Вне устава

      Крючкова заметила не сразу. Софья лежала перед ней, полураздетая, но даже сейчас не теряла своей собранности. Грудная клетка поднималась в ровном дыхании, а на лице не отражалось ничего — ни волнения, ни неловкости, ни желания вырваться. Словно ничего не происходило. Словно она не позволяла Саше касаться себя так, как никто раньше не касался. И всё же, когда Саша наклонилась ближе, взгляд случайно зацепился за что-то, что заставило её замереть.       Девушка медленно провела пальцами по запястью Софьи, словно невзначай, но тут же почувствовала подушечками что-то неровное, чуть выступающее. Шрамы. Сначала ей показалось, что в полумраке это всего лишь игра теней, но когда она крепче сжала запястье и развернула его ладонью вверх, сомнений не осталось. Длинные, тонкие полосы, уходящие выше по руке, одни почти незаметные, другие глубже, темнее. Крючкова нахмурилась. Невольно взяла вторую руку, пытаясь убедиться, что ей не показалось, но там оказалось то же самое.       Она смотрела на эти следы и чувствовала, как внутри всё сжимается. Могла ли Кульгавая сама причинить себе это? Мысль об этом резанула неприятно, но что-то подсказывало, что дело было в другом. Слишком ровные линии, слишком уверенные движения того, кто оставил их. Кто-то делал это не случайно. Кто-то... знал, что делал, и, надо признать, делал профессионально.       Крючкова молчала. Она не была из тех, кто задаёт вопросы прямо, кто лезет в чужие раны и требует ответов, но сейчас удержаться было сложно. Проведя пальцем по одному из шрамов, она всмотрелась в лицо парнерши, надеясь увидеть в её взгляде что-то, что объяснит ситуацию.       — Софья...       Голос вышел до скрежета тихим, но в нём чувствовалось напряжение.       Лейтенант тут же дёрнула рукой, словно хотела спрятать её, но Саша держала крепко. Она посмотрела ей в глаза, пытаясь увидеть там ответ, но та не давала его. Только сжала губы и чуть отвела взгляд.       — Отпусти, — коротко сказала Софья.       Саша не отпустила.       — Это что?       — Ничего.       — Похоже на что-то.       — Ты всегда такая любопытная?       — Когда вижу такое — да.       Софья выдохнула, коротко и чуть раздражённо. Она попыталась натянуть на лицо прежнюю маску, ту самую, с которой ходила по коридорам штаба, глядя на всех сверху вниз. Но Саша не была «всеми».       — Это было давно, — сказала наконец.       Девушка хотела, чтобы это прозвучало легко, незначительно, но её голос дрогнул на последнем слове. Совсем немного, но Крючкова заметила.       — Насколько давно?       — Достаточно, чтобы об этом не говорить.       — Почему ты считаешь, что мне не нужно знать?       Софья усмехнулась, но в этой усмешке не было ничего весёлого.       — Потому что ты уже что-то надумала. Уже решила, что это что-то трагичное, да? Что я страдаю?       Саша молчала. Она даже не собиралась отвечать. Её взгляд остался таким же пристальным, почти пронзительным. Она словно вцепилась в каждую деталь лица Кульгавой, пытаясь прочитать то, что та упрямо прятала.       Софья выдержала этот взгляд. Она не отвела глаз, хотя где-то глубоко внутри ей хотелось это сделать. Её пальцы едва заметно напряглись, выдав напряжение. Она сама этого, кажется, не осознавала, но тело уже сдавало её.       — Он не кричал, — вдруг сказала она.       Крючкова чуть прищурилась.       — Кто? - мягко спросила она, чувствуя, что шагнула на тонкий лёд.       Софья не ответила. Она просто отвернулась и посмотрела куда-то в сторону, словно на что-то невидимое, пряча в этом взгляде всю себя.       — Он просто говорил, что дисциплина — это важно.       Саша почувствовала, как внутри что-то неприятно сдавило грудь.       — Тот, кто так говорил, был твоим отцом? - предположила она, ссылаясь на свою ситуацию в семье.       Софья даже не моргнула.       — Был? —переспросила она с лёгким акцентом на слове, будто проверяя, понимает ли Крючкова смысл того, что спрашивает.       Саша медленно протянула руку и сжала её запястье. Легко, но ощутимо. Это было почти рефлекторное движение, словно она пыталась заземлить себя в этом разговоре.       — Он делал это с тобой?       Софья отвела взгляд.       — Всё было не так драматично, как ты думаешь.       — Правда?       — Правда.       Саша почувствовала злость. Нет, не на Софью. На того, кто оставил эти следы.       — Он бил тебя?       Софья резко посмотрела на неё.       — Ты думаешь, что я позволила бы кому-то просто взять и бить меня?       — А это разве не то же самое?       Лейтенант улыбнулась, но взгляд у неё был тяжёлый.       — Он не бил. Он... воспитывал.       Саша стиснула зубы. Она смотрела на неё. Долго. Внутри что-то медленно закипало, но это не была злость на Софью, это была злость на того, кто сделал это с ней. В голове мгновенно выстраивались картинки: холодный, жёсткий человек, уверенный в своей правоте, который не терял контроля, не позволял себе кричать. Он просто делал то, что считал нужным. А Софья принимала это, потому что выбора не было. Потому что так учили с детства.       — Так это называют сейчас?       Софья чуть наклонила голову.       — Ты хочешь, чтобы я плакала? Чтобы говорила тебе, как мне было больно?       Саша заметила, как изменилось её дыхание. Софья держалась ровно, но всё её тело выдавало напряжение.       — Не будет этого, — продолжила она. — Я не из тех, кто жалеет себя.       Крючкова снова посмотрела на её руки.       — Значит, ты просто приняла это?       — А у меня был выбор?       Саша почувствовала, как её пальцы бессознательно крепче обхватили её запястье.Что-то в этом спокойствии Софьи её злило. Но больше, чем злило, её пугало.       Она медленно провела большим пальцем по одному из шрамов, касаясь линии, которая пересекала нежную кожу. Будто хотела почувствовать время, прошедшее с момента, когда эта рана появилась.       — Это не должно было с тобой случиться, — тихо сказала она.       Софья усмехнулась.       — Но случилось.       Саша молчала.       — И знаешь что? — Кульгава чуть наклонилась к ней, почти улыбаясь. — Я не жертва, Саша.       Крючкова не знала, что сказать. Она не была тем, кто мог бы предложить правильные слова утешения или найти нужные выражения. Но одно она знала точно — ей не нравилось то, что она сейчас чувствовала.       Она сделала единственное, что пришло ей в голову.       Медленно наклонилась и коснулась губами её запястья.       Софья резко втянула воздух.       Саша поцеловала ещё один шрам. И ещё один.       Не потому что хотела что-то исправить. Не потому что жалела её. А потому что не могла иначе.       Крючкова не думала, просто действовала.       Сначала она едва касалась губами её запястья, скользила по ним медленно, почти невесомо, но чем дальше, тем сильнее ощущала, как в груди поднимается что-то горячее, необъяснимое. Софья не двигалась, но её дыхание стало неровным.       Саша подняла голову, встретилась с её взглядом.       — Ты не должна была терпеть это, - тихо сказала она.       Софья улыбнулась, но на этот раз слабее, чем до этого.       — Ты уже сказала это.       — И скажу ещё раз, если нужно.       Софья не ответила. Её губы чуть дрогнули, будто она хотела что-то сказать, но передумала. Саша протянула руку, кончиками пальцев провела по её щеке, а потом по ключице. Лейтенант не отстранилась. Наоборот - она будто жадно ловила это прикосновение, даже не осознавая этого.       Сашины пальцы уверенно двинулись вниз, мягко скользя по оголённой коже, изучая её, словно впервые. Софья вздрогнула, но не отстранилась. Она чуть приподнялась навстречу, будто бы несмело, но в то же время с вызовом.       Рядовая ухмыльнулась.       — Так тебе нравится?       Софья не ответила. Её руки дрожали, когда она наконец сама прикоснулась к Саше. До этого она позволяла вести, позволяла направлять себя, но сейчас в ней зажглось что-то другое.       Сначала её пальцы скользнули по плечам Крючковой, ощущая напряжённые мышцы под кожей. Затем она чуть сильнее сжала их, словно проверяя, насколько далеко может зайти.       Саша прищурилась. Кульгавая слегка прикусила губу, но не остановилась.       Её руки спустились ниже, нащупывая край ткани, которая всё ещё разделяла их. Она колебалась, но не потому, что боялась. Просто ей нужно было время, чтобы осознать момент, впитать его до конца.       Саша терпеливо ждала.       Когда Софья наконец медленно потянула ткань вверх, стягивая с нее полотенце , их взгляды встретились.       Лейтенант слегка прикусила губу, будто оценивая, стоит ли продолжать, а потом осторожно провела ладонями по обнажившейся коже.       