Эксперимент Уйдейкхаала

      Атмосфера в клубе была великолепна: в воздухе стоял густой аромат пряных коктейлей и свет переливался огнями, размывая лица и силуэты в мягких тенях. Лилит Ваторе, одетая в ярко-синий топ, облегающий её, как вторая кожа, и узкие джинсы, выглядела довольно соблазнительно, особенно за барной стойкой. Она налила джин-тоник в стакан перед Кайлом, чья улыбка растянулась, словно от тёплого волнения. В его светло-карих глазах играли искорки, как у ребёнка, готовящегося к проказе. Чёрные волосы были аккуратно уложены, а его синяя, до безупречности выглаженная рубашка выделяла его из толпы: он смотрелся здесь немного чужим, словно пришёл не в клуб, а на встречу. Рядом с ним стоял Калеб, который сдержанно держал бокал с густой, тёмно-красной жидкостью. Его старомодный наряд резко контрастировал с современной одеждой гостей. Он выделялся, как резкий штрих на картине — но, казалось, ему это было вовсе неважно. — Блин, как же меня зае… — внезапно обратился к нему Кайл, вскинув брови, словно о чём-то вспомнил. — Так, моей Лилит же здесь сегодня нет? Калеб огляделся, на мгновение скользнув взглядом по толпе в поисках привычного блика ярко-красных волос. Но Лилит не было — после их последней встречи она не появлялась здесь. Калеб задумчиво прищурился, словно видел в этом больше смысла, чем могло показаться. Он понимал, что девушка теперь целиком захвачена заботами о судьбе Джины и явно отправилась сама разбираться с тем, почему та привлекла чьё-то внимание. Вампир считал её поиски бесполезными, ведь он был уверен в том, что она попросту теряет время. И так давно всё выяснили.        — Вроде бы не наблюдаю, — Калеб обронил слова безразлично, скользнув взглядом по толпе и устремив его вновь на Кайла. — А должна быть? Кайл взял свой джин-тоник, лукаво улыбнувшись Лилит, которая, ответив короткой улыбкой, плавно вернулась к остальным заказам. — О, тогда… — Кайл поднял бокал, сделал быстрый глоток, и, отложив его на стойку, вздохнул. — Как же меня заебали! Один за мной сегодня ходил туда-сюда по больнице. Потом взял и нагадил возле моего кабинета! Калеб на это ответил тонкой улыбкой, наполненной сочувствием и привычной усталостью. Он знал — такие истории всегда сопровождали Кайла, как и его эмоциональные рассказы: то с насмешкой, то с гневом, но чаще с мягкой ироничной улыбкой. Ведь, несмотря на все трудности, Кайл обожал свою работу и редко позволял мелочам полностью испортить себе настроение. — Это люди, Кайл, — напомнил вампир, сдержанно качнув головой. — Прояви терпение. Ты всё-таки врач, не забывай. Кайл кивнул, глотнул из стакана и закатил глаза, выпуская долгий вздох. Каждый день он сталкивался с человеческой глупостью и нелепостью, но что мог поделать? Работать с ними являлось его страстью, ему было интересно лечить, разгадывать болезни и наблюдать за прогрессом. Он вложил годы, чтобы освоить свою профессию, и одно лишь упоминание медицинских терминов вызывало у него прилив радости. Даже простое тестирование рефлексов у пациента — казалось бы, рутина, — приносило ему удовольствие. — Вот именно что врач, а не уборщица! — с усмешкой возразил он, устало вздыхая. — Я их лечу, а они мне гадят. Прекрасный вид «благодарности», как всегда! Калеб, смотря на друга, лишь слегка улыбнулся в ответ, понимая всю двойственность его положения. Кайл выполнял свою работу с сердцем и, несмотря на порой неблагодарных пациентов, приносил огромную пользу людям. Вампир прекрасно понимал его стремление и ценил его усилия, хотя для многих, как и для некоторых оборотней, вампиры оставались по определению врагами человечества — существами, которых интересует лишь их драгоценная кровь.       