Вне устава

      — Но вы ведь... не испытывали к ней ничего, да? — осторожно спросила Саша, нарушая тишину, которая уже казалась слишком затянувшейся.       Софья не ответила сразу. Она лишь бросила на неё долгий, изучающий взгляд, словно взвешивая каждое возможное слово, которое могла бы произнести. А может быть, просто       оценивая, насколько далеко зашла собеседница со своими вопросами.       — Нет, — наконец сказала она, голос её был ровным, но в нём звучала странная пустота. — Это была ошибка. Больше ничего.       Крючкова на секунду замолчала, обдумывая это заявления. Ошибка. Что-то в этом слове показалось ей неправильным, даже фальшивым. Ошибка ведь — это когда что-то делаешь случайно, а потом жалеешь. Но Софья не из тех, кто делает что-то случайно.       — А почему вы так разозлились, когда я упомянула Захарову?       Этот вопрос застал Кульгавую врасплох. Она резко отвернулась, снова сосредоточившись на дороге, но её пальцы предательски дрогнули на руле. На мгновение Саша подумала, что лейтенант проигнорирует её, но та всё-таки заговорила.       — Я не злюсь, — сухо ответила девушка, но в том, как она сказала это, чувствовалось: разозлилась, и ещё как.       Крючкова усмехнулась.       — Конечно, нет, — протянула с лёгкой насмешкой. — Но вам ведь не всё равно.       Софья молчала, и в этой тишине Саша почти слышала, как за её спокойствием скрипят засовы.       Город встретил их тихо. Он не был шумным мегаполисом, но и не провинциальной глушью. Свет фонарей отражался в влажном асфальте, делая улицы чуть уютнее, а в утреннем воздухе чувствовалась прохлада, разбавленная ароматом кофе из ближайших кафе.       Машина, ворча мотором, притормозила у обочины, и Саша первой выбралась наружу. Её ботинки громко стукнули по потрескавшемуся асфальту, когда она вытянулась в полный рост, закинув руки за голову.       — И это ваше великое место для отдыха, товарищ лейтенант? — усмехнулась рядовая.       Перед ними возвышалось здание гостиницы. Оно было не новым, но и не старым, скорее — просто пережившим свои лучшие времена. Трёхэтажное, выкрашенное в выцветший бежевый цвет, с покосившейся вывеской «Гостиница "Панорама"» над входом, оно выглядело скромно, даже слегка уставшим. Вдоль фасада тянулась узкая веранда, на которой стояли кованые стулья и небольшой столик — место для редких постояльцев, которым хотелось посидеть на свежем воздухе.       Кульгавая, захлопнув дверцу машины, лишь скользнула по ней взглядом.       — Это место, где мы оставим вещи, — отрезала она, направляясь ко входу.       Но Саша не унималась.       — А я-то думала, что у вас вкус       получше.       Софья не ответила, но по тому, как её плечи напряглись, стало ясно: будь её воля, она бы оставила Крючкову прямо здесь, на тротуаре.       — Ты ещё больше разочаруешься, когда узнаешь, что свободных номеров может вообще не быть, - добавила она, уже подходя к двери.       — Подождите, товарищ лейтенант, - вдруг произнесла Саша, догоняя её. — Мы же здесь не ночуем, да?       Софья чуть повернула голову, её профиль был резким, строгим.       — Нет, конечно, — ответила она, как будто этот вопрос был глупым. — Сегодня же вернемся в часть.       Гостиница изнутри была вовсе не такой, какой казалась снаружи.       Высокие потолки, массивная люстра, свисаю-щая с изящной лепнины, мягкий рассеянный свет. Пол был выложен чёрным мрамором с золотистыми прожилками, отражавшимися в тёплом свете бра, развешанных по стенам.       Стойка администратора - из тёмного полированного дерева, украшенного золотыми деталями.       Возле стены раскинулись просторные диваны, обтянутые винной бархатной тканью, а перед ними стояли стеклянные столики с миниатюрными вазами, в которых красовались свежие цветы. Всё здесь дышало богатством и изысканностью — не вульгарным, показушным, а дорогим, сдержанным, подкупавшим качеством каждой детали.       Саша скользнула взглядом по интерьеру и присвистнула:       — Честно, товарищ лейтенант, мне казалось, что армия оплачивает вам койки в бараках, а не такие вот... роскошные заведения.       Софья даже не повела бровью.       — Я оплачиваю это сама.       — За свои?       — За свои, — спокойно подтвердила та, направляясь к стойке.       Женщина на ресепшене взглянула на них, откладывая журнал отчетности.       — Добрый день, — сказала Кульгавая, отодвигая Сашу за спину едва заметным движением плеча. — Есть свободные номера?       — Добрый, - ответила администратор, пролистывая страницы. — К сожалею, с раздельными койками номеров не осталось. Могу предложить номер с двуспальной кроватью.       — Подойдёт, - коротко сказала она, доставая паспорт.       За её спиной Крючкова тихо хмыкнула.       — Мы тут как пара на медовом месяце?       Софья даже не взглянула на неё.       — Заткнись, Крючкова.       Администратор спрятала улыбку за деловитым выражением лица и передала ключ.       — Второй этаж, номер семь. Окна выходят на улицу.       — Благодарю, — коротко кивнула Кульгавая и направилась к лестнице.       Саша шла за ней, насмешливо глядя на её напряжённую спину.       — А вообще, лейтенант, здорово, что мы с вами вдвоём. Вы, наверное, в такие моменты раскрываетесь с другой стороны.       — Ты ошибаешься, я всегда одинаковая, — холодно ответила Софья, подходя к двери с табличкой «7».       Номер, который им достался, полностью соответствовал статусу отеля.       Дверь открылась плавно, без скрипа, впуская их в просторную комнату, больше похожую на люкс.       Золотистые обои с нежным рисунком, приглу-шённый свет, огромные панорамные окна, занавешенные тяжёлыми шторами глубокого тёмно-синего цвета. Под ногами мягкий ковёр, в котором утопали ступни, — скорее всего, ручной работы.       Кровать в номере была одна, но она явно не напоминала стандартные гостиничные койки - широкая, с мягкими изголовьями, застеленная идеально выглаженным бельём.       Сбоку стоял элегантный рабочий стол с парой кожаных кресел, а рядом - бар с хрусталём, блестевшим в свете ламп.       — А вы не ошиблись? — бросила Крючкова, проходя внутрь и оглядываясь. — Это точно не президентский номер?       Лейтенант только усмехнулась, скрывая лёгкую тень удовольствия от этой реакции.       Она подошла к окну, чуть отодвинула штору и взглянула вниз. Внизу клубился утренний город, свет фонарей, что не выключили, отражался в влажном асфальте.       Крючкова подошла к кровати, упала на неё с разбегу и, закинув руки за голову, лениво посмотрела на Софью.       — Ну что, товарищ лейтенант, делить кровать не придётся. Хотя, признаюсь, немного разочарована.       — Через полчаса я уезжаю по делам. Ты — сама по себе, — резко обратилась лейтенант к Саше.       — Сама по себе? — Крючкова повернулась на бок и прищурилась. — А как же вы, товарищ лейтенант? Не хотите прогуляться по городу с молодым и бодрым бойцом?       — У меня работа, — девушка достала телефон, проверяя сообщения.

