Демон моего сердца

      Должно быть, было уже больше двенадцати часов ночи. Рыцарь-капитан Доримус прокрался на кухню, чтобы перекусить, и теперь направлялся в свою комнату. Он был слишком занят, чтобы есть в течение дня, и пропустил ужин. К тому времени он смертельно устал, но вид и топот бегущих по коридорам рыцарей быстро его разбудили.       Он перешёл на бег, стараясь держаться рядом с парой Стражей и потребовал объяснить, что они делают.       — На церковь напали! Какие-то отступники устроили бунт, что ещё это может быть? Прямо внутри собора, на глазах у Девы!       От этих рыцарей больше невозможно было получить никакой информации, поэтому Эшран побежал вместе с ними. Когда они добрались до собора, оказалось, что мятежники уже сбежали, но оставили после себя кучу мёртвых тел.       Эшран погрузился в тяжёлое молчание, и внутри у него начало подниматься ужасное чувство. Его желудок бунтовал, но он заставил себя идти вперёд. Он был рыцарем-капитаном. Это был его долг. Это были… его… люди. Мёртвые. На залитом кровью полу. Как тогда. И в то же время — по-другому.       Капитан Доримус замедлил шаг, осматривая ужасную картину. Вокруг, словно сломанные куклы, валялись Стражи. Смерть и разрушение были повсюду. Часть тел. Кровь. Крови было очень много. Он вспомнил, что остановил своего товарища, велев оставаться снаружи. Он сам не знал, почему. Возможно, доспехи брата были слишком блестящими, чтобы пробираться сквозь тела, которыми был завален весь собор? Или Эшран не хотел, чтобы тот вообще узнал, что это могло случиться в его безопасном маленьком мирке?       Эшран просто шёл среди тел, его ноги сами подводили его к каждому. Он останавливался возле него и пытался запомнить пустое лицо каждого рыцаря. Некоторых он узнал. Это был один из отрядов Ходера. При виде каждого лица, каждой раны, каждого признака боли ярость поднималась и наполняла его ещё немного. Ещё немного…       К тому времени, как он добрался до последнего тела, его начала бить дрожь. Это был маг. Эшран уставился на мужчину в испачканной мантии, и наконец его разум снова начал оттаивать. Кровь всё ещё вытекала из тела мага, а значит, его сердце ещё не остановилось. Эшран резко наклонился, схватил его за плечо и перевернул на спину.       Это был Дункан.       Эшран обнаружил, что с ужасом смотрит широко раскрытыми глазами в почти пустые глаза того мага, которого Робер когда-то назвал безвредным. На клеймо успокоенного на его лбу. Кожа вокруг всё ещё была воспалена. Она даже не успела зажить. Клейму было всего несколько часов. Может, даже меньше.       Эшран понял. Эхри.       — Нет…. Зачем? Зачем он это сделал?! Он же целитель!       Дункан попытался сфокусировать взгляд, но один из его зрачков уже начал стекленеть.       — По…то…му… что… я… попросил… его… — черты лица усмирённого исказились от боли и замешательства. — Зачем я?.. Я. Не. Понимаю… Я… не…       Затем лицо Дункана расслабилось, и тот слабый огонёк жизни, что ещё теплился в его глазах, померк и угас.       Эшран уставился на мёртвого усмирённого. Он не мог пошевелиться, не мог дышать, не мог думать. Казалось, всё остановилось, мир вокруг него застыл во времени. Это были его рыцари. Это был его маг. Они были убиты и лежали мёртвыми перед ним. В тот долгий миг он не чувствовал ничего, кроме бешенного стука своего сердца и бурлящего, кипящего тёмного моря внутри себя. Оно начинало подниматься, гореть, превращаясь из тёмной воды в бурлящую магму.       Эшран медленно поднялся на ноги. Медленно сжал кулаки. Края его поля зрения размывались и темнели, сужаясь. От давления в груди ему казалось, что его сердце вот-вот разорвётся.       — Нет! — его крик эхом под сводами собора.       Он был в соборе. В Гавани. НЕ НА САНКРИСТЕ!       Эшран начал пробираться обратно через тела, по очереди заглядывая в каждое из лиц, и другие рыцари-Стражи, стоявшие вокруг без приказов, начали пятиться от него.       — Нет! — лица мёртвых размывались, мерцали. Те, кого он не узнавал раньше, теперь показались ему слишком знакомыми. Их лица менялись и сливались с лицами давно умерших и исчезнувших.       — Нет!!! — в ушах у него зазвенело, а под этим звуком был липкий, влажный звук, похожий на копошение личинок и разлагающейся плоти. Ему хотелось заткнуть уши, но он заставил себя опустить руки. Это было не по-настоящему.       — Нет!!! — его сознание наполнилось рычанием, глубоким, угрожающим, гневным рокотом, источник которого он не мог определить. Или это был он сам? Да, у него определённо было подозрение, что это был он сам.       Снова повернувшись, чтобы добраться до дверей, он оказался лицом к лицу с лейтенантом Франсом Ходером, который тоже только что прибыл на место происшествия. При виде жёстких голубых глаз и возмутительно спокойного лица этого человека зрение Эшрана помутилось и его окрасил багровый туман, как будто капилляры в его глазах лопнули, превратившись в кровавые облака.       — НЕТ!!!!! — заорал он в лицо этому человеку, прежде чем понял, что делает.       «Выпусти меня. Отпусти меня сейчас же! Я могу сделать то, чего не можешь ты. То, чего ты не решишься сделать. То, чего ты слишком боишься. Позволь мне обрушить на них весь наш гнев!»       Доримус отпрянул от Ходера, прежде чем успел сделать то, о чём потом пожалеет, и прошёл через залу, увеличивая расстояние между ними.       Этого можно было избежать! Всё МОГЛО быть по-другому! Никто из них не должен был умирать! Ни его люди… Ни его маг… Он показал себя послушным, скромным магом Круга! Ему НЕ НУЖНО было становиться усмирённым! Он ничего не сделал! Не было… Никакой… Необходимости… В этом.       Этот усмирённый… маг… нет… у него было имя… Дункан… Его звали Дункан, и он сказал… Его последними словами в этом мире было… «Я попросил его убить меня. Зачем я это сделал? Я не понимаю».       Эшран тоже не понимал.       Он должен был убить Эхри тем утром. Он не должен был с ним разговаривать. Он должен был убить его на месте. Если бы он не сказал ему… «Ещё одна твоя наивная глупость»…       — ЗАТКНИСЬ!       «Среди вас есть гадюка, но это та, что ухмыляется у тебя за спиной с бриллиантами вместо глаз. Ты бы увидел, если бы не ослепил себя своей мягкотелостью. В нём нет мягкости. Позволь мне забрать его и облегчить твою вину».       Эшран оглянулся через плечо. Да поможет ему Дева, искушение было сильно. Он хотел… Поддаться ярости, бушевавшей внутри нет. Когда его нервы были так расшатаны, как сейчас, ему не хватало сил заглушить голос своего демона.       Ходер собрал вокруг себя своих людей, они что-то обсуждали. Некоторые рыцари смотрели на него широко раскрытыми, неуверенными глазами. Ходер, должно быть, знал… Он, должно быть, всё спланировал. Он перехватил какое-то письмо или сообщение между Эхри и Дунканом. Он знал, что целитель придёт сюда сегодня вечером. Он расставил здесь своих людей. Он заклеймил Дункана только сегодня вечером, а затем оставил его здесь в качестве приманки. Он не стал бы рисковать тем, что Дункан сбежит с целителем. Эшран был виноват в том, что это случилось так скоро, но именно Ходер держал клеймо и расставлял ловушку, а затем ждал как паук.       Эшран снова отвернулся, прикрыв рот рукой, пока его разум лихорадочно работал. Это была и его вина. Он был так поглощён попытками найти эту проклятую всеми силами ведьму, что не видел, что происходит у него под носом. Он позволил ситуации выйти из-под контроля. Нет, он сам это допустил. Он дал Ходеру всё, что тому было нужно, чтобы сделать задуманное. Это произошло благодаря всему тому, что Эшран делал для них последний год. Это, несомненно, была ЕГО ВИНА. С таким же успехом Эшран мог бы убить всех здесь своим собственным мечом. Он старался взять под контроль своё дыхание, замедлить его. На этот раз рядом не было Робера, чтобы вытащить его руки из волос, поэтому он с силой прижимал их к бокам.       Он почувствовал это, когда Ходер встал рядом с ним. Казалось, что все чувства гудят как водовороты лавы, наполняющей его изнутри, Эшран чувствовал всё как никогда остро, чувствовал запах крови, чувствовал даже её вкус на губах. Пот стекал по его вискам и спине под доспехами.       — Когда ты узнал, что это происходит? — спросил он у лейтенанта.       Мягкий, отцовский голос ответил без колебаний. Тот же голос, которым Ходер всегда разговаривал с Эшраном.       — Сегодня днём. Стал известен факт передачи записок между магом и человеком из города. Найденная записка была отправлена отступником, известным своими связями с Подпольем. Мы перехватили её, затем позволили закончить путь и спланировали эту операцию. Я думал, что двух отрядов будет более чем достаточно, чтобы справиться с отступником. Похоже, я недооценил его, и он был не один.       — Ты знаешь, кто это сделал? — голос Эшрана звучал слишком мрачно, в нём слышалась хрипотца, которая не могла быть следствием недавнего крика.       — Пока нет. Но мы найдём и его, и банду наёмников, которая ему помогла. Это лишь вопрос времени, — Ходер говорит так уверенно, так спокойно, словно не стоял посреди кровавой бойни. Его собственные люди. Неужели его это совсем не волновало? Эшран вздрогнул и чуть не ударил его в ответ, когда тяжёлая рука опустилась ему на плечо.       — Не волнуйся, мой мальчик. Мы найдём тех, кто это сделал, и воздадим им по заслугам.       Из горла Эшрана вырвалось тяжёлое, протяжное, низкое рычание, почти вздох, когда он заставил себя выдохнуть хотя бы часть гнева, который чувствовал, словно пар вырвался из кипящего чайника. Ему нужно было снять напряжение, иначе он мог сломать кому-нибудь рёбра. Может быть, даже не только себе. Он высвободился из-под руки лейтенанта и отошёл.       — Я хочу быть в курсе всех подобных операций в будущем. Я хочу принять участие. Это не должно повториться. Если я несу ответственность…       Ходер перебил его и резко посмотрел на Эшрана, на мгновение его лицо отразило яростную враждебность, прежде чем на него вернулось обычное отеческое выражение.       — Я беру на себя всю ответственность за то, что здесь произошло. Это был мой приказ, мои люди, мой план. Таких вещей не всегда можно избежать.       — Я — РЫЦАРЬ-КАПИТАН! — резко бросил Эшран, затем сделал медленный вдох, и его голос понизился ещё на октаву, приобретя опасный оттенок. — Если я должен НЕСТИ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ, я ДОЛЖЕН знать о происходящем!       Лейтенант замолчал на несколько секунд, и Эшран подождал, пока он заговорит, избегая смотреть на него. Он не хотел, чтобы этот отеческий, ободряющий взгляд ослабил напряжение, державшее его на грани. Потому что «среди них была гадюка». Эти слова повторялись у него в голове, эхом отдаваясь от стенок черепа. Гадюка. Что это значит, кем надо быть, чтобы ДЕМОН назвал тебя гадюкой? И кем тогда был он сам?       «Это, конечно, делает тебя рыцарем-капитаном гадюк».       «ЗАТКНИСЬ!»       — Я хочу завтра встретиться со всеми лейтенантами. Независимо от того, участвуют они в спецоперациях или нет. Я хочу, чтобы собрались все. Затем мы обсудим все подобные операции с теми, кто в них участвует.       — Доримус… Парень… Я знаю, что эта ситуация тебя расстраивает, но есть причина, по которой рыцарей, участвующих в этих проектах, держат отдельно друг от друга. Если бы одного из них схватили и допросили…       У него не осталось больше терпения, чтобы слушать это.       — Тогда я встречусь с каждым из них по отдельности! Но я БУДУ говорить с каждым из них! Я НЕСУ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ и я БУДУ участвовать в этом. Всё ясно, лейтенант?       И снова между ними повисла тишина.       — Да, сэр. Совершенно ясно. Я всё подготовлю и проинформирую всех.       — Где настоятельница? — продолжил Эшран тем же командным голосом. — Никто не счёл нужным сообщить ей? — он не стал жать ответа, а просто развернулся на пятках и указал пальцем на одного из Стражей. — Ты! Разбуди настоятельницу и сообщи ей о… Состоянии храма. Его нужно очистить до того как люди придут на утреннюю мессу, — он переключил внимание на другого Стража. — Ты! Стоишь на страже у входа. Этот собор закрыт до тех пор, пока настоятельница не сочтёт нужным снова его открыть. Остальные — сформируйте отряд и идёте со мной прочёсывать периметр. Если там есть хоть какие-то следы, мы их найдём!       С этими словами он повернулся спиной к Ходеру и вышел из часовни, а за ним по пятам следовали двадцать разгневанных рыцарей-Стражей, готовых к бою. Если в ту ночь и в течение следующей недели в районе Казематов и Собора было отмечено значительное снижение числа нападений и грабежей, а на мостовой было больше пятен крови, чем обычно… Что ж… Никто не стал жаловаться.