Alpha-версия главного героя

      Послышался шорох простыней.       В комнату задувал приятный свежий воздух, лениво выползающее из-за горизонта солнце бросало внутрь рассеянные лучи. В сравнении с тем, что за сумбур творился минувшим вечером, царящая тишина и спокойствие придавали обстановке ощущение нереальности. Лю Цингэ опасался, что мог открыть глаза и вновь очнуться на полу, прижимая к себе разгорячённое тело Шэнь Цинцю.       — М-м… — послышался болезненный стон.       Последние пару часов Лю Цингэ наводил порядок в чужом доме, да переставлял баночки на столе, чтобы хоть как-то себя отвлечь. Но это случилось после того, как он, скинув Шэнь Цинцю на кровать, позорно сбежал, словно мальчишка от стаи гонящихся за ним собак. Честно говоря, никогда в жизни он не испытывал ужаса такой степени. Он боялся себя, того, что чувствовал, того, как отреагировало его тело, и того, что он натворил.       Поцеловал… поцеловал мужчину. Поцеловал Шэнь Цинцю. Лю Цингэ затруднялся решить, что из этого хуже всего. В приступе паники он проглотил две пилюли-подавителя, и через палочку благовоний сообразил, что слегка переборщил с дозировкой, потому что ушёл не только страх, но и способность чётко выстраивать мысли.       Понимая, что поступил не совсем правильно — по факту оглушил ударом по голове человека, который месяц назад лишился памяти из-за сотрясения, а теперь ещё и познал все прелести периода течки, — Лю Цингэ заставил себя вернуться на пик Цинцзин. Захватив с собой пилюли и прилетев в ночи к хижине, он обнаружил, что Шэнь Цинцю продолжал находиться в обморочном состоянии.       К счастью, запах уже не смущал Лю Цингэ, а тело оставалось спокойным. Он зажёг лампы и проветрил помещения, решив занять себя наведением порядка. Шэнь Цинцю так и лежал на кровати, не потревоженный шорохом уборки.       Лю Цингэ не переставал думать, как завязать разговор по пробуждении Шэнь Цинцю. Как оправдать свой позорный поступок. Он всё ещё чувствовал тепло чужих губ на своих собственных, и стоило позволить себе мысль, что ему понравилось это чувство, как он в отвращении к себе жмурился и сжимал кулаки.       Теперь понятно, почему Шэнь Цинцю так ненавидел альф, так ненавидел свою сущность омеги. Лю Цингэ ощущал себя тупым животным, ведомым лишь инстинктом размножения.       Какой из него главный доблестный герой, если он был не в силах совладать со своим телом? Шэнь Цинцю, конечно, тоже не чистый душой небожитель, однако это не оправдывало Лю Цингэ.       Отвратительно. Унизительно. Если бы он польстился на прекрасную деву, это ещё поддалось бы объяснению, но о произошедшем минувшим вечером следовало забыть, как о страшном и кошмарном сне.       Только вот если он сделает вид, что ничего не произошло, то как отреагирует сам Шэнь Цинцю? Возненавидит ещё сильнее? Начнёт шантажировать? Возможно, всё сразу. Однако Лю Цингэ требовалось сделать всё, чтобы о ситуации никто больше не узнал, иначе он рассечёт себе горло мечом, не пережив подобного позора.       Болезненно застонав и накрыв лицо рукой, Шэнь Цинцю зашевелился.       — Что за дрянь? — прошептал он, видимо, изнемогая от головной боли.       Разлепив веки, Шэнь Цинцю обернулся и уставился отрешённым взглядом на Лю Цингэ. Того пробрало до глубины души, однако он приказал себе оставаться невозмутимым. Нельзя паниковать раньше времени, возможно, удастся всё списать на недопонимание и проигнорировать случившееся.       Шэнь Цинцю опустил взгляд. Решив, что пауза висела слишком долго, Лю Цингэ взял со стола чашку с водой и керамический бутылёк и подошёл к кровати.       — Вода. Пилюли-подавители, — чопорно сказал он, в напряжении смотря на бледного Шэнь Цинцю. — Сам сядешь?       