Что отнято судьбой, а что подарено

Цзян Чэн искренне ненавидел Башню Золотого Карпа. Никакие красота и богатство не могли заставить его забыть, сколько унижений он перенёс здесь в молодости, когда Цзинь Гуаншань был главой Цзинь и Верховным Заклинателем. Не могло заставить его забыть, сколько ошибок он совершил здесь в молодости под давлением старших глав орденов, великих не только по названию. Не могло заставить забыть, сколько страха он здесь вытерпел, стараясь сохранить отстраивающийся орден и одновременно не сдать позиции слишком сильно. Но именно с Башней Золотого Карпа он оказался связан неразрывными узами. Здесь, в семейном святилище Цзинь, оставалась поминальная табличка его сестры. Здесь теперь уже навсегда обосновался А-Лин. Это должно было заставить его смягчиться, но заставляло чувствовать только горечь. Если бы его мнение имело значение, он никогда не возвращался бы сюда, он привык избегать лишней боли, видят предки, её и так было достаточно в его жизни. Но он вежливо приземлился у ступенек длинной лестницы, убрал в ножны Санду, поправил одежду и двинулся вверх, туда, где его уже ждал Цзинь Лин, одетый в неприлично роскошную одежду, заставляющую его казаться ещё младше, чем он был на самом деле. Они не виделись всего чуть больше месяца. Когда Цзинь Лин был маленьким, они виделись гораздо реже: время наследника Цзинь было поделено между отцовским и материнским орденом не в пользу последнего… мальчик менялся так быстро, что Цзян Чэн иногда терялся, встречая его на Пристани. Сейчас он испытывал чувства сходные с теми, уже полузабытыми, смотрел на Цзинь Лина – Цзинь Жуланя! – и не узнавал. Наставники племянника, спешно готовящие его к должности, преуспевали: Цзинь Жулань всё ещё казался – да и был – чересчур юным, но держался уже совсем по-другому. Цзян Чэн, осознавая, сколько глаз на него смотрит сейчас, поклонился мальчику так же глубоко, как кланялся при официальных встречах Цзинь Гуанъяо, не больше, но и не меньше. В глазах Цзинь Лина плеснул ужас – но он, надо отдать ему должное, быстро сориентировался и тоже поклонился, пряча глаза. – Рад приветствовать вас в Башне Золотого Карпа, глава ордена Цзян. – Глава ордена Цзинь. Благодарю за приём. Он впервые за много лет испугался, что голос подведёт его, но нет, многолетняя привычка брала своё, он звучал как всегда, суховато и резко. Но как же странно и отчего-то немного больно было видеть Цзинь Лина в одеждах главы Цзинь. Понимать, как далеко от него теперь окажется племянник. Он думал, что у них двоих ещё будет время на Пристани Лотоса, время для ночных охот, совместных тренировок и прочих многих и многих дел, возможных между дядей и племянником, но неуместных между главами великих орденов. И не то чтобы ему нечему уже было Цзинь Лина научить… но жизнь распорядилась по-другому. Цзян Чэн знал, он должен быть благодарен уже за то, что она подарила ему эти годы, но чувствовал при этом себя так, как будто у него что-то отобрали. Снова. За дверями с Цзинь Лина тут же слетел весь лоск уже-практически-главы-клана, а к Цзян Чэну вернулось чуть не утраченное самообладание. Племянник раздражённо тряхнул головой так, что несколько прядей выбились из причёски и дёрнул плечами – и сразу стал снова похож на его А-Лина. – Ты бы знал, как это неудобно, – проворчал он, а Цзян Чэн и не хотел, а улыбнулся, глядя на мальчика. – Я знаю. Цзинь Лин одарил его недоверчивым взглядом. Сбоку, из тени, быстрым и бесшумным шагом подошла Фея. Она приветливо махнула пару раз хвостом, ткнулась прохладным носом в руку Цзян Чэна и дала погладить себя между ушами. Собака могла позволить себе не утомляться излишними церемониями. – Мне нужно поговорить с тобой, Цзинь Жулань. Недоверчивый взгляд на мгновение стал несчастным. Цзинь Лин не любил своё вежливое имя – ну что ж, теперь ему придётся терпеть и это. Цзян Чэн никогда бы не признался вслух, что ему нравится, что мальчишка предпочитает детское – нравится потому, что он ещё тогда предупреждал и сестру, и Вэй Усяня… Но торжествовать с «я же говорил» теперь не над кем. Так что и знать никому не стоит. – О следующем Совете? – И о нём тоже. Цзинь Лин совсем сник. Надо полагать, что об этом Совете он слышит с утра до ночи из каждого угла, и может быть уже даже в кошмарах видит своего распорядителя с его нудным протяжным «молодой господин Цзинь». Для Цзян Чэна это когда-то было сущим мучением – он встал во главе ордена во время войны и с большим удивлением обнаружил, что задачка как рассадить глав орденов так, чтобы никто не оскорбился, не поссорился и не упился насмерть – похлеще, чем расставить свои войска так, чтобы получить преимущество над противником. Войска хотя бы слушались. Пристань Лотоса до сих принимала гостей и Советы только по очень большой необходимости. Цзян Чэн мог бы помочь Цзинь Лину с его первым Советом, но только словом со стороны. Его не должны видеть здесь, принимающим активное участие в жизни чужого ордена. Он и так нанёс достаточно вреда репутации Цзинь Лина, когда вошёл в Башню Золотого Карпа с Цзыдянем. Ну зато подействовало. Цзинь Лин тем временем потянул его за собой во внутренние дворы. Он конечно знал, что дядя не любит Ланьлин и даже