Демон моего сердца

      Вскоре первоначальные прогнозы Эшрана о том, с каким количеством проблем ему придётся столкнуться в новой должности, полностью подтвердились. Как он и думал, он оказался самым молодым рыцарем-капралом, моложе самого младшего на шесть лет.       Он также понял, что был ещё и самым подготовленным из них всех, поэтому использовал это себе на пользу насколько мог. Даже Робер заметил это, хотя и закончил словами: только убедись, что не превращаешься в напыщенного придурка.       Эшран принял этот совет близко к сердцу, как и многие другие советы Робера. Несмотря на все многочисленные недостатки его друга и соседа, Робер был довольно хорошим лидером и понимал своих людей так, как, не понимал ни один знакомый Эшрану офицер. Он мог проявлять сострадание, когда это требовалось, и в то же время оставаться серьёзным Стражем, когда возникала необходимость. Эшран действительно ценил его опыт и пытался сам поддерживать баланс, когда мог, он знал, что никогда не сможет отпустить себя и стать «своим парнем» для солдат, как Робер, но он изо всех сил старался хотя бы не «быть напыщенным придурком».       В то же время он не мог не вспомнить урок, который получил на Санкристе: иногда быть жестоким придурком было единственно возможным, когда не быть придурком просто не помогало. Так когда один из Стражей постарше не захотел подчиняться приказам какого-то «молокососа, облизавшего сапоги Ходеру и расцеловавшего задницу Астарте». Эшран не услышал для себя ни одного нового слова. Он привык, что Стражи постарше ожидают от него определённого уважения. Ему легко удавалось находить с ними общий язык. Больше проблем возникало с молодыми Стражами, теми кто был всё ещё в расцвете сил и всё ещё имел амбиции, которые ему удалось воплотить, а им нет. Возможно, они действительно создали бы ему проблему пару лет назад, когда он всё ещё был тем наивным девятнадцатилетним парнем, который заикался, услышав крепкое ругательство. Теперь он не заикался. Теперь, когда его задевали, его первым инстинктивным желанием было врезать посильнее. Теперь ему приходилось сдерживать себя, чтобы этого не сделать. Это был вызов, а он никогда не отступал ни перед каким вызовом, никогда не терпел когда на него давили. Если орда демонов не смогла сломить в минуты слабости, тогда какого чёрта ему было бояться какого-то идиота в полном снаряжении, который даже не мог попасть по нему во время спарринга? Так что он не строил из себя напыщенного придурка. Он только избил этого Стража до полусмерти на тренировочной площадке и отправил хромающим за целебными зельями. В конце концов, сейчас ему было двадцать лет, но за последний год он изменился далеко не на год. Был момент, когда он осознал, что его день рождения наступил и прошёл где-то в течении нескольких недель, пока он был заперт в Башне. Во время его собственного «Испытания», как он называл это про себя. Это был день, который должен был заставить его почувствовать себя по-настоящему взрослым, но единственное, что он чувствовал, это то, что у него отняли этот миг вместе со многими другими вещами в его жизни, и это было что-то, что он никогда уже не вернёт.       Включая его в Гавани было шесть капралов. Его подразделение раньше было приписано к одному из старейших капралов, поэтому ему не уделялось столько внимания, сколько, по-видимому, требовалось. Этот человек – его звали Гил – возможно, был талантливым Стражем в расцвете сил, но было ясно видно, что у него уже проявляются признаки помешательства на Пыли. Эшран чувствовал себя откровенно неуютно, разговаривая с такими как он, часть его слишком нездорово сосредотачивалась на мысли, что это было то, что ожидало и его. Ночные кошмары, приступы боевой болезни и, в конце концов, полная потеря рассудка. Это очень беспокоило его – больше, чем следовало. И он не знал, что с этим делать. Но ведь выбора не было, не так ли?       «Ты мог бы остановиться. Ты мог бы бросить это. Добровольный отказ это не вынужденная потеря». По крайней мере, если бы он отказался добровольно, таков был бы его выбор – терпеть последствия. Но он был Стражем! Как однажды сказал ему Робер, «Пыль приходит вместе с работой». Кроме того, как он мог хотя бы подумать об отказе сейчас, когда он снова начал чувствовать себя полезным и эффективным? Этих людей, за которых он теперь отвечал, слишком долго игнорировали, и это было кульминацией его дня, когда он ни свет ни заря заставлял их выйти на тренировочную площадку. У них не было конца жалобам, но он не собирался вслушиваться в этот лепет. Им нужно было восстановить свои навки, и он был рад избивать их, пока они не научатся держаться с ним наравне и выполнять приказы. Некоторые из его новых подчинённых так засиделись в казарме, что теперь их украшало разочаровывающее количество жира, с трудом помещавшегося в броню, и это было абсолютно неприемлемо. И главное – Эшран начинал чувствовать себя сильнее с каждым днём. Он так же чувствовал, что с каждым днём всё лучше восстанавливает собственный контроль над собой.       