Честно говоря, Лю Цингэ не знал, подействуют — не причинят ли вред? — пилюли, предназначенные для подавления симптомов гона. Во время уборки он обыскал шкафы и тумбочки, которые и так были распахнуты настежь, но нашёл только пустые флаконы. Возможно, Шэнь Цинцю хранил пилюли где-то в тайнике, чтобы кто-то по случайности не нашёл препараты.       — Что ты тут делаешь? — спросил Шэнь Цинцю, не двинувшись с места.       — Разбираю последствия вчерашнего. Или ты не помнишь?       Шэнь Цинцю промолчал, отведя недовольный взгляд в сторону. Бегло осмотрев себя и ощупав одежды, он, казалось, чуть расслабился, а затем хмыкнул.       — Тебе смешно? — насторожился Лю Цингэ.       — Просто удивлён.       — И чему?       — Что ты не совсем животное.       «Значит, помнит», — признаться, от этого заключения Лю Цингэ стало не по себе. Его руки чуть не дрогнули, и тем не менее ему удалось взять над собой власть. Наблюдая за тем, как Шэнь Цинцю с трудом занял сидячее положение, он протянул ему воду и пилюли.       Когда тот уже собирался проглотить одну из них, Лю Цингэ запоздало предупредил:       — Это мои пилюли. Для экстренной ситуации. Твои я не нашёл.       На мгновение замешкавшись, Шэнь Цинцю устало вздохнул и качнул головой, словно отказываясь решать и эту проблему. Похоже, ему тоже стало всё равно, что пить — главное, чтобы это подействовало. Он жадно опустошил чашку и, не глядя на Лю Цингэ, протянул обратно. Столь пренебрежительный жест не пришёлся тому по душе, однако выбирать не приходилось.       Как только Лю Цингэ поставил чашку на стол, то с выжидающим видом обернулся к Шэнь Цинцю, который упрямо игнорировал его присутствие. Но, видимо, устав от чужого внимания, тяжко вздохнул и охрипшим голосом спросил:       — И долго ты будешь тут стоять?       — Надо поговорить.       — Я не хочу говорить.       — Тогда позову Му Цинфана, и он точно расскажет о твоём состоянии Юэ Цинъюаню. Хочешь, чтобы здесь был проходной двор?       Опустив плечи и недовольно выдохнув, Шэнь Цинцю обернулся и глянул на Лю Цингэ сердитым взглядом. Отчего-то лорд пика Цинцзин не выглядел грозно или отталкивающе, наоборот, даже как-то по-детски умилительно, будто маленький ребёнок, пытающийся напугать дракона.       — Какой у тебя день?       Шэнь Цинцю только недоверчиво хмыкнул.       — Зачем тебе это знать?       — Не верю, что у тебя нет запаса пилюль. Они не могли закончиться. Где ты их хранишь?       — Не могли, — напряжённо вздохнул Шэнь Цинцю. — Я не помню.       — Опять не помнишь?       — Ты мне второй раз по голове бьёшь. Удивительно, как я вообще что-то помню, — зарычал тот, бросив в гостя колючий взгляд. — Где-то есть тайник, но где — не помню. Я думал, мне просто нездоровилось. А когда началось это, было уже поздно выходить из хижины. Так я и вспомнил, что являюсь омегой и принимаю пилюли. Но где их держу, забыл.       — Почему не направился к Му Цинфану?       — В таком состоянии? — с презрением, не то к себе, не то к Лю Цингэ из-за глупости вопроса, поинтересовался Шэнь Цинцю. — В школе Цанцюн, знаешь ли, не ты один альфа. Меня и так все ненавидят, так ещё один повод для сплетен подкинуть?       — Тогда почему никого не послал? Та же твоя ученица, она…       Да, говоря насчёт Нин Инъин. Она пришла рано утром, чтобы проведать Шэнь Цинцю, а когда увидела Лю Цингэ, выходящего её встретить, то побледнела, словно столкнулась со смертью. Тем не менее Лю Цингэ заверил её, что не стоит беспокоиться, он позволил ей зайти в хижину и убедиться, что с Шэнь Цинцю ничего не случилось. Кроме удара по голове, но об этом он предпочтительно умолчал.       