Капучино со вкусом яблок

Когда-нибудь я научусь останавливаться, но это явно будет не сегодня. Я весело болтала ножками, пока сидела рядом с огромным горшком фикуса. Первый день после ноябрьских выходных явно не удался. В кабинете напротив о чем-то громко переговаривались преподаватели. А среди них и мой новый профессор русского и иностранного языка. Вот же зараза такая. Высокий, с темными кудряшками, восхитительными земными глазами и очень недобрым взглядом. Конечно, ведь обнаружить студентку на крыльце с электронной сигаретой это неслыханная редкость. Я бы ему рассказала, чем остальные на потоке занимаются, но, видимо, этого недоумка ничего и не интересовало, кроме того, чтобы я понесла нужное наказание. До сих пор понятия не имею, о чем за дверью так долго может идти речь. Благодаря моей не самой плохой успеваемости, участия в олимпиадах и во всех активностях университета, я заработал хорошую репутацию. Признаю, привычка такая у меня есть. Но почти все преподаватели давно с этим смирились. Они просто закрывали на меня глаза и шли дальше, а на всех парах и коллоквиумах я была выше всех. Да и языки я схватывала на лету, что тоже неплохо дарило моей копилочке авторитета. Спустя еще пару минут дверь распахнулась. Оттуда вылетел раздраженный и немного подозрительный преподаватель. Я даже имени его не знала. Он неспешно направился ко мне. Краем глаза я уловила движение: мой, уже бывший, куратор тихо выходил из аудитории и мило улыбнувшись, помахал мне рукой. Когда мои глаза округлились до пятирублевой монеты он только пожал плечами мол, что я могу подделать. И тут до меня дошло, слишком поздно, но не суть. Человек, который сейчас вот-вот приблизится ко мне и есть мой новый куратор. А я все утро голову свою бедную ломала. Может, если я закрою глаза он меня не заметит? Или спрятаться за фикусом? Это вообще возможно, пока этот зверь не разобрал меня по косточкам? — Блумберг, — преподаватель остановился в паре шагов от меня, но даже с такого расстояние было страшно. — Если думаете, что вас не видно, то вы глубоко заблуждаетесь. — Правда? — Собирайся и за мной. — Куда? — растерялась я. Его тон показался мне не дружелюбным, а зачем мне идти за ним, если я ему не доверяю? Но все же пошла. И выбора-то у меня не было. Преподаватель, которого знала от силы полчаса, шел впереди быстрым шагом, пока сзади еле поспевала я. Захотелось переломать его ноги, чтобы хоть чуть-чуть приостановить. А то, ходит тут весь такой из себя важный. Неужели впервые видит курящую девушку. Я поправила свои короткие светлые волосы, пока пыталась найти телефон в сумке. Ира уже разрывала меня сообщениями куда я пропала. Я вновь подняла глаза на широкую спину преподавателя и горько хмыкнула. Ну как сказать. Мы остановились у нашей аудитории, где обычно, наш прошлый куратор вел у нас английский язык. Мужчина какое-то время повозился с замком, но все же распахнул дверь. Здесь светло и свежо. Кто-то открыл окна, прежде чем уйти и оставил открытые жалюзи. Солнечный свет уходящего ноября красиво падал на пол и парты. — Присаживайтесь, Блумберг, — преподаватель указал на первую парту. Я, недолго думая, уселась за нее и сложила на стол свою сумку. — Рассказывайте, кто вы и почему стояли на крыльце утром? Утром было холодно несмотря на солнце. Настроение было ниже нужной отметки, но сильно расстраиваться я не собиралась. Радостно собиралась вступить в учебный процесс после длительных выходных. Но все омрачило неожиданное появление у подъезда Никиты. Моей головной болью почти второй год. — Ермолин, последний раз прошу, — я грозно нахмурилась, когда перед моим носом