////

      Гостиничный номер, 07:00 утра       Софья застёгивала пуговицы на форменной рубашке, стоя напротив зеркала в тесном, но элегантном номере. Каждое утро начиналось одинаково — точные, уверенные движения, автоматизм, доведённый до совершенства. Белая ткань плотно обтягивала фигуру, подчеркивая строгий силуэт военного кроя. Плечи квадратные, осанка выверенная, как уставом предписано.       Но сегодня её пальцы двигались чуть быстрее, чем обычно, с неуловимой резкостью, словно она пыталась сбросить с себя ненужные мысли. Что-то её раздражало, но что именно, она предпочитала не формулировать.       Сзади на кровати, словно это был её законный трон, лениво раскинулась Саша. Она откинулась на подушки, закинув одну ногу на другую, и с явным удовольствием жевала вяленый кусок рыбы, который каким-то образом умудрилась добыть. Солёный запах от неё распространялся по всему номеру, разбавляя лёгкий аромат гостиничного кондиционера, пахнущего цитрусом и древесными нотками.       Кульгавая услышала, как подчиненная чуть приглушённо хмыкнула, и, не оборачиваясь, уже могла представить её выражение лица: насмешливую улыбку, прищуренные глаза и едва заметный проблеск чего-то непонятного в глубине взгляда — не то заинтересованности, не то лёгкого вызова.       — Вы же не надолго? — спросила Саша, нарочито лениво растягивая слова, словно этот вопрос ей был не так уж важен.       Софья продолжила поправлять рукава, тщательно заглаживая ткань. Она подняла взгляд в зеркало, откуда на неё смотрело отражение Крючковой.       — На сколько нужно, на столько и уеду, — отрезала ровно, не поворачиваясь.       Саша хмыкнула.       — Да, капитан, — усмехнулась она, закидывая кусок рыбы в рот и лениво пережёвывая.       Лейтенант не ответила. Она подошла к столу, открыла чёрный кожаный бумажник, в котором деньги были сложены с привычной аккуратностью. Несколько купюр оказались в её руке. Софья повернулась к Саше и протянула ей деньги.       — Это что? — Крючкова тут же села ровнее, пристально глядя на неё. В её голосе скользнуло настоящее удивление.       — Деньги. Не узнала? — Софья бросила это ровным, почти безразличным тоном, словно обсуждала прогноз погоды.       Саша озадаченно посмотрела на купюры, затем снова на Кульгавую.       — Мало?       — Мало для чего? — рядовая моргнула, слегка нахмурив брови. — Это зачем мне?       Софья прикрыла глаза, будто выдавала из себя невероятное терпение, и вздохнула:       — Ты же не собираешься весь день сидеть в номере? Погуляй. Пока есть такая возможность.       Саша несколько секунд молча смотрела на неё, явно прокручивая в голове разные сценарии, а затем на её лице появилась хитрая ухмылка.       — Ага, — протянула она, склонив голову набок. — Щедрость сегодня со скидкой? Или всё-таки планируете откупиться от меня?       Глаза лейтенанта чуть прищурились.       — Я позвоню — и ты сразу возвращаешься в номер. Ясно?       — О, конечно, ваше величество, — Саша театрально изобразила поклон, почти упав грудью на кровать.       Софья не стала отвечать на этот выпад. Она просто развернулась, коротко кивнула и, взяв со стола фуражку, вышла.       Дверь закрылась мягко, но звук её шагов по коридору был чётким и отчётливым. Каблуки звучали ровно, уверенно, пока не исчезли за поворотом.       Крючкова несколько секунд просто сидела, держа в руках деньги.       Купюры были новые, ровные, гладкие. Софья явно носила их в бумажнике не для того, чтобы разбрасываться, но, похоже, посчитала нужным сунуть их ей. Саша покрутила их в пальцах, приподняла одну на свет, будто проверяла на подлинность.       — Ничего себе, какая заботливая, — пробормотала она, криво усмехнувшись.       Она не привыкла к такому. В её жизни никто просто так не давал денег. Всё приходилось либо добывать самой, либо получать с боем. Её взгляд стал задумчивым.       «А может, ей так проще? Просто сунуть деньги, чтобы не заморачиваться. Чтобы я не маячила перед глазами, пока она занята своими делами.»       Саша хмыкнула и поднялась с кровати. Пальцы автоматически заправили деньги в карман брюк. Она ещё раз посмотрела на дверь, за которой минуту назад скрылась Кульгавая.       «Ну, гулять, так гулять,» — пробормотала Саша себе под нос, сунув руки в карманы и направляясь к выходу.

