Alpha-версия главного героя

      

Всё неизбежно пришло к этому моменту. Сражение у хребта Майгу. Объединение двух миров. Падение четырёх великих школ. У него ещё есть шанс спасти положение, но… если он это всё исправит, то сможет ли избежать своей судьбы? Посмотрим.

             Снежинки кружились в воздухе медленным незамысловатым танцем. Осыпались с хмурого неба, контрастно выделяясь на ещё более чёрном фоне, затянувшем горизонт. Сама природа трепетала от надвигающейся беды, люди поспешно закрывали ставни, а заклинатели устанавливали барьеры вокруг своей территории. Находясь в эпицентре всей суматохи, едва ли замеченная из-за наряда простой служанки, Лю Минъянь находила происходящее весьма плачевным.       Люди дворца Хуаньхуа прятались и поднимали оборону — против демонов или заклинателей других школ трудно сказать. В воздухе висела тревога, люди бегали туда-сюда, подгоняя друг друга. Наблюдая за происходящим, Лю Минъянь беспокойно хмурилась, успокаивая себя тем, что лицо скрывала вуаль — по приказу молодой госпожи дворца все служанки обязывались скрывать лица. Чтобы не искушать своими личиками Ло Бинхэ.       Ревность главной жены Ло Бинхэ порой доходила до абсурда. Даже когда Лю Минъянь приходила в гости к Нин Инъин, та не упускала возможность чем-то насолить или напакостить. В этот раз, когда Лю Минъянь прокралась во дворец Хуаньхуа — благодаря тайному проходу, по которому её водила Нин Инъин, чтобы не попадаться на глаза молодой госпоже, — нетрудно представить, какой гнев охватит хозяйку дворца, если она заметит незваную гостью.       Минуя коридоры и развилки, Лю Минъянь почтительно кланялась пробегающим мимо заклинателям и старалась держаться незамеченной, продвигаясь в крыло гарема. Учитывая поднятую суматоху, она добралась до пункта назначения без видимых препятствий. Оказавшись в покоях Нин Инъин, она тут же привлекла внимание двух служанок-заклинательниц, вышедших на середину комнаты и преградивших путь к балкону, на котором находилась их госпожа.       — Зачем пришла?       Отвесив уважительный поклон, Лю Минъянь оценила проблему и решила, что девушки не представляли для неё угрозы. Она сдержанно произнесла:       — Доклад для достопочтенной супруги Нин. Велено доставить лично госпоже.       — Говори нам, мы передадим.       — Боюсь, это невозможно. Велено доставить лично…       — Да как ты смеешь!       — Хватит, — донёсся с балкона уставший голос Нин Инъин. — Покиньте покои, я выслушаю сообщение.       Личные служанки не осмелились спорить, однако проводили Лю Минъянь недовольными и презрительными взглядами. Та терпеливо дождалась, когда в покоях более никого не останется, кроме хозяйки, после чего, миновав штору, прошла к ней на балкон.       С высоты балкона открывался вид на простор земель дворца Хуаньхуа, а за его границами на горизонте чёрное небо рассекали фиолетовые всполохи. Картина одновременно и завораживающая, и пугающая. А холодный ветер, приносящий тяжёлые тучи вместе с мелким неприятным снегом, только тяготил восприятие от надвигающейся беды.       — Не стоило приходить, шицзе Лю, — смотря вдаль с пугающим безразличием, произнесла Нин Инъин.       — Ты ведь даже не выслушала меня, шимэй Нин.       Нин Инъин улыбнулась, позволив снисхождению проскользнуть в ухмылке. Этим морозным днём, стоя на балконе в длинных светлых одеждах цвета золота, она напоминала грустящую о мирских днях жену генерала, ушедшего на войну.       — Ты ведь пришла за тем, чтобы я помогла уговорить Ло Бинхэ не начинать войну. Верно?       — Войну не остановить. Я здесь за тем, чтобы помочь тебе бежать.       — Бежать… это мой дом, шицзе Лю. Как я сбегу из своего дома?       — Шимэй Нин, — упрекающе обратилась к ней Лю Минъянь. — Твой учитель беспокоится о тебе. Я поклялась ему уберечь тебя. Прошу, пойми. После того, как Ло Бинхэ обрушит свой гнев на мир заклинателей, объединившись с восставшим из мёртвых повелителем демонов, его все будут презирать и ненавидеть. Он, как и дворец Хуаньхуа, а также все его жёны станут врагами этого мира.       Нин Инъин только устало вздохнула, неспешно подойдя к перилам и опустив взгляд к суете, царящей во дворе.       — Многие уже сбежали из Хуаньхуа, отказываясь служить владыке демонов, но большинство людей осталось. Из преданности. Из страха. Хуаньхуа так просто не разобщить.       — А почему остаёшься ты?       — Конечно, из любви к своему мужу.       Лю Минъянь болезненно прикрыла глаза. С каждым годом она всё меньше узнавала свою подругу, ту весёлую и жизнерадостную девушку, с которой они обсуждали любовные романы и вместе тренировались. Но стоило Нин Инъин переступить порог дворца Хуаньхуа, как она начала меняться, становясь более замкнутой, отстранённой и задумчивой.       — Твой учитель тоже любит тебя. И он не желает, чтобы тебя вздёрнули или сожгли заживо, как супругу демона.       — Ты говоришь странные вещи, шицзе Лю. Учитель только кричал, но ничего не сделал, чтобы предотвратить мой брак с А-Ло. А если он действительно ничего не мог поделать, то почему ни разу не навестил за минувшие пять лет?       — Ты сама знаешь, почему. Ло Бинхэ его ненавидит.       — Но он мог бы выслать мне приглашение в Цанцюн. Или же предложить встретиться на нейтральной территории. А-Ло не стал бы… запрещать мне. Он не настолько жесток, как учитель. Что более важно… — выдержав паузу, Нин Инъин оглянулась на Лю Минъянь и с холодной улыбкой уточнила: — Почему дорогая сестрица Лю теперь так рьяно защищает учителя?       Несмотря на то, что Нин Инъин являлась бетой, Лю Минъянь почувствовала неприятные мурашки, возникшие из-за стойкой близости угрозы, как если бы она вызвала немилость у Лю Цингэ. Нечто подобное она испытывала очень редко, и особо хорошо запомнила те случаи, когда в давние годы сталкивалась с Шэнь Цинцю и ловила на себе его холодный давящий взгляд.       Нин Инъин словно явилась призраком своего учителя. Но в отличие от Шэнь Цинцю, она держала на устах улыбку, от которой становилось более угрожающе и жутко.       — Я понимаю, — загадочно произнесла Нин Инъин, подняв взгляд к хмурому небу. — Даже до Хуаньхуа дошли слухи, что достопочтенный Бог войны пометил учителя. Мой учитель всё это время являлся омегой, и как только раскрыл себя, он внезапно стал находиться рядом с лордом Лю. Неужели ты не видишь, шицзе Лю, что он использует твоего старшего брата, чтобы защититься от врагов?       — Это дела моего брата и шифу Шэнь.       — Но и твои, разве нет? А-Ло сказал, что ты постоянно отказывала ему в браке. Говорила, что останешься верна семье. А теперь защищаешь учителя. Он что, стал твоей семьёй?       — Он помечен моим братом. Мой долг — защищать его пару.       — Хах, — насмешливо и устало хмыкнула Нин Инъин, покачав головой. — И ты не испытываешь отвращения к такому виду связи? Они ведь оба мужчины. К тому же ты наверняка чувствуешь запах омеги, а ваши запахи с лордом Лю, как брата и сестры, весьма похожи. Не возникает с этим проблем?       — Нин Инъин! — оскорблённо одёрнула её Лю Минъянь. — Что ты такое говоришь?       — Может, ты искренне желаешь защитить свою семью, как и горный лорд Лю, однако учитель не такой. Он всегда использовал остальных, ненавидел успешных и выдающихся людей, завидовал им… завидовал даже детям, даже А-Ло, на котором вымещал гнев из-за того, что судьба оказалась к нему немила. Эта ученица была слишком глупа и наивна, чтобы вызвать у него немилость… но спасло это меня или нет?       Выдержав долгую паузу, Нин Инъин тяжко вздохнула.       — Даже если учитель не прикасался ко мне, теперь я понимаю, насколько это было унизительно и отвратительно.       — Нин Инъин…       — Он приказывал мне оставаться рядом. Мне, маленькой девочке. Но даже когда я подросла мне приходилось оставаться подле, чтобы он смог заснуть. Мне казалось, я заботилась о нём, следила за тем, чтобы никто не потревожил его сон. Сколько же слухов о нём ходило… сколько слухов ходило обо мне. А-Ло помог мне избавиться от чувства вины, помог освободиться от зависимости. Я любила учителя, но для него я всего лишь вещь. Как и вы с господином Лю.       — Нин Инъин, забудь о шифу Шэнь, подумай о себе, — подступив и накрыв плечо собеседницы ладонью, как бы призывая посмотреть на себя, Лю Минъянь произнесла: — Ло Бинхэ — демон, который объявил войну всем школам заклинателей. Там, где горит сейчас горизонт, сотни и тысячи заклинателей столкнутся в битве с демонами. Неужели ты желаешь, чтобы наши Царства слились в одно? Что насчёт невинных людей, которые могут пострадать?       — И как же ты предлагаешь всё остановить? Разговорами? — дёрнув плечом, чтобы избавиться от прикосновения, Нин Инъин разочаровано покачала головой. — У вас был шанс предотвратить кровопролитие. У лорда Лю был шанс всё изменить, примкнув к Ло Бинхэ и продолжив службу в Хуаньхуа, но он выбрал Шэнь Цинцю! Эта достопочтенная всего лишь жена, исполняющая долг перед мужем и государем.       Обида Нин Инъин не просто росла с каждым днём, она обращалась чем-то пугающим и омерзительным, не давая ей покоя. И всё из-за того, что Ло Бинхэ намеренно настраивал её против хребта Цанцюн. Поэтому с каждым новым визитом Лю Минъянь Нин Инъин вела себя всё холоднее и сдержаннее. Конечно, Шэнь Цинцю поступал с ней некрасиво, но Нин Инъин искренне любила его и заботилась о нём, она ведь ради него бросилась под клинок Ло Бинхэ.       Но теперь той девочки уже нет. И как уберечь её от последствий вторжения демонов Лю Минъянь не знала. Она ведь обещала Шэнь Цинцю, что позаботится о Нин Инъин, вызволив из Хуаньхуа. Но, похоже, он оставался в неведении о том, что их дороги уже разошлись очень давно.       И что же ей делать? Возвращаться с пустыми руками нельзя. Добровольно Нин Инъин отказывалась уходить, причём ясно дав понять, что выбрала в этой войне сторону Ло Бинхэ. Значит, если не как союзница или жертва обстоятельств, то… враг.       И только Лю Минъянь успела укрепить эту мысль и нащупать под длинным фартуком одеяния рукоять меча, как над балконом раздался звонкий женский смех. Задрав голову и рефлекторно отпрыгнув подальше, Лю Минъянь сорвала одним махом с себя длинный балахон, уверенно хватаясь за меч. Нин Инъин даже не удивилась, с безразличием обернувшись к Ша Хуалин, медленно спускающейся за счёт демонической энергии.       — Господин оказался прав. Кто-то, да польстится проникнуть к нам во дворец, — отметила Ша Хуалин.       