Пока Калеб раздумывал, как бы утешить своего друга, он вдруг заметил знакомый силуэт, пробирающийся сквозь толпу. Люк Рассел, облачённый в белоснежную рубашку, уверенно прокладывал себе путь среди танцующих, притягивая к себе взгляды. Калеб приветливо улыбнулся, с теплотой вспоминая день, когда спас этого вампира от смертельного рассвета, доказав, что сострадание способно разрушить устоявшиеся варварские традиции Штрауда. Найдя свободное место рядом с Кайлом, Люк с лёгкой полуулыбкой присел за барную стойку. — На работе всё стабильно, как я понимаю? — без лишних приветствий поинтересовался он, бросив внимательный взгляд на Кайла. Кайл, допив свой джин-тоник, усмехнулся, ставя опустевший стакан на стойку. — Люк, привет, — произнёс он, улыбнувшись, и жестом заказал новый напиток. — Стабильность — это ещё мягко сказано. Один пациент, словно приклеенный, бродит за мной по больнице и на прощание оставляет свои... подарки у дверей моего кабинета. Другой уверен, что я ничего не смыслю в лечении, ведь ему, видите ли, достаточно овощей и хорошего настроения. А третий утверждает, что у него и намёка на сексуальные связи не было, хотя сифилитический шанкр ни с чем не перепутаешь. В его голосе мелькнуло тёплое раздражение, как у человека, который, несмотря ни на что, продолжает испытывать неизменную привязанность к своей профессии. Врач иногда скучал по тем необычным случаям, что пробуждали в нём подлинную страсть к работе, как, например, тот пациент с редкой формой эпилепсии, где приступы вызывались одним лишь запахом апельсина. Тогда Кайл был охвачен тем самым чувством, когда каждая мысль сосредоточена на решении загадки, и он не мог успокоиться, пока не подобрал терапию. Такие случаи были для него редкостью, как бесценные жемчужины среди рутинных будней. И врач ценил их. Люк едва заметно улыбнулся, слушая друга, и заказал себе стакан апельсинового сока с кровью. Он медленно обернулся к сцене, пока Лилит готовила ему напиток. Обычно ему было всё равно, кто из танцовщиц развлекал гостей, и он воспринимал танцы как безликий фон. Но не сегодня. Взгляд Люка внезапно зацепился за девушку, которую он никогда раньше здесь не видел. Короткая клетчатая юбка очерчивала её стройные бёдра, а прозрачный топ с чёрными звёздами словно нарочно поддразнивал, притягивая взгляд. Волны её длинных чёрных волос колыхались в такт плавных, почти застенчивых движений и Люк внезапно осознал, что не может отвести взгляда от её фигуры. Своим вниманием она захватила и Кайла, который с не меньшим интересом пялился на новую танцовщицу, попутно заказывая себе уже третий алкогольный напиток, очевидно, находя в её образе что-то совершенно завораживающее.       — Это... — проговорил он, и голос его стал мягче, тон понизился, словно звук проникал сквозь пелену опьянения. — Кто? Калеб прищурился, вспоминая, как всё это началось и позволил себе короткую усмешку, глядя в полумрак, пронизанный отблесками неоновых огней. Если бы он не вошёл тогда в своё прекрасное заведение, если бы не увидел, что делает его преданная подчинённая, то, возможно, её вообще бы здесь не было. Джина — его самая необычная танцовщица, о чьей истории мог бы слагаться целый балладный цикл, полная мрачных тайн и безмолвного сопротивления. — Если расскажу, не поверишь, — проговорил он, усмехнувшись, будто всем видом намекая, что эта история слишком фантастична даже для их мирка. Кайл прищурился, в его светло-карих глазах мелькнул огонёк интереса. Он склонился чуть ближе, предвкушая интересную историю. — И всё-таки? — настаивал он. Ваторе перевёл взгляд на свой бокал, лениво повернув его в пальцах, глядя, как жидкость искрится в неярком свете, а потом с видимым равнодушием отпил ещё немного, будто не спеша дразнить друга, прежде чем начать: — Как выяснилось, она сбежала от Пиратов. Дома у неё нет, родственников тоже, а при одном упоминании вампиров её бросает в дрожь. Твоя волшебная принцесса еле смогла её успокоить, убедив, что здешние вампиры для неё безопасны. Кайл тихо присвистнул и по его лицу скользнула тень задумчивости, прежде чем он снова взял свой коктейль. Истории о жертвах, попадающих в сети Пиратов, давно ходили среди вампиров. Никто не смел соваться в дела оборотней, не пересекал их территорию, но слухи всё-таки просачивались. Ваас Монтенегро поставлял живой «товар» любому покупателю, невзирая на его вид — будь то вампир, человек, маг или оборотень. Деньги, казалось, были единственной религией Пиратов. Пытались ли оборотни Цитры противостоять этому