Похоже, Нин Инъин до последнего не верила, что Лю Цингэ не притрагивался к Шэнь Цинцю. Эта девушка действительно переживала о нём, несмотря на то, как тот обращался с Ло Бинхэ, а также игнорируя нелестные слухи.       Преданная ученица. Похвально.       — Ей не следовало видеть меня таким.       — А каким следовало? Мёртвым? Обезумевшим?       — Мёртвым и обезумевшим меня мог сделать только ты. — Выдержав угнетающую паузу, Шэнь Цинцю едко уточнил: — Ну что, понравилось целовать меня?       Значит, помнил.       От стыда Лю Цингэ хотел провалиться сквозь землю, а лучше, чтобы в него ударила молния. Вытянувшись по струнке, он постарался удержать эмоции глубоко под рёбрами, там, где обычно они прятались всю жизнь и не спешили показываться. Однако за последние месяцы они уж чересчур расшевелились.       И как реагировать на такой вопрос? Шэнь Цинцю хотел окончательно растоптать его?       И только Лю Цингэ думал объясниться, как тот сказал:       — Можешь не оправдываться, мне всё равно. Не смей никому трепаться, и забудем об этом, как о страшном недоразумении. Лучше скажи вот что: кто такой Ло Бинхэ?       От звука знакомого имени Лю Цингэ напрягся ещё сильнее и с подозрением обернулся к Шэнь Цинцю, чтобы понять, а не очередной ли это трюк? Тем не менее тот выглядел вполне обыденно, смотрел с немой требовательностью во взгляде, словно ему здесь все должны.       Устало выдохнув, Лю Цингэ подошёл к кровати и опустился на табурет, стоящий рядом. Заглянув в глаза Шэнь Цинцю, он попытался увидеть в них хотя бы намёк на издёвку или нервозность, но тот оставался спокоен. Как и всегда. Даже если бы и захотел, Лю Цингэ вряд ли бы понял, лгал Шэнь Цинцю или же искренне с ним разговаривал.       — Это мой ученик, — хмуро смотря на собеседника, отозвался Лю Цингэ.       — И почему его имя застряло у меня в голове?       — Он… он был твоим младшим учеником. Но перешёл ко мне. Ты не особо его жаловал.       — И что с ним стало?       — Умер.       — Кинул его сражаться против толпы демонов? — изогнув бровь, полюбопытствовал Шэнь Цинцю.       «Нет, гуй тебя подери, его убил ты», — чуть не выплюнул ему в лицо Лю Цингэ, скривившись от раздражения. Уронив взгляд, он сжал кулаки и отчего-то не спешил рассказывать правду. Почему он торопился упрекнуть Шэнь Цинцю? Ведь тот сейчас слаб и беспомощен как никогда, чтобы уязвить его ещё сильнее. Но… кто по итогу окажется уязвим? Даже сейчас Шэнь Цинцю плевать, особенно плевать на судьбу Ло Бинхэ, который стал для него смутным фантомом.       — Он погиб на турнире, во время нападения демонов. Он свалился в Бездну.       Почему он соврал?.. Почему?       — М-м, — безучастно протянул Шэнь Цинцю, отведя взгляд в сторону, — что-то подобное припоминаю. Нападение. Шан Цинхуа… Шан… а. Предатель.       — Начинаешь вспоминать, смотрю.       — Прояснять некоторые несостыковки, — поправил его Шэнь Цинцю. — Мы с тобой пошли на задание, искали демониц и хотели выведать, где сейчас находится предатель.       — Нет, — отрезал Лю Цингэ, наградив собеседника тяжёлым, в какой-то степени обиженным взглядом. — Мы туда шли, чтобы вызволить молодого господина. А допытываться до демониц начал ты. И в итоге всё привело к сражению, обвалу пещеры и… тому, что пришлось нырять в подземную реку.       — Слабо верится, что во всём виноват этот достопочтенный, — прищурившись, брезгливо подметил Шэнь Цинцю. — Это горный лорд пика Байчжань постоянно хватается за меч, прежде чем разрешить всё разговором.       — Нарываешься?       — На что? На очередные непотребства с твоей стороны, отрезанный ты рукав.       — Что?! — аж поперхнулся от возмущения Лю Цингэ, отшатнувшись в растерянности. — Я не… ты… сам-то! Это ты полез на меня!       — Не помню такого.       — Ещё будешь прикидываться?! Всё ты помнишь!       — Всё да не всё, — с сомнением опустив взгляд, нахмурился Шэнь Цинцю. — Воспоминания о жизни в школе Цанцюн напоминают калейдоскоп бессвязных событий. И всё, что я действительно хорошо помню… связано с тобой, дорогой шиди.       От этого «дорогой шиди» у Лю Цингэ скоро кровь пойдёт ртом.       — Не верю, что только это и помнишь.       — А я и не утверждаю, что помню только тебя. Хотя лучше бы… — отведя хмурый взгляд, Шэнь Цинцю оставил фразу недосказанной. Он так и умолк, уставившись в одну точку потихоньку тускнеющим взглядом.       В опустившейся тишине Лю Цингэ ожидал, что дальше пойдут хоть какие-то объяснения, однако Шэнь Цинцю, качнув головой, просто лёг обратно на кровать. Накрыв предплечьем лоб, он устало выдохнул и смежил веки.       И как продолжать разговор в сложившейся ситуации?       — Не беспокой меня оставшиеся дни. И вели моей ученице также держаться подальше, пока… пока это не закончится. Отправляйся на пик Цяньцао и позови Му Цинфана, скажи, что мне схудилось, но прежде переоденься и помойся.       — А не многого ли ты хочешь?       — Включай мозг хоть иногда, шиди, — устало пробормотал Шэнь Цинцю. — От тебя несёт феромонами омеги.       Комментарий Шэнь Цинцю неприятно ужалил Лю Цингэ по самообладанию — он действительно не думал об этом. Меньше всего хотелось быть на побегушках у лорда пика Цинцзин, однако что-то заставило его проглотить свою гордость. После частичной потери памяти Шэнь Цинцю стал как-то иначе вести себя… вести себя с ним. Только лишь дело в оставшихся воспоминаниях? Или же в чём-то ещё?       К тому же Шэнь Цинцю позабыл, что собственноручно столкнул Ло Бинхэ в Бездну. Лю Цингэ испытал крайнюю растерянность и возмущение, ведь получалось, что теперь абсолютно бесполезно упрекать того в столь низком поступке. А, с другой стороны, никто, кроме него самого не знал, что Ло Бинхэ — демон. Никто в духовной школе.       Пусть Шэнь Цинцю и смутно помнил многие события, однако он наверняка держал в памяти эпизод в борделе. Сначала это, теперь поцелуй… что это, если не насмешка судьбы? Возможно, Помощник прав, и Шэнь Цинцю окажется его погибелью. Но разве человек, который находился рядом с ним, действительно столь опасен? Тем более сейчас, потеряв часть воспоминаний?       «Лучше бы ему и не вспоминать. Либо притворяться до последнего, что не вспомнил».       — Через двенадцать дней состоится совет лордов школы Цанцюн. Тебе бы лучше быть в адекватном состоянии к этому времени.       В последующие дни Лю Цингэ не тревожил Шэнь Цинцю, оправдывая это его нестабильным состоянием. Ему требовалось обдумать произошедшее, чтобы на собрании лордов ничем не выдать своего смятения. Поначалу Лю Цингэ думал, что не всё так плохо, и ему удастся пережить столь позорный эпизод своей жизни. Вот только всю глубину пучины, в которую он попал, Лю Цингэ осознал, когда решил постирать одежды, в которых наведывался к Шэнь Цинцю.       Они хранили его запах. Стойкий аромат терпкой глубокой сладости, отдающий в сырость. Один вдох, и тело вспомнило чужое тепло и прикосновения, сердце забилось быстрее. Лю Цингэ смотрел на свой ханьфу с чувством всепоглощающей безнадёжности и отчаяния. Он стойко ощущал постыдное желание уткнуться носом в пыльную одежду и втянуть слабый аромат, принадлежащий Шэнь Цинцю.       Это мерзко. Это грязно. Это стыдно и аморально. А ещё так приятно…       В отвращении к себе Лю Цингэ выкинул одежду в окно. Постирал её через пару дней, когда запах окончательно выветрился.        