догадывался, почему. Цзян Чэн знал, что в Ланьлине его имя трепали с особенным удовольствием ещё во времена Цзинь Гуаншаня, а потом… тоже трепали, но потише и с оглядкой. До Цзинь Лина, конечно, долетало. Как позже узнал Цзян Чэн, мальчик даже дрался из-за него, и очень многим крепко повезло, что узнал он слишком поздно для того, чтобы устраивать разборки. – Нам принесут чай в мою любимую беседку, я распорядился, – сказал Цзинь Лин и выжидательно уставился на дядю. Тот не сразу понял, чего от него ждут, а потом вспомнил – любимое место Цзинь Лина было в одном из верхних садов, и это и правда казалось отличным местом для встречи, сродни его собственной беседке для переговоров на пирсе. Она была надёжно скрыта от посторонних глаз зеленью, но в то же время оттуда обзор был очень хорошим, возможного соглядатая видно издалека. Цзян Чэн ни за какие блага не рассказал бы племяннику для чего использовал беседку Цзинь Гуаншань. У него язык бы не повернулся. Он кивнул одобрительно и сказал: – Веди. Место и правда было красивое. Даже Цзян Чэну тут было хорошо. Он дождался, пока прислуга отойдёт на достаточное расстояние и с удовольствием сел, скрестив ноги и облокотившись спиной на ажурную ограду. Цзинь Лин продержался немного дольше, но быстро сдался, фыркнул и тоже расположился удобнее. Сердце грела мысль, что есть ещё в этом мире кто-то, с кем не нужно держать спину. Фея тоже была здесь: развалилась неподалёку и пыталась почесать шею. Роскошный ошейник на ней чуть позвякивал. – Подозреваю, ты не хочешь слышать ни про какой Совет в течение ближайшего полугода, – Цзян Чэн дождался энергичного кивка. – Ну, я здесь не за этим. – Спасибо, – с чувством сказал Цзинь Лин. – Они помешались на этом Совете. А главное, я же всё равно ничего не решаю, у них же должностей как блох на бездомной собаке. – Первый Совет это важно, – не удержался Цзян Чэн. – Тебя будут оценивать. Башня Золотого Карпа принимала большую часть встреч в последние пятнадцать лет. – Скажи мне что-то, чего я ещё не слышал. – Вообще-то мне есть что сказать. Но боюсь, это тебя не порадует. Цзинь Лин подобрался и сразу стал очень похож на своего отца. Цзян Чэн совсем не помнил Павлина маленьким и сравнивать ему было не с чем, но Павлина в двадцать помнил хорошо. Не нужно было быть гением, чтобы понять каким будет Цзинь Лин, когда перерастёт подростковую неловкость. Цзян Чэн иногда думал с лёгкой печалью, что во всей внешности мальчика так мало Янли, но никогда – всерьёз. Цзинь Лин вырос у него на глазах. В нём было куда больше Цзян, нежели Цзинь. – Я слушаю тебя. – Хорошо. Насколько хорошо ты осведомлён о том, что происходит в Ланьлине за границами Башни Золотого Карпа? – Не слишком, – в голосе Цзинь Лина отчётливо слышались как сожаление, так и обида. – Получаю доклады, но они слишком… гладкие. Это с одной стороны. И иногда немного не совпадают друг с другом с другой. И ещё мне иногда говорят… Цзинь Лин осёкся и быстро отвёл глаза в сторону. Цзян Чэн помимо воли почувствовал, как твердеет его взгляд. – Кто говорит? – Я не обязан отвечать. Цзян Чэн знал, что он всё равно ответит, минутой позже или минутой раньше. Здесь не было свидетелей, перед которыми он должен был сохранять лицо племянника, они были здесь наедине, и как бы не храбрился Цзинь Лин, они всё ещё были не равны. Он знал, что не должен давить на него сейчас, потому что приложил уже так много усилий для того, чтобы дать мальчишке слишком большую для его возраста свободу, потому что не должен один глава ордена приказывать другому. Но он всё ещё был тем, кто Цзинь Лина вырастил, всё ещё оставался его единственным старшим родственником. И хотя он знал, что ему не понравится ответ – а может быть и поэтому – он продолжал смотреть. – Лань Сычжуй, – мрачно ответил наконец Цзинь Лин и обиженно замолчал. – Лань Сычжуй? – вкрадчиво повторил Цзян Чэн. – Лань Сычжуй и?.. – И Вэй Усянь, – мальчик всё ещё смотрел в сторону. – Теперь доволен? Доволен он точно не был. Но и удивлён тоже. Если бы он не был готов, он не удержал б злость у горла – обязательно выплеснул бы на племянника криком или ядовитыми словами. А так – только Цзыдянь заискрил, и Цзян Чэн рассеяно погладил его большим пальцем, успокаивая и успокаиваясь сам. Он знал что так будет ещё с храма Гуаньинь, но слышать это имя из уст племянника всё равно было как-то… неприятно тревожно. Как будто Вэй Усянь, едва появившись, снова отодвигал его в свою тень. Как будто… он глубоко вдохнул, стараясь избавиться и от непрошенных мыслей и от воспоминаний. Можно подумать, он приехал сюда, чтобы говорить о Вэй Усяне! Злость на себя была верёвкой, сброшенной в отвесный овраг. За неё можно было зацепиться, чтобы выйти из этого разговора без потерь. – Нет, – холодно сказал он. – Но я приехал не для этого. Цзинь Лин недоверчиво повернул наконец голову, чтобы посмотреть прямо ему в глаза. Цзян Чэн не знал, что паршивец там увидел, но выражение лица мальчика изменилось так же резко, как и стремительно, не оставив ему ни малейшего шанса что-то понять. – Даже кричать не будешь? Цзян Чэн пожал плечами. Ему хотелось, это правда. Но силы в основном уходили на то, чтобы справиться с собой. Краем глаза он