безумию? Конечно. Но их усилий едва хватало на спасение горстки жертв. А ещё Кайл не мог понять, почему стая Кристофера, старого оборотня, никак не участвовала в борьбе с Пиратами. Неужели ему всё равно, что опасная стая держит их город в страхе, торгуя чужими жизнями за баснословные деньги? Вампиры же, рассуждал он, никогда бы не позволили подобное на своих землях. Для них правило города — неприкосновенно и кто бы ни нарушил его, будь то вампир или кто другой, расплата будет быстрой и жестокой. — За ней охотился сам Ваас? Да, неудивительно, — задумчиво проговорил он, отхлебнув ещё немного из своего стакана. — Очевидно, заказал кто-то из богатеньких.       Люк молча наблюдал за танцующей девушкой, словно завороженный. Её движения, нескладные и даже немного неуклюжие, ни в коем случае нельзя было назвать искусными, но в них угадывалась своя необъяснимая магия. Взгляд вампира блуждал между сценой и его почти нетронутым бокалом, хотя стакан был всего лишь предлогом: всё внимание притягивала именно она. Почему его не отпускало желание смотреть на неё? Что такого особенного было в этой незаметной, почти наивной фигуре, укутанной в обыденность? Её внешность ничем не выделялась, танец был далёк от идеала, но в каждом движении, казалось, скрывалась какая-то тайна, манящая и дерзкая, будто он видел только вершину айсберга. Калеб, заметив блеск интереса в глазах медика, усмехнулся и наклонился к нему. — Хочешь, познакомлю? — предложил он с хитрой улыбкой, явно понимая, как этот миг будоражит старого друга. Кайл, не упуская возможности, сразу кивнул. О, ему всегда нравилось заводить знакомства с девушками Калеба, особенно с этими ночными танцовщицами, которые сами по себе были словно страницы из какого-то старинного заклинания — странные, опасные и немного непостижимые. Некоторые из них потом становились его пациентками, но сегодня это волновало его меньше всего. — Конечно, — с готовностью отозвался он, чуть наклонив голову и вновь обратив взгляд на Джину. — Слышал, от Пиратов вообще немногие сбегали. Калеб на секунду отвёл взгляд, утопая в своих мыслях. Он был прав. Бежать от Пиратов — это сродни чуду и рассказы о подобном распространялись быстро, как дикий огонь. — Ей помогли лунные собаки, — ответил Калеб, чуть смягчившись. Единственное, что его всё же удивляло, было то, что Цитра, столь известная своей жалостью к пострадавшим, не приютила девушку у себя. Она обычно брала всех спасённых под свою защиту и, в конце концов, они становились частью её стаи. Но почему-то Джина так и осталась в одиночестве, будто не прошедшая какой-то странный, один ей известный тест. Неужели Цитра решила отпустить её без объяснений? Или Джина что-то не договаривала? — А, ну тогда всё ясно, — подхватил Кайл, вновь приложившись к бокалу. — Джейсон, должно быть, успел нашептать ей свои глупости насчёт того, что вампиры — порождение зла. Ой, терпеть не могу этого дурачка!       Все знали, что Джейсон Броди — настоящий упрямец, словно созданный из стали и несгибаемой воли. Он выстраивал образ героя-оборотня, защитника людей, ставшего на тропу войны с нечистью и вампиры в его картине мира занимали самую мрачную роль. Но Калеб знал, что за его ненавистью скрывается лишь личная трагедия, наложившая на оборотня глубокий отпечаток. Он молчаливо надеялся, что Цитра не вздумает назначить его новым альфой стаи, иначе столкновение их миров было бы неизбежным. Уловив момент, Калеб подал Джине знак, и она, слегка смущённая, остановила свои неуверенные движения на платформе и медленно спустилась, направляясь к ним. Девушка подошла, чуть сутулясь, и, словно в замешательстве, перевела взгляд с одного мужчины на другого. В её глазах блеснула тень сомнения: вон там Люк, сидящий с видом скучающего аристократа, взирает на неё через прозрачные преграды бокала; рядом с ним Кайл — открытый и приветливый, улыбается так широко, что, кажется, готов заразить весь клуб своей лёгкой энергетикой; и наконец, Калеб, спокойный и уверенный, чей взгляд подталкивал её вперёд. — Я… плохо танцую? — тихо спросила Джина, словно борясь с волной беспокойства. В