Что отнято судьбой, а что подарено

После Совета жить стало немного проще. Ночные охоты стали в их жизни чем-то неизменным и регулярным. В основном они ходили вчетвером, забирая с собой Лань Сычжуя и Лань Цзиньи, иногда к ним присоединялся Вэнь Нин, ещё реже – Цзинь Лин, у которого явно завязалась дружба с ланьской молодёжью. Цзинь Лин всё ещё нет-нет, да и поглядывал недоверчиво в его сторону и сторонился Вэнь Нина, но это было гораздо лучше, чем Вэй Усянь вообще мог надеяться. К мальчику смягчился даже Лань Чжань, хотя наедине и признавался, что тот удар мечом не может ни забыть, ни до конца простить. Вэй Усянь знал от Сычжуя, что иногда они убегают на охоту и втроём, а если повезёт – и вчетвером с мальчиком из Оуян, и вот тогда у него самого сердце было не на месте. Он даже попросил Вэнь Нина за ними присматривать хоть иногда. Удивительное дело, ему в возрасте Лань Сычжуя уже пришлось воевать, и за ним уж точно никто не приглядывал, но эти дети – благополучные, не знавшие войны дети, даже ему казались слишком уж юными. Он не мог и подумать о том, чтобы потерять кого-то из них. Правда чуть позже он узнал – от Вэнь Нина, конечно – что мог бы не так уж сильно волноваться. Призрачный Генерал, открыто или тайно сопровождавший четвёрку подростков, постоянно встречал следующую за ними фиолетовую тень или самого Цзян Чэна или кого-то из его ближайших адептов. Видимо, дети и Цзян Чэну казались слишком юными. Вэй Усянь посмеивался полдня после того как это узнал, представляя себе гордого главу Цзян, следящего за детьми из кустов, а потом даже понадеялся на встречу. Но Цзян Чэн как будто знал и ни разу не появился, когда с Цзинь Лином был Вэй Усянь. Ни разу. Вэй Усянь предпочёл это рассматривать как оказанное доверие. Но сегодня они были только вчетвером и в кои-то веки забрались подальше – не гонять несчастных водяных гулей… – Я покажу, как это делают в Юньмэне! – Вы все там сумасшедшие… – Лань Цзиньи, как вернёмся, ты перепишешь правила. – Сколько раз? – В конце охоты узнаем. …не выяснять, что нашествием нечисти нечистые на руку люди пытаются прикрыть свои махинации… – Вэй-цяньбэй, откуда вы знаете, что он врёт? – Ну у него же это на лице написано! …и не сражаться с набившими уже оскомину лютыми мертвецами, которые, конечно, представляли собой нешуточную опасность, но не представляли ровно никакого интереса. Рядом с Облачными Глубинами ничего действительно интересного не водилось уже довольно давно, как впрочем и в непосредственной близости от резиденции любого великого ордена, а случись появиться чему-то опасному, его уничтожали довольно-таки быстро. За полдня-день лёта уже можно было что-то и встретить. Так и сделали. На загаданное место они вчетвером прибыли до заката – как раз хватило бы времени, чтобы найти ночлег и немного отдохнуть до наступления сумерек. Вэй Усянь тайком от Лань Чжаня поспорил с юношами на то, что они здесь обнаружат. Денег ни у кого особо не водилось, поэтому спорили больше на интерес, но азартные игры в Облачных Глубинах тоже были запрещены. Вэй Усяню, как он успел уже понять, не грозило ничего, но вот детей могли и наказать. Аргумент про то, что они в общем-то и не в Облачных Глубинах, действовал не всегда и не на каждый проступок. Тем более, что Лань Чжань был слишком очевидно не в настроении. Вэй Усянь уже достаточно хорошо разбирался в оттенках выражений его лица и голоса, чтобы понимать, когда напряжение удастся снять дурацкой шуткой, а когда нет, и это был второй случай. Правду сказать, пока они летели – на одном мече, и Вэй Усянь хорошо чувствовал, что держат его крепко и нежно, но не так как обычно, и Бичэнь