заметил, что Фея подняла голову и смотрит в их сторону. – Поздно кричать, – так же спокойно ответил он. – Цзинь-цзунчжу. – Зачем ты так? Ох, а вот это выражение Цзян Чэн знал уже очень хорошо. Он ещё раз втянул в себя воздух, стараясь успокоиться. Он приехал по делу, он приехал повидаться с племянником. Ничего из этого не включало в себя ссору из-за Вэй Усяня. – Не знаю, – вздохнул он. – Это сложно. – Ты поэтому не был в Облачных Глубинах? Цзян Чэн снова подавил вспышку раздражения. – Поэтому. – Ладно… – Цзинь Лин тоже вздохнул и неожиданно продолжил. – О чём ты хотел поговорить? – И когда ты успел так вырасти? – сказал Цзян Чэн, допустив в голос самое большое количество тепла, которое мог себе позволить. Тот Цзинь Лин, каким он был до событий в храме, уже точно бы кричал на него в ответ и всё закончилось бы бурной ссорой. Цзинь Жулань, которым он становился сейчас, уже умел остановиться вовремя – может быть лучше, чем дядя. – Учти, что я пока сам не вполне понимаю, что происходит. Недавно я узнал, что в Юньмэне ходят слухи об ордене Вэнь, – Цзинь Лин снова переменился в лице, но выглядел скорее озадаченным, нежели злым или напуганным. – Я тоже сначала не поверил. Отправил Лэй Бина проверять. Можешь прочитать его доклады, это оказалось правдой. Цзинь Лин протянул руку и зарылся в предложенную ему кипу листов. Цзян Чэн терпеливо ждал, пока он дочитает, и допивал свой чай, стараясь сосредоточиться на ощущениях – на оттенках вкуса чая, на запахе цветов. Злость и обида понемногу отступали. Рассеивались. – Это очень странно, – наконец сказал Цзинь Лин, откладывая в сторонку листы. – По словам Лэй Бина, он шёл по их следу до границ с Ланьлином. Почему тебе кажется это странным? – Так много свидетельств… – И все за очень небольшое время, да. За этим скорее всего стоит кто-то конкретный. Но я уверен, всех кровных Вэнь правящей ветви уничтожили во время войны. Цзинь Лин странно посмотрел на него, но ничего не сказал, и Цзян Чэн не обратил на это особенного внимания. Ему не нравилось это дело, он чувствовал в нём какое-то второе дно, которое никак не получалось нащупать. – Так вот, я хочу, чтобы ты встряхнул своё змеиное гнездо и поискал упоминания о Вэнь за последний месяц. Насколько известно мне, раньше про них ничего не слышали. Если ты что-то найдёшь, я также хочу, чтобы мы с тобой вдвоём отправились на ночную охоту. – Я понял, – серьёзно ответил мальчик. – Но тогда я хочу ответную услугу. Ты сегодня поговоришь с ними о том, как правильно разместить делегацию от Цзян на будущем Совете. А я хотя бы шичэн буду от них свободен. Договорились? Цзян Чэн фыркнул и почувствовал, что настроение снова вернулось на прежний, до неслучившейся ссоры, уровень. – Договорились, паршивец. Цзян Чэн не спрашивал, как и кого собирается трясти Цзинь Лин, но уже к следующему утру у него была вся информация, которую от него не то чтобы прятали – если бы прятали, он бы и сейчас об этом не узнал, – но скрывали. Пока сам Цзян Чэн делал вид, что прибыл для того, чтоб обсудить размещение своих людей на будущем Совете и посвящённом Цзинь Лину празднике, и даже получил некоторое удовлетворение, вытряхнув из собеседников всю душу в качестве мелкой мести за племянника, Цзинь Лин не сидел без дела, и перед завтраком постучался в двери отведённой Цзян Чэну комнаты. Тот уже давно проснулся – даже роскошная кровать в Башне Золотого Карпа не была его собственной, тем более что в этих комнатах, скандально близких к личным покоям главы Цзинь, он ночевал впервые – и спал он здесь так же плохо, как в любом другом месте вне Пристани. Когда была жива сестра и когда Цзинь Лин был слишком мал, чтобы Цзинь выпустили его из своей золотой клетки даже в материнский орден, Цзян Чэн бывал здесь так часто, что ему отвели личные покои. Там он тоже не чувствовал себя ни дома, ни в безопасности, но к ним он по крайней мере привык. Он не смог возразить племяннику, когда тот решил поселить его ближе к себе, практически в семейных комнатах, оказывая тем самым большую честь, но предпочёл бы предыдущие. Знакомые. Цзинь Лин, не дожидаясь ответа, отодвинул дверь и проскользнул внутрь. – А если бы я был ещё в постели? – хмыкнул Цзян Чэн, оторвавшись от перечитывания отчётов. Цзинь Лин слегка закатил глаза. – Тогда бы я пошёл за целителем. Ты никогда не спишь в такое время. Я вообще не понимаю, когда ты спишь. – Ты сам-то сегодня спал? – Нет. Читал. Они держат меня так далеко от реального положения дел в Ланьлине, как только могут. Цзян Чэн поднял голову и уже более внимательно посмотрел на племянника. Он не выглядел сонным или чересчур уставшим, да и неудивительно, в пятнадцать-то лет, но его волосы и одежда были в беспорядке – не так как у человека, который небрежно оделся утром, а как у человека, который весь день провёл на ногах. И он был зол, настолько, что Цзян Чэн отвлечённо подумал, что если мальчик возьмёт сейчас Цзыдянь, кольцо плюнет искрами не хуже, чем на его руке. – Что я должен знать? Дай мне бумаги, а сам пока приведи себя в порядок. Цзинь Лин протянул ему листы, но сам с места не тронулся, стоял, подперев кулаком бок и истекая праведным гневом. – Там буквально фэни прошений, которые никто не