////

      Жаркое летнее солнце нещадно палило асфальт, создавая над ним едва заметное дрожание воздуха.Крючкова вышла из прохладного номера отеля, накинув на плечи тонкую рубашку поверх футболки. Она ненавидела жару, но ещё больше — сидеть без дела, когда можно хоть немного вырваться из повседневной рутины.       Оказавшись на шумной улице, Саша вдохнула полной грудью запах города — смесь выхлопных газов, свежей выпечки из соседней булочной и горячего асфальта. В этот момент она ощущала себя свободной, пусть и на несколько часов. «Гражданка,» — усмехнулась она про себя, шагая вдоль витрин, бликующих в лучах солнца.       Улицы города кишели людьми. Крючкова скользила взглядом по лицам прохожих, ловя обрывки разговоров. Девушка с собакой, дети с мороженым, пара стариков, неспешно бредущих под тенью деревьев. Всё это казалось таким далеким от её повседневной жизни.       Проходя мимо небольшого парка, Саша остановилась у киоска с мороженым. Яркие картинки на стекле витрины манили прохладой.       — Пломбир в вафельном стаканчике, — сказала она, протягивая деньги.       Девушка отошла в тень большого дуба, усевшись на скамейку. Она неспешно доедала мороженое, наблюдая за детьми, которые с азартными криками носились по зелёной лужайке. Их смех напомнил ей младших брата и сестру. Оля, с её тонкими, как соломинки, ручками, всегда цеплялась за неё в моменты, когда крики матери становились невыносимыми. А Серёжа, скрывая страх за детской бравадой, всё время говорил, что справится сам, хотя в глубине души искал в Саше ту защиту, которой никто больше дать не мог.       Она вспомнила, как в детстве сидела на кухне, чистя картошку на обед, пока Оля и Серёжа разукрашивали старые газеты. Тот день был особенно тяжёлым. Мать устроила истерику из-за того, что отец, как она считала, «потратил деньги впустую». Её крики заполнили дом, гулкие и жёсткие, словно удары молота по металлу.       — Саша, а у нас когда будет новый альбом? — спросил тогда Сережа, осторожно проводя пальцем по краю газеты.       Крючкова замерла. Денег на альбом не было, как и на многое другое. Они жили на мелочи, которую мать и отец не успевали потратить на свои ссоры.       — Скоро, — соврала Саша, чувствуя, как горло перехватывает горечь. Она не знала, что ещё сказать.       «Скоро» стало её универсальным ответом. Скоро станет лучше. Скоро всё наладится. Скоро родители поймут, как им нужны их дети. Но это «скоро» так и не пришло.       Погружённая в свои мысли, она поймала себя на том, что мёртвым взглядом смотрит на ребятню. Девочка с двумя косичками упала в траву, заливаясь весёлым смехом. Этот звук эхом отозвался в памяти Саши — звуком её младшей сестрёнки Оли, которая, несмотря на всю тяжесть их жизни, всегда находила повод смеяться.       Девушка вспомнила один из таких моментов.       Был холодный вечер. На улице моросил дождь, и тучи скрывали луну. Мать ушла, а отец, как обычно, сидел на кухне в угрюмой тишине. Оля вдруг заболела: лоб пылал, а тело трясло от озноба. Саша, тогда ещё подросток, чувствовала, как страх захватывает её.       — Сашенька, я замёрзла, — прошептала Оля, кутаясь в тонкое одеяло.       Девушка побежала в ванную, намочила тряпку холодной водой и приложила к её горячему лбу. Звонить маме было бесполезно, но она всё равно попробовала. Телефон гудел, а ответа не было. В отчаянии Саша заварила чай, добавила в него последние ложки сахара и вернулась к сестренке.       — Попей. Тебе станет легче.       Оля взяла кружку, дрожащими руками отпила и вдруг улыбнулась.       — Ты — самая добрая, Сашенька. Ты лучше мамы.       Эти слова ударили её сильнее, чем любые крики матери. Она почувствовала, как слёзы жгут глаза, но не дала им пролиться.       Теперь, сидя на скамейке, она вновь слышала эти слова, будто они звучали рядом. «Ты лучше мамы.» Сколько раз она задавалась вопросом: а так ли это? Она ушла. Она бросила Олю и Серёжу в том аду, из которого сама мечтала вырваться.       «Но если бы я осталась, то не смогла бы помочь им,» — думала Саша, разглядывая трещину на асфальте под ногами. «Я бы стала таким же озлобленным куском грязи, как родители.»       Может, это было оправданием, но в этом она находила смысл.       «Справедливо ли это?» — Крючкова задала себе этот вопрос уже в который раз. Она знала, что выборы в жизни редко бывают чёрно-белыми. Она могла остаться и сломаться. Или уйти, чтобы попытаться что-то изменить.       — Прости меня, Оля, прости, Серёжа, — прошептала она себе под нос, ощущая, как горечь поднимается из глубин её души.       Дети на лужайке всё так же смеялись и играли. Но теперь Саша не видела их. Её взгляд устремился куда-то вдаль, за пределы этого парка и даже этого города. Туда, где она когда-то оставила кусок себя.       Спустя некоторое время, бродя по улице, девушка заметила вывеску, которая привлекла её внимание: «Авторские украшения. Ручная работа». Она остановилась, слегка прищурившись.       Магазин выглядел скромно, почти неприметно. Через стекло витрины прогляды-вали ряды украшений: тонкие серебряные браслеты, серьги с яркими камнями и кулоны, выточенные с такой аккуратностью, будто каждый из них был создан для особенного случая.       — Почему бы и нет, - пробормотала она себе под нос. Рука потянулась к двери, и мягкий звон колокольчика над ней возвестил о её приходе.       Внутри оказалось ещё уютнее, чем снаружи. Воздух пах чем-то древесным, смешанным с едва уловимым ароматом лака или воска. На деревянных полках вдоль стен стояли образцы работ, а в центре помещения располагался небольшой прилавок с инструментами и коробочками с бусинами и цепочками. За прилавком сидела женщина. Она была невысокой, с тёплыми глазами и волосами, убранными в аккуратный пучок. Её руки были заняты работой.       — Добрый день, — сказала Крючкова, остановившись у прилавка.       — Добрый, — ответила женщина, подняв на неё взгляд.       Саша на секунду замялась. Ей вдруг стало неловко от того, что она зашла сюда без какой-либо цели.       — Эм... я хотела посмотреть, что у вас тут, — выдавила она.       