летит не настолько быстро для того чтобы дети отстали, но слишком быстро, чтобы им было удобно, а маневрирует слишком резко – он успел придумать и отвергнуть множество возможных причин этого напряжения. Большая часть их сводилась к Лань Сичэню, но если бы что-то случилось с Лань Сичэнем, они бы не улетели на несколько дней. Устав гадать, Вэй Усянь принялся думать о предстоящей охоте, но когда они приземлились, ему достаточно было посмотреть Лань Чжаню в лицо, чтобы опасения вернулись. В соседнем с местом предполагаемой охоты городке они нашли место, где им сдали на пару дней удивительно приличные для такого захолустья комнаты, и разошлись чтобы передохнуть и восстановить потраченные за полёт силы, и вот тут-то Вэй Усянь взялся за дело всерьёз. – Что случилось, Лань Чжань? На тебе лица нет. Лань Чжань провёл ладонью по лицу, будто проверяя, на месте ли оно. Уголок его губ неприязненно дёрнулся. – Лучше поговорим об этом после охоты. Не хочу, чтобы ты отвлекался. – Что-то плохое? – Возможно. Я не знаю. Но в любом случае не срочное. И больше Вэй Усянь от него ничего не добился. В сумерках выступили к лесу. А дело, которое привело их сюда, заключалось в том, что уже с полгода на этих тропах пропадали люди: и казалось бы, не одна дорога ведёт через лес, может стоит и оставить ту, которую неведомое пока существо выбрало своим охотничьим угодьем, но и нападало оно на небольшом участке пути, к которому сходились все дороги. В широкой лощине между двумя склонами могли, не заметив друг друга, пройти два цзу, но всё-таки это было ограниченное пространство: совсем не то же самое, что носиться по всему склону горы со всеми подъёмами, спусками, ущельями и оврагами, или искать по лесу, путаясь в подлеске и переходя ручьи и речки. Вэй Усянь нашёл с добрый десяток прошений, касающихся этой богами покинутой дороги, и был почти уверен, что в соседних сколько-нибудь крупных орденах хранится не меньше. Никто не стал бы кидать значимые силы в это захолустье, тем более что жертв было на самом деле не так уж много. Однако его удивило больше то, что в эти края не добрался за полгода ни один бродячий заклинатель. Это было странно. Пользуясь положением старшего, он не пошёл в город сам: предпочёл провести время, мучая Лань Чжаня расспросами о причинах его дурного настроения, а добывать информацию отправил детей. В конце концов, это тоже нужно уметь. Может быть это один из самых важных в охоте навыков. – Ну, что вы нашли? – спросил он, когда их четвёрка двинулась по широкой тропе к злополучной лощине. – Мы поговорили с людьми в городе, – начал Лань Сычжуй, оглядываясь в поисках поддержки на друга. – Они мало знают о происходящем на тропе. Оттуда ночами часто доносится нечеловеческий рёв, поэтому уже с сумерками к лесу стараются не подходить даже близко. Те путники, кого ночь застала в лесу, как правило не возвращаются. Путешествующие днём возвращаются не всегда. – Что заставляет их думать, что здесь нужна помощь заклинателей, а не обычной стражи? – Многие вещи пропавших находили потом на тропе, в том числе и ценные. – Даже мародёры появились, – вставил Лань Цзинъи, – собирали вещи на тропе. Нескольких даже избили, о двоих нам сказали, что до смерти. – Вот как… – Вэй Усянь, задумавшись, вытащил Чэньцин и крутанул между пальцев. Эта информация всё усложняла. – Да, – кивнул Лань Сычжуй. – Кроме того, несколько человек смогли выбраться из леса, но умерли следующим днём. О причинах смерти говорят разное – кто-то говорит, что от яда, кто-то – что от страха. – Есть надёжные свидетельства на этот счёт? – Нет, – потупился юноша. – Мы не смогли поговорить ни с одним лекарем. – И