читал и не собирается, и о которых я понятия не имею! Как я должен восстановить доброе имя ордена, если я даже не знаю ничего о том, что происходит на моей земле?! – Шаг за шагом, Цзинь Лин. – У тебя было так же? – У меня было по-другому, – осторожно ответил Цзян Чэн, не желая сболтнуть лишнего. – У меня были противоположные проблемы: некому было поручить помочь, а я тогда не понимал, что на самом деле важно. Это приходит с опытом, Цзинь Лин. Шаг за шагом. Ты найдёшь правильных людей и научишься разбираться в этом сам. Ты всегда можешь написать мне. Цзинь Лин скривился. – Они уже сейчас говорят, что ты мной управляешь. А тебя здесь даже не было. Мало какое место Цзян Чэн ненавидел так, как Башню Золотого Карпа. Теперь оно отбирало у него Цзинь Лина. До тех пор, пока мальчик не докажет, что способен управлять орденом, они будут видеться редко, и даже в письмах придётся быть предельно осторожными. Возможно, ночные охоты? Цзян Чэн, впрочем, знал, что для ночных охот у Цзинь Лина теперь есть компания интереснее, и отчасти приветствовал это – даже если отбросить всё остальное, двое из друзей Цзинь Лина – вероятные наследники своих орденов. Будет хорошо, если им удастся создать связи уже сейчас. Тогда мальчик не останется один, даже если с ним самим что-то случится. Но была в Цзян Чэне и тёмная сторона, которая заставляла жалеть о том, что племянник взрослеет и скоро совсем перестанет в нём нуждаться. Он старался затолкнуть этот голос поглубже в себя, лишь бы не слышать, но порой он звучал так громко… – Мы можем только не провоцировать злые языки. Я не смогу заткнуть каждый рот в Башне Золотого Карпа. Цзинь Лин резко перекинул волосы через плечо и принялся распускать хвост подрагивающими от злости пальцами, а после, не спрашивая разрешения, взял гребень Цзян Чэна и начал расчёсывать их, продираясь через спутанные участки. Цзян Чэн с трудом удержал желание одёрнуть племянника, чтобы тот не выдрал себе половину волос, и вместо этого погрузился в бумаги. Положа руку на сердце, ничего удивительного в том, что Цзинь Лину не показали именно это, не было. Если бы он не знал, что на эти слухи стоит обращать внимание, он возможно и сам бы не обратил. Даже несмотря на имя Вэнь. – Мы можем начать с Синчжао, – сказал Цзян Чэн, дождавшись, когда Цзинь Лин приведёт себя в относительный порядок. – Судя по всему, там их видели в последний раз. Если считаешь нужным, возьми с собой доверенного человека. – Боишься не справиться? – поддел его племянник. – Как свидетеля, - поморщился Цзян Чэн. Он знал свою репутацию. И что скажут те, кто не захочет ввязываться в это дело, тоже хорошо себе представлял. Мол, Санду Шэншоу нашёл себе нового врага. Как будто ему не хватает старых! Цзинь Лин посерьёзнел и задумчиво покачал головой. – У меня не так много людей. Я бы… я бы не хотел вернуться и узнать, что тут что-то произошло. Цзян Чэн понимал, что мальчик боится оставлять Башню Золотого Карпа без присмотра, особенно сейчас, когда осталось совсем немного до его вступления в звание главы ордена. Сейчас он наиболее уязвим, и верных людей у него и в самом деле не так уж много. Конечно, один боец вряд ли всерьёз сможет повлиять на ситуацию, но если ему так будет спокойнее – пусть. Он потерпит кривотолки так же, как терпел их много лет. – Когда ты будешь готов выйти? – Час козы? – не очень уверенно предложил Цзинь Лин. – Хорошо. И переоденься сейчас, видно, что ты всю ночь провёл на ногах. Час козы близился к завершению, когда они встали на мечи и покинули Башню Золотого Карпа. Цзян Чэн вздохнул с некоторым облегчением, когда его перестали душить эти стены – то ли дурной позолотой, то ли дурными воспоминаниями. Цзинь Лин, напротив, выглядел напряжённым, но довольно скоро приободрился и даже принялся то разгонять Суйхуа, то притормаживать, закладывая виражи вокруг Цзян Чэна, как делал несколько лет назад, едва научившись уверенно летать. Здесь, в небе, его не тяготил будущий Совет. Цзян Чэн с лёгким сочувствием посматривал на мальчика. Об этом мало кто говорил, но наверняка знали все обладающие хоть какой-то властью: на земле ты никогда не бываешь свободен. На тебя всегда смотрят, от тебя всегда ждут действий. Ждут, когда ты споткнёшься. В небе и иногда на ночных охотах… ты можешь быть просто заклинателем. Хотя бы какое-то время. Цзян Чэну приходилось быть как примером для подражания, так и предметом для осуждения и даже для ненависти. Он до сих пор не был уверен в том, что вынести проще. – Мы почти на месте, – сказал он, когда до Синчжао осталось примерно два кэ. Цзинь Лин тут же перестал беспорядочно метаться, пристроился справа от него и принял приличествующую молодому господину позу. Цзян Чэн мельком улыбнулся ему, но улыбка на его лице никогда долго не задерживалась. – Что ты собираешься делать, если мы их найдём? – Пока не уверен. Идеально будет взять под стражу и отправить конвоем к Башню Золотого Карпа. Но будь я на их месте, я бы живым не сдался. Себе уж точно. Цзинь Лин фыркнул. Цзян Чэн знал, что мальчишке нравится его репутация – к сожалению, потому что Цзян Чэн не хотел бы для него схожей. Но при этом – и это уже к счастью – Цзинь Лин никогда не видел его в том душевном