Демон моего сердца

      — Это было дипломатическое решение, — закончил он. — Такое, которое позволило бы и Ордену и мне снять с себя вину.       «Это было изгнание», — с горечью подумал Маркус, но вслух так этого и не сказал, потому что знал, как неприятно было ему самому, когда кто-то говорил, что отец его изгнал.       Он вздохнул.       — Тогда ты перестал принимать Пыль?       Эшран коротко кивнул.       — Я не знаю… Думаю, причина была сразу во всём. Я не хотел превратиться в то, чем стала «она». Я чувствовал, насколько близко к этому подошёл. Я просто не мог смотреть на Пыль, потому что тут же вспоминал её лицо в последний миг. И мне хватало здравого смысла понять, что Пыль — это зависимость. А за мной больше не было Церкви, чтобы этой зависимости потакать. Церковь держала нас на поводке. Никто не мог обеспечить Стражам доступ к Пыли, кроме неё. Никто не запрещал Стражам уходить, но Страж в отставке был обречён. Отсутствие Пыли так же верно сводило их с ума.       Эшран рвано вздохнул, и Маркус заметил, что его руки снова сцеплены на груди в почти защитном жесте.       — Сейчас Церковь ослабла, а у нас есть свои каналы, чтобы раздобыть Пыль. Мы обеспечиваем ею наших Стражей, и у нас хватает запасов, чтобы маги почти в любой момент могли пополнить ману. Но я не хочу менять своего решения, даже если это делает меня слабей. Надеюсь, ты можешь это понять.       Маркус молча кивнул.       — Я никогда бы тебе не предложил, — хриплым шёпотом произнёс он, сам не зная зачем, и Эшран тоже с благодарностью кивнул.       — Ну а ты? — эти три слова заставили Маркуса вздрогнуть, они застали его врасплох. Эшран вроде бы менял тему, но выбрал самую неудачную из всех. — Почему ты на самом деле ушёл из дома? В прошлый раз… ты так и отказался ответить на этот вопрос.       Маркус прикрыл глаза и рвано вздохнул. Не то чтобы он хотел об этом говорить.       Но Эшран сделал первый шаг, и Маркус чувствовал, что должен ответить ему.       — Это было после ритуала, — не поднимая век произнёс он. Потом сообразил, что Эшран и половины не знает про ритуал, и заставил себя вернуться на шаг назад: — Ну, того… От которого… — он запнулся, рвано выдохнул и продолжил: — Это было, когда после очередной выходки меня отстранили от занятий и отправили на две недели домой. Была зима, и хотя на юге она не такая ужасная как тут… Всё равно я носу не мог высунуть из дома, только валялся в кровати в своей спальни и читал. Отец прислал ко мне слугу. Мы были… немного в ссоре после того, что произошло. Хотя с моим отцом никогда толком не поймёшь, где ссора, а где нет. Но тогда слуга сказал, что магистр желает загладить вину. Он просил меня спуститься на подземный этаж. Я ничего не подозревал, пока не получил усыпляющий разряд. А когда пришёл в себя… Был связан на полу.       Маркус рвано вздохнул и сделал паузу, понимая, что не может рассказать, что было потом.       — Он провёл ритуал, который сделал со мной то, что есть сейчас. Он… Кажется, он извинялся потом, но я слишком плохо соображал, чтобы различить какие-то слова. Но я больше не говорил с ним ни в тот день, ни потом. Как только меня развязали, как только я смог добраться до спальни… Они думали, что мне понадобится время придти в себя. Но я встал почти сразу же, собрал вещи и просто… ушёл. Отец видел мой уход, он был в гостиной, когда я шёл. Но он вообще ничего не сказал и не попытался меня остановить.       Он снова вздохнул, стараясь успокоить сердцебиение.       — Навир был моим другом с детства. Сабитариус хорошо общался с отцом. И он ценил меня и предлагал мне стать его учеником. Ну… я и стал. Это тоже был своего рода компромисс. Прошёл почти месяц, прежде чем пришло первое письмо от отца. Я не стал его читать. Сабитариус ответил на него сам, как я понимаю, он написал отцу, что со мной всё хорошо.       Маркус помолчал.       — Я только недавно начал их читать. В последнем из писем… — он кашлянул. — В последнем, которое я видел, отец хвалит меня. Пишет, что с радостью даст денег на вещи, которые я заказал для наших магов. Но я… — горло сдавил спазм, и Маркус не знал, как закончить. Как сказать, что он не верит ни единому слову из тех, что написаны в том письме. Что он никогда больше не сможет поверить человеку, который предал его, обманом заманил в ловушку и уничтожил его жизнь. — В общем, думаю, о том, что он пишет, ты знаешь больше меня, — сдавлено закончил он.       Эшран протянул руку и накрыл лежавшую на столе ладонь Маркуса своей рукой.       — Мне так жаль, — тихо и медленно произнёс он. — Мне ужасно жаль, что это произошло с тобой.       — Не надо, — Маркус быстро покачал головой и убрал руку, — не надо жалеть. Я был слабаком. Ничтожеством, как он и сказал. И я… — он снова кашлянул, — сам спровоцировал его.       — Маркус, чтобы ты не сделал, он — твой отец. И он не имел права поступать с тобой так.       — Ну, он поступил, — Маркус пожал плечами и надолго замолк, не в состоянии поднять глаза, и глядя только на пустую тарелку перед собой. Казалось, прошла вечность, прежде чем Эшран произнёс:       — Я был прав, — тихо сказал он. — То, что ты делал… Все те мужчины, о которых… о которых говорят… ты пытался его позлить?       Маркус медленно, очень медленно поднял на него усталый взгляд.       — Не только, — так же тихо произнёс он. — Не пытайся оправдывать меня. Не пытайся придумать образ, которого нет. Я действительно делал это потому, что хотел, — он подавил глубокий, прерывистый вздох. — По большей части это было ещё до того как это произошло… Между мной и им. Но отец всегда считал, что я не тот сын, которого он хотел. Он всегда мечтал меня изменить. А я был идиотом. И большую часть времени я просто хотел… хотел, чтобы он увидел меня таким, какой я есть. Пока не понял, что это не может помочь. И да, я действительно хотел его разозлить. Я хотел унизить его, хотел, чтобы глядя в глаза своих лучших «друзей», он прятал взгляд, чтобы каждый раз гадал — был ли под этим конкретным магистром его сын? Но… — он всё-таки вздохнул. — Было и что-то ещё. Я действительно этого хотел. Я не стал бы делать этого, если бы те мужчины не возбуждали меня. Они были сильными. Могущественными. Я был игрушкой в их руках. Когда я оказывался голым перед ними, мне больше не нужно было ни за что отвечать. Я хотел, чтобы они принимали решения за меня. В моей проклятой жизни, в которой я окончательно запутался и с каждым месяцем запутывался только сильней. И потом… когда я покинул Эстер… Это не прошло. Хотя здесь, в Алкароне и в Каледосе, мне было сложнее находить людей, с которыми это могло бы сработать. Я презирал большинство из них. Даже когда они душили меня, я не мог по-настоящему поверить, что кто-то из них может мной управлять.       Он замолк, внимательно глядя на Эшрана и не зная, стоит ли продолжать. Должен ли он замкнуть круг и сказать, что произошло потом.       — И ты решил попробовать Стража, — растягивая каждое слово, медленно произнёс командор, и по его голосу было не понять, задело его это или нет.       — Нет, — ответил Маркус быстро и заставил себя не отводить взгляд. — На самом деле, я не знаю, что произошло. Почему это должен был быть именно ты. Я просто не мог остановиться. Не мог ничего изменить. И… — он снова прерывисто вздохнул. — Ты действительно заставил меня чувствовать то, что я успел позабыть. Больше, чем я вообще чувствовал когда-нибудь.       Маркусу показалось, что он видит во взгляде Эшрана грусть, и совсем растерявшись, он добавил:       — Эшран, я никогда не пытался сравнивать тебя ни с кем из них. Это просто невозможно сравнить. С того, первого раза, когда я спровоцировал тебя… Когда ты меня заманил… Одним словом, после этого я вообще не смог бы представить себя с кем-то ещё. И когда Ястреб предложил… Я просто не мог.