Демон моего сердца

      Всё ещё сидя в оцепенении, Эшран не услышал шагов сапог в коридоре снаружи, но Робер услышал. Он резко взглянул на высокое окно и понял, что утро пришло и ушло, пока Эшран рассказывал свою историю. Робер выругался, вскочил на ноги и бросился к двери. Он рывком распахнул её и вышел в коридор, где встретил какого-то Стража и завёл с ним грубый разговор.       — Да, да, я знаю, хорошо?! Добрый человек, занимайся своим делом. Сделай мне ещё одно одолжение и передай кое-то Ходеру. Сегодня я забираю новенького на особое задание. Неофициально. Он поймёт, что я имею в виду. Давай, неси дозор.       Рыцарь-капрал вернулся с их пайками эликсира в руках, поскольку они пропустили утреннюю перекличку и завтрак. Он протянул полный флакон Эшрану, но тот просто уставился на него и отказался двигаться. Он не мог заставить свою руку подняться. Не мог заставить своё тело принять напиток. Поэтому он убил того мага? Это было из-за напитка? Или, может быть, просто потому что ему не хватало света? Может быть, просто ради щепотки Пыли? Он не знал. Откуда он вообще мог знать?       — Я этого не хочу, — его голос звучал так, словно он годами не пил воды.       Медленно синева исчезла, и капрал перевёл взгляд между флаконами в своих руках. Он поморщился от ломоты в висках и от необходимости выбора, который теперь оказался возложен на его плечи.       — Ты знаешь, что это никуда не годится. Ты — Страж, следовательно, ты принимаешь эликсиры. Это то, что делает нас сильными. Это то, что стоит между нами и отступниками, готовыми призвать демонов в любой момент. Как ты собираешься сразить следующего мага, который попытается убить тебя или сделать ещё похуже? Как ты собираешься защищать тех, кто не может защитить себя? Это твоя работа.       Эшран затряс головой так сильно, что затёкшая шея хрустнула, и звук испугал его. Он потёр шею и заставил себя пошевелиться впервые за несколько часов.       — Это… Как будто у меня во рту рыболовный крючок, который тянет меня за собой. Тянет леску… Тянет к любому, кто держит в руках удочку. Я этого не хочу.       Робер фыркнул, но затем кивнул.       — Да. От такого собачьего лорда как ты я бы ожидал, что ты назовёшь это поводком, а не крючком, но да. Вот что это такое.       Капрал сел рядом с Эшраном, их колени соприкоснулись, плечо упиралось в плечо. Робер был стройнее, он был тёплым и очень реальным рядом с ним, что-то, что заставляло поверить, что он действительно здесь прямо сейчас. Что-то, что не давало прошлому поглотить его снова, когда он так взбаламутил его. Робер упрямо протянул Эшрану полный флакон.       — Мы с тобой отправимся на охоту. Ты можешь называть это терапией или как-то ещё, но это то, что мы собираемся сделать. И для этого тебе понадобится эта штука. Давай. Доверься мне. Я тебя прикрою.       Эшран издал долгий, прерывистый хрип и посмотрел Роберу в глаза. Он обнаружил, что теперь может сделать это без особых проблем. Он также обнаружил, что то, как собеседник выдерживал его взгляд, обнадёживало. На самом деле. В его глазах был оттенок сострадания, который, как Эшран думал, он не увидит ни в ком, кто знал хотя бы немного о том, через что он прошёл или что он сделал. Этот невероятно грубый, непочтительный, показушно беззаботный, наглый человек всё ещё хотел помочь ему. И Эшран знал, что лучше не отказываться. Он взял свою порцию дрожащими пальцами и заставил себя проглотить зелье.       Он позволил этой мерцающей синеве смыть всполохи красного из его головы.       Когда Робер сказал, что они собираются на охоту, Эшран на самом деле не думал о том, что это могло означать. Он был слишком занят попытками упорядочить свои чувства и снова стать эмоционально устойчивым. Как выходило, что необходимость произносить слова заставляла его чувствовать себя так, словно его раздели до гола? Конечно, это были ужасные слова, которые обнажали глубокие, ужасные шрамы, но всё же это были всего лишь слова. Он не мог нарисовать Роберу картины, которые снились ему по ночам или спроецировать воспоминания о своём «Испытании» непосредственно в голову Роберу.       И слава Деве, что не мог.       Эшран очень надеялся, что никто никогда не увидит то, что жило в его голове. Он достаточно обнажил душу этой ночью. Как только он оправился от немедленного приступа эйфории после полной порции эликсира, которую проглотил, Эшран бросился поспешно одеваться и облачаться в доспехи. Он мало говорил и не задавал вопросов своему спутнику, отвечая только тогда, когда капрал давал ему указания. На самом деле, он был поражён, когда понял, что они выходят из квартала Казематов на широкую открытую площадь в центре города. Это был первый раз, когда он покинул Круг с момента прибытия в Гавань. Он замешкался на пороге, всего на мгновение, прежде чем послушно последовать туда, куда вёл его капрал.       