появились красно-синие розы. — Забери эти цветы и больше никогда не приходи. После этих слов, не дав ему возможность ничего сказать, я прыгнула в белую ауди, желая побыстрее убраться с парковки. Всю дорогу мой телефон насиловали сообщениями и звонками. В блокировку я никого не отправляю. Следую правилу: «Если что-то случиться, человек всегда должен быть на связи». Но желание пренебречь им росло с каждым днем. На крыльце, когда я припарковала свою машину, отыскала в сумке старый антистресс. Таким баловалась я редко и в основном по воскресеньям. Но сейчас горечь разливалась внутри меня тяжелым и вязким медом. Думала, никотин сможет вытравить все воспоминания, связанные с Никитой, но он только больше отравлял. И вот, сзади послышался громкий кашель. Собственная персона… А как его зовут вообще? — Для начала предлагаю познакомиться, — я мило улыбнулась, закидывая одну ногу на другую. — Я вас и так знаю, остальное не обязательно, — серьезно отрезал он. — Ну как же, вы мой куратор. Неужели будете весь год прятаться от меня и не показываться на глаза? — Вы сейчас не в том положении, чтобы шутить, Блумберг. — Тогда разговаривать я буду только с деканатом. Мужчина закатил глаза и недовольно вздохнул. — Меня зовут Антон Андреевич. — Прекрасно, Антон Андреевич, — я снова улыбнулась. — Я Ася Блумберг, но вы уже в курсе. А сегодняшний инцидент вышел случайно. Я не хотела этого и обычно не позволяю себе таких вольностей. — Неужели? — Антон Андреевич подался вперед, облокотившись на стол и складывая руки в замок перед собой. — Конечно, — кивнула я. — Просто утро не задалось. К тому же, я ничего и не сделала практически. Вы сразу меня заметили. — Это к лучшему…, — он вдруг прищурился и внимательно посмотрел на меня. — Как ваше отчество? — Константиновна. — Ася Константиновна, надеюсь, это был первый и последний наш разговор об этом, — куратор поднялся со своего места и обогнул стол, устраиваясь прямо передо мной. А я уже в тысячный раз прокляла эту первую парту. — До завтра, Блумберг. — Я тоже надеюсь, — не совсем вежливо пролепетала я и схватив сумку, с гордо поднятой головой, вышла из кабинета. * * * — Сюрприз, Ирочка. Можешь закинуть все свои розовые мечты в ближайший мусорный бак. Я резко повернула руль своей машины направо, что до меня донеслись их недовольные гудки. Чтоб их всех в узелок развязало на каком-нибудь перекрестке. — Спокойно, Асечка. Ну нет, так нет. Чего так переживать и злиться? — голос Иры доносился совсем глухо, отчего меня эта ситуация раздражала еще больше. — Ну конечно, — продолжала я. — Пройти просто мимо не наш вариант! В конце концов мне удалось успокоиться только тогда, когда я свернула на парковку торгового центра. Быстро попрощавшись с Ирой, я закинула сумку на плечо и быстро поплелась к автоматическим дверям. Народу было много, учитывая ажиотаж предновогодней суеты. Приходилось то и дело проталкиваться через людей, периодически извиняясь. Время близилось к шести часам, и вот, я не опоздала ни на минуту. За одним из столов фуд-корта сидел Сережа, медленно пролистывая что-то в телефоне. Я с размаху кинула сумку на соседний от него стул, от чего он дернулся. Да так, что чуть не пролил кока-колу себе на телефон. Весело смеясь, пока Сережа тихо проклинал меня, я уже повисла на его шее. — Ты ненормальная! — возразил Сережа. — Эх, жаль мы не родственники, — вздохнула я. — А так, ты отлично вписался в мою семью. — Знаешь, как я рад тому, что мы не родственники, — поспешил заметить мой сводный брат. Как ни странно, но у меня нет истории про мачеху и ее злобного сына. У нас все спокойно. Мой отец остался