Крючкова напряглась, но не остановила её. Софья чувствовала, как под её пальцами напрягаются мышцы, как грудная клетка поднимается и опускается быстрее, чем прежде.       Она опустила губы чуть ниже, едва коснувшись кожи кончиками волос. Саша не сказала ни слова, но Софья услышала её резкий выдох.       Она улыбнулась краем губ.       —Тебе нравится, когда я трогаю тебя?       Саша склонила голову чуть вбок, её взгляд потемнел.       — Не задавай вопросов, на которые знаешь ответ.       С осознанием, что у нее уже нет сил терпеть, Крючкова прильнула к чужой груди. Она ласкала ее, чередуя нежные поцелуи с мягкими укусами, пока Кульгавая не почувствовала, как собственные колени подгибаются.       Софья не сдержала тихого вдоха, который вырвался из её груди. Её пальцы, сначала сжавшиеся в кулаки от напряжения, теперь разжались и потянулись к Саше. Она ухватилась за её шею, будто боялась, что та отстранится. Её дыхание было прерывистым, горячим, оно смешивалось с дыханием партнерши, пока та с затуманенным взглядом смотрела на неё, изучая каждый изгиб, каждый едва заметный след, что оставляли её губы.       Саша медленно, нарочито нежно провела пальцами по красному следу, что уже расцвёл на теле Софьи, и усмехнулась, её губы тронула ленивая, обворожительная улыбка. В глазах читалась безмолвная жажда. Не отрывая взгляда, она потянулась к молнии на строгих брюках Софьи, медленно, дразняще касаясь ткани, а потом — кожи, теплой, дрожащей, отзывающейся на её каждое движение.       Ноги лейтенанта покоились на Сашиных плечах, обнажённые, возвышенные. Крючкова ухмыльнулась, а затем медленно, почти лениво ухватила зубами язычок молнии, не сводя взгляда с глаз девушки. Её движения были нарочито дразнящими — тянула вниз, миллиметр за миллиметром, позволяя Софье ощутить каждую секунду этого ожидания.       Кульгавая затаила дыхание, затем намеренно приподнялась на локтях, помогая Саше стянуть с неё брюки, вместе с ними — и последнее тонкое препятствие между их телами. Её щёки горели, дыхание сбивалось, губы приоткрылись в едва слышном вздохе. Всё её существо было охвачено неведомым ранее чувством — смесью стыда, желания и покорности тому, что неизбежно.       Саша не торопилась. Она смотрела на неё, изучала, словно произведение искусства, прежде чем наклониться ниже и прикусить нежную кожу на внутренней стороне бедра. Софья вздрогнула так, будто по телу пробежала вспышка тока, перед глазами рассыпались искры, и из её груди вырвался сдавленный стон:       — Oh, Dios mío...       Крючкова замерла, а затем, усмехнувшись, подняла голову, её губы чуть влажные, взгляд тёмный, наполненный голодом.       — Не знаю, что такого ты произнесла столь возбуждающей интонацией, но мне понравилось, — её голос звучал хрипло, напоминая шёпот в ночи. Она провела пальцем по обнажённому бедру Софьи, потом медленно поднялась выше, впиваясь взглядом в её губы. — А теперь, будь добра...       Она чуть склонилась ближе, дыхание обжигало кожу.       — Высунь язык.       Софья не пыталась сопротивляться. Её тело подчинилось чужой воле, расплавившись под тяжестью взгляда, под тихими, но властными словами, от которых кровь в жилах закипала. Она повиновалась без раздумий, медленно высунув язык, и тут же почувствовала, как Саша сжала его двумя пальцами.       Прикосновение было влажным, интимным, совершенно бесстыдным. Крючкова будто смаковала этот момент, изучала, наблюдая за тем, как слюна тонкими нитями стекала по её коже. Её губы тронула улыбка — лениво-хищная, предвкушающая.       Но этого было мало.       Мгновение спустя эти же пальцы пронзили Софью, но уже в другом месте. Вошли резко, без предупреждения, заполняя её, вынуждая выгнуться дугой.       Софья захлебнулась собственным дыханием. Глаза её распахнулись, пальцы вцепились в простыни, а из горла вырвался тихий, едва сдержанный стон. Всё внутри пульсировало, сжималось вокруг чужих пальцев, требуя хоть секунду передышки, но Саша не позволяла.       Она чувствовала, как жар поглощает её саму, но не останавливалась. Лейтенант на миг потерялась в собственных ощущениях, забыв, как дышать. Это было странно, непривычно — ей, привыкшей к контролю, к сдержанности.       Саша больше не думала — только чувствовала.       