как вы думаете, с чем вам предстоит столкнуться? – Даолаогуй, – с лёгким трепетом в голосе сказал Лань Цзинъи. – Почему «нам»? – спросил Лань Сычжуй. – Вы не будете сражаться с нами? Вэй Усянь рассмеялся – в предзакатной тишине это прозвучало не столько весело, сколько зловеще. Он как мог долго насладился эффектом и ответил: – Если вы не справитесь, мы, разумеется, поможем. Но разве мы с Лань Чжанем, два старых человека, не заслужили немного отдыха? Юноши переглянулись. Вероятность встречи с даолаогуем внезапно стала казаться очень и очень высокой, а желание её – очень и очень низким. – Это не обязательно даолао, – не очень уверенно сказал Сычжуй. – Это может быть любой ядовитый яогуй. Вообще Вэй Усянь именно на этот вариант и ставил. Желающие подвигов дети в полёте настаивали на даолаогуе, но в ночном лесу встречи с ним никому не хотелось. Вэй Усяню тоже. На уровне совершенствования его спутников яд даолао, скорее всего, был не слишком опасен, хоть и однозначно неприятен, но на том уровне, который оставил ему Мо Сюаньюй, грань становилась гораздо более тонкой. – Или, например, аойин, – поддразнил он, и когда тишина над тропой стала оглушительной, фыркнул и продолжил: – А может быть, просто тигр-людоед. Лань Цзинъи просветлел лицом. – Но разве же много славы можно получить от победы над тигром-людоедом, – протянул Вэй Усянь. – То ли дело аойин! – Вэй Ин, – укоризненно сказал Лань Чжань и Вэй Усянь, напоследок хохотнув, перестал дразнить спутников. – Ладно, ладно. Я всё же ставлю на яогуя. – Мы в нужном месте, – заметил Лань Чжань и дружеские перепалки прекратились сразу же. Лес затих. В последнем уже неверном свете он производил впечатление смутное и слегка пугающее. Вдоль широкой утоптанной и совершенно пустынной тропы высились неподвижные деревья, утопающие в темноте. Тёмные и белёсые стволы создавали лёгкое ощущение движение, заставляли напрягать зрение и слух, но с недавних пор им перестали встречаться даже мелкие животные. Птичьи крики ещё доносились, но тоже как будто издалека. Они шли в тишине и направлялись в тишину. Лань Цзинъи дёрнул плечом и пожаловался: – Как темно. Вэй Усянь привык прислушиваться к Лань Цзинъи. Мальчик побаивался призраков, хотя никто не назвал бы его трусом, и в целом казался гораздо более возбудимым, чем прилично Ланю, и это не сразу позволяло понять, насколько чувствительным он был на самом деле – более чувствительным, чем кто-либо из его поколения. Он весь был как то самое созвучие, которое использовали при настройке инструмента – если ему становилось не по себе, значит что-то, для остальных ещё неуловимое, поменялось. На ночных охотах он начинал беспокоиться даже раньше, чем Лань Чжань давал сигнал о том, что ощущает тёмную ци. Жаль, что сам он этого стеснялся и это не позволяло ему пользоваться восхитительным природным чутьём сознательно. Вэй Усянь пока не придумал, как научить его. Дразнить Лань Цзинъи было бесполезно – он легко поддавался, начинал спорить и злиться и терял связь с тонкими ощущениями. – Гроза будет, – сказал Лань Чжань. – Это плохо, – так же задумчиво ответил Вэй Усянь. – Даолао сильнее в непогоду. Словно в ответ на его слова за их спинами раздался звук – не то треск, не то рык, раскатистый, он становился громче, пока не достиг предела и не смолк через несколько минут. Оба юноши замерли, уронив руки на рукояти мечей. Судя по бледным напряжённым лицам, оба ждали атаки если не сейчас, то через вдох. Вэй Усянь и сам вздрогнул от неожиданности, но всё-таки он здесь был взрослым и много повидавшим заклинателем. И он точно знал, что издаёт такие звуки. Часто слышал их ночами дома… когда-то