Демон моего сердца

      Маркус скудно поужинал с магами, всеми сорока девятью, чёрным хлебом с корочкой. Это было весёлое, шумное застолье, и он обнаружил, чт участвует в очень приятной беседе, отвлекающей от всего, и это было чудесно. О рассказал им о маленькой Заре во всех подробностях, о её рождении, о её волосах. Их счастье ощутимо наполнило воздух. Ребёнок, не отнятый из рук матери, был настоящим поводом для радости для них, и Маркус заразился их энтузиазмом.       Почти ничто не выдавало того, что они находятся в военном лагере на кануне страшной битвы.       Было решено, что маги не останутся с остальными вспомогательными силами. Поскольку их магия действовала издалека, им предстояло поддерживать барьеры с безопасного расстояния, но не на той позиции, где стояло подкрепление от Братства. Когда Маркус спросил Томмура, старшего из магов, и остальных, что они об этом думают, Томур объяснил, что это была его идея.       Было странно видеть, как всё поменялось. Маркус, каким бы высокомерным он ни был, никогда бы не стал брать на себя ответственность за это, но… он сыграл в этом небольшую роль. Это придало ему сил, вернуло надежду.       Он пожелал им спокойной ночи и направился обратно в офицерскую часть лагеря, а их смех и радостные возгласы эхом отдавались у него за спиной.       — А вот и ты, — Рамар поприветствовал его короткой усталой улыбкой, когда он вошёл в главную штаб-палатку. — Хорошо провёл время?       — Вообще-то, да, — отозвался Маркус, плюхаясь на стул перед столом, за которым сидели гроссмейстер и Валенсия. — Эшран уже вернулся?       — Час назад, — откликнулась Валенсия. Они с Робером, э-э-э… Ну, я думаю, они подрались.       — Что?! Почему?!       Валенсия была полностью сосредоточена на своих свитках, крошечных посланиях от зорких птиц, и поэтому даже не подняла взгляд, не говоря уже о том, чтобы ответить.       — Никто из них не сказал, но это было относительно очевидно, — неловко усмехнулся Рамар. — Тем не менее, похоже, теперь они в хороших отношениях.       — Хороших отношениях? — с сомнением повторил Маркус.       Рамар склонился над Валенсией.       — Ладно. В менее ужасных отношениях. Это… От Корал? Я никогда не видел, чтобы у неё был такой паршивый почерк.       При одном упоминании о почерке, Маркус сразу же почувствовал почти непреодолимое желание выйти на улицу и заняться чем-то другим. Продолжать двигаться, бодрствовать и быть начеку. Больше всего на свете ему в этот момент хотелось увидеть Эшрана.       — Проклятье, — сказала Валенсия, резко вырвав Маркуса из приятных размышлений обо всём, что было связано с Эшраном. Глава разведки прикрыла рот рукой, её лицо закаменело.       — Что? Что такое?       Рамар обеспокоенно поднял глаза.       — Возможно, ничего особенного, но… Кори никогда так не писала, — напряжённо сказала Валенсия. — Я видела её почерк по десять раз на дню последние два года. Это всё ещё её почерк, но он совсем не такой.       — Что это значит? — спросил Маркус, наклонившись через стол, чтобы посмотреть. Свиток, который они изучали, был исписан мелкими буквами, которые Маркус не назвал бы неразборчивыми, но, возможно, и не самыми лучшими из тех, что он когда-либо видел. Почерк Эшрана, хоть тот и был воином, был довольно элегантным, а этот — явно нет.       Валенсия поднялась на ноги.       — У меня есть десятки шпионов в крепости, и ни один из них не сообщил ни о чём подозрительном. Они пишут мне раз в день, и я получаю их сообщения с задержкой в один день, время полёта птицы. Сегодня утром они сообщили, что всё в порядке. Сообщение Корал пришло через несколько часов после их вестей. Если что-то… — она сдержано выдохнула. — случилось… То мы узнаем об этом только завтра.       — Но завтра мы будем в бою, — сказал Рамар, и его голос прозвучал очень напряжённо.       — Завтра? — переспросил Маркус.       — Каледосская армия, скорее всего, прибудет раньше, чем ожидалось, — сказала Валенсия, уставившись в пустоту. — Похоже, силы Старшего прибудут завтра к вечеру. Мерзкое, пульсирующее чувств тревоги поселилось в животе Маркуса.       — Как ты думаешь, что могло произойти в крепости?       — Корал регулярно писала мне на прошлой неделе. Два дня назад она упомянула, что у многих людей поднялась температура. Это довольно распространённое явление, когда температура снаружи резко падает, а у людей быстро поднимается. Возможно, ей просто… нездоровится.       — Мы могли бы отправить туда Мила, — быстро сказал Маркус. — Просто чтобы убедиться.       — Нет, — отрезала Валенсия. — Чтобы предотвратить ещё одну атаку, подобную той, что мы пережили при Ястребе, Диора установила и поддерживает мощные защитные чары, предотвращающие нежелательные проникновения. Мил не сможет пробраться туда, оставаясь сгустком магии.       — Валенсия, — сказал Рамар, осторожно касаясь её плеча. — Как ты думаешь, что там такое?       Глава разведки вздохнула.       — По правде говоря, это могла бы быть простуда. Противная простуда, из-за которой у неё дрожат руки. Она бы никогда не уклонилась от своих обязанностей просто потому, что заболела, она бы продолжала писать, как ни в чём не бывало.       — Ну это… звучит разумно? — с надеждой рискнул спросить Рамар.       — Я не уверена, но мои инстинкты склоняют меня к худшему. Возможно, так она пытается сказать мне, что что-то не так, предупредить о чём-то.       Некоторое время царила тишина, Рамар несколько раз открывал и закрывал рот, прежде чем Валенсия сжалилась над ним и повернулась, холодно глядя своими зелёными глазами.       — Я знаю, что мы не можем вернуться, — просто сказала она. — Я знаю, что мы должны остаться и продолжать двигаться вперёд. В крепости есть вооружённые силы. Пусть они больны и ранены после нескольких недель, проведённых в Спорных Землях, но всё же. Диора и Финраэль — грозные противники. Мы должны верить в них. В то, что они выстоят и справятся с чем бы то ни было.       Маркус думал очень быстро, его разум был охвачен горьким, едким беспокойством. Он представлял себе самые худшие сценарии, большинство из которых были связаны с его магами. Нави, Заря, Сэн, Лэндон, Пик и Райм.       На всём материке не было магии, основанной на крови или какой-либо другой, которая позволила бы ему путешествовать со скоростью молнии. Он согласился бы пустить себе кровь, чтобы вернуться туда этой же ночью, но это было невозможно. И даже если Рамар согласился бы использовать для этого телепорт, который они отобрали у Сабитариуса, в крепости сейчас не было столько магов, чтобы запустить его, и они бы даже не смогли передать такой запрос до следующего вечера.       — Нам нужно отправить людей в замок, — сказал он. — Всего нескольких человек.       — Я согласен, — сказал Рамар, пока Валенсия смотрела на сообщение Корал. — Мы легко можем выделить пятьдесят или около того. Я немедленно поговорю с Эшраном.       — Нет, позволь мне, — вмешался Маркус, нежно положил руку ему на предплечье и слегка кивнув в сторону Валенсии, которая, очевидно, была одержима свитком, который держала в руках. — Ты останься, хорошо?       Рамар сразу всё понял. Он коротко кивнул и Маркус ушёл.       — Валенсия права, что беспокоится, — сказал Эшран, умываясь над тазом с водой, стоявшим на маленьком шатком столике. — Письма Корал — это не что иное, как чистое искусство. Если в них есть хоть какая-то неровность, значит, что-то не так.       — Я должен был оставить им передающий кристалл, — сказал Маркус, качая головой.       — Я не должен был брать оба. Мы просто бросили их. Это может быть Ястреб. Тогда он уже внутри и он опасен. Мы должны были убить его раньше.       — Маркус, иди сюда. Посмотри на меня, — руки Эшрана были влажными, они коснулись лица Маркуса, но, по правде говоря, это было приятно. — Крепость Братства уже подвергалась нападению этого ублюдка, и мы справились. Создатель, пожалуй всех, кто недооценивает наших магов в бою, особенно Сэн.       Это заставило Маркуса издать дрожащий, прерывистый смешок, и Эшран быстро улыбнулся в ответ. Его попытки успокоить Маркуса не увенчались успехом, но, по крайней мере, помогли справиться с панической атакой.       — Завтра всё санет ясно, — твёрдо продолжил Эшран. — Завтра мы узнаем больше, и если нам придётся сбросить Деву с её дракона и проскакать на нём до самого замка, то мы так и сделаем.       Маркус закрыл глаза.       — Обещаешь?       — Я клянусь в этом, любовь моя.       Эшран притянул Маркуса к себе и окутал его заботой, теплом, силой и поддержкой. Маркус глубоко вдохнул и позволил себе на мгновение расслабиться, зная, что в этом нет ничего опасного, и вдыхая аромат Эшрана, словно редкий цветок или дорогое масло.       Эшран всегда пах одинаково. Морской солью и кожей, свежим мёдом и озоном, который образуется после дождя.       — От тебя пахнет домом, — пробормотал Маркус ему в плечо и тут же почувствовал себя очень глупо. Эшран гладил его по затылку, проводя пальцами по нежной коже на шее. Маркус почувствовал его мягкую улыбку, прикосновение губ к мочке своего уха.       — От меня пахнет Эстером?       — Нет, — сказал Маркус, слегка усилив хватку, иррационально опасаясь, что Эшран может отстраниться, прежде чем он снова станет сильным, достаточно сильным, чтобы противостоять миру за пределами их шатра. — Эстер — невероятное место. Оно — часть меня, и я люблю его, несмотря на все его недостатки, но… никогда не чувствовал себя там как дома. Нигде не чувствовал, — он сглотнул и слегка закатил глаза, заставляя себя просто сказал это: — До тебя. Ты… Рядом с тобой я чувствую себя как дома.       Эшран долго не двигался, и слова Маркуса растворились в нежной тишине, а белого шума снаружи было недостаточно, чтобы заставить их почувствовать необходимость расстаться. Было странно просто обнимать друг друга. Находиться в личном пространстве, и не пытаться что-о дать или взять. Просто быть рядом, просто обнимать и быть обнятым в ответ.       Это чувство было бесценно, и впервые за весь день между ними зашевелилась магия, осторожная и насторожённая, медленно распространявшаяся по их телам. Это было немного грустно, понял Маркус, нахмурившись, но он не мог противиться этой связи, не мог противиться ей таким образом. Непрошенная и бесформенная, она очень мягко протекала сквозь Эшрана, не стремясь превратиться в оружие, не преследуя никакой цели, кроме как скользить между ними. Сквозь кожу Эшрана, где бы она ни соприкасалась с кожей Маркуса, и обратно домой.       И по мере того, как она осторожно проникала в них обоих, в груди Маркуса зарождалось некое ощущение, но не совсем его собственные чувства. Они были цвета белого солнечного света, со вкусом свежайшего, ледяного молока и цветочного нектара. Они были простыми, чувства Эшрана. Они редко обсуждали эту часть того, что их объединяло, и, по правде говоря, эт редко происходило в таких масштабах. Пока магия циркулировала в них обоих, кружась в одном и том же ритме, Маркус позволил себе насладиться физическим ощущением того, что он пробудил в Эшране.