Женщина улыбнулась:       — У нас многое можно посмотреть, но лучше что-нибудь заказать. Подарки, украшения. Есть идеи?       Саша задумалась. Её взгляд случайно упал на образцы тонких браслетов, лежащих под стеклом. Один из них привлёк внимание: простой, серебристый, но с маленькой гравировкой.       — А можно... гравировку? — спросила она, саму себя удивив этим порывом.       — Конечно, — кивнула женщина. — У вас уже есть текст?       Девушка замерла, а затем достала телефон.       — Дайте мне пару минут.       Она зашла в переводчик и быстро набрала что-то. Её пальцы нервно бегали по экрану, пока в голове крутилась мысль: «Ладно, пусть будет что-то простое. В конце концов, это не так уж важно».       Она показала мастерице экран телефона.       — Красивые слова, — сказала женщина, глядя на текст. — Для подарка?       — Нет, — быстро ответила та. — Просто так. Для себя.       Мастерица ничего не сказала, лишь снова мягко улыбнулась. Она взяла блокнот и запи-сала фразу, уточняя детали:       — Серебро или что-то другое?              — Серебро. Никаких лишних украшений. Просто браслет.       — Когда вы планируете забрать?       Крючкова замешкалась. Она не была уверена, сколько ещё пробудет в этом городе.       — А за сколько вы сможете это сделать?       — Обычно сутки нужно, но если срочно, могу попробовать сделать за пару часов, — ответила женщина.       Саша немного поколебалась.       — Тогда я загляну через пару часов.       Она вышла из мастерской, чувствуя лёгкое волнение, которое смешивалось с непонятной теплотой внутри. «Для себя,» — тихо повторила она, опуская взгляд на свои шаги. «Конечно, для себя.» Но даже собственные мысли звучали как-то неубедительно. Она старалась не зацикливаться на этом и сосредоточиться на том, что у неё ещё было немного времени до готовности браслета.       Её внимание привлекла витрина книжного магазина. Саша не планировала останавливаться, но яркие обложки на фоне приглушённого освещения буквально потянули её внутрь. Магазин оказался уютным, почти пустым, наполненным ароматом бумаги и чернил. Длинные полки с книгами были выстроены словно лабиринт, который обещал новые открытия.       Крючкова медленно прошлась вдоль стеллажей, касаясь корешков пальцами. Взгляд то и дело цеплялся за названия: классика, детективы, фантастика. Она задержалась у полки с романами, но быстро отвернулась, будто сама идея чего-то романтического была ей чужда.       Её внимание привлёк стенд с канцелярией. Среди множества тетрадей и блокнотов лежала небольшая записная книжка с яркой, немного кричащей обложкой. Что-то в ней подкупало — возможно, это было ощущение, что она станет началом чего-то нового.       — Пусть будет, — тихо сказала она самой себе, беря блокнот. «На будущее,» — подумала девушка, улыбнувшись краем губ. Конечно, она понятия не имела, что именно будет писать в этой книжке, но её это не беспокоило. Иногда вещи важны просто потому, что они с тобой, без объяснений.       С блокнотом в руках она вышла на улицу. Город будто застыл: фонари мерцали в начинающемся сумраке, прохожие спешили домой, а воздух становился прохладнее. Саша не торопилась. Её ноги сами привели её в небольшой сквер, где из центра бил фонтан.       Она присела на каменный бортик фонтана. В руках всё ещё был блокнот, но девушка не открыла его. Просто держала, ощущая мягкую обложку под пальцами.       — Не такой уж плохой день, — пробормотала она, доставая из сумки бутылку газировки.       Саша смотрела на прохожих. Их лица были незнакомыми, как и сам город. И всё же она чувствовала себя здесь комфортно. Это был один из тех редких моментов, когда она могла просто быть, без необходимости кому-то что-то доказывать.       Когда время подошло к концу, она встала и направилась обратно в мастерскую. Лёгкая дрожь предвкушения разливалась по телу.       Вечер уже окутывал город, когда она подошла к знакомой двери. Тёплый свет внутри мастерской манил её, словно обещая завершённость её маленькой затеи. Крючкова толкнула дверь, и звук колокольчика над головой заставил женщину за прилавком поднять взгляд.       Мастерица была всё так же занята работой. На её лице читалась лёгкая усталость, но при этом она улыбнулась, увидев Сашу.       — Добрый вечер, — поприветствовала женщина.       — Здравствуйте, — ответила Саша, подойдя ближе.       Её взгляд невольно упал на стол, где лежал браслет. Ещё не завершённый, но уже обретавший форму.       Однако в глазах мастерицы девушка заметила смущение.       — Простите, — сказала женщина, отложив инструменты и вытирая руки полотенцем. — Я не успела закончить. Нужно ещё немного времени.       Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Крючкова замерла, чувствуя, как внутри поднимается разочарование. Она медленно выдохнула, стараясь взять себя в руки.       — Сколько ещё? — сухо спросила, не отводя взгляда от браслета.       — Завтра утром всё будет готово, — ответила мастерица, пожимая плечами. — Сегодня я не успею, иначе могу испортить гравировку.       Ей казалось, что время буквально убегает из-под ног. Софья в любой момент могла позвонить, и нужно было возвращаться.       — Ладно, — произнесла девушка наконец, стараясь звучать спокойно. — Я оставлю деньги, доплачу, если нужно. Только, пожалуйста, не продавайте его никому. Если я не заберу сразу, всё равно оставьте. Я вернусь.       Мастерица посмотрела на неё внимательно, как будто пыталась понять, почему этот браслет так важен для её клиентки.       — Не волнуйтесь, — сказала она мягко. — Это ваш браслет. Никто его не тронет.       Саша кивнула, доставая из кармана деньги, аккуратно положила их на прилавок и ещё раз посмотрела на браслет. Он всё ещё был недоделанным, но даже в таком виде казался особенным.       — Спасибо, — тихо сказала она, чуть улыбнувшись.       Прохладный вечерний воздух встретил её за дверью. Она глубоко вдохнула, позволяя себе немного расслабиться. Пусть сегодня всё не шло по плану, но это был лишь небольшой сбой. Браслет будет готов, и та обязательно за ним вернётся.

