Бедствие дворца Тайхуа

— Гэгэ, а как думаешь, огонёк вырастет к утру? Я скоро увижу папу? — от вопроса ребёнка уже начинает дёргаться глаз, а выдержка — стремительно падать. Всё бы ничего, но он спрашивает об этом каждый день! И не надоедает ведь... Лан Цяньцю слишком наивно полагал, что если пройдёт достаточное количество времени, то мальчик позабудет о своём вопросе и бросит все попытки. Но нет! Даже через несколько месяцев он каждое утро проверяет размер огонька, а каждую ночь задаёт этот чёртов вопрос про "папу". — Да, скоро. — со вздохом отвечает небожитель и уходит из комнаты. — А теперь отдыхай. Видимо, это тот самый случай, в котором лучше всего сработает тактика "не можешь победить — возглавь". Она, конечно, требовала нескольких недель споров с собой и попыток сторговаться, но всё же была реализуема. И Цяньцю даже решился начать что-то для этого делать... Ну, по крайней мере, решимость горела в нём только до тех пор, пока вдалеке не раздался звон осколков. Что конкретно разбилось — неизвестно. А вот над тем, кто был тому виной, долго думать не приходилось. Даже несмотря на облик призрачного огонька, характер у Ци Жуна оставался прескверным. Всё, что стояло рядом с его лампой, в итоге неизменно разбивалось. И он был на удивление целеустремлён в своём решении напакостить: такой мелочи, как он, порой требовалось несколько часов чтобы достаточно придвинуться к ненавистному объекту и сбросить его вниз с места, где оставляли. В итоге, для его лампы была выделена целая полка, на которой ничего, кроме нее, не стояло. Но и это не мешало вредному демону безобразничать: в последнее время он взял моду плеваться призрачным огнём во всё, что криво лежит или просто ему не нравится. И преимущественно, конечно, в Лан Цяньцю. Поджечь он ничего не мог, но и приятного в его действиях было мало. На этот раз, жертвой жажды разрушения Ци Жуна пала фарфоровая чернильница. На его счастье — пустая. И, как выяснилось, никто не поставил лампу на место после того, как с ней попрощался Гуцзы. — Ты ведь в курсе, что жив ещё только благодаря ребенку?! — с раздражением он переставил ее на пустую полку. О, он знал, определённо знал, а потому и нагло испытывал чужое терпение! Огонёк, слыша ругань, тут же отлетел от стенок своего фонарика и как-то странно задергался. Цяньцю сначала слегка испугался: вдруг что серьёзное, как он Гуцзы это объяснит? Но нет. Оказалось, дело совсем в ином. Этот гадёныш просто издевается! Он смеет смеяться над ним?! — Не смешно! — тут же рявкнул небожитель, и огонёк, чуть съежившись, смеяться перестал. — Я тебе помочь хотел, но с твоим характером я твой огонёк раздавлю быстрее, чем Гуцзы меня остановит! Опять. Но речь всё же возымела результат: душа Ци Жуна на мгновение будто почувствовала укол вины, а потом подлетела снова ближе к передней стенке, проявляя явную заинтересованность: что там Тайхуа ляпнул про помощь?.. — А вот не скажу тебе. Жди в неизвестности. — Лан Цяньцю слегка смягчился. — А теперь, раз ты всё равно рано или поздно станешь человеком, вернёмся к твоему просвещению... Раз Ци Жун над ним издевается, то и он в стороне не останется. С этой мыслью, небожитель достал один из самых толстых и нудных трудов по философии. Вот уже который раз он, в надежде, что это как-то поможет, читает Ци Жуну вслух разные произведения. Сначала это были трактаты по воспитанию детей, а потом было принято решение расширить образовательную программу. Тогда же Лан Цяньцю и выяснил, что больше всего демона интересуют работы по медицине, а меньше — философия. И, только услышав первое предложение, призрак бешено заметался и попытался плюнуть зелёным огнём в сторону небожителя. Лан Цяньцю, конечно, все проигнорировал и продолжил читать вслух. Понимая, что это ни к чему не приведёт, Ци Жун ещё несколько раз полетал от стенке к стенке, а потом забился в самый дальний угол лампы. Выбора, слушать или нет, у него, естественно, не было. — Ну как, вырос? — Гуцзы, даже не переодеваясь в повседневные одежды, влетел в кабинет Цяньцю и потянул руки к лампе. Небожитель с улыбкой вернул мальчику фонарик. Все-таки хватит с Ци Жуна — всю ночь слушал чтение, пускай немного отдохнёт. Тем более, на сегодня его пытки ещё не закончились... Гуцзы