Alpha-версия главного героя

      Когда Лю Цингэ разлепил веки, он не сразу сообразил, где находится. Он помнил холод и тьму пещеры, как тяжёлые наручи и цепи сковывали его руки. А теперь его окружал мягкий тусклый свет, пробивающийся в небольшую комнатку сквозь закрытые окна. Обстановка небогатая, скромная, но чистота и горящая палочка благовоний создавали уютную обстановку. Только вот для Лю Цингэ это не играло особой роли.       Поднявшись с кровати и обувшись, он обнаружил Чэнлуань, стоящий в углу комнаты. Он нахмурился, пытаясь припомнить, что произошло, и последнее его воспоминание обрывалось на очередном укусе змеи. Возможно, поэтому его продолжало мутить.       Отметив, что комната не заперта, Лю Цингэ вышел в узкий коридор и через пару шагов оказался на террасе, опоясывающей двухэтажную постройку. На улице царила немного пасмурная погода, небо заволокло серыми облаками, природа постепенно увядала с приближением зимы, лишь немногие растения могли похвастать зеленью. Прохладный ветер, задувая, мягко играл с прядями волос.       Сжав в руке Чэнлуань, Лю Цингэ нахмурился. Эти владения явно не принадлежали дворцу Хуаньхуа, а также хребту Цанцюн, но и демоническими угодьями их явно нельзя назвать. Здесь ощущалось стойкое присутствие духовной энергии.       Лю Цингэ стоял и в задумчивости буравил одну точку немигающим взглядом, поражаясь, насколько же у него пусто в голове. Оттого он и не понял, сколько прошло времени, прежде чем услышал приближающиеся тихие шаги.       — А-ми-то-фо, достопочтенный лорд Лю, — поприветствовал его монах, отвесив уважительный поклон.       На мгновение замешкавшись из-за меча в руке, Лю Цингэ поклонился в ответ.       — Приветствую достопочтенного заклинателя, — выпрямившись и внимательнее осмотрев мужчину в годах, заприметив специфичное одеяние монаха, он рискнул сделать предположение: — Достопочтенный, могу я предположить, что это владения храма Чжаохуа?       — Вы весьма проницательны. Этот скромный достопочтенный — старейшина Учэнь. Мы нашли достопочтенного лорда Лю неподалёку от нашего храма рядом с устьем реки Чжоу. Мы так долго искали вас после инцидента в портовом городе. Куда вы пропали?       Признать, что его похитил демон, оказалось не так просто. Но куда сложнее было вспоминать то, что последовало потом. Лю Цингэ предпочёл не говорить слишком много, в общих чертах расписав ситуацию. Он думал упомянуть и Ло Бинхэ, его сговор с Тяньлан-цзюнем, но что-то заставило его умолчать об этом. Совесть тут же взбунтовалась, но гордость… или же дело совершенно в другом?       Выслушав краткий пересказ о минувших событиях, Учэнь тяжко вздохнул и, не говоря ни слова, двинулся неспешным шагом, поманив за собой Лю Цингэ. Тому сразу показалось подозрительным поведение монаха, но он только молча направился следом.       — Почему достопочтенный монах не удивлён тому, что Ло Бинхэ, скорее всего, отпрыск Тяньлан-цзюня? Да и… вы не удивлены, что он демон.       — Слухи ходят уже давно, — подметил Учэнь. — К тому же этот старый монах не раз видел заклинательницу Су Сиянь, которую старый глава дворца лелеял сильнее, чем родных детей.       — Подождите, — остановившись посреди крытого перехода, который только-только уходил в сад, Лю Цингэ в растерянности уточнил: — То есть мать Ло Бинхэ была заклинательницей из Хуаньхуа?       Учэнь не спешил отвечать, он в задумчивости поглаживал бороду и смотрел куда-то вдаль через сад, подёрнутый лёгкой дымкой тумана. В опустившейся тишине Лю Цингэ стало совсем не по себе.       — Когда прогремело сражение с Тяньлан-цзюнем и заклинателям удалось запечатать его под горой, я возвращался в храм обходной дорогой, на которой встретил Су Сиянь. Заклинательница была слаба и носила под сердцем ребёнка, она хотела увидеться с Тяньлан-цзюнем хотя бы в последний раз, но оказалась жестоко обманута старым главой дворца. Она не знала, что тот использует её сведения, чтобы выманить Тяньлан-цзюня и нанести ему сокрушительный удар.       — Подождите, — запутавшись в хронологии, Лю Цингэ уточнил: — Как заклинательница могла повестись с демоном?       — Этому монаху известно не так много. Он слышал от старого главы дворца, что тот хотел использовать Су Сиянь, свою ученицу, чтобы обольстить демона, следить за ним и нанести сокрушительный удар. Всё так и случилось, — тяжко вздохнул Учэнь, — и два влюблённых сердца оказались погублены чужим обманом.       Учэнь говорил так, словно речь шла о праведных несчастных возлюбленных, но на деле ученица главы духовной школы пала жертвой своих чувств к владыке демонов. Лю Цингэ уже хотел по привычке возмутиться, вот только имел ли он право судить других, когда сам окончательно запутался: что есть правильно, а что нет? Полюбить человека вопреки устоявшимся правилам и запретам не так просто, но смелость это или безрассудная глупость?       Этими вопросами Лю Цингэ задавался каждый раз, когда вспоминал о Шэнь Цинцю.       «Стоп, — одёрнул он себя. — А причём тут?.. Я ведь не лю…»       — Как мне казалось, Су Сиянь очень переживала за своё дитя, — восприняв молчание Лю Цингэ по-своему, продолжил Учэнь. — Если Ло Бинхэ действительно сын Тяньлан-цзюня и, как вы говорите, тот намерен отыскать и объединиться с ним, мы все находимся в огромной опасности. И об этом стоит немедленно сообщить другим школам, чтобы они были готовы к обороне, а при случае — дать бой.       Война трёх школ против дворца Хуаньхуа и демонического войска.       Подул холодный ветер, унося последнюю частицу теплоты из сердца Лю Цингэ. Его словно окатило ледяной водой, пробуждая от дрёмы, и теперь он ясно осознал смысл фразы, которую бросил в той пещере Ло Бинхэ:       «Готовы ли вы пожертвовать всем миром ради себя?»       Ло Бинхэ хотел, чтобы он, его учитель, находился рядом с ним, стал его опорой и надеждой, чтобы принял таким, какой он есть. Ло Бинхэ стоял на распутье выбора между учителем и отцом, между надеждой и отчаянием. И если девять лет назад Лю Цингэ мог оправдать своё бездействие, то сейчас он собственным руками столкнул Ло Бинхэ в пропасть.       Лю Цингэ предпочёл остаться верным себе и своим принципам, обрекая мир на кровопролитную войну с двумя сильнейшими демонами.       Он медленно закрыл глаза, ужасаясь собственной эгоистичности.       — Чего же ждёт достопочтенный монах? — упавшим от грусти голосом уточнил Лю Цингэ, посмотрев на собеседника.       Учэнь смотрел на него со спокойствием и проницательностью, из-за которых становилось не по себе. Он словно видел Лю Цингэ насквозь, все его страхи и переживания, отчего становилось вдвойне дискомфортно.       — Ло Бинхэ ваш ученик. Возможно ли решить проблему разговором?       Несмотря на то, что он задавал столь простой вопрос, ответ казался весьма очевидным. Не выдержав пристального внимания, Лю Цингэ отвернулся. Он и сам не знал, как правильно поступить.       Тяжко вздохнув, Учэнь обмолвился:       — Что ж, значит, война. Очень печально… Этот монах разошлёт вести во все духовные школы и призовёт всех глав собраться в храме Чжаохуа, чтобы решить дальнейшую судьбу дворца Хуаньхуа.       — Вы даже не будете проводить расследование? — скептично уточнил Лю Цингэ.       — Если горный лорд Лю говорит правду, и Тяньлан-цзюнь намеревается объединиться с сыном, чтобы отомстить за свою гибель и завоевать земли, промедление может обернуться катастрофой. Достопочтенный лорд Лю может пока остаться здесь, будучи желанным гостем.       — Хорошо. Благодарю достопочтенного монаха за оказанное гостеприимство.       Монах ушёл, но Лю Цингэ остался стоять на пороге крытого перехода, наблюдая за тем, как ветер гонял низкие плотные облака. Холод покалывал щёки, проникая сквозь кожу в самое сердце.       Ло Бинхэ… что же ему с ним делать? Сдаться ученику, чтобы предотвратить войну, или оставаться верным своим принципам до последнего вздоха? Возможно, Лю Цингэ и выбрал бы первый вариант, однако Ло Бинхэ вступил в сговор с Тяньлан-цзюнем. И тот явно не собирается отступать перед желанием отмщения, вовлекая своего сына в эту битву и делая главной боевой фигурой, на которую обрушится вся ярость мира заклинателей.       Кого должен спасать Лю Цингэ? Кого?.. И как?..       А самое главное — почему молчал Помощник? Почему не предупреждал от отклонения ключевых событий? Или же всё шло по пути, уготованном всем судьбой? Неужели их судьба — погибнуть в бойне и утопить мир в крови? Если сражение действительно состоится, означает ли это, что боги…       «Да на чьей стороне эти боги?»       За ожиданием Лю Цингэ провёл несколько дней в раздумьях. Скорее всего он оказался близ храма Чжаохуа благодаря способности Ло Бинхэ рассекать пространство за счёт демонического меча. С такой способностью он имел все возможности убить глав духовных школ, подкравшись к ним в ночи в спальню — тихо, эффективно, бесчестно. Но он не нападал. И никого не похищал. Даже не трогал Шэнь Цинцю, хотя открыто выражал презрение и ненависть к этому человеку. Он не трогал его лишь из уважения к Лю Цингэ.       С каждым пройденным часом становилось невыносимее оставаться одному. Из медитации вырывали тревожные мысли, из-за чего Лю Цингэ просто сидел на маленькой веранде в пустом павильоне, наблюдая, как холодный ветер гонял бесконечную вереницу серых облаков.       Может, стоило согласиться на условия Ло Бинхэ? И тем самым он бы спас всех от сражения. Объединившись, они бы уничтожили Тяньлан-цзюня, Лю Цингэ не просто не сомневался в этом, он видел ту мольбу и решимость во взгляде Ло Бинхэ. Тот действительно хотел, чтобы учитель, наконец, выбрал его.       Почему нельзя просто сбежать от этой ужасающей реальности? Почему?.. Почему ему приходилось делать такой сложный выбор?       Послышался звук приближающихся шагов. Лю Цингэ до последнего сидел с закрытыми глазами, словно отчаянно не желая возвращаться к реальности. Минувшие пару дней он провёл в счастливом спокойствии и неведении, избавлении от мира мирской суеты и проблем. А сейчас сама реальность подкралась к нему красноречивым напоминанием о необходимости вырваться из тоскливых мыслей.       Открыв глаза, Лю Цингэ увидел одежды цвета цинь, а когда поднял взгляд, его словно обжог свет двух зелёных жгучих лун.       — И не стыдно просиживать тут штаны без дела, пока мы потеряли счёт времени, пытаясь найти тебя? — прищурившись, с холодом шикнул Шэнь Цинцю.       Его взгляд, как и всегда, обжигал морозом и сдержанным раздражением, но отчего-то Лю Цингэ не злился. Напротив, увидеть столь знакомый образ оказалось для него спасением, которое он искал последние часы. Поднявшись и долгий миг рассматривая лицо Шэнь Цинцю, вглядываясь в тонкие черты лица, делающие его похожим на выходца из аристократии, Лю Цингэ позволил мимолётному порыву взять над собой верх.       