Демон моего сердца

      Храм Рока казался чудом Стражам, которые редко видели что-то кроме своей церкви. Вместо того, чтобы плыть на кораблях через Пробуждающееся море, их новая предводительница Селеста приказала им пройти через Арденский Лес и Поля Галахада к святилищу, спрятанному на юге Каледоса, недалеко от Монфора. Пыль, которую она им дала, давала им силы идти неделями без отдыха. Он разваливался на части, древний эстерский храм, простоявший тысячи лет, но Стражи обрадовались, обнаружив, что он готов к их прибытию: впервые с тех пор, как они покинули свою церковь, чтобы присоединиться к новой войне, у них были кровати, а у тех, кто пришёл с Робером из Гавани – несколько часов спокойного сна в день и нормальная еда.       Селеста встретилась с Робером поздно ночью, когда большинство Стражей уже погрузились в сон. Она оглядела свою новую армию, и хотя Робер не мог прочесть выражение лица древней сумеречной твари, та, казалось, была довольна, по крайней мере, количеством людей, которых Робер собрать и привёл в её подчинение.       - Они наберутся сил, - пообещал Робер, когда они вместе обошли святилище по периметру. – Они будут рады принять Красные Эликсиры. Мы готовы сражаться на твоей стороне и сжечь проклятую Церковь до тла.       И его слова сбылись. Стражи под командованием Робера, мужчины и женщины всех возрастов и с многолетним опытом службы в Ордене, которые откликнулись на его призыв, все они были измучены злоупотреблениями, свидетелями которых стали. Хотя большинство не заботилось о магах так, как сам Робер, он знал, что у каждого из них был брат по оружию, наставник, а часто даже они сами, кто-то, кого они потеряли из-за ошейника, надетого на них Церквью без всякого предупреждеия, из-за Пыли.       В этот раз им всем рассказали о том, как закончилась жизнь командора Астарты, её светящаяся статуя всё ещё стояла во дворе разрушенного Круга. Красные эликсиры сделали бы с ними то же саме, и Робер давал им шанс уйти до того, как они начнут, и даже после того, как они это сделают, если они действительно этого хотят. Робер обещал не наказывать тех, кто откажется. Он не хотел стать тем, кто держал бы другую сторону поводка. Красная Пыль, их новое божество, олицетворяло выбор, который был отнят у них в тот день, когда преподобная мать впервые опрокинула чашу с блаженным Синим в их глотки.       Мир нуждался в новом боге. Хотя Робер возненавидел старого за его вечное молчание в трудные минуты, за то, что он отвернулся от своих детей, как бы они ни умоляли и ни молились, он всегда верил в него и его Деву. Сначала он считал себя недостойным награды Создателя и его помощи, но со временем, наблюдая за всеми ужасами мира, Робер пришёл к выводу, что Создатель – жестокий и равнодушный хозяин, который не заслуживает их молитв и послушания.       После встречи с Девой и Старшим, тем, кто приходил в Гавань пригласить его к своей Госпоже, и увидев их силу – увидев само существование этого воплощения Сумрака, которому подчинился даже эстерский магистр, услышав историю, которую она рассказала ему, о том, как она стала первой, кто ступил на мостовую Божественного города – Робер уже не был так уверен, что Создатель заслуживает их молитв. Дары, которыми обладала Дева, её магия, её воля говорили ни о чём ином как о божественности. О том, что человек может сам стать богом. И она СЛУШАЛА, когда Робер говорил. Она позволила Роберу собрать своих Стражей, даже самых молодых, таких как Вистан, всё ещё считавшийся новичком в Ордене, и самых старых, таких как Ривьер, которые ушли из Ордена до того, как был разрушен собор в Гавани. Она дала им ту силу, в которой они нуждались – заключённую в маленьких красных пузырьках. Она дала им ДОМ в святилище Рока, место, куда они могли вернуться, место, где они могли получить передышку.       Конечно, не все Стражи присоединились к их делу. Их целью было призвать Красную Бурю, и многие члены Ордена предпочли продолжить войну против магов. Война была утомительной, и восстановленному в должности генералу Роберу, который за эти годы подружился со многими магами и держал своего друга Алексера так близко, как только мог, было больно наблюдать за тем, как обе стороны несут потери. Он думал, что, учитывая магические способности Девы, древнее порождение сумрака прикажет им помочь магам выиграть битву с помощью силы Красной Пыли, но она, казалось, была довольна, наблюдая, как растёт раскол между людьми этого мира. И когда был созван Конклав, мирные переговоры, которые запоздали на три года из-за привычной нерешительности и аморфности Церкви, Дева отослала Робера и его Стражей и обещала, что сама будет присутствовать на встрече.       Позже они услышали о взрыве на Конклаве, которые потряс все королевства и выпустил на волю полчища сумеречных тварей. О смерти Верховной Жрицы. Стражи наблюдали с другого конца Каледоса за тем, как росла в небе огромная зелёная воронка, закрывая знакомые звёзды на чёрном небе. Они знали, что в этом виновата их богиня, и некоторые даже выглядели потрясёнными. Годы служения церкви нельзя было вычеркнуть пузырьками красного эликсира, а Верховная Жрица, убитая на Конклаве, была их наставницей и покровительницей на протяжении десятилетий. Робер дал им всем несколько дней, чтобы оплакать её. Он шёл между рядами бывших Стражей, похлопывая своих воинов по плечам.       