вновь попросил бумагу с давно нарисованным кружком, сказал огоньку подлететь к стенке и сравнил с тем, что было. Ци Жун, как и всегда, постарался разгореться посильнее, чтобы порадовать сына, но чудес сегодня не произошло: — Такой же. — со вздохом сказал Гуцзы. — Папа, тебе надо расти быстрее! И побольше кушать! Гэгэ говорил, что так можно быстрее вырасти! Ребёнок был до смешного серьёзен. — Гэгэ, а что нужно кушать папе? — Цяньцю, конечно, знал ответ, но Ци Жун такого точно не получит. — Твоему папе не обязательно есть, — начал он. — А если дать ему мясо? Папа вроде любит такое... — огонёк в подтверждение загорелся поярче и оживился. Лан Цяньцю вздохнул. Вот ведь... — Нет, малыш, ему хоть и нравится, но он не сможет. У него ведь нет рта, ему нечем есть... Гуцзы задумчиво похлопал глазами, глядя то на небожителя, то на лампу в руках. — Да, точно. — он кивнул. — Тогда, папа, просто старайся расти! Лан Цяньцю был готов поклясться, что огонёк только что тяжело вздохнул. Он и раньше плохо переносил указания Гуцзы, а теперь ещё и слово сказать в ответ не мог... — Твой папа постарается. — ответил небожитель за Ци Жуна. — А теперь беги переодевайся, к нам сегодня гости придут. Точнее, всего один гость, который точно не понравится Ци Жуну. Но в то же время, единственный, кто хоть как-то может подсказать быстрый способ превратить огонёк души в около-человеческий вид. — А ты, — обратился к нему Лан Цяньцю, как только Гуцзы, обняв покрепче лампу на прощание, умчался в комнату. — ты веди себя прилично, ясно? Ничего не сноси, не разбивай и не твори ничего странного. Огонёк никак не среагировал, только подальше отлетел. Можно только надеяться, что до него дошла хотя бы часть сказанного... А пока нужно заняться приёмом важного гостя, проследить за накрытым столом и достойным уровнем уборки. Огонек же остался один на своей пустой полке и даже ненадолго задремал. Конечно, ему не нужно спать — но и просто так сидеть в комнате было ужасно скучно: сбросить было нечего, огнём плеваться не во что.

***

— Правда, не стоило так ради меня стараться... — Се Лянь смущённо прошёл к столу, куда его привели работники дворца. — Рад встрече, Ваше Высочество. Лан Цяньцю кивнул наследному принцу. — И я рад Вас видеть, — он запнулся едва не назвав его по привычке "наставник". — Ваше Высочество. Угощайтесь, прошу. — Благодарю за тёплый приём. — он скромно подвинул к себе поданное блюдо. — И всё же, ходить вокруг да около мне не хочется. Позволь поинтересоваться, к чему это приглашение? Не о дуэли, надеюсь, речь пойдёт?.. — Нет. — он поймал себя на мысли, что ответил слишком жёстким тоном. Поняв, что это было несколько грубо, тут же смягчился, улыбнувшись. — Мне сейчас не до старых обид. К тому же, Вы интересовались состоянием Гуцзы... И он сам просил... Подумал, что вам будет не лишним встретиться лично. Советник, а точнее, Его Высочество Се Лянь, мягко улыбнулся. — В самом деле? Я был бы рад пообщаться с ним. — он сделал глоток чая. Гуцзы не заставил себя ждать, и тут же вошёл в комнату с любимой лампой в обнимку. И как только до полки дотянулся?.. Но ладно, по крайней мере, это сильно облегчит ситуацию и поведёт разговор в нужное Цяньцю русло намного быстрее. Он видел промелькнувшее напряжение на лице наставника, едва на глаза показался зелёный огонёк, но при Гуцзы он не посмел ничего сказать по этому поводу. — Мусорный гэгэ! — радостно и неприлично громко воскликнул мальчик. Се Лянь, конечно, ничего против такого проявления эмоций не имел, но Тайхуа слегка устыдился: не научил ребенка, что сильнейшее божество в небесной столице лучше всё же звать соответственно титулу, а не по глупому прозвищу, вероятно, данному Ци Жуном... Пока они мило беседовали друг с другом, Лан Цяньцю никак не мог взять в толк, что же произошло за его спиной. Огонёк, обычно противный до жути, внезапно присмирел и не подавал никаких признаков жизни, будто и правда обычный огонь в фонарике... Он там, часом, не помер? Слишком уж подозрительно для такого, как Ци Жун. Зная его, крайне маловероятно, что он действительно прислушался к чужим словам... Он придвинул к себе лампу, легонько щелкнул по стенке, но огонёк не откликнулся, продолжая сидеть на одном месте. Он щелкнул посильнее — душа всё равно не сдвинулась. — Гэгэ, давай я покажу тебе свои рисунки! Се Лянь с улыбкой кивнул. — Ты увлёкся живописью? Славное занятие. Буду рад увидеть их. — Тогда я сейчас принесу!.. Лан Цяньцю был ужасно благодарен Гуцзы: наконец есть время обсудить насущный вопрос! — У него и правда хорошо получается. Ну, для его возраста... — сказал Тайхуа. — Но вот что меня беспокоит... Он глянул на призрака в лампе и вздохнул. Се Лянь тут же всё понял без слов и усмехнулся: — Было бы странно, если бы он никого не беспокоил. — Признаться, сейчас именно в этом и проблема. — он ещё раз стукнул по стенке, не получив реакции. — Я боюсь, уж не помер ли он... Он поднёс лампу ближе и заглянул сверху вниз через небольшое отверстие. И тут же в лицо полетели языки зелёного пламени, ненадолго ослепившие не готового к тому небожителя. — Полагаю, всё наладилось? — Се Ляню стоило некоторых усилий сдержать улыбку. Цяньцю хотел было разразиться бранью на такую выходку Ци Жуна, но, слыша мягкий голос наследного принца, только с усилием отставил явно смеющийся огонёк и сделал как можно более спокойное лицо. — Да. По крайней мере, он не сдох. Вот уж не знаю, радоваться или нет... — Приношу извинения за своего брата. Зелёный огонёк, услышав это, принялся яростно биться из стороны в сторону: нет, он не извиняется! Он специально хотел опозорить Тайхуа и просить прощения не стал бы ни за что! Его бешеное метание было бы проигнорировано, если бы не угрожало рядом стоящему блюду. Если так продолжится, он точно его скинет! — Не бесись, я прекрасно знаю, что ты не извиняешься! — прикрикнул Лан Цяньцю и огонёк успокоился. — Ваше Высочество, не следует извиняться за нечисть вроде него. — И в самом деле... — вздохнул он. — Но не в том дело... Гуцзы до сих пор стабильно спрашивает как же заставить душу в лампе вырасти... — огонёк тут же загорелся ярче, будто гордясь и хвастаясь. — И я понятия не имею, что ему на это сказать... Он так ждёт возвращение отца, что мне его жаль. Се Лянь вздохнул, глядя на зелёный огонёк. А Тайхуа продолжил: — Я не понимаю, чем его не устраивает нынешний Ци Жун: молчит и ничего не делает... В какой-то степени, лучший отец! — огонёк тут же со злости двинулся в сторону блюда, намереваясь его опрокинуть на Цяньцю, но тот вовремя перехватил лампу и поставил себе на колени. — Но конечно, лампа не заменит ему отца, а я, очевидно, таковым не воспринимаюсь. Ци Жун, лишившись возможности насолить Тайхуа за его слова, только больше разозлился и принялся плеваться в него огнем. Цяньцю стойко игнорировал всё это и продолжал: — В общем, я хотел бы узнать, как и в самом деле помочь вырасти душе? Едва услышав это, душа Ци Жуна сразу присмирела и успокоилась. — Что, сразу успокоился? То-то же. Если продолжишь в том же духе, вытащу тебя из лампы только чтобы снова туда затолкать! — огонёк отлетел в самый дальний от небожителя угол. — Ещё и обижаешься на угрозы... Кхм, прощу прощения, Ваше Высочество, сами понимаете... — Понимаю. С ним по-другому тяжело. — Ци Жун вновь взбесился, но Цяньцю тут же накрыл верх лампы рукой, предотвращая все попытки плюнуть в Се Ляня. — Поэтому, Ваше Высочество Тайхуа, мне кажется, лучше всё же оставить его как есть. А ребёнок со временем примет реальность... Ци Жун ведь даже сейчас ведёт себя точно так же, как и всегда. — Он... — он опустил взгляд и, пытаясь закрыть глаза на всё происходящее, всё же выдавил: — Он стал чуточку лучше. Это просто при Вас такой... Призрак ещё несколько раз попытался опалить огнем ладонь, но, осознав, что только что сказал Цяньцю, успокоился и подплыл чуточку ближе небожителю: он явно удивлён таким поворотом. Тайхуа очень непросто дались эти слова. Но всё ради счастливого детства Гуцзы! — В самом деле?.. — да, и правда, Цяньцю сказал что-то совершенно невозможное в реальности. — Да. — по кислому лицу Тайхуа всё было видно. — По крайней мере, он стал чуточку просвещеннее чем был. Я всю ночь читал ему философские трактаты, и он даже слушал. Конечно, куда ж ему деться было! Огонёк, мгновенно сменивший радость на обиду, тут же отплыл подальше. — Обижаешься, да? Вспомни, что я только что о тебе сказал, и имей хоть каплю благодарности. — Ци Жун и не думал приближаться обратно. — Ну и