Обхватив Шэнь Цинцю и проигнорировав его удивлённый вздох, он заключил его в крепкие объятия. Опустив голову и уткнувшись ему в шею, которую скрывал высокий воротник и ниспадающие волосы, он шумно втянул знакомый приятный запах. По телу пробежалась приятная расслабляющая волна.       — Ты ещё и голову застудил? — с открытым недовольством сдержанно уточнил Шэнь Цинцю. — Что за бесстыдство ты себе позволяешь?       Его холодный голос обжигал сердце, заставляя пожар на душе разгораться всё сильнее. Лю Цингэ требовалось найти ту соломинку, за которую можно ухватиться и не упасть в бездонную пропасть. Он день и ночь изводил себя скорбными мыслями, каря за недостойное отношение к Ло Бинхэ. И сейчас ему жизненно необходимо требовалось понимание, что он не просто так ступил на этот беспринципный путь.       — Это не самое бесстыдное, что я с тобой делал, — произнёс Лю Цингэ, крепче сжав его за плечи.       На его провокационное замечание Шэнь Цинцю устало выдохнул. Обычно он либо игнорировал слова подобного контекста, либо отвечал чем-то язвительным, что невольно удивило Лю Цингэ. А причину этого он понял, наконец, вырвавшись из своих туманных переживаний, подняв голову.       В тот же миг ему хотелось провалиться под землю, потому что в паре чжанах поодаль стояла Лю Минъянь, бесстыдно наблюдающая за представленной картиной.       — Се-сетра приветствует старшего брата, — пряча смущённый взгляд, поклонилась ему Лю Минъянь.       Если бы Шэнь Цинцю не выпутался из его так называемых объятий, Лю Цингэ и продолжил бы стоять, как истукан. От стыда у него пропал дар речи, он почувствовал злость, которую не имел права выплеснуть на Лю Минъянь, ведь в случившемся ужасе виноват только он сам. Гнев разгорячил его кровь, отчего та окрасила кончики его ушей и ударила румянцем по щекам — с такой бледной кожей очень трудно скрыть подобное.       — Рады видеть, что ты, конечно, в полном порядке, — показательно отряхивая костюм, отметил Шэнь Цинцю. — Мы получили новость от заклинателей Чжаохуа о готовящемся вторжении демонов. Это действительно правда, или мы что-то не поняли?       — А где глава Юэ?       — Прибудет завтра, на данный момент мобилизует заклинателей хребта Цанцюн. Мы прибыли раньше, чтобы убедиться, что ты в полном порядке и здравии, а не ударился головой и придумал нашествие демонов.       — Хорошего же вы обо мне мнения, — фыркнул Лю Цингэ.       Тем не менее, видя, что Шэнь Цинцю пребывал далеко не в том настроении, чтобы шутить, Лю Цингэ понимающе кивнул, но предложил пройти в дом, чтобы не стоять на холоде.       После встречи с монахами и обсуждения дальнейшего плана действий, заклинатели уединились в гостевой комнате. Пока за окном завывал ветер, в прогретой жаровней комнате Лю Минъянь разливала по чашкам чай, пока Лю Цингэ и Шэнь Цинцю сидели друг напротив друга за низким столиком на полу. Тишина не казалась обременительной, однако от неё веяло зудящим напряжением, не позволяющим отыскать облегчение.       — Ты явно о чём-то недоговариваешь, — подметил Шэнь Цинцю, беря со стола чашку и аккуратным движением снимая с неё крышечку. Отгоняя ею чайные листья перед дегустацией напитка, он испытывающе посмотрел на собеседника и спросил: — Что именно ты не рассказал монахам?       Лю Цингэ неуверенно глянул на Лю Минъянь, которая оставалась поразительно спокойной, тихо наблюдая со стороны. Помнится, она когда-то сторонилась Шэнь Цинцю из-за дурной репутации, но в последнее время не так уж и редко находилась в его компании. Шэнь Цинцю её не прогонял. Почему так? Он видел в ней успокоение, лишившись Нин Инъин, или же дело в чём-то ещё?       