Алые ленты кружили подле неё подобной плавникам русалки, скользящей в глубине вод. На ногах звенели золотые колокольчики, в ушах блестели серьги, а вульгарность откровенного наряда будто и не давала ей замёрзнуть. Её внешний вид не сильно беспокоил Лю Минъянь, а вот ветер, который донёс приятный запах даже сквозь вуаль, сразу вызвал напряжение. Эта омега очень коварна и хитра, нельзя перед ней допускать потерю самоконтроля.       Окинув Лю Минъянь оценивающим взглядом с ног до головы, Ша Хуалин придирчиво усмехнулась:       — Всё знакомые лица. Пришла сюда вымаливать у господина Ло прощение за свою дерзость? Ох, ну знай, тебе придётся ползать на коленях и унижаться, чтобы теперь заслужить хоть один его взгляд.       — Госпожа Ша, не забывайте, что сказал господин Ло, — напомнила Нин Инъин, проходя мимо. — Лю Минъянь его достопочтенная подруга. Калечить и убивать нельзя.       Ша Хуалин только хмыкнула, скривив губы, и словно в насмешку, взмахнув рукой, высвободила длинные когти.       — Да кто будет калечить? Так, разукрашу личико. Она всё равно прячет его под вуалью.       Нин Инъин ничего не ответила, лишь посмотрела на Лю Минъянь, одарив сочувствующим взглядом, и скрылась у себя в покоях.       — Ну что, грозная альфа Лю? Поиграем?       Лю Минъянь тяжко выдохнула и, не раздумывая, обнажила меч.       Сколь бы снисходительно она ни относилась к Ло Бинхэ, но эта его бунтарская демоница точно заслуживала хорошей трёпки.              

***

             Уже издалека небо, затянутое фиолетовыми всполохами, говорило о наступившей угрозе, нависшей над хребтом Цанцюн и ближайшей местностью. Отчего-то Лю Цингэ не удивился, что Ло Бинхэ решил нанести первый удар именно по своей бывшей школе.       Донесение о демонах, прорывающихся сквозь рвущуюся ткань мироздания, потрясло всех заклинателей, находящихся в храме Чжаохуа, включая гостей из Цанцюн. Монахи беспрекословно согласились помочь в борьбе с силами тьмы, и теперь сотни заклинателей летели к хребту Цанцюн, над которым растянулось чёрное небо с грозовыми фиолетовыми облаками.       Лю Цингэ летел так быстро, что невольно опередил своих союзников, несмотря на предупреждающие оклики. В нём горела злость и волнение. Он боялся не только за то, что духовная школа потеряет сегодня много заклинателей в кровопролитном бою. Он переживал за Лю Минъянь, которая пообещала Шэнь Цинцю вызволить Нин Инъин из Хуаньхуа и обеспечить ей защиту, когда заклинатели вершины Тяньи возьмут дворец в оцепление.       Поначалу Лю Цингэ не понимал её мотивов, даже допустил глупую мысль о ревности. Он не знал, что творилось в голове у Лю Минъянь, однако, понаблюдав за ней и Шэнь Цинцю со стороны перед отправлением, пришёл к выводу, из-за которого почувствовал себя идиотом. Лю Минъянь отказала Ло Бинхэ в браке, подчёркивая свою преданность семье и духовной школе. Учитывая, что Лю Цингэ пометил Шэнь Цинцю… неужели она теперь считала его… семьёй?       Пусть Лю Минъянь и недолюбливала Шэнь Цинцю, она приняла его ради Лю Цингэ. И, похоже, отыскала подход, и даже Шэнь Цинцю стал общаться с ней куда более открыто и свободно, чем с кем бы то ни было.       И теперь Лю Минъянь отправилась одна во дворец Хуаньхуа. У Лю Цингэ на этот счёт имелось очень дурное предчувствие. И хуже всего, что он не переставал волноваться даже на пороге сражения.       «Хватит. Верь в неё, она справится. А у тебя сейчас другое дело!» — упрекнул себя Лю Цингэ, направив злость в нужное русло.       