обижайся... Шума от тебя поменьше будет. Се Лянь, с интересом наблюдавший за развернувшейся перед ним сценой, заметил: — Ты довольно хорошо разбираешься в его эмоциях... — Хочешь не хочешь, а за такое время поймёшь... — с горечью усмехнулся Лан Цяньцю. Но завершить их разговор он не успел, так как в комнату вновь вошёл Гуцзы, с гордостью сгребший в охапку все свои рисунки. И, как ни в чем ни бывало, вернулся к Се Ляню и положил бумаги на свободное место на столе. — Это я рисовал сад! — он показал первый рисунок. — А это тигр гэгэ! Он обещал, что обязательно даст ещё раз на нём покататься когда-нибудь потом. Се Лянь кашлянул и краем глаза посмотрел на тут же отвернувшегося Лан Цяньцю. Небесная столица всё ещё не забыла его первой поездки на этом тигре... Гуцзы тогда наделал неприлично много шума и посеял самый настоящий хаос на прежде спокойных улицах. Перепугал десятки небожителей, едва не разбил фонарь... Их Высочества Му Цин и Фэн Синь были больше прочих недовольны таким поведением ребенка и, поймав, даже отругали его. Наверняка и стукнули бы для профилактики, не уведи его Цяньцю вовремя. Се Лянь же, с трудом успокоивший небожителей и разрешивший проблемы с восстановлением улицы, настоятельно просил больше ребёнка так не баловать. А потом, как слышал Тайхуа, прошептал: яблоко от яблони... — ...А это я с папой! — Гуцзы показал рисунок себя с огоньком на руке. И сама душа Ци Жуна тут же забилась вперёд. — Ты же не видишь ничего... — тихо и раздражённо сказал Цяньцю, но, видя, как отчаянно рвётся огонёк к сыну, со вздохом подошёл и поднёс его к ребёнку. — Как думаешь, ему понравится? — спросил он, заглядывая Се Ляню в глаза. — Конечно. — он мягко улыбнулся, на самом деле сомневаясь в своём ответе. — И я так думаю! — Гуцзы с улыбкой взял другой рисунок. — А это лампа! Папа, смотри, вот так ты выглядишь со стороны!.. Се Лянь переглянулся с Цяньцю. Теперь и он понял, насколько серьёзна привязанность ребёнка к Лазурному демону. Что даже парадоксально: такое существо, как он, совершенно не могло ни при каких условиях стать объектом столь искренней детской любви. Но тем не менее, он смог. Уходя, Се Лянь на прощание всё же сказал: — Сань Лан обернулся человеком когда мне было очень плохо. Возможно, если он достаточно сильно захочет кому-то помочь, то сможет пройти это восстановление быстрее. Но я всё ещё рекомендовал бы тебе не прибегать к моему совету. Всё-таки, Ци Жун остаётся Ци Жуном. Донельзя противный, скандальный лазурный демон точно не принесёт своим возрождением ничего хорошего. И далеко не факт, что его возвращение обернётся для Гуцзы благом. — Я понял, Ваше Высочество. — Тайхуа кивнул. — Я прислушаюсь к Вашему совету. Поздно вечером Лан Цяньцю размышлял, взвешивая все "за" и "против". Ци Жун абсолютно неконтролируем. Но в то же время, не абсолютное зло. Он ужасно грубый и ему незнакомы нормы поведения в обществе. Но зато честный и, как ни странно, довольно проницательный. К тому же, Ци Жун прослушал на несколько раз все правила этикета, которые ему любезно рассказал наизусть сын... Должно же было это оставить хоть какой-то отпечаток на нём? Раздумья прервал зашедший в комнату Гуцзы с лампой. Чтобы он лишний раз не буянил и не вредил вещам в доме небожителя, Лан Цяньцю установил правило, согласно которому огонёк всегда должен находиться на своей полке ночью. Первое время, конечно, ребёнок и спал с лампой: в свете зелёного огонька, комната незнакомого дворца не казалась такой страшной. Но со временем привык, и у Ци Жуна появилось собственное место. — Вот, гэгэ, поставь. — он, обняв лампу перед сном, поставил ее на стол. Огонёк, прощаясь подлетел ближе к стенке и несколько раз поморгал. Цяньцю уже выучил: это его способ пожелать сыну добрых снов (хотя, конечно, учитывая его манеру общения, он скорее бы говорил "надеюсь, ты к утру не помрёшь"). — Хорошо спи и быстрее расти, пап! — в ответ на это сказал малыш. — Я соскучился. — Доброй ночи, Гуцзы. — Лан Цяньцю поднял лампу на ее законное место. — Ты тоже хорошо спи и быстрее расти. Проводив взглядом удаляющуюся спину мальчика, небожитель решительно выдохнул: Ци Жуна нужно воскрешать. Для Гуцзы его возвращение будет скорее благом, чем бедой. И конечно, самым лучшим подарком.