Собрание лордов двенадцати пиков проходило без особых происшествий. Лю Цингэ с трудом одёргивал себя, когда понимал, что нагло пялился на Шэнь Цинцю, а затем и вовсе отводил взгляд, когда тот обращал на него внимание. Он чувствовал себя очень глупо, хотя старался этого не демонстрировать.       И чего он смотрел на него? Всё с ним в порядке, не стоило беспокоиться. Никто, кроме Му Цинфана и Юэ Цинъюаня не знал о происшествии с частичной потерей памяти. Благо, что никто не узнал об инциденте недельной давности. Му Цинфан вновь передал Шэнь Цинцю подавляющие пилюли, и Лю Цингэ практически не чувствовал знакомого сладкого зап…       Нет, вовсе он не сладкий, хватит так думать!       Речь ведь о Шэнь Цинцю. Об ублюдке Шэнь Цинцю, который столкнул Ло Бинхэ в бездну, а затем шантажировал его, посадил на короткий поводок, угрожая выставить предателем. Вторым заговорщиком.       Этот человек чуть не погубил его, и что он делает? Сидит и вздыхает о нём? Помощник был прав, Шэнь Цинцю — его погибель. Лю Цингэ стал заложником своего тела. Даже несмотря на подавители, он продолжал возвращаться к воспоминаниям о близости, и это его сильно удручало. В такие моменты он не мог оправдаться физиологией. Шэнь Цинцю проник в его мысли.        По завершении собрания Лю Цингэ поспешил покинуть зал, чтобы оказаться на свежем воздухе. И неважно, что его уход напоминал бегство, он промчался грозной тучей, распугивая лордов, а также встречающихся на пути заклинателей. Чуть не сбил с ног нового лорда пика Аньдин, который, похоже, хотел лично поздороваться с ним.       Он вёл себя глупо. Лю Цингэ понимал это, но ничего не мог поделать. Выбравшись на улицу и замерев у перил террасы, опоясывающей здание, Лю Цингэ невольно поймал себя на мысли, что следовало попробовать уйти в глубокую медитацию. Банально сбежать от проблем. Сбежать от Шэнь Цинцю.       Отвратительное чувство… Живя в этом мире уже несколько лет, Лю Цингэ чуть ли не на каждом шагу слышал, что альфы стояли во главе пищевой цепи, являлись сильнейшими созданиями. И он даже верил в это… пока в его жизни не появился Шэнь Цинцю. Омега, скрывающий свою суть, опутал его прочными цепями контроля, он сумел проникнуть в голову Лю Цингэ, банальным словом удержать на поводу. С этим бы Лю Цингэ ещё мог бороться, следовало бы просто быть начеку, да радоваться тому, что у Шэнь Цинцю в голове образовалась каша из воспоминаний. Но запах… этот запах ему теперь никогда не забыть. Он словно вкусил запретный плод.       И желал его вновь и вновь.       Прикрыв глаза и болезненно выдохнув, Лю Цингэ даже не знал, что теперь делать.       — Ну и как это понимать?       От неожиданно прозвучавшего за спиной вопроса Лю Цингэ внутренне вздрогнул. Один только факт, что к нему незаметно подкрались, побудил его ужаснуться. Мысленно отругав себя и приказав собраться, Лю Цингэ напустил грозный вид и медленно обернулся.       Неторопливо обмахиваясь веером, на него с претензией смотрел Шэнь Цинцю. Одно только его присутствие побудило Лю Цингэ сжать кулаки и нахмуриться ещё сильнее.       — Чего тебе надо? — спросил он.       — Ты всё собрание буравил меня взглядом.       — Не нравишься ты мне, вот и буравил.       — И, вероятно, настолько не нравлюсь, что не заметил, как на тебя поглядывал Юэ Цинъюань, верно?       Лю Цингэ только дёрнул нижней губой, однако ничего не сказал. Он ведь действительно ни на кого не обращал внимания, полностью сосредоточившись на Шэнь Цинцю. А учитывая, что Юэ Цинъюань в последнее время относился к нему не очень лояльно в попытках оградить Шэнь Цинцю от сторонних угроз, это явно дурной знак.       — И ты пришёл рассказать мне об этом?       — Предупредить.       — Угрожать вздумал?       — Предупредить, глухой ты дикарь, — прищурился Шэнь Цинцю. — Юэ Цинъюань и так оказывает на меня давление, не хочется, чтобы из-за тебя он начал привлекать ко мне ещё больше внимания. Знай своё место. Держи взгляд опущенным, а язык за зубами.       От столь наглого требования у Лю Цингэ в удивлении вытянулось лицо. Несмотря на то, что Шэнь Цинцю являлся его шисюном, к которому традиции требовали проявлять уважение, Лю Цингэ находился на грани срыва. Шисюн или лорд пика Цинцзин — эти титулы меркли на фоне того, что Шэнь Цинцю являлся злобной тварью, бесчестным и безжалостным человеком, а также чёртовым омегой. Пусть он и прятал свою сущность за пилюлями, а личину под маской напускной чопорности и спокойствия, Лю Цингэ видел его настоящего.       Он был выше Шэнь Цинцю, лучше развит как физически, так и духовно. Что ему мешало приструнить наглеца? Юэ Цинъюань? Надоело… уже все лорды прекрасно понимали, что Юэ Цинъюань спускал Шэнь Цинцю многие проступки с рук. Из-за Шэнь Цинцю страдали все, но никто не решался озвучить своё недовольство из-за страха перед главой духовной школы. Так, может, Лю Цингэ стать тем самым человеком, который переступит, наконец, грань? Который уже приструнит этого обнаглевшего омегу?       Лю Цингэ быстро отреагировал на резкое движение, перехватив сложенный веер, стремящийся ударить его по щеке. Он никак не ожидал, что Шэнь Цинцю дерзнёт напасть первым, что, признаться, сильно удивило, а не разозлило. Однако, смотря на безмятежное выражение лица оппонента, Лю Цингэ пришёл в ещё большее замешательство.       — У тебя на щеке сидел комар, — только и сказал Шэнь Цинцю, и в подтверждение его словам между ними пролетело маленькое насекомое. — Вот и весна пришла.       Лю Цингэ опешил. Комар? Серьёзно?       — Будь внимательнее, Бог войны, а то в последнее время не видишь дальше собственного носа, — назидательно порекомендовал Шэнь Цинцю, отпустив аксессуар и оставив его в руке Лю Цингэ. — Можешь забрать веер себе. Помогает отгонять… всяких тварей.       Так и застыв с зажатым в кулаке веером, Лю Цингэ в растерянности проводил удаляющегося Шэнь Цинцю взглядом. И стоило обернуться, как он увидел стоящих у выхода из зала собраний лордов, с перешёптыванием наблюдающих за представлением. Судя по тому, как они замялись и отвернулись, Шэнь Цинцю удостоил их холодным взглядом, проходя мимо. А когда они поймали на себе внимание Лю Цингэ, то и вовсе поспешили разойтись.       В последнее время он не видел ничего дальше собственного носа. Вот уж действительно. Понимая эту отвратительную правду, Лю Цингэ уже хотел разломить веер, да выкинуть его, словно ненужный хлам. Но стоило посмотреть на аксессуар из тёмных деревянных пластин, соединённых бумажной тканью цвета пушистых облаков, как в нём что-то дрогнуло.       Этот веер ему оставил Шэнь Цинцю. В знак издёвки или нет — но оставил. Преподнёс как дар, но что конкретно крылось в этом жесте? Что ему вообще делать с веером? Ясное дело, он не будет им обмахиваться, будто барышня, а если выкинет, то… не покажется ли это слабостью? Проявлением уязвимости, словно насмешка действительно повлияла на него?       Вот уже нет! Хочет поиграть, пусть так. Лю Цингэ из вредности будет носить этот веер за поясом, подчёркивая самодостаточность. Его не сломит какая-то издёвка. Если кому и должно быть стыдно, то это Шэнь Цинцю, чей веер Лю Цингэ оставит себе, как боевой трофей.       Лю Цингэ позиционировал себя охотником, и раз такому изнеженному существу захотелось поиграть с ним… что ж, пусть попробует. А потом пускай не жалуется, когда дикий волк перегрызёт шею домашней собачонке.