Он уже издалека услышал звон стали и крики, доносящиеся с поля брани. Прорываясь сквозь низкие дымчатые облака, пронзаемые фиолетовыми вспышками молний, Лю Цингэ на мгновение отвлёкся на картину, нависающую над долиной реки Ло. Сквозь огромный разрыв реальности, пульсирующий подобно колотой ране, открывался вид на чёрный хребет, на вершине которого клубилась демоническая энергия. Масштабы выглядели настолько внушительными, что даже близстоящие горы казались низкими сопками.       Сконцентрировав духовную энергию в духовном ядре, Лю Цингэ сформировал атакующую формацию и подобно комете, падающей с небес, обрушил мощь атаки на войско демонов. Волна голубого сияния разбросала нечисть, словно игрушки, пустив по земле трещины. Лю Цингэ не стал дожидаться, когда враг придёт в себя и, вернув меч в руку, бросился в бой.       Его движения были стремительны и быстры, он уничтожал демонов, не задумываясь о сожалении и жалости, они для него ничего не значили. Под тёмным небом, разлетающимися фиолетовыми осколками молний, Лю Цингэ крушил врагов, словно тренировочные манекены. Прорубив себе дорогу к заклинателям пика Байчжань и Ваньцзянь и услышав, как они принялись радоваться его прибытию, он строго воскликнул:       — Меньше слов! Вы — за мной на правый фланг. Остальным займётся глава Юэ и монахи Чжаохуа!       — Есть!       — Так точно!       Демоническое войско наступало подобно волнам бескрайнего океана. Звон мечей, крики, топот ног и звуки разрываемой плоти — всё смешало в оглушительную какофонию. Вспышки заклинаний и тёмные всполохи демонической энергии кружили над долиной реки Ло, заклинатели то взмывали в воздух, то пикировали на землю, но когда в ход пошли стрелы, вести атаку с высоты оказалось опасно.       Чэнлуань звенел в руке, пел боевую песню, купаясь в крови. Лю Цингэ не видел ничего, кроме полчища демонов: от мала до велика, каждый, кто попадался на глаза, нёсся на него с целью убить. Топча жухлую траву с тающим снегом, воины отчаянно оттесняли нечисть от территории духовной школы.       Погружённый в битву, Лю Цингэ не замечал странностей. Чего нельзя сказать о Шэнь Цинцю, который, покружив над долиной реки Ло, устремился к Юэ Цинъюаню, вступившему в бой. Тот сражался не с меньшей уверенностью, чем Лю Цингэ, раскидывая демонов и выдерживая линию обороны.       Сформировав атакующую формацию, Шэнь Цинцю ударил ею вокруг Юэ Цинъюаня, расчищая поле для приземления, а также выигрывая время для небольшого диалога. Оглянувшись, Юэ Цинъюань уже хотел что-то сказать, но Шэнь Цинцю перебил его:       — Духовная школа находится в нескольких ли выше, однако я уже отсюда вижу и чувствую, что её не ограждает защитный барьер.       — Значит, не показалось, — нахмурился Юэ Цинъюань.       Отметив, что на них бежал огромный демон, замахиваясь дубиной, Юэ Цинъюань быстро сформировал формацию и ударил его, пробивая сжатой духовной энергией и отбрасывая прочь. Чёрная кровь брызнула на жухлую траву.       Меч главы духовной школы всё ещё находился в ножнах.       — Шэнь Цинцю, отправляйся в духовную школу и защити её. Восстанови барьер.       — Словно я не собирался этого сделать, — фыркнул тот, но вопреки циничным словам не спешил уходить.       Среди оглушительных звуков и бесконечного движения под давящей мощью хребта Майгу, выглядывающего из разрыва реальности, для Шэнь Цинцю словно остановилось время. За последние годы их отношения с Юэ Цинъюанем ухудшились, и во многом это произошло из-за Лю Цингэ, из-за того, что кто-то другой стал защитой и опорой для Шэнь Цинцю. Последний, конечно, так не считал, но для Юэ Цинъюаня картина выглядела именно так.       