Затем приходили ночные кошмары. Они оставались такими же частыми, как и вначале. Каждую ночь, как по расписанию. Случались ночи, когда он просыпался в драке или пытаясь драться. Оказывалось, что Робер успешно прижимал его к кровати одним из своих любимых захватов и держал так, пока Эшран не приходил в себя. Этот вопрос встал во время одного из докладов лейтенанту Ходеру. Эшран не хотел этого, он не любил рассказывать кому-либо о своих снах, но невозможно было скрыть глубокое усталое выражение его глаз и тёмные круги под ними. Ходер спросил конкретно о его сне и выслушал, не пытаясь вытянуть из Эшрана больше, чем тот хотел сказать. Затем лейтенант предложил своё решение: двойной паёк Пыли перед сном. Это было предложение, которое Эшрану по-настоящему не понравилось. Он ненавидел засыпать со вкусом Пыли на языке, но он не мог отрицать, что на протяжении недели после этого его сон стал заметно глубже, и он ни разу не проснулся от того, что Робер душил его подушкой. Иногда он обнаруживал, что медленно просыпается от голоса Робера, насвистывающего в темноте какую-то успокаивающую мелодию. Вспомнить что ему снилось было сложнее – в голове всплывали лишь смутно тревожные образы. Он всё ещё пытался предложить свою порцию Пыли Роберу. В половине случаев тот соглашался, но были вечера, когда Робер смотрел на протянутый флакон, а затем внимательно вглядывался в лицо Эшрана, подмечая, насколько напряжён он был в тот день, насколько глубже стали тени, как сильно ему нужно было выспаться этой ночью. Затем качал говолой и протягивал флакон обратно Эшрану, какими бы голодными ни были его собственные глаза.       - Цыц. Мне нужно поспать сегодня ночью, сосед. Сделай одолжение – прими свою микстуру.       С материка доходили всё новые и новые слухи о Нашествии. Новости о падении Кровала были первыми, когда Эшран действительно обратил внимание на слухи. Грегуар перед отъездом говорил ему, что это произойдёт, и Эшран знал, что Грегуар не склонен шутить, но в свою защиту он мог сказать, что в тот момент у него действительно были более неотложные проблемы. Но Кровал находился всего в нескольких часах езды от его родного посёлка. В тот день Эшран оказался как никогда близок к тому, чтобы взяться за перо. Однако как бы он не переживал по этому поводу, он всё равно не мог заставить себя написать ни строчки своим родным. Он уже какое-то время сидел так над листком бумаги, когда получил неотложное послание из церкви – если быть точным, его командир получил это послание и отправил за ним.       Лейтенант Ходер ждал его, когда Эшран открыл дверь в его кабинет. Когда он вошёл, старший офицер разбирал стопку бумаг и карт. Эшран встал перед его столом и с любопытством посмотрел на карты. Ему ещё предстояло встретиться с лейтенантом чтобы обговорить деталей задания, в котором Эшран собирался ему помогать, и ему уже было любопытно. Ходер рассеяно поднял глаза, а затем внимательно посмотрел на него, внезапно вспомнив, зачем пришёл молодой капрал. Он отодвинул стопки бумаг и выпрямился в кресле.       - Доримус, парень. Присядь, пожалуйста.       Он начал рыться в ящике своего стола.       - Сэр, - Эшран сел и стал ждать, внимательно наблюдая, как Ходер достаёт два письма. Одно из них казалось ему очень знакомым, оно было скреплено официальной восковой печатью и запечатано в столице Алкарона. Другое письмо было простым, помятым и покрыто пятнами дорожной грязи, оно было подписано его сестрой.       - О.       Ходер одарил его той ободряющей улыбкой, которая Эшрану так нравилась, но на этот раз в его глазах появился намёк на беспокойство.       - Боюсь, что из-за Нашествия сильно пострадали коммуникации и в Алкароне едва ли остались безопасные дороги. Это письма прибыли вместе. Я надеюсь, что ты простишь меня за то, что я открыл твоё, но я, со своей стороны, рад, что я это сделал.       Он положил ладонь на сломанную печать на гербовом листе Церкви.       - Видишь ли, иногда, когда они приходят вот так вместе, это может означать разные вещи. Я думаю… что было бы лучше, если бы ты сначала прочитал это, - лейтенант указал на нераспечатанное письмо от его сестры. Затем поднялся. – Мне нужно кое-что закончить, я скоро вернусь.       Эшран смотрел, как старший Страж выходит из кабинета, начиная чувствовать, как по спине у него пробегают мурашки страха. Поглаживая письмо на столе, он смотрел на него около тридцати секунд, набираясь смелости разорвать конверт. Это была не особая дорогая бумага Мии, которую она обычно использовала для своих писем. Бумага была грубой, дешёвой, в пятнах дождя и совсем не походила на её обычные письма. Он развернул листок и разгладил его. Чернила размазались, а строки бежали немного криво, но всё равно были написаны знакомым безупречным почерком его сестры. Именно это заставило его ощутить, насколько всё было неправильно. Он не мог до конца осознать истинную серьёзность происходящего. Потребовалось четыре перечитывания письма, прежде чем слёзы навернулись ему на глаза. Почти вслепую он потянулся ко второму письму. Оно было намного короче письма от сестры, фактически, всего три строки. За ними следовала подборка песен из Святого Писания.