Сердце обдало неприятным жаром.       — Ло Бинхэ предлагал сдаться ему в услужение, чтобы предотвратить его объединение с Тяньлан-цзюнем. Я отказал.       — И это всё, что тебя беспокоит?       Лю Цингэ поднял на Шэнь Цинцю недоумевающей взгляд. Тот не сразу объяснился, прежде продегустировав чай.       — Ты бы просто попал в плен к врагу. Нет никаких гарантий, что этот демон не напал бы на заклинателей, объединившись со своим отцом. Скорее всего, он бы просто запер тебя в водной тюрьме себе на потеху, уничтожая всё, что тебе дорого. Прекрати жалеть его.       — Я не жалею его, а несу ответственность. Он мой ученик.       — Это отродье украло у меня ученицу, а также хотело обманом забрать себе твою младшую сестру. И ты продолжаешь жалеть его?       Хотел бы Лю Цингэ оправдаться, да только понимал, что любое слово в защиту Ло Бинхэ выставит его глупцом и двуличным человеком. Его и самого раздражала подобная неопределённость. Он выбрал хребет Цанцюн, но то и дело изводил себя душевными терзаниями.       — Тебе-то легко говорить, ты всегда его ненавидел… даже интересно, из-за кого он стал таким озлобленным? — не без язвительности уточнил Лю Цингэ, отведя рассерженный взгляд в сторону.       И вот чего он не ожидал, так это ответа со стороны Лю Минъянь:       — Старший брат, не будь так строг к шифу Шэнь. Прошлое осталось в прошлом, нам необходимо думать о настоящем и будущем. Наш дом — Цанцюн, и ему угрожает… опасность.       Поймав на себе мрачный, предостерегающий взгляд Лю Цингэ, Лю Минъянь невольно осеклась на последнем слове. Даже сам не понимая, с чего на него нахлынуло подобное раздражение, Лю Цингэ до истошности захотелось прикрикнуть на младшую сестру и велеть молчать. Но это казалось столь нелепо и нелогично, отчего он лишь фыркнул и отвернулся, пробормотав:       — Разве не ты постоянно сбегала к Ло Бинхэ? Странно слышать.       — Старший брат…       — Ты совсем голову на холоде застудил, шиди Лю? — попивая чай, с придиркой поинтересовался Шэнь Цинцю. — Твоя младшая сестра образец благочестивой преданной девы, а ты её порицаешь. Она отказалась становиться рабыней Ло Бинхэ, храня верность старшему брату и духовной школе. На твоём месте, я бы гордился ею.       Под рёбрами будто забегали невидимые муравьи, из-за чего Лю Цингэ скривился.       — Не тебе лезть в наши дела.       — Шиди ревнует свою младшую сестру к этому лорду, как умилительно, — без намёка на эмоции безразлично бросил Шэнь Цинцю, поднеся чашку к губам. А затем, испытывающе глянув на Лю Цингэ, уточнил: — Или же Бог войны ревнует своего омегу к его не менее прекрасной сестре-альфе?       Если бы Шэнь Цинцю не хохотнул, прежде чем отпить чай, его провокационный вопрос заставил бы родственников Лю взорваться от переизбытка смущения, злости и неловкости.       — Что за нелепые глупости ты говоришь? — сжав кулаки, с грозным видом спросил Лю Цингэ.       — Забавно, что ты столь остро на эти глупости реагируешь, — играя керамической крышечкой с листьями чая, плавающими на поверхности, подметил Шэнь Цинцю. — Сестрица Лю, будь добра, оставь этих лордов для разговора. Сходи к монаху Учэнь и помоги ему подготовиться к визиту главы Юэ.       — Хорошо, шифу Шэнь, — поклонившись, Лю Минъянь так быстро покинула комнату, что за ней поднялся шлейф воздуха, от которого всколыхнулись бумажные талисманы, висящие над порогом.       Шэнь Цинцю тихо хохотнул, вызвав у Лю Цингэ ещё большее недовольство. Хотя, казалось бы, куда уж больше?       — Забавно наблюдать за тем, как ты ревнуешь меня. Подстрекаешь всё чаще проверять твою выдержку на прочность.       — Она моя сестра, имей совесть.       — У меня нет совести, — отмахнулся Шэнь Цинцю, отставив чашку на столик. — К тому же Лю Минъянь одна из единиц, кто не изменила к нам своего отношения после того, как мы пометили друг друга. Напротив, она даже стала лучше ко мне относиться.       — И ты этим пользуешься. Тебе что, женского внимания не хватает?       — Возможно…       Он произнёс это с таким отстранённым и задумчивым видом, что Лю Цингэ немного растерялся. С тех пор, как Нин Инъин покинула духовную школу Цанцюн, Шэнь Цинцю едва ли кого-то к себе подпускал, даже к Лю Цингэ он относился, скорее, как к обязанности. Может, Лю Минъянь стала некой заменой компании Нин Инъин, и поэтому рядом с ней Шэнь Цинцю чувствовал себя более спокойно и расслабленно.       Вот только они уж слишком сблизились с Лю Минъянь. Да и она стала чаще видеться с Лю Цингэ, как только Шэнь Цинцю перестал скрывать свою сущность, отказавшись от подавителей. Лю Цингэ так и хотелось грозно топнуть ногой, закрыть собой Шэнь Цинцю и громко воскликнуть «моё». Его ревность была не обоснована, гормоны совсем задурманили разум. Но ведь и Лю Минъянь чувствовала запах Шэнь Цинцю, это тоже могло вскружить ей голову.       Если подумать, то Лю Минъянь куда более подходящая пара для Шэнь Цинцю. Ничто не мешало ей оставить на нём свою метку, и тогда он мог вообще расслабиться, потому что его бы защищали сразу два представителя семьи Лю.       — Шиди-шиди, — тягуче произнёс Шэнь Цинцю, наблюдая за Лю Цингэ из-под опущенных ресниц. — Вот же бесстыдник.       — Ч-чего тебе? — ощутив дискомфорт и раздражение, бросил Лю Цингэ.       — Знаешь, а ведь у меня тоже есть право в тебе сомневаться. Тебя до сих пор преследует и соблазняет этот демонический ублюдок, пытаясь переманить на свою сторону. Твоя сестра хотя бы определилась с тем, кому и чему верна. А у тебя все сомнения на лице написаны. Может, позволить ей пометить меня? Как дум?..       Не успел Шэнь Цинцю завершить фразу, как его прервал грохот опрокинутой посуды и скрежет деревянных ножек о пол. Перекинувшись через стол, Лю Цингэ схватил его за шиворот и рванул на себя, нависнув сосредоточением кипящей ярости. Шумно пыхтя и испепеляя злым взглядом Шэнь Цинцю, сохраняющим леденящее душу спокойствие, он с трудом сдерживался, чтобы не ударить его.       — Что такое? Ты так злишься из-за меня или своей сестрицы?       — Заткни свой рот.       — Какой грозный, — с томностью прошептал Шэнь Цинцю, однако в его взгляде сквозило предостережение. — Спрячь свои клыки, Бог войны, этим меня не напугать. Ведёшь себя, словно дикий волк.       Скривившись от столь дерзкого замечания, Лю Цингэ поддался нахлынувшей злости и рывком кинул Шэнь Цинцю на пол, забравшись сверху. Со стола упала посуда, керамика треснула, а чай разлился по деревянной поверхности. Проигнорировав беспорядок, Лю Цингэ сосредоточил всё внимание на Шэнь Цинцю, до боли сжав запястья и прижав их к полу на уровне с его головой. Тот поморщился от резкой смены положения, но в целом оставался спокоен.       — Зачем ты говоришь такие вещи и провоцируешь?       Помедлив и медленно выдохнув, Шэнь Цинцю не без усталости одарил Лю Цингэ печальным, безынтересным взглядом.       — Потому что могу. Мне нравится видеть, как ты злишься. Злость не даёт отпустить меня. Приходится поддерживать в тебе это пламя, Бог войны.       Сообразив, к чему он клонит, Лю Цингэ оскорблённо шикнул:       — Я поклялся защищать тебя, мы пометили друг друга, я оттолкнул своего ученика и согласился погрузить мир заклинателей в хаос. Тебе и этого мало?!       — Мне всегда будет мало.       — Ты… ты отвратителен.       Шэнь Цинцю едва уловимо изогнул брови, словно удивляясь столь тривиальному замечанию. Лю Цингэ злился, однако никогда в полной мере не позволял себе выплёскивать негативные эмоции на Шэнь Цинцю. Разве что в сексе порой забывался, сжимая эту хрупкую шею, кусая молочную светлую кожу и вминая чужое тело в жёсткий матрас.       От нахлынувших воспоминаний пульс крови чуть успокоился, но сердце не перестало болеть. Шэнь Цинцю смотрел на него с превосходством и спокойствием. Даже находясь внизу, он взирал на него свысока, что невольно уязвляло и побуждало Лю Цингэ испытывать неуверенность. Он, конечно, превосходил Шэнь Цинцю по физической и духовной силе, имел возможность укротить его рукоприкладством, однако это не сломило бы волю Шэнь Цинцю.       Такого человека не сломить. Сломанного человека бесполезно ломать, он станет лишь более гибким.       Прекрасно помня, что когда-то рассказал Шэнь Цинцю о своём прошлом, Лю Цингэ стал лучше его понимать. Почему он столь холоден и озлоблен, отчего отталкивал от себя людей и никому не верил, из-за чего с отвращением и легкомыслием относился к своему телу. Глядя в его тёмные, чуть подёрнутые глубокой зеленью, глаза, Лю Цингэ наблюдал бездонный омут, за которым не видно дна.       Шэнь Цинцю всегда держал оборону. Позволить себе эмоции или привязанность к кому-то — всё равно что выставить слабое место напоказ. Зачастую Лю Цингэ корил себя за то, что попался в сети этого человека, сделавшего его своим верным псом. Он часто пребывал в сомнениях, испытывая к себе отвращение.       Бог войны, который преклонил колено перед падшим человеком.       Унизительно.       Но порой Лю Цингэ думал не об этом. Порой он засматривался на Шэнь Цинцю, пытаясь отложить в памяти его утончённый профиль, запомнить мимолётную ухмылку или задумчивый взгляд. Но чаще всего он вспоминал его в моменты близости, как под натиском возбуждения он раскрепощался, отбрасывал прочь холодность и становился почти что животным, пытающимся растерзать его в порыве страсти. Хищный влажный взгляд, подёрнутые румянцем щёки, дрожащий голос, срывающийся стонами и вздохами — такого Шэнь Цинцю видел лишь Лю Цингэ.       Шэнь Цинцю дразнил только его, заманивал в свои сети и старался удержать своим телом и нравом. Лю Цингэ понимал, что если в этой игре всерьёз вознамерится взять его силой, он этого никогда не простит и, даже несмотря на метку, попытается убить. Шэнь Цинцю найдёт способ ему отомстить, в этом он не сомневался. Этот человек, в отличие от него, имел власть над своим телом даже в моменты слабости.       А ещё он полностью овладел телом своего альфы.       Даже Лю Цингэ не так хорошо владел собой, как это делал Шэнь Цинцю, дёргая его за ниточки: то за счёт острого слова, то за счёт какого-нибудь поступка. Сейчас Шэнь Цинцю использовал ревность — пожалуй, самое мощное оружие, потому что понимал, что альфа всегда будет защищать своего омегу от любых угроз.       — Тебя никто не заставлял выбирать этого отвратительного лорда, — с пугающим спокойствием отметил Шэнь Цинцю. — А этот лорд выбрал Бога войны. Недальновидного и глупого, но сильного и преданного. Будешь и дальше показывать, что можешь удержать меня и сломать? Или, наконец, возьмёшь себя в руки? Мы, в конце концов, в гостях.       Шумно втянув воздух через нос, Лю Цингэ на пару секунд прикрыл глаза, силясь успокоить разгорячённый нрав. Шэнь Цинцю умел бить правильным словом по больному месту, но гордость не позволяла просто взять и отступить.       