////

      День Софьи прошёл в бесконечных переговорах и поездках по городу. Встретившись с клиентом, она провела пару часов в кабинете, обсуждая цифры и подписывая документы. Разговоры были сухими и деловыми, как та любила.       Когда она, наконец, поставила последнюю подпись на договоре, напряжение слегка отступило. Её голова гудела от непрерывного потока информации, но, взглянув на часы, Софья отметила, что идёт с опережением графика. Выйдя из здания, она на секунду задержалась, чтобы вдохнуть вечерний воздух. Солнце клонилось к закату, его золотистые лучи мягко ложились на город. Кульгавая достала телефон, чтобы проверить время, но вместо этого её внимание привлекли непринятые вызовы. Несколько звонков от вышестоящих коллег. Она нахмурилась, понимая, что вечер, вероятно, придётся посвятить ещё одному отчёту.       Перед тем как отправиться в отель, Софья заехала в ближайший магазин. Ей нужно было пополнить запасы канцелярии - привычный ритуал, который почему-то успокаивал её. Она неторопливо выбрала пару ручек, а на выходе прихватила бутылку холодной воды. Пока кассир пробивал покупки, её мысли унеслись к Саше.       «Интересно, куда она потратила деньги?»— подумала Кульгавая, не без доли иронии.       Саша тем временем вернулась в номер и собиралась умыться, пока у нее были шикарные условия отеля, когда телефон завибрировал. Она прищурилась на экран, где высветилось длинное имя контакта «Все хотят потанцевать с тобой».       — Чего надо? — спросила, не утруждая себя приветствием.       — Змеюка, — голос Софьи был не строгим, но уставшим. — Ты где?       — В номере, разумеется, — ответила Саша, зевая. — Как вы и велели.       — Хорошо. Через двадцать минут будь готова.       — К чему?       — К возвращению в часть, конечно же.       Завершив звонок, Софья поехала к отелю, но её планы нарушила пробка. Едва она выехала на центральную магистраль, поток машин буквально застыл. Красные огни тормозов выстроились в бесконечную вереницу, и Кульгавая почувствовала, как раздражение поднимается где-то изнутри.       Она сжала руль, пытаясь сохранить спокойствие, но нервные гудки со всех сторон начали давить на её терпение. Водители вокруг кричали, махали руками, пытаясь отстоять себе сантиметры на дороге, но ничего не менялось.       Офицер включила радио, но даже оно не могло заглушить гул города.       — Замечательно, - пробормотала, закатив глаза.       Когда она наконец подъехала к отелю, было почти два часа ночи. Софья устала, чувствовала, как ноги подкашиваются, а спина ломит от постоянного сидения в машине. В голове продолжали крутиться мысли о том, как задержалась. Подниматься в номер было не так просто — её тело просило отдыха, а душа требовала какой-то ясности в ситуации.       Она вошла в номер и сразу заметила Сашу. Та, по-видимому, устроила себе небольшой отдых, устроившись на кровати и расслабившись. Крючкова не ожидала, что Софья вернётся так поздно, и, когда увидела в дверях, на её лице отразилось лёгкое удивление. Она подняла брови, оценивая ситуацию.       — Ну вот, наконец-то, — Саша улыбнулась, но в её глазах было что-то, что говорило, что ей всё же не нравится ситуация. — И как вы добирались? Это был путь через все пробки мира?       Софья сняла пиджак, сбросив с себя тяжесть дороги, и опустилась на стул рядом с кроватью.       — Да, именно так, — ответила она с лёгкой усмешкой, хотя в глазах всё ещё проскальзывал холодный оттенок усталости. — Всё сложилось не так, как планировалось. Пробки, разборки на дороге... Поубивала бы там всех, честное слово.       Крючкова посмотрела на неё с некоторым сочувствием.       — И что теперь? Вы ведь не собираетесь в таком состоянии возвращаться, правда? Это небезопасно, — сказала она, немного нахмурив брови.       Софья кивнула, немного вздыхая. Она обдумывала ситуацию. Вернуться в лагерь ночью было бы неразумно и опасно. Время уже позднее, а дорога в условиях темноты и отсутствия достаточного освещения не обещала ничего хорошего.       — Ты права. Нам нужно остаться       здесь.       Саша кивнула, и тут же на её лице появилась лёгкая улыбка. Она понимала, что ситуация неприятная, но возможность остаться в отеле на ночь казалась ей не таким уж плохим вариантом.       — Так что, остаёмся, — произнесла Кульгавая, вытаскивая телефон и проверяя сообщения. — Спокойно отдохнём, а утром поедем. Сейчас спущусь на ресепшен, сниму ещё один номер. А ты уже ложишь.       Когда девушка подошла к стойке, администратор вежливо сообщил, что все номера заняты. На некоторое время её охватило раздражение, но она не могла сдаться так легко.       — А что если я немного подожду? Может кто-то отменит бронирование?       — Такого не предвидится, к сожалею.