вдовцом, когда мне было почти семь лет. А, не побоюсь этого слова, мама пришла к нам в дом в мои десять. За этой высокой и красивой женщиной, которая полюбила меня, как родную дочь, стоял маленький Сережка Матвиенко. Он старше меня на два года, но поверьте, это вообще не мешает ему вести себя на все семнадцать. — Я сегодня встретил Никиту. — Даже не начинай, — нахмурилась я. — Он просил передать, — Сережа достал из кармана маленькую бархатную коробочку насыщенного бордового цвета. Все посетители стали на нас оборачиваться, видимо решив, что этот человек делает мне предложение. Да, очень романтично. Я же начала громко смеяться, ловя теперь на себе осуждающие взгляды. — Чего ржешь, как дура? — рассердился брат. Он открыл коробочку и в ней я увидела серебряные сережки с черным камнем. — Пусть сначала запомнит, что я не ношу серебро: у меня аллергия на него. А черные камни я тем более не переношу. Предпочитаю аквамарин. — Это ты своему рыцарю скажи. А то мне приходиться ходить и работать на вас, как почтальон Печкин. Сережу я сама попросила не влезать в это дело. Слишком личное, да и не хотелось впутывать братца в это. — Ладно, пусть пылятся в комоде, — махнула я рукой. — Ты представляешь, из-за этого урода сегодня пришлось краснеть перед новым куратором. — А что ты делала? — лукаво поинтересовался Сережа. — Курение на крыльце не воспрещается для меня, — закатила я глаза. — Тогда может виноват не «этот урод»? — Ты вообще на чьей стороне? — На твоей конечно, я на пожизненном там. Но может тебе лучше завязать с этим? — Ну вот еще, какой-то «урод номер раз» вынуждает успокаивать свой стресс, «урод номер два» меня за это осуждает! — Урод номер два, не осуждал, а лишь понадеялся, что вы прекратите это гиблое дело. Этот тон привел меня в чувство просто моментально. Боже, неужели сегодня все звезды встали в один большой средний палец, а с неба раздастся голос: «Сегодня мы над тобой хорошенько поиздеваемся». Ну за что? Я оборачиваюсь и рассматриваю большую черную фигуру Антона Андреевича. Его пальто открыто нараспашку, от чего создается ощущение, что он вот-вот и схватит меня, как монстр из детских сказок. — Извините, и не ешьте меня, — в глупом бреду, бормотала я. Куратор окинул меня вопросительным взглядом, а потом перевел взгляд на Сережу. А там коробочка. И. О. Боже. Мой. — Я не собирался вас есть, Блумберг, — со всей серьезностью произнес он и его тон меня повеселил. — Не хотел мешать. — Инцест — дело не семейное, — не выдержал брат и заржал во весь голос. — Моя сестра очень сожалеет, что вы подошли в такой неподходящий момент. — Вы брат и сестра? — Антон Андреевич наклонился ближе ко мне, и я почувствовала приятную сладость мандарина в его аромате. Да что ж ты за такое? Только высшие силы знают мою слабость к цитрусам, а этот видимо послан ими. — Не родные, — быстро проговорила я. — Сводные, — кивнул Сережа с нахальной улыбкой. — Что ж, а вы похожи. Очень рад был познакомится с вашим братом, Блумберг. Увидимся завтра на занятиях. С этими словами куратор ушел, эффектно размахивая поло своего пальто. Вымученно кладу голову на стол, даже не заботясь о его чистоте, и завываю. Сережа усмехается и гладит меня по волосам. — Зато с родней твоей знаком. Меньше формальностей в отношениях будет. И мне хочется его стукнуть. Я это и делаю, да так, что слышу глухой щелчок. — Дура! — выпаливает брат. — Идиот! — но я все же тяну к нему руки, чтобы обнять. Знаю, накосячила, теперь извиняюсь. Мой брат не из тех, кто будет показывать перед сестрёнкой мужественность. Он с радостью примет мои объятия, а все остальное оставит для остальных девушек.