состоянии, в котором такую репутацию зарабатывают. Цзинь Лин от него и настоящей жестокости никогда не видел, хотя бы в этом Цзян Чэну удалось не провалиться в воспитании племянника. – Я когда-то клялся уничтожить всех Вэнь, – напомнил он. Цзинь Лин как-то необычно для себя притих и вообще немного спал с лица. Устал, должно быть. Перелёт не самый дальний, но и не самый ближний, почти до границы, а он ещё не спал всю ночь, и резвился как ребёнок большую часть пути. – Ты всё ещё их ненавидишь? Цзян Чэн повернул голову. Племянник смотрел перед собой, но и на него тоже искоса поглядывал, словно оценивая реакцию. – Да. – Время… не помогает? Цзян Чэн мысленно обругал себя за невнимательность. Он оставил мальчика в ненавистной Башне Золотого Карпа одного и так и не удосужился спросить, что он сам-то там ощущает? В том самом месте где он рос под присмотром своего младшего дяди. Цзинь Гуанъяо всё это время не был так уж плох, в противном случае Цзян Чэн лёг бы костьми, но забрал оттуда племянника. Ему даже казалось, что Цзинь Гуанъяо по-своему любил А-Лина, не так глубоко и отчаянно как он сам, но любил. То, что случилось потом в храме, должно было нанести Цзинь Лину тяжёлый удар. Цзян Чэн должен был спросить… но он всегда был так плох в разговорах… – Становится не так больно, – честно ответил он. – Но некоторые вещи невозможно забыть или простить. Цзинь Лин кивнул и глубоко задумался. Остаток пути они провели в молчании. К Синчжао они подошли уже незадолго до сумерек. Это был обычный городок у границ, живущий во многом за счёт путешественников. Цзян Чэн любил останавливаться в таких городах во время ночных охот: сюда стекались слухи со всей округи и немного дальше, а путешественники чувствовали себя более свободно чем в родных городах и говорили друг с другом громче и охотнее. Пусть Цзян Чэн был невеликий мастер разговоров, это было хорошее место, чтобы поучить Цзинь Лина вести беседу, но что-то ему подсказывало, что мальчик уже сейчас будет не хуже. А то и лучше, если учесть, как за него взялись Цзинь в преддверии вступления в должность. Поэтому Цзян Чэн учил его слушать. Они выбрали столик чуть в стороне и в тени, но не слишком далеко от собравшихся, чтобы не привлекать ещё больше внимания. На них в любом случае будут смотреть – и Цзян Чэн и Цзинь Лин были одеты проще, чем подобало при их положении и не в привычных цветах, но заклинатели всегда привлекали взгляд. Ему будет вполне достаточно, если в них не признают принадлежность к великим орденам. – Не вертись, – Цзян Чэн снизил голос до такой степени, что даже сидевший напротив него племянник мог слышать его только напрягая золотое ядро. – Я буду рассказывать про последнюю охоту. А ты слушай. Не меня, а всё вокруг. Мальчик прикрыл глаза, демонстрируя согласие. Цзян Чэн неспешно начал рассказывать про то, как они с младшими выходили на ночную охоту, стараясь избегать любых слов, которые смогут связать его с Юньмэном и тем более с орденом Цзян. Ты слушаешь, тебя тоже слушают. Может быть он и перестраховывается, но лучше один раз перестраховаться, чем получить от матери палкой. И лучше перестраховаться, чем получить разведывательный отряд Вэнь на хвосте. Конечно в этом городке никакая опасность им двоим угрожать не могла, и Цзян Чэн и рад был не тащить с собой прошлое – но не мог. Потому что всегда оставался шанс, что перестраховывается он не зря. Он говорил легко – потому что придумывать почти не приходилось – и одновременно тоже вслушивался в происходящее вокруг. У самой двери обсуждают посевные. Не важно сейчас. Через два стола от них сплетничают про Лань – конечно, они же на самой границе – и самое плохое, среди потока полуправды и откровенной лжи, говорящие упомянули и Лань Ванцзи и Вэй Усяня, с таким бесстыдством, что Цзян Чэн ощутил как сама собой сжимается челюсть. На этот раз он заранее спрятал руки в рукава и о сверкающем Цзыдяне не слишком беспокоился, но едва не забыл о том, что должен продолжать говорить. – А что было дальше? – пришёл на выручку Цзинь Лин, подпуская в голос столько восторженного любопытства, сколько и в детстве не позволял себе. Надо потом сказать, что переигрывает. И вспомнить почему интонации кажутся такими знакомыми. Или не надо вспоминать. – Да, прости. Хотел попросить ещё чаю, – в подтверждение своих слов (ты слушаешь, тебя тоже слушают), он жестом подозвал слугу, отчасти разрушая этим инкогнито, потому что это жест человека привычного к власти, не подходящий для странствующего заклинателя. Привычка тела – страшное дело, способное выдать даже самого хорошего лжеца. – Что желают господа заклинатели? – Чаю. И пару минут твоего времени. Через два стола от них теперь перемывали кости Лань Сичэню. Это ненамного, но лучше, по крайней мере из-под рукава перестали бросать отблески фиолетовые искры, зато желание подойти и оборвать гнусный разговор и желательно напугать посильнее, чтобы впредь думали о чём говорят, усилилось. – Ненавижу это, – пробормотал он себе под нос, и Цзинь Лин непонимающе нахмурился. На столик опустили поднос с чаем и Цзян Чэн отодвинулся чуть в сторону, чтобы разливающий чай работник не коснулся его нечаянно. – О чём вы хотели поговорить, господин? – Ты