Открыв глаза отпустив правую руку Шэнь Цинцю, Лю Цингэ потянулся к его вороту: стоило его пальцам коснуться края одежды, как чужие пальцы тут же перехватили его.       — Убери, — сдержанно, с лёгкой угрозой потребовал Лю Цингэ.       — Держи себя…       — Убери, — чуть мягче повторил Лю Цингэ, но требовательность в голосе, подчёркнутая уверенным взглядом, заставила чужие пальцы дрогнуть и ослабить хватку.       Даже несмотря на то, что Шэнь Цинцю имел над ним власть, это имело и обратный эффект. Нагло пользуясь доминирующим положением альфы, позволяющим на физическом уровне внушать страх своему омеге, Лю Цингэ медленно оттянул ворот Шэнь Цинцю, открывая след от метки.       Склонившись, он припал губами к некогда оставленному укусу, принявшись целовать тонкую шею. Шэнь Цинцю сдавленно выдохнул, невольно повернув голову и открыв себя для мягких прикосновений чужих губ, сменяющихся острыми укусами. Всё это делало его невероятно желанным. В такие моменты, когда приходило осознание, что столь закрытый и замкнутый человек позволял оказаться так близко, Лю Цингэ хотелось не столько брать его, сколько давать. Потому что ощущение тепла и безопасности ослабляло Шэнь Цинцю, становилось главным испытанием.       Перейдя вверх, оставив пару невидимых следов на щеке, Лю Цингэ накрыл его губы глубоким, тягучим в своей страсти поцелуем. Шэнь Цинцю сам виноват, что научил его любовным утехам, подцепил на крючок страсти, словно глупую рыбку. Потому что теперь Лю Цингэ жадно заглатывал каждую наживку, упрямо кусая пальцы, которые пытались поймать его.       Игнорируя упрямое мычание Шэнь Цинцю, он продолжал глубоко целовать его, сплетая их языки. Сдавливая чужое запястье, Лю Цингэ удерживал за подбородок Шэнь Цинцю, не позволяя отвернуться. И несмотря на то, что он находился в не очень устойчивой позиции, любовнику не удавалось его оттолкнуть.       Упрямый, строптивый, и такой желанный. Дурманящий, словно наркотик.       Лю Цингэ разорвал поцелуй, когда им обоим стало не хватать воздуха. Губы развратно блестели от слюны.       Облизнувшись и тяжело задышав, Шэнь Цинцю одарил его возмущённым взглядом, нахмурившись. Но он выглядел настолько умилительно с зардевшимися щеками и налившимся алым цветом влажными губами, что Лю Цингэ невольно улыбнулся.       — Не стоит выглядеть столь развратным в моих глазах, — пожурил он Шэнь Цинцю. — Мы, в конце концов, в гостях.       Опешив от того, что ему вернули его же слова, Шэнь Цинцю возмущённо сдавил губы в тонкую линию, а затем стукнул Лю Цингэ по плечу. И оттого, что удар вышел неуклюжим и ребяческим, ему стало ещё более стыдно.       Лю Цингэ тихо хохотнул, наслаждаясь зрелищем.       — Я тебя убью, — обозлённо шикнул Шэнь Цинцю.       — Да пытался уже, не получилось.       — Живо встань с меня. Что за бесстыдство?       — Этот лорд желал идти по пути одиночного совершенствования. Кто же виноват, что его совратил шисюн?       Наблюдая, как глаза Шэнь Цинцю наливались кровью, Лю Цингэ посмеялся в душе и выпрямился. Всё же ради таких моментов он позволял себе отпускать остроты, нахально издеваясь над Шэнь Цинцю. Других за подобную наглость этот гордый лорд пика Цинцзин разорвал бы и уничтожил, но Лю Цингэ самое страшное наказание могло прилететь в виде упрямого удара по коленке.       Он слишком привязался к Шэнь Цинцю и не мог отпустить его. Также, как и Шэнь Цинцю теперь не пожелает отпустить Лю Цингэ. Никогда. Они помечены. Они выбрали друг друга, и неважно, исходя из каких побуждений. Теперь они на одной стороне. И даже если сами боги будут против, Лю Цингэ не изменит своего решения.