Дева вернулась в гневе, недостойном богини. Она явно не получила того, чего хотела. По всему материку шли слухи о неком потомке древней святой, имя которой приняла на себя их госпожа, и эта Дева не переставала твердить, что он что-то украл у неё. Что Божественный город и Трон Богов не могут быть защищены без этого.       - Мы подождём, пока они не поверят в свою победу, - сказала она Роберу, не обращая внимания на вопросительные взгляды Красных Стражей, направленные на огромную воронку в небе. – Они укрылись в развалинах старой церкви в горах между Алкароном и Каледосом. Они будут пытаться уничтожить сумрачных гостей. Искать союзников. И когда им это удастся, они расслабятся и будут праздновать. А когда они опьянеют от своего эля и невежества, ты возьмёшь своих солдат и уничтожишь их вместе с магами Старшего.       Дева не сочла нужным объяснять, что именно было украдено и почему это было так важно, а также ничего не сказала о дыре в небе, извергающей демонов в мир. Это было не важно. В годы службе Церкви Стражам давали куда меньше объяснений и больше приказов, они выносили смертные приговоры и использовали клеймо усмирения по одному лишь приказу командиров и привыкли подчиняться без раздумий. Дева предложила им гораздо больше, чем когда-либо давали церковные настоятельницы и их офицеры – рыцари, и они собирались выполнять её приказы.       Иногда Робер заставал Алексера возле его новой мастерской, и видел как тот пустым взглядом смотрит в небо.       - Это Бездна, - бормотал он, когда Робер оказывался рядом. – Бездна касается нашего мира. Так Дева доберётся до Города Богов и вернёт себе их трон.       Алексер говорил спокойным аналитичным тоном, к которому Робер постепенно привык, но всё же ему хотелось услышать, как его друг произносит слова так, как он говорил их до клейма, до обряда Усмирения, когда в его голосе звучали бы удивление или страх. Что-то помимо пустоты и равнодушия.       Обняв Алексера за талию под предлогом того, что тому должно быть холодно на каледосском ветру, Робер фыркнул:       - И мы поможем ей добиться успеха.       Красный эликсир был не похож ни на что из того, что Робер когда-либо пробовал. Жар разливался по его животу и проникал в кончики пальцев, как тёплое рагу после долгого пребывания на холоде. Он так долго пробыл на холоде, даже не осознавая этого, и красный эликсир приветствовал его, как будто он вернулся домой. Он давал ему силу и мощь, не только физическую, но и силу воли, и силу разума, он делал сильным его сердце. Всё внутри него горело, а затем закалялось как сталь. Закалённый и острый, опасный, как только выкованный клинок в руках мастера-кузнеца.       И что ещё лучше, не было того туманного умиротворения, которым окутывал его Голубой. Церковь поила их Голубым, чтобы им не снились кошмары, чтобы они не осознавали, насколько больны их приказы, чтобы они не сопротивлялись. Эликсир окутывал их успокаивающим туманом мягкой силы и забвения. Он делал их зависимыми, чтобы кошмары и размышления растворились. Он усыплял бдительность Стражей, отвлекал их от реальности и давал иллюзию силы, которая должна была помочь им заточить магов в железные клетки и держать там.       Когда Робер выпил Красный, к нему пришла ясность. В мире не было той мягкости, которую дарил Синий. Всё было резким и чётким. Жёстким. Он мог смотреть на окружающее с логикой, которой Синий его лишал. Хотя Красный успокаивал его нервы, это было не туманное опьянение, а шуршащее спокойствие, которое окутывало его, как тишина. Он мог сосредоточиться на своих людях и на том, что им нужно, на том, что нужно Алексеру и Деве, чтобы захватить мир с помощью Красной Бури. Чтобы добиться успеха.       Синий так глубоко проник в его организм, что теперь он отчаянно нуждался в большем. Он никогда не думал о дозах, просто знал, что ему нужно БОЛЬШЕ, и Церковь тоже не думала о том, что разным Стражам может понадобиться разное количество эликсира. Когда Стражи становились менее эффективными, им увеличивали ежедневную порцию, пока они снова не становились полезными, не обращая внимания на то, что это разрушало их разум, пока они не становились неудобными и их вообще не отрезали от Пыли, объявляя неуравновешенными и страдающими тяжёлой зависимостью, как будто Церковь не знала, что этим всё и закончится.       С Красным он не чувствовал той отчаянной необходимости. Новый эликсир дольше оставался в телах Стражей, постоянно обеспечивая силу, как физическую, так и умственную, и когда он наконец выветривался, то делал это не порождая внезапной отчаянной потребности в большем. Если они слишком долго обходились без него, возвращаясь с рейда на день или два позже, когда их запасы иссякали, это ПРИНОСИЛО боль. Пыль всегда причиняла боль. Она была глубже, чем с Синим, не просто режущая боль в костях, а разрывающая, глубокая душевная боль, о которой хотелось кричать. Но оно того стоило, чтобы не сойти с ума так быстро, не плакать от отчаяния ещё несколько недель.