верно понял, – Цзян Чэн не стал тратить время на обмен любезностями и сразу взял деловой тон, – узнав в нас заклинателей. Нуждается ли этот город в помощи? Цзинь Лин вопросительно посмотрел на него, но Цзян Чэн сделал жест, которым в Цзян пользовались на ночных охотах (а ещё раньше – во время «Выстрела в Солнце»), который означал «продолжай движение». Мальчик коротко кивнул и пересел ближе к Цзян Чэну, уважительно склонив голову, как рядом со старшим. В нормальной бы жизни он такое почтение выказывал! – Мы отправляли жалобу в орден Цзинь, – охотно ответил мужчина, и Цзинь Лин ощутимо вздрогнул. – Но ответа не получили. А у нас подле границ погост размыло и оттуда уж месяца два как лезет всякое. – Кого-то сожрали? – Нет пока. Вот и ответ, почему никто не насторожился. Цзян Чэн тоже не стал бы тратить своё время на довольно безобидную нечисть. Ордена собирали отряды в серьёзных случаях, которых со времён войны меньше не становилось, а на мелкую ерунду охотились странствующие заклинатели. И всем было хорошо. – И что же, никто за два месяца тут не проходил из заклинателей? – Ну может чуть меньше. Да и проходили, но никто не взялся. Мы и этих спрашивали, которые тут талисманы продавали, но и они не пошли. – Талисманы? – Цзинь Лин пытался привлечь скудными короткими жестами его внимание, Цзян Чэн видел его, но чувствовал, что сейчас получит свой ответ. – А сохранился хоть один? Может то не настоящие заклинатели были? – А что же тогда будет? – В орден Цзинь доложим. – А если он настоя… – Неси, – рявкнул, потеряв уже всякое терпение, Цзян Чэн. Разносчика как ветром унесло. Цзян Чэн раздражённо выдохнул – не факт, что он вернётся теперь, напуганный его резкостью – и перевёл взгляд на племянника. – Что? Мальчик одними глазами указал в сторону хозяйского стола, где как раз расплачивался высокий человек, одетый как странствующий заклинатель. Цзян Чэн повернулся, словно искал глазами недавнего собеседника, и насколько мог внимательно осмотрел незнакомца. Тот набивал сумку – обычную холщовую сумку, не мешочек цянькунь – едой, которой должно было хватить на несколько человек, перешучивался с хозяином и выглядел для Цзян Чэна весьма подозрительно. – Следи, – одними губами сказал он Цзинь Лину, сидевшему вполоборота к покупателю. К ним вернулся подавальщик и выложил на стол огрызок бумаги с бегло нарисованным талисманом. Бумага была дрянная, чернила тоже, рисунок выглядел так будто его выводили на не очень-то ровной поверхности, но при этом рука, державшая кисть, не дрожала. Этот талисман точно был того же авторства, что и те, которые выкупил в Гусу Лэй Бин. – Это ничто, – сказал Цзян Чэн. – Я должен его забрать. Всё ещё безымянный для него мужчина чуть сильнее сжал пальцы, сминая бумагу, явно раздумывая над тем, не обманывают ли его теперь. – Я нарисую настоящий, – раздражённо сказал Цзян Чэн. – Какой нужен? Вот поэтому он терпеть не мог разговаривать с людьми. Он обладал гораздо большими знаниями чем средний заклинатель, и несоразмерно большими, когда речь шла об обычном человеке, и в целом большинство его обычных собеседников обладали сходным запасом. Он привык быстро решать проблемы и ориентироваться в десятке их одновременно. Так необходимые для получения информации беседы тянули его вниз. Были люди, такие как Вэй Усянь, которые легко преодолевали эту пропасть. Цзян Чэн к ним не относился. Он справлялся со скучными, но важными разговорами на Советах, хотя и они его заметно утомляли, но хотя бы проходили на одном уровне. – Защитный, – быстро ответил мужчина, как зачарованный глядя, как он достаёт из мешочка бумагу и принадлежности для письма. Цзян Чэн всегда носил с собой несколько кистей в бамбуковом футляре и изготовленный на заказ чернильный камень с плотно притирающейся крышкой. Помимо того, что необходимость в письме могла возникнуть внезапно, он знал, что они производят впечатление – на кого-то богатством, на кого-то красотой исполнения. Он быстро растёр немного чернил в количестве едва достаточном для одного талисмана, капнул немного воды, поданной моментально проникшимся к нему доверием слугой. – Куда пошли эти, которые продавали? – спросил он, быстро выводя линии одного из самых простых отпугивающих нечисть талисманов. – Они и не ушли, – обрадовал его подавальщик. – Они в роще остановились, возле речки. Спасибо вам, господин заклинатель. Цзян Чэн обменял талисман на талисман и потянулся к чайнику. – А теперь оставь нас. Цзинь Лин, дождавшись когда они останутся одни поймал взгляд Цзян Чэна и очень тихо сказал: – Ушёл только что. – Пошли. След ещё не остыл. Если всё так, как он думает, то они уже знают, где искать стоянку. Но Цзян Чэн хорошо выучил один урок, который раз за разом подсовывала ему жизнь: как бы ты ни был уверен в себе и в сегодняшнем дне, что-то обязательной пойдёт не так. Он предпочитал подстелить себе соломы везде где только мог. Солома не пригодилась. Они вышли в сумерки следом за человеком и Цзинь Лин тут же нашёл взглядом его спину и, подтолкнув локтем Цзян Чэна, указал взглядом в нужную сторону. Они молча бесшумно двинулись следом, стараясь держаться так, чтобы между ними и человеком что-то было – хоть изгородь, хоть