////

      Софья сидела на краю кровати, но планшет в руках уже давно превратился в декоративный аксессуар. Экран погас, и вместе с ним угасло её прежняя сосредоточенность. Мысли кружили, словно хищные птицы, возвращаясь к тому, что творилось вокруг: шум воды за тонкой дверью ванной, влажный пар, который просачивался в номер, и, конечно же, фигура Крючковой, слишком уверенной в себе, слишком свободной для своего положения.       Кульгавая чувствовала раздражение, но это было не просто раздражение, которое испытываешь, когда сталкиваешься с неуместной шуткой или дерзостью. Нет, это было сложное, многослойное ощущение: смесь дискомфорта, растерянности и чего-то более глубокого, чего она пока боялась признать.       Когда дверь ванной распахнулась, Софья не выдержала и машинально подняла взгляд. В воздухе висел влажный пар, и на его фоне появилась Саша, в одном белом полотенце, небрежно завязанном на груди. Волосы, ещё мокрые, едва докосались плеч, а тонкие капли воды стекали по её шее, исчезая под полотенцем.       — Освежилась, — объявила Крючкова.       Софья заставила себя отвести взгляд. Её руки чуть сильнее сжали планшет, словно это был единственный якорь, который удерживал в реальности.       — Надень что-нибудь, — сказала она сухо, даже не глядя на девушку.       — А мне кажется, я и так прекрасно выгляжу, — усмехнулась Саша, не сдвинувшись с места.       Лейтенант нахмурилась, её брови сошлись на переносице. Это была уже не первая выходка Саши, и, конечно, не последняя. Та играла на грани дозволенного.       — Крючкова, я серьёзно. Надень что-нибудь.       Но подчиненная, казалось, только сильнее расплылась в улыбке. Она сделала несколько шагов вперёд, становясь ближе.       Комната наполнилась молчанием, густым, словно пар, только что вырвавшийся из ванной. Софья чувствовала, как напряжение между ними росло с каждой секундой, но она продолжала цепляться за последние остатки дисциплины. В её голове всё ещё звучал голос разума: «Остановись. Это Крючкова. Это твоя подчинённая. Ты не имеешь права». Но этот голос постепенно заглушался другой мыслью, упрямой и настойчивой: «Ты же хочешь этого. Признайся».       Саша, в своём вечном дерзком стиле, не собиралась отступать. Она внимательно наблюдала за лицом лейтенанта, ловя малейшие перемены в её выражении. Её уверенность была почти безграничной, но внутри всё же теплилась доля сомнения. Софья была сильным противником, той, кто привыкла держать всё под контролем. Но, кажется, даже такие люди иногда теряют себя.       — Вы так боитесь на меня смотреть? — тихо, но с вызовом произнесла девушка, наклоняясь чуть ближе.       Кульгавая медленно подняла голову. Её взгляд был холодным, но за этой ледяной маской читалось что-то другое, более глубокое.       — Я не боюсь, — ответила она коротко.       Крючкова усмехнулась, чуть наклонив голову, будто сомневалась в её словах. Её рука уверенно легла на спинку кровати, и теперь их лица оказались настолько близко, что Софья могла уловить едва ощутимый аромат её шампуня.       — Скажите, товарищ лейтенант, — начала Саша мягким, почти шутливым тоном, — вы правда считаете, что все эти правила, всё это постоянное сдерживание приносит вам удовольствие?       Кульгавая нахмурилась. Её взгляд зацепился за лицо Саши, за выражение лёгкой усмешки на её губах, за блеск в глазах.       — Удовольствие здесь ни при чём. Это дисциплина. Она важна, — ответила она, словно читая лекцию.       — Может, иногда в жизни важнее просто позволить себе что-то ради удовольствия? — продолжила собеседница, проводя рукой по своим влажным волосам. Вода капнула на её плечо, сверкая на коже при свете лампы.       Кульгавая почувствовала, как внутри неё что-то дрогнуло. Она ненавидела, когда Саша говорила с ней таким тоном — мягким, почти нежным, но при этом с неприкрытой издёвкой.       — Это очередная твоя провокация? — спросила она, её голос звучал низко, почти шёпотом.       — Почему провокация? — Крючкова выпрямилась, сложив руки на груди, её полотенце чуть приподнялось, открывая линию бедра. — Это просто предложение.       — Предложение?       Софья пристально смотрела на неё, пытаясь понять, насколько девушка серьёзна.       — Чисто физиологическое, — усмехнулась Саша. — Никаких обязательств, никаких последствий. Вы ведь любите правила? Вот и договоримся: ничего не значащее удовольствие. Просто чтобы расслабиться.       Лейтенант закатила глаза, но её руки, до этого спокойно лежавшие на коленях, чуть сильнее сжались. Она почувствовала, как внутри её разума борются две стороны: одна требовала, чтобы она прекратила это немедленно, другая... Другая уже давно проиграла.       — Ты действительно думаешь, что это так просто?       — Конечно, — ответила Саша. Она села рядом на кровать, её движения были неторопливыми. — Мы взрослые люди. Зачем всё усложнять?       Кульгавая молча смотрела на неё, словно пыталась прочитать между строк.       Комната вновь наполнилась напряжением, которое, казалось, можно было разрезать ножом. Софья сидела на краю кровати, её спина была идеально прямой, а взгляд — непроницаемым. Однако руки выдавали её с головой: они нервно сжимали планшет, словно только это тонкое устройство могло удержать её от чего-то необдуманного. Саша, наблюдая за этим, усмехнулась, и в её глазах промелькнуло лёгкое лукавство.       — На второй круг я всё равно не рассчитываю, — тихо произнесла она.       Эти слова вывели Софью из равновесия, заставили внутренне пошатнуться. Они не вписывались в сценарий, который она мысленно выстроила, не поддавались логике. Это было как неожиданный шаг в шахматной партии - ход, которого ты не предугадал, но который меняет всё. Девушка нахмурилась, словно в попытке понять истинный смысл сказанного, и отпустила планшет, позволив ему скользнуть на кровать.       — Крючкова, ты слышишь, что говоришь? — наконец выдавила она приглушено.       Саша чуть наклонилась вперёд, опираясь одной рукой на кровать, и улыбнулась шире. В её взгляде было что-то одновременно обескураживающее и дерзкое, не оставляющее сомнений в том, что она полностью осознаёт свои слова.       — А ты? Ты слышишь, что ты мне ещё ни разу твёрдо не отказала?       Софья не отводила взгляда, её лицо оставалось спокойным, но внутри неё бушевала буря. Она не могла позволить себе показать слабость, но и не могла игнорировать правду, звучащую в словах Саши.       Саша, уловив это замешательство, сделала следующий шаг. Она протянула руку, медленно и почти нежно, чтобы дотронуться до плеча вышестоящей. В тот момент, когда её пальцы коснулись плотной ткани формы, Софья почувствовала, как её самоконтроль начал давать трещину.       И вот, словно натянутый трос, не выдержавший напряжения, момент перешёл грань. Кульгавая резко схватила Сашу за запястья и с неожиданной для себя лёгкостью уложила её на кровать. Её движения были точными, резкими, без единого лишнего усилия. Она уверенно зафиксировала руки Саши, прижав их к мягкому матрасу.       — Ну что, Крючкова, не такая уж ты и дерзкая, как кажется, — с лёгкой усмешкой произнесла она, склонившись ближе.       Она наклонилась ближе, настолько, чтобы чувствовать её дыхание, настолько, чтобы видеть, как зрачки Саши расширяются в полутьме.       Саша не вырывалась.       Но и не подчинялась.       Она смотрела на Софью снизу вверх, но в этом взгляде не было ни растерянности, ни покорности. Напротив - опасная, насмешливая искра.       — Ты так уверена? — прошептала девушка, её голос был низким, почти мурлыкающим.       Прежде чем лейтенант Кульгавая успела что-либо ответить, Саша резко подалась вперёд, почти сталкиваясь с её лицом. Их лбы едва не соприкоснулись, и этот внезапный манёвр заставил Софью замереть на миг. Этого мига Саше хватило.       Одним быстрым, отточенным движением она вывернулась из её захвата. Её пальцы, словно током, обожгли руки Софьи, прежде чем полностью выскользнуть из захвата. Девушка даже не успела осознать, как за мгновение оказалась в подчинённой позиции.       Теперь Крючкова нависала над ней. Её руки уверенно сжали запястья оппонентки, прижимая их к матрасу.       — Крючкова, — прошипела Софья, чуть напрягаясь, но всё ещё не теряя внешнего самообладания. — Тебя этому Токарева научила?       — А что, товарищ лейтенант? Не привыкли быть на этом месте? — с усмешкой ответила Саша, её бровь чуть приподнялась, а голос звучал на опасно низкой ноте.       Офицер стиснула зубы. Сердце билось слишком быстро, дыхание сбилось, но не от страха, не от поражения — от чего-то другого, от чего-то, что заставляло кровь становиться горячее, острее, почти болезненно ощутимой.       Саша медленно склонилась ближе, и Кульгавая вдруг поняла, что запах её кожи - тёплый, немного пряный, с лёгким оттенком сигаретного дыма и чего-то ещё, чего-то, что было чисто её.       И тут же возненавидела себя за это осознание.       — Признайся, тебе ведь нравится, — продолжила Крючкова, её голос стал мягче, почти интимным, пока она склонялась всё ближе.       Софья не ответила. Она молчала, сжимая губы в тонкую линию, заставляя себя держать ровное дыхание, но сердце её выдавало - оно колотилось так, будто стремилось вырваться наружу, разбить грудную клетку, взорвать эту напряжённую тишину,       зависшую между ними.       Её взгляд был прикован к лицу Саши - к этим вызывающим глазам, к губам, на которых всё ещё играла самодовольная улыбка. Слишком близко. Слишком настойчиво. Слишком... уверенно.       — Ты играешь с огнём, — наконец произнесла она, стараясь сохранить хотя бы каплю своего авторитета.       Крючкова тихо рассмеялась, и этот смех был как последний удар по броне лейтенанта. Он проскользнул вглубь её сознания, растёкся по телу, оставляя за собой странное, тревожащее ощущение.       — А я когда-то говорила, что мне не нравится гореть? — парировала та.       Саша продолжала. Уверенно, но мягко, она медленно наклонилась ниже, её дыхание стало горячим и ощутимым, когда она приблизилась к шее Софьи.       Первый поцелуй был едва заметным, почти невесомым — лёгкое прикосновение, которое, казалось, не оставило следа. Но именно оно заставило тело Кульгавой выгнуться от неожиданного жара, пронзившего её, будто электрический разряд.       Крючкова улыбнулась, почувствовав, как напряжение в Софье начало сменяться чем-то другим. Её губы медленно скользнули ниже, задерживаясь у ключицы, оставляя за собой влажный след.       Лейтенант тяжело выдохнула, стиснув зубы.       — Крючкова, - предостерегающе прошептала она, но её голос предательски дрогнул.       — Что? - мягко спросила Саша, не останавливаясь. — Разве тебе не нравится?       Её губы поднялись выше, к подбородку, поцелуи становились более уверенными, но всё же оставались дразнящими. Она словно играла, проверяя границы терпения Кульгавой, заставляя её балансировать на самой грани.       Когда Саша попыталась подняться ещё выше, её губы уже почти коснулись губ Софьи - та резко отстранилась, её взгляд стал холодным и твёрдым.       Рядовая замерла.       Её губы были так близко к губам лейтенанта, что между ними оставался лишь тонкий слой воздуха. Но в тот самый момент, когда она, казалось, готова была стереть это расстояние, Софья отвернула голову.       — Нет, - твёрдо сказала она.       