давно, когда у него ещё был дом. – Козодой, – ухмыльнулся он и краем глаза увидел, что и Лань Чжань неторопливо отводит руку от рукояти. – Хочешь сказать это птица? – зато Лань Цзинъи не торопился отпускать оружие. – Ну может быть и стая даолао, – ухмыльнулся Вэй Усянь. – Но да, это птица. Их много в Юньмэне. А в ваших горах для них холодно, наверное… – Вот почему вы все там такие… – Какие? – с живым интересом переспросил Вэй Усянь. Лань Цзинъи покосился на невозмутимого Лань Чжаня и проворчал явно не то, что собирался сначала: – Бесстрашные. Неестественную тишину нарушил шелест листьев, прогибающихся и вздрагивающих под крупными каплями дождя. Сверкнула зарница – на мгновение осветила всех их, стоящих посреди тропы. Яркий резкий свет крал цвета и оттенки, трое Ланей в белоснежной одежде показались на мгновение чёрно-белыми, как будто нарисованным тушью, и Вэй Усянь подумал, что на самом деле и ему здесь не очень-то нравится. Он не думал, что в долине действительно завёлся даолаогуй, они всё же предпочитали горные склоны и спускались оттуда редко, но так некстати пришедшая гроза? Когда они летели сюда, небо было чистым. Конечно, это ничего не значит, но всё же… Его мысли прервал рёв, прокатившийся из чащи леса – и вот это уже точно не было козодоем. Этот рык, низкий, вибрирующий, находил отклик в какой-то очень древней части души, недостойной части, которая говорила, что было бы неплохо избежать сегодня смерти. – Вэй-цяньбэй, – подал голос Лань Сычжуй. – Бессмысленно надеяться, что это тоже какая-то юньмэнская птица? Вэй Усянь напряжённо кивнул. Что б это ни было, ему нравились сумерки и нравилась гроза. И вероятно нравились припозднившиеся путники. Зарядивший дождь снизил видимость ещё больше и стало ясно, что разойтись не получится, слишком уж велик риск не найти друг друга вовремя. Он даже подумал, не зажечь ли талисман, но отказался от этой мысли, не желая ни чрезмерно привлекать, ни отталкивать от них цель охоты. – Идём медленно, – сказал он, – держимся на расстоянии нескольких шагов. В лес пока не надо. В таком густом подлеске сражаться будет ужасно неудобно, по крайней мере Ланям. Ему-то с дицзы всё равно, но цель вроде бы была потренировать юношей. Он шёл в середине, ступая легко и почти небрежно, глядел им в спины и ощущал себя в полной безопасности рядом с Лань Чжанем. Чэньцин так и летала между пальцами. Можно было подумать, что он нервничает, но это было не так. Вэй Усянь думал. У него никак не складывалась общая картина. Какая-то тёмная тварь здесь однозначно была, чем глубже они заходили, тем лучше он чувствовал тёмную ци и тем сильнее он ощущал посторонний взгляд – хищный и какой-то сосредоточенный. Но смотрели как будто со стороны. Может быть и вовсе не с одной. А может быть и на него тоже влияла тёмная энергия… За время, проведённое наедине с Лань Чжанем и дорогой – спокойное, размеренное время, в которое они были предоставлены только самим себе и выполняли только те правила, которые хотели сами – он впервые почувствовал, что способен вернуться на путь меча. Это не было самоцелью как раньше, тело несчастного Мо Сюаньюя не было так хорошо приспособлено к тому, чтобы собирать и направлять ци, и таких высот, которых Вэй Усянь мог достичь в своей первой жизни, во второй он не достиг бы и за столетия совершенствования… но всё же так хорошо бы было ощутить под ногами послушный его силе меч. Суйбянь остался на Пристани Лотоса, и хотя Вэй Усянь и говорил, что уже отказался от него, тогда в Башне Золотого Карпа рукоять легла в ладонь так привычно и надёжно. Он вздохнул. Какая разница… теперь у него другая жизнь. Может быть, когда-то