её голосе звучали горечь и смятение: она искренне старалась освоиться в новом ремесле, но страх перед оценкой хозяина заведения вызывал болезненное сомнение в себе. Калеб покачал головой. — Все новички танцуют плохо, — сказал он с ноткой успокоения. — Но у тебя уже видны успехи. Тут вмешался Кайл, протянув ей руку с широкой улыбкой. — Я Кайл, — представился он, искря доброжелательностью. — Кайл Тайлор. Очень интересно познакомиться с той, кто сумел вырваться из лап Пиратов. Джина робко кивнула и, приняв рукопожатие, перевела взгляд на Люка. Их взгляды на мгновение пересеклись и девушка застыла, словно погрузившись в омут его зелёных глаз. На мгновение в них мелькнуло что-то до боли знакомое, что-то, от чего сердце сжалось от странного, болезненного чувства. Она почти неосознанно отступила на полшага, а её пальцы дрогнули. Но, кажется, эту реакцию никто не заметил. — Неужели от них действительно редко удаётся сбежать? — тихо спросила она, пытаясь отвлечься. Кайл слегка кивнул, его взгляд стал серьёзнее. Он не знал никого, кто сумел бы уйти от Пиратов, да ещё и найти убежище на территории вампиров. — На эту сторону почти никогда, — сказал он с чуть печальной усмешкой. — Спасённых обычно забирает наша «великая» жрица лунных собак. Так что, странно, что она отпустила тебя. Сердце Джины сжалось и она тяжело вздохнула. В душе вспыхнула тёплая благодарность Джейсону и Цитре, её спасителям, тем, кто подарил ей второй шанс. Если бы не появление Джейсона, её жизнь, вероятно, оборвалась бы давно.       — Цитра была добра ко мне, — тихо возразила Джина, глядя прямо в глаза Калебу, надеясь увидеть хоть каплю понимания. Но в ответ её встретил его спокойный, чуть отстранённый взгляд, за которым, казалось, скрывалась тысячелетняя усталость. В этой невозмутимости было нечто пугающее. На звук её слов Рассел презрительно скривился, будто только что услышал что-то невыносимо горькое. Он хорошо знал Цитру и её стаю, доводилось видеть тех, кем она управляла, словно полусонными марионетками. Её волки, словно заколдованные, верили, что она — не просто альфа, а чуть ли не избранница, связующее звено между духами и их миром. — Не обманывай себя, — прервал её Люк с тёмной искрой во взгляде, придававшей его словам особую жесткость. — Она ещё тот манипулятор. Крутит своими волчатами как марионетками. Если она тебя отпустила, значит, на это была причина. Джина почувствовала как странная боль кольнула её при этих словах, будто холодное лезвие скользнуло прямо к сердцу. В его зелёных глазах она уловила отголосок бурлящей ненависти. — Но её стая меня спасла! — настойчиво возразила она, с вызовом смотря на незнакомца. — Я обязана им жизнью. — Люк прав. У них не было выбора, — сухо проговорил Калеб, внимательно её разглядывая. — И всё же, странно, что она позволила тебе уйти так просто. Обычно Цитра не выпускает из когтей тех, кого спасает. Джина отчаянно пыталась поверить своим спасителям, в чьей доброте она не сомневалась. Их слова, скепсис в этих голосах, её ранили, но она оставалась непреклонной, оглядываясь на Калеба и Кайла, чувствуя почти обиду. — Я не верю вам! — вспыхнула она, взгляд её пылал яростным огнём, но слова вызвали у мужчин лишь холодную усмешку. — Они были добры ко мне. Сомневаюсь, что те, кто спасли меня, могли бы причинить вред! Люк молча изучал её черты, чуть прищурившись, словно пытаясь уловить то, что его тянуло к этой девушке. Что за странная, необъяснимая сила была в её взгляде? Чем она отличалась от других? Какой магией она затягивала его так, что он сам терялся в этом притяжении? — Ещё одна заблудшая душа, — пробормотал он с усмешкой и, достав сигарету, сжал её между пальцами. — Оборотень — это зверь, маскирующийся под человека. И когда время маскарада заканчивается, начинается хаос. Кайл кивнул, одобрительно улыбнувшись. — Очень точно подмечено, — отозвался он. — В полнолуние практически все они теряют контроль и такой треш могут творить! Джина, понимая, что спорить с ними бесполезно, решила вернуться к танцам. Ей жутко не нравилось тем, чем она стала заниматься. Но был ли у неё выбор?