Её свободная рука скользнула вверх, по влажной от жара коже, и пальцы нащупали затвердевший сосок. Она легонько сжала его, дразня, лаская подушечками пальцев, а затем сжала чуть сильнее. Реакция была мгновенной — Кульгавая судорожно втянула воздух, её спина выгнулась, и из горла сорвался неконтролируемый, дрожащий стон.       Но этого было мало.       Крючкова чувствовала, как её собственное тело пылает, как сердце бешено колотится в груди, как дыхание сбивается в такт движениям её пальцев, которые больше не давали времени на передышку. Они проникали в Софью снова и снова, растягивая, заполняя, разрывая её мир на части.       Девушка задыхалась. Она цеплялась за простыни, за плечи Саши, за воздух, который не хотел наполнять её лёгкие. В её глазах застыло что-то необъяснимое — смесь наслаждения, боли, полной потери контроля, и это сводило Софью с ума.       Но истинное удовольствие испытывала не она.       Саша не могла отвести взгляда от того, как лицо Софьи искажалось с каждой новой секундой, как её губы то приоткрывались в беззвучных мольбах, то сжимались в попытке удержать крик. Это была вершина власти — знать, что именно она довела её до такого состояния, что именно её прикосновения стали для Софьи пределом, за которым уже не существовало ничего.       Крючкова вцепилась пальцами в бёдра девушки, ещё глубже проникая в её тепло, и вдруг осознала — такого у неё больше не будет.       Никогда.       Потому что это не просто секс.       Это — разрушение, сплетение судеб, момент, после которого они уже не будут прежними.

////

      Тишина висела в воздухе, густая, как тёплый летний вечер, когда даже звуки за окном стихали, уступая место чужому дыханию. Саша лежала на самом краю кровати, отвернувшись, будто пытаясь спрятаться не только от Софьи, но и от своих собственных мыслей. Простыня сбилась в складки, смялась под пальцами — она то притягивала её к себе, укутываясь, то раздражённо сбрасывала, словно материя вдруг стала ей чужой и ненужной.       Сон не приходил.       Она переворачивалась с боку на бок, глядя в темноту, разрисованную бликами света из-за плотных штор. Кульгавая лежала неподалёку, её дыхание было ровным, спокойным, но не обмануло Крючкову — она чувствовала взгляд, который неотрывно следил за её движениями.       — Ты спишь? — вдруг спросила она, не оборачиваясь.       Софья, до этого молча наблюдавшая за её метаниями, ответила коротко, без лишних эмоций:       — Нет.       — Ну и отлично.       Саша резко потянулась к прикроватной тумбочке, с лёгкостью нащупала пачку сигарет и достала одну, привычно прокручивая её между пальцами.       В комнате раздался шорох — лейтенант чуть повернула голову, напряжённо следя за ней.       — Ты собираешься курить прямо здесь?       Саша лениво посмотрела на неё искоса, уголок губ дёрнулся в ухмылке.       — А тебе не всё равно?       Она поднесла сигарету к губам, но, заметив выражение Софьи замерла. Несколько секунд они смотрели друг на друга в молчаливом противостоянии, пока рядовая, закатив глаза, не убрала сигарету обратно в пачку.       — Ладно, не злись.       Тишина снова окутала их, но теперь в ней слышалось что-то большее, чем просто ночная пауза.       Саша скомкала простыню под боком, нервно теребя её пальцами. Затем вдруг резко выдохнула, будто решившись на что-то, и тихо, почти неуверенно произнесла:       — Обними меня.       Софья вздрогнула.       Её брови слегка приподнялись, и несколько секунд она молча смотрела на подчиненную, не понимая, правильно ли расслышала.       — Что?              — Ты же не глухая, — пробормотала Крючкова, её голос звучал раздражённо, но при этом в нём сквозила уязвимость. — Обними, говорю.       Софья медленно приподнялась на локте, её взгляд был полон нескрываемого удивления.       — Это что, приказ?       — Это просьба, — резко ответила Саша, но в её голосе не было прежней уверенности.       — Просьба? — Кульгавая почти рассмеялась.       — Не начинай, — Саша потерла лоб, как будто этот разговор причинял ей головную боль. — Просто сделай это. Один раз. Больше я не попрошу.       Софья прищурилась, будто пытаясь заглянуть ей в душу, понять, что стоит за этой просьбой. Затем мягко спросила:       — И ты обещаешь не вспоминать это?       — Обещаю, — едва слышно ответила.       И этот её голос, почти нежный, почти просящий, в какой-то момент тронул в Софье что-то глубоко внутри.       