бочки, хоть медленно переходящие дорогу коровы. Коровы задержали их настолько, что они едва не потеряли из виду цель, но Цзян Чэн не слишком беспокоился по этому поводу. Человек шёл в сторону рощи и речки, они ещё с воздуха успели запомнить местность достаточно хорошо для того, чтобы сориентироваться теперь. Впрочем, Цзян Чэн уже почти уверился в том, что одетый как заклинатель мужчина заклинателем на самом деле не был. Ну может быть совсем слабым, способным кое-как направлять ци, но не способным сформировать золотое ядро. И дело было не в отсутствии оружия – они с Цзинь Лином тоже убрали слишком приметные мечи в мешочки цянькунь – он двигался неправильно, не так как двигаются воины, и совсем не замечал слежки, хотя пятнадцатилетний Цзинь Лин пока не умел быть достаточно незаметным. Дорога под ногами сменилась тропой и Цзян Чэн замедлил шаг ещё сильнее, пропуская человека вперёд. Отсюда они уже не промахнулись бы – люди, за которыми они пришли, не скрывались, костёр горел так ярко, что виден был среди деревьев и до них нет-нет, но долетали взрывы смеха. Они дошли незамеченными до самых границ поляны и остановились в тенях. Цзян Чэн разглядывал лагерь – явно временный, на пару дней, никто даже не озаботился тем, чтобы окопать стоянку на случай дождя, и костёр был сложен умело, но заготовленных дров едва бы хватило до конца следующего дня. Отряд состоял из семи человек, несколько из них были вооружены, но духовного оружия Цзян Чэн не увидел. Это, конечно, не значит, что его нет… но значит, что на то чтобы призвать меч даже если он есть, потребуется время. Зато лагерь был буквально обвешан талисманами. Цзян Чэн узнал некоторые из них, широко распространённые среди заклинателей защитные талисманы, некоторые явно были собственной разработкой неизвестного ему заклинателя. Он жестом указал Цзинь Лину держаться у него за спиной и тихо потянул из мешочка Санду. За его спиной Цзинь Лин тоже потянулся за мечом. Цзян Чэн, не особенно скрываясь, шагнул на свет костра. Он на самом деле не рассчитывал, что отряд сдастся без боя, но не лишал их этого шанса, потому что теоретически могло оказаться, что они ошиблись и эти люди ни в чём не виноваты. Но кто-то узнал то ли его самого, то ли Санду в его руках, выкрикнул – «Санду Шэншоу!» – и на поляне всё пришло в движение, люди рассыпались в стороны, кто мог – схватился за оружие. Цзян Чэн знал, что в любом случае успеет отразить удар, и Санду всё ещё оставался в ножнах, когда он не слишком громко сказал: – Тот, кто собирается остаться в живых, должен сложить оружие. Один из защитных талисманов взвился в воздух, и Цзян Чэн напрягся, но ощутил за спиной движение и остался неподвижен. Слева от него свистнуло лезвие Суйхуа, рассекло бумагу… и не успели ещё обрезки упасть на землю, как кто-то из отряда нанёс первый удар. Цзян Чэн принял его на ножны, мягко отшагнул в сторону, выигрывая несколько мгновений на то, чтобы обнажить Санду и двинулся вперёд. Среди них всё-таки был один заклинатель, но даже учитывая его и их численное преимущество, Цзян Чэн не смог бы назвать это побоище настоящим боем. Он больше следил за Цзинь Лином – мальчик ходил с ним на охоты с одиннадцати лет, и не пасовал перед лютыми мертвецами, яогуями и иными тёмными созданиями, но с человеком – настоящим, живым человеком – ему сражаться не приходилось. Люди всегда хуже тёмных тварей. Более непредсказуемы. Он проходил сквозь нестройные ряды как нож сквозь масло. Для того, кто не совершенствовался большую часть своей жизни, обнажить меч против кого-то его уровня – чистое самоубийство. Ему самому сложнее оказалось оставить в живых хотя бы одного, а лучше – двоих. Он мог бы оставить в живых всех, если бы они сдались, но они сами выбрали свою судьбу. Ещё один удар, ещё разворот. Цзян Чэн всё время краем глаза следил за Цзинь Лином. Ему не нужно было для этого прилагать дополнительных усилий, он так привык за последние годы всегда держать мальчика в поле зрения. Каких усилий ему стоило сейчас ослабить этот контроль – Цзинь Лину лучше бы не знать. Вообще никогда не знать. Цзинь Лин держался не хуже, чем на ночных охотах. Двигался уверенно и без лишней суеты, видел и противников и Цзян Чэна и вообще неплохо оценивал поле боя. Это конечно не совсем то, что на настоящей войне против серьёзного противника, но Цзян Чэн рад был видеть как вырос за последнее время племянник… и не рад был понимать, почему. Он отбил в сторону летящий в Цзинь Лина меч, сместился на полшага и догнал своим клинком незащищённую спину подавшегося вперёд противника – и лезвие тут же метнулось вниз, рассекло сапог и кожу, перерезало сухожилие. Этого он добивать не стал, выбил ногой у него из рук оружие и прошёл дальше, всё так же прикрывая племянника. От очередного талисмана он отмахнулся так же легко, практически не заметив, последовавший за талисманом меч заклинателя встретил Санду – Цзян Чэн, впервые за бой использовал ци и с силой толкнул противника, заставляя потерять равновесие и, не дав возможности выправиться, ударил в голову рукоятью. Цзинь Лин стоял с обнажённым мечом и оглядывался по сторонам, то ли надеясь на продолжение боя, то ли опасаясь его, Цзян Чэн не понял. Он