В общем-то, Шэнь Цинцю не испытывал жалости или вины из-за этого. Ведь в детстве своё обещание нарушил Ци-гэ, а во взрослой жизни его не сберёг Юэ Цинъюань. Тот случай с похищением Ло Бинхэ до сих пор лежал между ними камнем преткновения. Потеряв веру в кого бы то ни было, Шэнь Цинцю не возлагал особых надежд на Юэ Цинъюаня, но почему-то он всё равно испытал жгучую обиду. Особенно за то, что тот позволил отдать Нин Инъин дворцу Хуаньхуа.       Нин Инъин была единственным лучиком света в его жизни. И как бы Шэнь Цинцю не запрещал себе привязываться к ней, она стала для него олицетворением надежды и спокойствия, которое Ло Бинхэ украл у него, вырвал из сердца с особой жестокостью, а Юэ Цинъюань не забыл обвязать этот подарок подарочной лентой.       Пропасть между ними росла. И оттого Шэнь Цинцю даже позабавило, как побледнело от гнева лицо Юэ Цинъюаня, когда тот узнал, что его названный младший брат не только перестал пить подавители, но и позволил альфе пометить себя. Удивительно, что Лю Цингэ являлся единственным, кто оставил на его теле след принадлежности. Во время жизни в доме семьи Цю молодой господин мог десятки раз сделать то же самое… но этот ублюдок предусмотрительно не смел портить игрушку Цю Хайтан. Портить больше позволенного.       Жизнь Шэнь Цинцю нельзя назвать сладкой и приятной. Она пронеслась перед глазами за считанные мгновения, подведя его к пониманию, что это сражение нависло над ним реальной угрозой. Шэнь Цинцю умел выживать, но выживет ли он этой ночью? Выживет ли Юэ Цинъюань? Как бы он его ни презирал и ни винил в ошибках прошлого, он являлся неотъемлемой частью его жизни.       Во взгляде Шэнь Цинцю мелькнула холодная решимость. Накрыв рукоять меча Юэ Цинъюаня ладонью, он требовательно произнёс:       — Не используй Сюаньсу без необходимости.       Суровое выражение лица Юэ Цинъюаня сменилось удивлением. Услышать подобные слова от Шэнь Цинцю было сродни признанию о заботе, поэтому, улыбнувшись, он ответил:       — Ты тоже будь осторожен.       Хмыкнув, Шэнь Цинцю предпочёл оставить пожелание без комментариев, резко обернувшись и, запрыгнув на меч, взметнувшись ввысь. Сердце предательски дрогнуло. Отозвалось ноющей болью привязанности.       После того случая в пещерах демониц, когда он ударился головой и на время потерял память, Шэнь Цинцю утратил часть своей беспринципной жестокости. Этот период сделал его мягче и слабее, он позволил себе столько неосмотрительных поступков, о которых следовало бы жалеть. Но жалел ли он? Оборачиваясь на поле боя, где сражались Юэ Цинъюань и Лю Цингэ, действительно ли он оставался безразличен к их жизням? Шэнь Цинцю ненавидел, когда его выставляли слабым и никчёмным… но из-за этих людей он добровольно ступил на путь принятия своих слабостей, пытаясь обратить их в оружие.       Он никогда никого не подпускал к себе, зарёкся не сближаться с людьми, от которых становилось лишь больше проблем. Но что насчёт Нин Инъин, о которой он продолжал беспокоиться? Что насчёт Юэ Цинъюаня, мысль о смерти которого вызывала у него тревогу? И… что насчёт его мимолётной и такой редкой улыбки, чувственных поцелуев и спокойствия, которое окутывало Шэнь Цинцю, помогая позабыть о страхе показать свою слабость?       Слабость… Верно, он стал слаб и уязвим. И всё из-за Лю Цингэ. Но когда это началось? С каких пор? Неужели сами боги играли с ними, вмешались в их жизни, принявшись переплетать нити судеб?       Шэнь Цинцю не знал. Ему оставалось лишь придумывать оправдания своим чувствам.