Верхний город был также полон грандиозных скульптур, как и Казематы, но пока они шли, Эшран мог видеть признаки того, что знать пыталась хотя бы немного принизить их величие. Чем дальше они шли, тем меньше эти фигуры угнетали и тем больше начинали походить на украшение, пока влияние Империи не начало полностью исчезать. К счастью. Эшран обнаружил, что ему на самом деле не нравится обстановка. Он позволил себе отвлечься, осмотреться по сторонам, как турист, в то время как Робер выбирал путь. В конце концов, Верхний город уступил место рынку Нижнего города, и здесь обстановка казалось гораздо более привычной. Если не обращать внимания на высокие здания с глухими стенами, это мог быть рынок в любом маленьком городке, который он посещал в юности. Вскоре Эшран понял, что Робер проложил маршрут сквозь все значимые места города. Офицеры уже показывали ему карту Гавани и заставили выучить её наизусть, но проходить этими улицами лично было совсем по-другому.       Путешествие по Нижнему городу продемонстрировало ему то, как бедно живёт большинство людей в этом городе, что заставило Эшрана слегка нахмуриться. Он не привык сталкиваться с такими трудностями. Взросление на ферме не походило на жизнь во дворце, и его собственная семья определённо не была богатой ничем, кроме любви которую они разделяли друг к другу. Но у них всегда были еда, одежда и всё остальное, что требовалось для жизни. Если им что-то было нужно, всегда находился какой-то способ это получить, будь то охота, собирательство или обмен. Здесь же люди были явно ограничены даже в этих простых возможностях. Это заставило его почувствовать жалость к ним, к тем, кому приходилось так трудно в повседневной жизни. Эшран устало потёр глаза. «Посмотрите на него, испытывает сочувствие к бедам других людей, когда его собственная жизнь в таком беспорядке. Как нелепо с твоей стороны. Хорошо бы ты не выглядел таким напыщенным болваном, каким себя чувствуешь».       Рука на его плече привлекла внимание Эшрана, вынудив его обратить взгляд к Роберу, который умудрился купить еду на одном из уличных развалов, пока Эшран погружался в мрачные мысли. Робер мотнул головой в сторону горы брошенных ящиков, на которые они могли спокойно присесть чтобы перекусить. С этой позиции открывался прекрасный вид на доки и часть побережья, а также на всю улицу и людей, населяющими этот район. Эшран обнаружил, что Робер держит бутерброд перед его лицом и не стал спорить по этому поводу. На самом деле он ничего не ел со вчерашнего обеда и начал ощущать лишь малейший намёк на аппетит. Они оба сняли перчатки и приступили к еде.       Первое время они сидели и ели в тишине, просто наблюдая за передвижением прохожих, повозок и лодок в пределах видимости. В конце концов, Робер начал рассказывать о вещах, которые были понятны ему, поскольку он был уроженцем Гавани, но которых не мог знать Эшран. Он указывал на лодки, которые перевозили весьма сомнительные товары. На ничем непримечательных людей, разговаривавших в стороне, которые были скупщиками краденного или их отчаявшимися покупателями. Он указал на уличных мальчишек, которые были наводчиками для своих банд и высматривали лёгких жертв для воровства. На женщину-проститутку, о которой Эшран никогда бы не подумал, что она могла быть кем-то кроме служанки в благородном доме. При этом откровении Эшран уставился на неё широко раскрытыми глазами, а затем его щёки покраснели, и он быстро сосредоточил всё своё внимание на еде. Робер от души расхохотался над ним и хлопнул по спине, объявив, что они обязательно посетят местный бордель в ближайшее время — но не сегодня.       Затем Робер указал на других интересовавших его лиц. Члены Гильдии воров или других уличных банд. Местные жители, которые, как он знал, работали с ними. Эшран не утруждал себя попытками запомнить какие-либо имена, но он хорошенько рассмотрел их лица, пока у него была такая возможность. В конце концов они оба снова натянули перчатки, и Робер кивнул своим небритым подбородком в сторону группы, собравшейся дальше по пути к докам.       — Это компания только что сошла с того корабля. Известно, что они имеют дело с настоящим отребьем по имени Данциг. Эстерские работорговцы. Не совсем дело для Стражей. Скорее проблема городской полиции, но давай будем честными, а? Полиция здесь немногого стоит. Не раз нам удавалось расправиться с опасными преступниками вопреки их сопротивлению. Однако нам ни разу не удалось поймать Данцига с поличным. Он грёбанный браконьер. Продаёт себе подобных любому, у кого есть деньги.       Взгляд Эшрана мгновенно метнулся к Роберу.       — Данциг — маг?       Получив в ответ кивок, Эшран повернулся обратно к группе людей и прищурился, пытаясь уловить каждую деталь, которую он мог разглядеть с такого расстояния. Они наблюдали, как компания несколько минут разговаривала, а затем удалилась на один из складов. Робер внезапно встал.       — Всё, пошли.       Он повёл их прямо к тому месту, где только что закончилась беседа.