Она не стала спрашивать, почему это так важно. Не стала анализировать. Просто медленно придвинулась ближе и обвила её руками.       Тело, привыкшее к дистанции, к постоянному барьеру, вдруг оказалось в чужих объятиях, и это было странно, непривычно, почти тревожно. Но потом напряжение ушло. Она позволила себе расслабиться, позволила чужому теплу окутать её, и впервые за долгое время почувствовала, как внутри что-то сжимается, но не от злости или раздражения, а от чего-то иного.       — Видишь, ничего сложного, — пробормотала она, прикрывая глаза.       Софья не ответила.       Несколько минут они лежали так — тихо, спокойно, почти умиротворённо. Саша слушала её дыхание, ощущала, как грудь Кульгавой приподнимается и опускается, чувствуя себя защищённой, пусть даже только на этот короткий миг.       И вдруг она прошептала, тихо, едва слышно:       — Ты ведь понимаешь, что это в первый и последний раз?       Саша задержала дыхание, но ответила ровным голосом:       — Конечно. Завтра всё будет как раньше. Ты — командир, я — подчинённая. Ни шагу в сторону, ни слова лишнего.       Софья кивнула, хотя знала, что Саша этого не видит.       — Просто... раз уж мы здесь, — голос Крючковой стал почти неслышным, — можно позволить себе хоть раз притвориться, что это нормально.       Софья не ответила.       Но её руки чуть крепче обняли Сашу.       А Саша, почувствовав это, позволила усталости взять своё. Впервые за долгое время она позволила себе уснуть в чужих объятиях.       И пусть это был только один раз — но он значил слишком многое, чтобы стать просто забытым утром.

////

      Утро выдалось тихим, даже слишком. Софья открыла глаза, наслаждаясь мягким светом, пробивающимся сквозь шторы, но сразу заметила странную пустоту. Место рядом было холодным, простынь смята, но Саши нигде не было видно. Кульгавая нахмурилась, стараясь удержаться от беспокойства, закрыла глаза на мгновение, вспоминая события прошлой ночи. Всё было так... резко, почти импульсивно. Она сама поставила правила, сама же нарушила. Это был их общий выбор — просто удовлетворение потребности, ничего больше. Без чувств, без последствий.       И всё же, теперь, глядя на пустую кровать, лейтенант почувствовала лёгкое раздражение.       «Ну и где она шастает с утра пораньше?»— подумала, откидывая одеяло.       Осмотрев комнату, девушка быстро поняла, что Саша ушла не на секунду. Телефона не было, её одежды тоже. Что-то в этом факте задело.              Софья подошла к окну и выглянула наружу. Город оживал. С улицы доносился шум машин, голоса прохожих, чей-то громкий смех. На миг она подумала, что Крючкова могла просто выйти на пробежку или за завтраком, но всё равно что-то в этом её беззаботном исчезновении цепляло.       Едва слышный щелчок двери вывел из раздумий. Крючкова появилась в дверях с бумажным пакетом в руках. На ней были те же штаны и футболка, что вчера, а лицо выражало полное спокойствие.       — Вы уже проснулись, — сказала она, как ни в чём не бывало, закрывая за собой дверь. — Я вышла купить кофе.       Софья медленно повернулась, наблюдая за Сашей. Та двигалась по комнате с привычной небрежностью, бросила пакет на стол и принялась разбирать его содержимое.       — Могла бы предупредить, — коротко сказала Кульгавая, стараясь не показать своего раздражения.       Саша даже не посмотрела в её сторону, лишь пожала плечами.       — Вы спали, не хотела будить. Да и чего тут такого? Просто воздухом подышала.       Всё это было сказано таким тоном, будто ничего необычного не произошло. Софья молча смотрела, как Крючкова достаёт из пакета бумажные стаканчики с кофе и пару круассанов. Эта её спокойная небрежность почему-то ещё сильнее начинала подбешивать.       — Ну, и как воздух? — спросила Софья с лёгкой иронией.       — Отличный, — коротко ответила Саша, не поднимая на неё глаз. — Тут утром тише, чем когда мы приехали.       Лейтенант уселась на край кровати, наблюдая за ней. Она прекрасно знала, что ничего больше и не стоило ожидать. Саша никогда не станет обсуждать то, что было между ними. Они всё уже обговорили заранее. Это просто... необходимость, чтобы разрядить напряжение, и ничего больше.       Но теперь, глядя на Крючкову, Софья чувствовала странное раздражение. Даже не из-за факта их ночной близости, а из-за того, как равнодушно та себя вела.