будет другой меч. Цзян Чэн отдал бы, пожалуй, и Суйбянь, но для этого придётся с Цзян Чэном встретиться, а на встречу глава Цзян явно не настроен, раз даже на Совет предпочёл не приходить. Конечно, прошло много лет, но Вэй Усянь хорошо знал бывшего шиди и считал полной чушью отговорки про его дурное самочувствие. Если Цзян Чэн хотел приехать, его бы не остановило ничего, упрямства ему всегда было не занимать. Что бы здесь ни обитало, они приближались. Давно уже стихли последние птицы и совсем не шуршали в подлеске мелкие зверьки. Даже мыши старались держаться подальше от засевшей в лесу тёмной твари, кем бы она ни была. Только дождь мерно стучал по листьям. Густые кроны не пропускали к земле слишком много капель, путешественникам было далеко не так мокро, как могло бы, да и гроза, похоже, обходила их стороной. И это тоже не складывалось. Вэй Усянь обшаривал взглядом землю и насколько мог – лес, в поисках какой-то подсказки. Версия с даолао была, конечно, хороша… но – способы убийства, но – слишком далеко в низинах, но – грозы всё же не случилось. И было ещё одно большое «но» – та тёмная энергия, которую ощущал Вэй Усянь, казалась ему немного… не такой. Он не мог описать это ощущение – для этого не подходило ни одно известное ему чувство и ни одно известное ему слово, и кроме того, он не хотел лишний раз напоминать о своих несомненно потрясающих, но не одобряемых обществом талантах. А потом он взглянул на тропу ещё раз и всё, наконец, понял. Тогда он чуть замедлился, позволяя Лань Чжаню нагнать себя, и толкнул его локтем, привлекая к себе внимание, а когда тот повернул голову – торжествующе улыбнулся и кивком указал на следы на тропе. Дорогу не развезло совсем, следы на мокрой земле оставались прекрасно, и в грязи глубоко отпечатался чёткий – а значит свежий – след тигриной лапы. Лань Чжань кивнул и явно хотел окликнуть идущих впереди в напряжённом молчании спутников, но Вэй Усянь отрицательно замотал головой, стремительно нагнулся, подхватил с земли ветку и принялся обрывать торчащие листики. Взгляд Лань Чжаня стал вопросительным. Вэй Усянь подмигнул ему и запустил палку на манер дротика в спину Лань Цзинъи. Реакция превзошла все ожидания. Мальчик вскрикнул и подпрыгнул на чжань, не меньше, обернувшись в полёте вокруг себя и пытаясь понять, что в него ударило. – Цзинъи! – вскрикнул ничего не успевший увидеть Лань Сычжуй и тоже крутанулся вокруг своей оси, наполовину выдвинув меч из ножен. – Это дротик? – Лань Цзинъи, почувствовав под ногами землю, вертелся как собака, догоняющая собственный хвост, пытаясь рассмотреть свою спину. – Это даолао? Я умру? Вэй Усянь рассмеялся, уперевшись ладонями в собственные колени. – Если бы это был даолао, ты бы был уже мёртв, – отсмеявшись, сообщил он. – Вэй-цянбэй! Это были вы?! – Это была белка, – с удивительно честным видом сказал Вэй Усянь и заслужил укоризненное: – Вэй Ин. Не дразни детей. – Лань Чжань, разве же я дразню? Я выявляю слабые места в их подготовке! – Моё слабое место это доверие, – возвестил Цзинъи. Вэй Усянь собирался что-то ответить, но Лань Чжань положил ему руку на плечо и слегка сжал пальцы, заставляя замолчать и прислушаться. В окружающем мире что-то очевидно поменялось и теперь они были на тропе не одни. Тьма как будто сгустилась ещё сильнее – Вэй Усянь почти не видел окружающие тропу стволы деревьев и только белоснежные ланьские одежды выделялись в темноте. Лань Чжань отодвинул его себе за спину, и Вэй Усянь поднёс дицзы к губам, но пока не играл. Прислушивался. Из-за невидимых в темноте деревьев доносился угрожающий рык, но его всё ещё не оставляло ощущение взгляда в спину. Совсем