Демон моего сердца

      «Давай напрямоту. Ты влюбился в человека, который понастоящему презирает тебя».       Это были последние слова Ястреба в ту ночь. И не то чтобы они прибавили ему очков. Но сейчас, лёжа напротив спокойного лица Эшрана, вглядываясь в это лицо… Маркус невольно снова и снова думал о том, сколько правды в этих словах.       Не то чтобы Ястребу стоило доверять, особенно после двух из последних встреч.       Не то чтобы Эшрану стоило доверять меньше чем Ястребу. Но…       Маркус снова и снова прокручивал моменты этого разговора в голове.       Дело было не в том, что Эшран вёл себя как-то не так.       Дело было в том, что в глубине души Маркус знал — ему есть за что его презирать. Эшран просто не может относиться к такому человеку, как он, всерьёз.       Не было ни единого сценария, в котором он мог бы переспать с Ястребом в ту ночь или в какую-то другую потом. Маркус не знал, когда всё поменялось, но пытаясь представить себя в постели с любым другим мужчиной, и тем более с Ястребом, в любую из ночей после той безумной грозы на стене, он не испытывал ничего, кроме отвращения. Не то чтобы раньше оно ему мешало, но сейчас всё было как-то не так. Но это не меняло того, что до Ястреба было множество других, кому он позволял пользоваться с собой. Кому с удовольствием позволял себя унижать. Ястреб это знал. И Эшран… Эшран теперь тоже должен был это понимать. То, что случилось между ними двумя в башне и в саду не было чем-то особенным, потому что Маркус проделывал подобные фокусы много, много раз. Он всегда знал, как подобрать к мужчине подход. Даже если тот ненавидел его. Даже если тот его презирал.       И конечно была ещё одна проблема. Письмо. Ястреб знал про письмо. Ястреб предлагал ему узнать про письмо.       И Эшран… Спал бы Эшран сейчас так спокойно рядом с ним, если бы знал, что Маркус на самом деле ничего не знает о нём? Что всё, что между ними было, построено на лжи?       То, что предлагал Ястреб, почти могло Маркуса соблазнить. И дело было даже не в той цене, которую Маркус не мог заплатить. Иногда, в такие моменты, как сейчас, он думал, что может быть, это и правда была бы не такая уж большая цена. В конце концов то, чего просил у него Ястреб, Маркус делал с другими мужчинами много раз. И в конце концов то, что он отказался делать это теперь, никак не поменяло ничьё мнение о нём. Ястреб всё равно смог сказать то, что сказал.       Проблема заключалась в другом. В том, как именно Ястреб предлагал ему восстановить письмо.       «Это должна быть магия крови. Что же ещё?»       Наутро они завтракали вместе, и Маркусу показалось, что Эшран что-то почувствовал. Его взгляд был задумчивым, как будто он заметил, что проблема не решена. Но никто из них так ничего и не сказал.       — Тебе идёт, — заметил Рамар, когда они встретились через пару часов.       Маркус закатил глаза.       — Да, мне все так говорят! — он невольно потрогал шрам, оставленный Ястребом на его скуле.       Это было в принципе правдой. Маркус уже виделся с Камилом и Сайларом. Последний подтвердил, что ткани сильно обморожены и их не удастся восстановить гладко, зато Камил сказал, что отметина придаёт ему таинственной загодочности и трагизма. И Эшран сказал почти то же самое, хотя откровенно говоря, взглянув утром в зеркало, Маркус почувствовал себя очень неуютно и совсем не хотел показываться командору на глаза. Когда же им всё-таки пришлось посмотреть друг на друга, одной из первых вещей, которые сделал Эшран, был поцелуй. Он коснулся губами его повреждённой скулы и прошептал:       — Ты ещё красивее, чем всегда.       Маокус понимал, что и в его словах, и в словах Рамара, есть некоторый смысл. У Рамара было несколько шрамов на разных частях тела, а Эшран был покрыт шрамами едва ли не полностью и это… возбуждало. Это было восхитительно, когда Эшран раздевался, но Маркус никогда не мечтал обзавестись такими же.       Чувствуя, что тема не пользуется популярностью, Рамар знакомым жестом почесал бровь и встал из-за стола, за которым разбирал какие-то донесения до прихода мага.       — Что касается Ястреба, — медленно сказал он. — Думаю это будет первый случай, когда мы откажемся от сотрудничества несмотря на все преимущества, которое оно могло бы нам предоставить.       Маркус озадачено смотрел на него.       — Не думай, что дело только в тебе, — уточнил Рамар. — В вашей склоке трудно найти виноватых, и потребовалось некоторое время, чтобы разобраться во всём. Я знаю, что Ястреб с Эшраном никогда не ладили. Никогда, ещё до вчерашнего дня между ними ничего не было хорошо.       Маркус всё с большим удивлением взирал на него.       — Ты серьёзно считаешь, что эту драку мог начать Эшран? — недоверчиво спросил он.       — Ну, я помню наш вчерашний разговор, но тебе стоит знать, что утром я говорил и с Ястребом. И он представляет ситуацию немного по-другому.       Маркус чувствовал, что у него отнимается язык.       — Он говорит, — продолжил, тем временем, Рамар, — что Эшран всегда ненавидел магов. Что ему поперёк горла существование отступников. И что он не осознал до конца, что они больше не в гавани, и сам Эшран — уже не Страж.       — И ты думаешь, что он прав? — глухо спросил маг.       — Ну… — Эшран опять потёр бровь и пройдясь по комнате остановился возле окна. — Маркус, давай начистоту. Разве ты сам не говорил мне то же самое не так давно?       — Я… — Маркус поперхнулся, но проглотив подступивший к горлу ком, продолжил: — Я тогда ничего о нём не знал.       — И ты знаешь больше теперь?       Рамар резко обернулся к нему и под его пристальным взглядом Маркус промолчал.       — Твоя рекомендация многое значила бы для меня, — признался Рамар и замолк, продолжая испытующе смотреть на него. Но Маркус не мог издать ни звука. В его сознании живо зашевелилось знакомое чувство уюта и безопасности, которое он испытывал рядом с Эшраном, всплыли в памяти его мягкие улыбки — почти детские и немного наивные. Но он не мог отрицать, что существовал и другой Эшран. И хотя Маркусу ужасно хотелось за него поручиться, у него язык не поворачивался этого сделать. Не говоря уж о том, что слова Рамара звучали не очень-то правдоподобно и Маркус не мог избавиться от чувства, что это какая-то проверка.       — В любом случае, — продолжил Рамар, отворачиваясь. — Ястреб предал и меня. Нас всех. И его объяснения в отношении того, почему мы оказались в плену, а он просто спрятался в горах меня категорически не устраивают.       Рамар снова посмотрел на Маркуса и во взгляде его появилось что-то новое, не совсем знакомое. Вокруг губ залегли напряжённые морщинки.       — Я всегда думал, что не стоит судить о людях по обложке. И я всегда старался каждому дать шанс. И мне тяжело признавать, что кто-то из людей, которым я доверял, не заслуживает этого шанса.       — Тебя никогда не предавали? — осторожно спросил Маркус, удивлённый этим озарением.       — Нет… Не знаю. У меня было не так уж много близких. Можно ли считать предательством то, как меня… благословили на дальний путь? В конце концов, отец по крайней мере кормил и обучал меня, пока я рос.       — Ты слишком добр, — отрезал Маркус.       — По крайней мере, — Рамар вздохнул. — Это меня особо не подводило. Я не то чтобы избегал заводить друзей… Просто это, знаешь ли, плохо получается, когда ты не ночуешь в одном посёлке дольше пары ночей.       Маркус кивнул, хотя и не совсем это понимал.       — Рамар… — он прокашлялся. — Я рискую сам потерять твоё расположение, говоря это, но… Я не думаю, что Ястреб — твой друг.       Рамар покосился на него.       — Ну, — с очень фальшивой весёлостью в голосе произнёс он. — С ним было забавно выпить.       Маркус промолчал и Рамар продолжил более серьёзно:       — И он был единственным в крепости кто… — он тоже кашлянул. — Кто в некотором смысле меня понимал.       — Ты думаешь, Камил не понимает тебя? — Маркус вскинулся. Он ужасно боялся что Рамар увидит в его глазах недосказанное: «Или я?»       Конечно, было бы глупо рассчитывать, что Рамар запишет его в число настолько близких друзей.       — Ты прекрасно знаешь, что представляет из себя Камил, — Рамар хрипло рассмеялся. — И я знаю, что ты хочешь сказать. Если ты не заметил, я говорю об этом с тобой, а не с кем-нибудь ещё. Но… Как бы это сказать… — Рамар посмотрел на потолок. — Мне приходится отвечать за множество людей. Это свалилось на меня абсолютно внезапно. Я никогда об этом не мечтал. И история Ястреба… чем-то похожа на мою.       Маркус молчал. Он не чувствовал обиды, только грусть. Потому что откровенно говоря, он понимал.       — В любом случае, — Рамар потёр глаза. — Это уже не имеет значения. Есть вещи, которые я никогда не пойму и не прощу. Предательство определённо входит в их число. Ястреб вернётся с нами и заберёт вещи, но на этом — всё.