////

      Дорога прошла в тишине.       Когда вдали замаячили очертания контрольно-пропускного пункта, Софья чуть замедлила ход. Перед шлагбаумом дежурили двое. Один из них, молодой парень с серьёзным выражением лица, стоял чуть впереди, едва заметно сутулясь. Его форма выглядела аккуратно, хотя небольшая складка на рубашке указывала, что он провёл на посту уже не один час. Второй, постарше, лениво опирался на автомат, расстегнув верхнюю пуговицу куртки.       Софья плавно остановила машину, опустила окно и, не дожидаясь вопросов, протянула документы.       — Лейтенант Кульгавая, — коротко представилась она. — Возвращаемся с задания.       Молодой солдат молча кивнул, взяв документы, но его взгляд почти сразу скользнул к пассажирскому сиденью. Там сидела Саша, облокотившись на дверь и смотря прямо перед собой, но, почувствовав на себе чужие глаза, она невольно напряглась.       — А это кто? — спросил он, нахмурившись.       Софья заметила, как Саша напряглась.       — Рядовая Крючкова, — сухо ответила лейтенант, слегка повысив голос.       — Странно, — пробормотал второй солдат, глядя в свои записи. — У нас тут указано, что на выезде не было записано никого из рядовых.       — Потому что мы не обязаны вас уведомлять, — отрезала Софья. — Это было внезапное поручение, в рамках моих полномочий.       — Простите, лейтенант, — солдат всё ещё сомневался. — Но правила есть правила. Выезд или въезд посторонних лиц без разрешения командования запрещён.       Софья задержала дыхание, обдумывая, как лучше ответить, чтобы не устроить сцену. Она бросила взгляд на второго солдата — старшего, как она успела определить по знакам различия. Тот лениво подошёл ближе, мельком глянув на документы, но, не утруждая себя, сразу повернулся к напарнику.       — Если это супруг, то без проблем, пускайте, — отмахнулся он, лениво повернувшись к первому.       В машине повисло напряжённое молчание, а затем Саша тихо хмыкнула, пытаясь скрыть это за рукой.Кульгаваямоментально поджала губы, но выдержала паузу, прежде чем заговорить.       Софья прекрасно понимала, что нервы сейчас лучше держать в узде. Она не могла позволить себе сорваться, но и спуску никому давать не собиралась. Лейтенант медленно выдохнула, открыла дверь машины и вышла на холодный ночной воздух. Выпрямившись, она медленно подошла к дежурным, каждое её движение было выверено, как у хищника, приближающегося к добыче.       Постовые, заметив её приближение, инстинктивно замерли. Однако выражение лиц выдавало растерянность: то ли удивление, то ли недоумение.       — Старший поста, — голос Софьи прозвучал спокойно, но в нём были сталь и скрытое предупреждение.       Младший из двух солдат, едва достигший двадцати, сделал шаг вперёд, но его неуверен-ность была видна даже в этом движении. Вто-рой, постарше, чуть дернулся, будто собирался сказать что-то, но затем резко побледнел. Его взгляд замер на лице лейтенанта, и он склонился к товарищу, шепнув коротко, почти испуганно:              — Это Легавая...       Эти слова мгновенно изменили атмосферу на КПП. Тот, что подошёл ближе, выглядел так, будто хотел провалиться сквозь землю. Софья заметила перемену, но ни на миг не изменила своей решительности.       — Лейтенант Кульгавая, — чётко представилась она, чтобы не осталось никаких сомнений. — Сейчас я вам объясню, где вы ошиблись, и что должны делать, чтобы подобного больше не повторялось.       Она сложила руки за спиной, выпрямилась, и её взгляд, холодный, как февральская стужа, пронзал обоих насквозь.       — Во-первых, устав Вооружённых сил, пункт 48-7. Вам это о чём-то говорит?       Первый солдат нервно сглотнул и молча кивнул, но Софья продолжила, не дожидаясь ответа:       — Этот пункт гласит, что сотрудник КПП обязан проверять документы только в том случае, если на въезде появляются посторонние лица или гражданские. Рядовая Крючкова — военнослужащая, и, более того, находится в моём непосредственном подчинении. Её присутствие в моей машине полностью соответствует уставу, и ваше требование — проверить её документы — не только неправомерно, но и демонстрирует вашу некомпетентность.Если вы не уверены в документе старшего по званию, то ваш единственный правильный шаг — это обратиться к своему непосредственному начальнику. Вместо этого вы решаете самостоятельно оспорить мои полномочия.       