с другой стороны. А потом в руках Лань Цзинъи вспыхнул талисман, осветил тропу на несколько чжаней во все стороны и все пришли в движение. Выступили вперёд бок о бок Лань Цзинъи с Лань Сычжуем, обнажили мечи – теперь, когда дошло до драки, оба были собраны и молчаливы, ловили движения друг друга и со стороны казались родными братьями. Лань Чжань оставался на шаг позади и держался между неведомой пока опасностью и Вэй Усянем. Бичэнь всё ещё не покинул ножны: Лань Чжань мог вооружиться стремительно, настолько, что только намётанный глаз мог вообще уловить движение, с которым меч вырывался из ножен. – Всего лишь тигр? – возмутился Лань Цзинъи так громко, что напряжённо прислушивающийся к темноте Вэй Усянь вздрогнул. – Даже не яо? Он с горящим талисманом наступал под полог леса и действительно, между деревьев в неровно бледном свете металось нечто рыжее. Тигр уже не рычал, поняв, что встретился с силами, значительно превосходящими его. – Его хватило, чтобы убить десяток людей и посеять страх, – сказал Лань Чжань. – Это людоед. Он продолжит убивать. – Прогнать его? – Лань Сычжуй стоял неуверенно, опустив меч остриём к земле. – К другой деревне? – поинтересовался Вэй Усянь. – Какую тебе не жалко? Выбирай, тут есть еще… сзади! Лань Чжань! Сзади! Он не закончил мысль и, отскочив в сторону, вырвал из флейты резкую и не очень благозвучную трель, но стремительный сгусток темноты, возникший прямо за их спинами, потерял скорость и обрёл более очевидные очертания, и чем дольше играл Вэй Усянь, тем лучше он проявлялся. Лань Чжань оставил разбираться с тигром юношей и развернулся к новому противнику, обнажая меч одним плавным, но стремительным движением. – Это лигуй, – коротко бросил на вздохе Вэй Усянь. – Мародёр. Вэй Усянь коротко кивнул и продолжил играть, обездвиживая мстительного призрака. Надо сказать, что если это и лучше даолао, то не так уж и намного. Скорее всего этого человека обвинили в преступлениях тигра и забили насмерть без суда и следствия, вероятно и не похоронили нормально. Его обида была понятна, но и получившуюся тёмную тварь нельзя оставлять в живых – он доберётся до своих обидчиков, но не остановится на них. Рядом с ним возник Лань Сычжуй со скорбным выражением лица и окровавленным мечом и кинулся в атаку с удивившей Вэй Усяня яростью. Лань Чжань отступил, пропуская вперёд себя Лань Цзинъи и, не убирая в ножны Бичэнь, напряжённо следил за разгорающейся схваткой. Юноши быстро взяли лигуя в клещи, действуя чётко и слаженно, словно они были на тренировочном поле, а не посреди тёмного леса, а он, стреноженный звуками флейты, не мог ни сбежать, ни изменить форму, и всё закончилось быстро. Лань Чжань сменил меч на цинь и принялся перебирать струны, успокаивая ту тёмную силу, что осталась после. Вэй Усянь опустил флейту и обернулся к лесу. У самой кромки лежала туша большого тигра. Он подошёл и приподнял ему губу, обнажая стёсанные клыки. – Жалко, – сказал Лань Сычжуй. – Я не хотел его убивать. – Посмотри на его зубы. Он стар и вряд ли способен охотиться на дичь резвее человека. Ты догадался, кто второй? – Кто-то из тех, кого убили? – Я тоже так думаю. Что будем делать дальше? – Ну… надо найти его могилу или похоронить по правилам, если этого не сделали. Успокоить. Вэй Усянь с гордостью посмотрел на него, но ничего не сказал, а вместо этого ухмыльнулся. – И этого тоже забирайте. Получим за него награду. Лань Сычжуй тяжело вздохнул. Пачкать мешочек ему очень не хотелось, но со старшими не спорят. – Цзинъи, – позвал он. – Ведь ты нанёс ему решающий удар да? – Да, – гордо отозвался тот. – И слава тоже тебе, да? – Да? – Вот ты его и неси.