стряхнул с Санду кровь и убрал меч в ножны. – Всё, – сказал он вслух. – Ты как? – Хорошо. Цзинь Лин пробегал глазами по лежащим, не задерживаясь ни на одном. Он хорошо показал себя в бою, но сражаться с людьми это и в самом деле немного другое. – Посмотри под пологом, – сказал Цзян Чэн, вопреки всякой логике желая отослать мальчика подальше от убитых. – Может найдёшь что. Сам же он обошёл поверженных врагов, чтобы убедиться, что они и в самом деле мертвы, отметив, что Цзинь Лин не оставил в живых никого, и отошёл к тем двоим, что ещё дышали. Заклинатель оставался без сознания. Цзян Чэн взял его за запястье, пытаясь понять, не нанёс ли он чрезмерных повреждений – было бы досадно, он надеялся его допросить, но ци текла свободно и Цзян Чэн успокоился на этот счёт. Целитель из него был посредственный, если не меньше, но самые основы на войне быстро узнавали все. Верёвка у него была, но золотой, блокирующей духовные силы – нет. Цзян Чэн распахнул одежду на бессознательном человеке и прикосновением к нужным акупунктурным точкам лишил его возможности направлять ци по меньшей мере на четыре часа, а если учесть слабые возможности заклинателя, скорее всего и больше, и после этого связал руки таким образом, чтобы это доставляло дискомфорт. Даже если заклинатель вернёт духовные силы раньше, боль помешает их использовать. На таком уровне развития точно помешает. Закончив с заклинателем, он вернулся ко второму раненому. Этот был в относительном сознании, но кровь текла из раны в ноге ровным потоком и если ничего не сделать сейчас, допросить его уже не удастся. Цзян Чэн связал и его тоже – не потому что считал, что он представляет реальную опасность, а на всякий случай, и только после этого снял с одного из мертвецов пояс и перетянул раненому ногу выше раны. – А-Лин, – позвал он мальчика. Тот возмущённо посмотрел на него, но Цзян Чэн не хотел упоминать ни родовое имя, ни вежливое на людях. Оставалась вероятность что его пока не узнали, и пусть так будет пока они не вернутся в Башню Золотого Карпа. – Иди в город к управляющему. Пусть они пришлют стражу. Я пока упокою этих, чтобы не встали. – Ладно, – недовольно ответил Цзинь Лин. – Там под пологом действительно вэньские штандарты. Цзян Чэн выдохнул. Он знал, что всё это правда, но одно дело знать, другое – увидеть собственными глазами. Не факт, конечно, что они действительно из тех Вэнь, с которыми они вели войну много лет назад. Огромный орден Вэнь имел возможность выбирать и бездарностей себе не брал. Но что-то происходит, и он собирался в этом разобраться. Мальчик ушёл, а Цзян Чэн спокойно продолжал работу. Он стащил все тела в одно место, уложил их в приличествующее положение и набросил полог сверху, после чего занялся проведением необходимых ритуалов. Они так часто пренебрегали этим на войне и в результате до сих пор оставались опасными огромные территории. Ещё пятеро мертвецов или, ещё хуже, оставшаяся после такой смерти тёмная энергия, явно будут лишними. Когда он закончил, Цзинь Лин ещё не вернулся. Цзян Чэн проверил пленников – они молчали и он тоже, рассчитывая, что день-другой в страхе и молчании помогут допросу. Одиночество и страх иногда работали лучше, чем бамбуковые палки и даже Цзыдянь, он это хорошо знал. Под пологом и правда лежали штандарты, теперь, лишённые покрова, они притягивали взгляд: старые, потрёпанные, но и новые, с наскоро и не очень умело вышитым солнцем Вэнь. Цзян Чэн разворошил их, оглядел лагерь, надеясь найти какие-нибудь письменные свидетельства, быть может приказы, но нашёл только пачку талисманов, нарисованных всё той же рукой. За речкой послышался шум – множество шагов людей спешащих и совершенно не скрывающихся. Для его обострённого сейчас боем и ци слуха казалось что они совсем рядом, но прошло какое-то время прежде, чем Цзинь Лин вышел на полянку. Он привёл с собой не только стражу, но и десяток человек местных, и Цзян Чэн мысленно похвалил его, но ничего не сказал, а при встрече поклонился ему как равному. Среди пришедших послышались изумлённые шепотки и даже Цзинь Лин удивлённо моргнул и гордо распрямил плечи, сразу став похожим на отца. – Этих двоих запереть отдельно, не развязывать и не разговаривать с ними до прибытия заклинателей Цзинь. Этих – похоронить нормально. С остальным разберёмся мы сами. На него поглядывали с опасением и страхом, но его это не волновало ни секунды. Он наблюдал за тем, как уносят мёртвых, и продолжал стоять немного позади Цзинь Лина, потому что понимал, что рано или поздно и до этого города дойдут вести о юном главе ордена и скорее всего кто-то сведёт воедино всё что известно и поймёт, что их навестил лично Цзинь-цзунчжу. Он хотел обеспечить племяннику авторитет в этих землях. – Я уже отправил бабочку, – сказал Цзинь Лин, когда они остались одни. – Спасибо. Цзян Чэн пожал плечами. Ему было несложно. – Пойдём посмотрим, может быть тут ещё что-то есть. – Цзюцзю… я хочу этой ночью дойти до размытого погоста. – Зачем? – Это всё ещё территория Ланьлин Цзинь, – вздёрнул он подбородок. – Пусть они запомнят, что мы приходим на помощь. Цзян Чэн, пряча улыбку, кивнул. Из мальчика выйдет хороший глава Великого Ордена. Сестра была бы довольна.