Её голос звучал ровно, но в нём чувствовалась угроза. Второй солдат, до этого молчавший, судорожно прижал к груди свой журнал с записями и кивнул, будто пытаясь согласиться с каждым её словом заранее.       — Во-вторых, — Софья сделала шаг вперёд, заставляя их рефлекторно пятиться назад, — я имею полное право в рамках выполнения служебных обязанностей привлекать к работе любого подчинённого. Согласно пункту 42-9 устава, старший офицер имеет право на неотложное распоряжение личным составом без предварительного уведомления КПП, если того требуют обстоятельства. Это касается и транспортировки, и выполнения заданий.       Софья перевела взгляд с одного на другого, давая им понять, что она не закончила.       — В-третьих, — её голос стал ещё холоднее, — позволять себе комментарии, которые могут быть восприняты как личные замечания в адрес старшего по званию, недопустимо. Вы вообще представляете, как это выглядело? Предположение о «супруге» — это грубость, за которую в других условиях я бы уже начала служебное разбирательство.       Она выдержала паузу, позволяя весу её слов упасть на плечи солдат. Те молча слушали, вытянувшись, как по линейке.       Тем временем в машине Саша, до этого молчавшая, решила вмешаться. Она медленно опустила стекло, наклонилась вперёд и, с самым невозмутимым видом, весело добавила:       — Кстати, товарищи солдаты, если вы сомневаетесь, могу ли я находиться здесь, то всё просто. Я её супруга.       Тишина, наступившая после этой фразы, была настолько громкой, что можно было услышать, как где-то далеко прошелестели листья.       Софья обернулась к машине. Её       глаза вспыхнули предупреждением, а тон был ледяным:       — Что ты несёшь, Крючкова?       Саша лишь невинно пожала плечами, не спеша откидываться назад.       — Я облегчаю им задачу, — пояснила она с едва скрываемой улыбкой. — Вы сами сказали, что имеете право возить кого угодно. А супругов точно пускают без вопросов.       Первый солдат открыл рот, но, кажется, так и не смог ничего сказать. Второй, внезапно осознавший свою оплошность, резко выпрямился.       — Постойте, это ведь... шутка, да?       — Конечно, шутка! — отрезала Софья, повернувшись к нему с такой выразительной усталостью, что солдат мгновенно замолчал. — Я вам ещё раз повторяю: шлагбаум открыть. И побыстрее, пока я не разозлилась окончательно.       Солдаты переглянулись, и второй поспешно нажал кнопку. Шлагбаум поднимался так медленно, что Софья едва сдержалась, чтобы не выдать очередное замечание. Она вернулась к машине, хлопнув дверью чуть громче, чем обычно.       Саша посмотрела на неё с широкой улыбкой:       — Ну что? Работает же.       — Ещё одно слово, Крючкова, — спокойно произнесла девушка, включая передачу, — и я отправлю тебя на уборку плаца до конца месяца.       — Ого, — Саша изображала удивление с театральной искренностью. — Неужели семейная ссора?       — Тихо! — отрезала Софья, но уголки её губ всё же дрогнули.       Машина тронулась с места, оставляя позади растерянных солдат.

////

      В казарме было шумно, как всегда. Девушки, несмотря на усталость, переговаривались, кто-то перебирал свои вещи, кто-то просто болтал, лёжа на койках.       — Ну что, народ, что-то у вас тут слишком тихо, — лениво протянула Саша, плюхнувшись на свою койку. — Или вы устали с меня злорадствовать?       — Смотри-ка, вернулась и сразу корону нацепила, — фыркнула Алиса, скрестив руки на груди. — Мы тут, между прочим, без тебя день прожили. И даже неплохо.       — Правда? — хмыкнула Крючкова. — Судя по твоему лицу, Алис, день был так себе.       В казарму зашла Владлена.       — Наконец-то! Вернулась, беглянка! Ну что, рассказывай, где была?       Саша закатила глаза, снимая куртку.       — Влада, ты не устала быть личным следователем?       — А ты не устала исчезать, как будто тебя похитили? — девушка улеглась на койку рядом с подругой. — И кто это вообще придумал: «Саша по делам уехала»? Света с Машей молчали как партизаны, но мы ведь не глупые.       — Глупые, но пытливые, — хмыкнула Крючкова и бросила куртку на кровать.       — Ну, глупыми нас точно не назвать, — вдруг раздался голос Алисы. Она выглянула из-за плеча Владлены и ехидно добавила: — Кто-то тут от вопросов убегает. Может, это было       секретное задание?       — Может, я просто кофе выпить выезжала, — усмехнулась Саша, не обращая внимания на ехидство.       — Ты давай рассказывай, — настаивала Влада. — Нас уже всех интриги замучили. Это что, личное приглашение от Кульгавой было?       — Влад, — вмешалась Мафтуна, которая, как всегда, пыталась сохранить порядок. Она сидела на своей кровати, чинно сложив руки. — Если командиры сказали, что это тайна, значит, это не наше дело.       — Конечно, тебе-то всё по уставу, — буркнула оппонентка, даже не глядя на неё.       Алиса, впрочем, поддержала подругу:       — Ну а что? Просто интересно, почему Крючок — единственная, кого отправляют на такие «секретные миссии». Может, она у нас особенная?       — Да уж, особенная, — мрачно вставила Оксана, сидящая в углу. Она ни разу не подняла глаз, но её голос прозвучал сдержанно и напряжённо.       Саша остановилась, чтобы посмотреть на неё.       — О, кажется, кто-то опять хочет сказать что-то приятное, — с иронией бросила она.       Оксана только скрипнула зубами, но ничего не ответила.       — Да хватит уже! — встрепенулась Женя, которая до этого сидела на своей кровати и наблюдала за всей этой сценой. — Саша только вернулась, дайте ей хоть отдышаться.       — Женя, я сама справлюсь, — усмехнулась Саша. Она повернулась к Владлене и Алисе, которые явно не собирались отступать. — Ладно, девочки, хотите знать, где я была?       — Конечно, хотим! — Владлена и Алиса синхронно наклонились вперёд, готовясь слушать.       Саша на секунду сделала паузу, оглядываясь, чтобы убедиться, что все ждут её ответа. Даже Соня, которая обычно старалась держаться в стороне от общих разговоров, приподнялась на локте, с интересом глядя на неё.       — Я спасала мир, — наконец произнесла Крючкова с абсолютно серьёзным лицом.       — Что? — Владлена нахмурилась.       — Вы же сами хотели драму, вот вам: я спасала мир. Тайное задание, шпионы, перестрелки — всё, как вы любите.       Алиса прыснула от смеха, но Влада только разозлилась.       — Ты издеваешься?       — Конечно, — улыбнулась Саша. — Потому что, если бы вы действительно хотели знать, где я была, вы бы спросили по-другому.       Мафтуна едва заметно улыбнулась, но быстро вернула себе серьёзное выражение.       — А мне кажется, что это дело командиров, а не наше.       — Конечно, ты так скажешь, — фыркнула Якутова. — Ты же у нас — пример для подражания.       — Пример для подражания — это то, чего вам явно не хватает, — спокойно ответила Абдиева, даже не взглянув на неё.       В этот момент Соня, до этого молчавшая, осторожно обратилась к Саше:       — А правда ничего не расскажешь? Ну хотя бы немного?       Крючкова посмотрела на неё и, пожав плечами, ответила:       — Сонь, если бы это было что-то интересное, я бы, может, и рассказала. Но, поверь, всё куда скучнее, чем вы думаете.       — Она врёт, — резко бросила Оксана, наконец подняв голову. — Просто ей нравится, что все вокруг гадают.       — А тебе, вижу, нравится быть язвой, — ответила Саша, прищурившись.       Женя поднялась с кровати, чтобы встать между ними.       — Девочки, хватит. Вы обе устали, зачем ссориться?       Саша откинулась на свою кровать, устало вздохнув.       — Да ладно, Жень. У некоторых просто вечно настроение такое — бодаться.       Оксана что-то буркнула себе под нос, но решила не продолжать.       Владлена и Алиса переглянулись, и первая вздохнула:       — Ну и ладно. Всё равно узнаем. В лагере всё тайное становится явным.       — Это если у вас рот не заклеен, — парировала Саша, укладываясь на кровать.       Алиса усмехнулась:       — Да, ты права. Нам бы так научиться молчать, как ты.       — Именно, — Крючкова закрыла глаза, делая вид, что разговор окончен.       В комнате повисла пауза, но вскоре девушки вернулись к своим обычным делам.       — У нас, кстати, праздник намечается. Не просто так день прошёл, - между делом вставила Алиса.       Саша нахмурилась.       — Праздник? Какой ещё праздник? Мы что, войну выиграли, пока я отсутствовала?       — Почти, — ответила Алиса с такой самодовольной улыбкой, что Саша сразу поняла: будет что-то не особо весёлое. — Командование объявило День части. Завтра вечером шоу талантов.