Саша приподняла бровь, не убирая рук, всё ещё сдерживающе державших запястья Кульгавой, хотя её хватка и стала менее настойчивой.       — Нет? — переспросила та.       — Нет, — повторила Софья уже спокойнее, отворачиваясь чуть больше, чтобы не видеть этот взгляд - слишком прямой, слишком дерзкий, слишком... всё.       Крючкова на миг замерла, а потом, словно вспомнив, что её задача - вывести вышестоящую из равновесия, снова наклонилась чуть ближе, её       дыхание обжигало ухо Софьи.       — Почему? - спросила она, её голос стал мягким, почти бархатным.       Лейтенант молча пыталась отвести взгляд, но напряжение в комнате теперь стало невыносимым. Она чувствовала, как что-то внутри неё разрывается, словно её внутренние принципы, которыми она всегда так гордилась, теперь стали её же клеткой.       — Потому что это... не нужно, — наконец ответила она, её голос прозвучал тихо, но твёрдо. — Всё, что мы сейчас делаем, — это просто... физика.       Саша долго смотрела на неё, её взгляд изучал лицо Софьи, словно пытаясь понять, насколько правдива эта фраза.       Затем она медленно отпустила её руки, но наклонилась ближе, почти касаясь своим лбом лба компаньонки.       Софья чувствовала её тепло.       — Как скажешь, — прошептала Саша. — Физика, так физика.       Крючкова не торопилась. Она будто смаковала момент, ловя каждую эмоцию, мелькавшую на лице Софьи. Её пальцы, только что крепко удерживавшие запястья, теперь скользнули вниз, мягко проведя по коже. Этот жест был неожиданно нежным, в нём больше не было давления, только исследование.       — Ты можешь остановить меня в любой момент, — шёпотом сказала девушка, её голос был глубоким, почти гипнотическим.       Софья молчала. Она лишь смотрела на неё, пытаясь решить, что сильнее — желание уйти или остаться. Но её тело уже сделало выбор, стоило Сашиным пальцам медленно скользнуть по пуговицам рубашки.       Подчиненная наклонилась ближе, её губы на миг коснулись шеи лейтенанта , оставляя за собой горячий след, и этот жест заставил Кульгавую резко втянуть воздух.       — Ты всё ещё думаешь, что это просто физика? — прошептала Саша, её пальцы уверенно расстегнули первую пуговицу.       Софья хотела ответить, но её голос предательски не находил слов. Всё, что она могла сделать, — это закрыть глаза, почувствовав, как следующая пуговица поддаётся.       Рубашка медленно скользнула вниз, открывая тонкую полоску кожи.Крючкова остановилась, её взгляд задержался на открывшейся линии ключицы, и она снова приблизилась, касаясь её губами. На этот раз поцелуй был чуть дольше, теплее, но всё ещё не переходил ту грань, которую Саша умело растягивала.       Она взяла руку Софьи и положила её себе на грудь, оставляя право выбора. Софья не отдёрнула ладонь. Наоборот, её пальцы невольно напряглись, чувствуя тепло тела Саши сквозь ткань.       — Это... неправильно, — тихо проговорила она, но её рука не двинулась.       Крючкова лишь мягко улыбнулась, склонившись к её уху.       — Разве? Почему именно со мной это неправильно?       Её голос звучал низко и чуть хрипло, и Кульгавая почувствовала, как по позвоночнику пробежала дрожь. Она хотела бы сказать, что дело в принципах, в правилах, в их позициях. Что это нарушение баланса, разрушение выстроенного порядка. Но всё это было ложью.       Саша не ждала ответа. Она знала, что его не будет — по крайней мере, не сейчас, не в этой тишине, наполненной тяжелым дыханием и напряжением, которое казалось почти осязаемым. Её пальцы осторожно продолжали своё движение, пока рубашка Софьи окончательно не упала с плеч, оставляя её полуобнажённой перед этим внимательным, изучающим взглядом.       Кульгавая едва заметно вздрогнула, но не от холода. Её кожа, обычно скрытая под строгой одеждой, теперь была открыта, и от этого осознания внутри всё сжалось. Она привыкла к дистанции, к барьеру, который ставила между собой и другими, но сейчас никакого барьера не было.       Крючкова смотрела на неё внимательно, будто всматривалась не только в её лицо, но и глубже — в то, что Софья никогда не позволяла никому разглядеть.       Софья не отступила. Она лежала напротив, в полутьме, полуобнажённая, но даже сейчас она умудрялась выглядеть собранной. Её спина оставалась прямой, взгляд — твёрдым, даже несмотря на лёгкую дрожь в пальцах, которую она тщетно пыталась скрыть. В ней боролись два начала: привычка к самоконтролю, к правилам, к тому, что всё должно быть правильно — и что-то другое, неведомое, опасное, но пугающе притягательное.       На долю секунды в её глазах мелькнула искра уязвимости, но она тут же попыталась её спрятать, привычно поднимая подбородок.       Саша заметила это и остановилась. Просто смотрела. Этот момент растянулся между ними, наполнив воздух чем-то несказанным, чем-то важным. А потом, словно обрывая это напряжение, рядовая тихо сказала:       — Ты красивая.       Просто. Без издёвки. Без привычной насмешки, без вызова в голосе. Эти слова прозвучали так мягко, так искренне, что Софье на мгновение стало не по себе.       Она не привыкла к такому.       Она привыкла к холодным, сдержанным комплиментам, брошенным вскользь, без эмоций. К оценкам, к ожиданиям, к словам, которые значили что-то только в контексте её достижений.       Но сейчас это было не про оценки. Не про идеальный образ.       Это было про неё.       Просто про неё.       Кульгавая отвела взгляд, чувствуя, как внутри всё переворачивается. Она так привыкла держать всё под контролем, так привыкла к безопасности правил, но сейчас контроль ускользал из её рук.       И, к своему ужасу, она не хотела его возвращать.