Белый Десница

— Я вырежу ему язык. Я выжгу ему глаза. Сгною, как шакала. Свой бред он будет писать в рабских ямах Миэрина! Пышущий гневом Ормунд постепенно сдавал обороты, к десятой минуте злословий перейдя от крика к бормотанию. Потемневшие глаза его метались по запертой комнате, как у бешенного зверя. К всеобщему облегчению, лорд Высокой башни успел уйти с пира, не испортив прилюдно триумф Хайтауэров. Триумф, оказавшийся сколь славным, столь и коротким. — Теперь, когда мы выговорились и прочитали гнусный пасквиль, под громким названием «Правда о самозванце», принесенный каким-то бродягой к нашим воротам, — спокойно, но настойчиво начал Саруман. — Давайте решим, настолько ли большие проблемы нам устроил архимейстер Вейгон Таргариен, как считает мой милосердный брат? Ормунд так и не снял с пояса Бдительность, по случаю торжества одетую в инкрустированные бриллиантами ножны, отчего маг не мог проникнуть в его разум, узнать все важные подробности. Нужно было больше информации. знал ровно столько, сколько сказал лорд, выдавливая слова вперемешку с черной бранью. Алисента, после сложного разговора у камина, рассеянно рассматривала два портрета на неровном листке бумаги. На одном был изображен ее отец до королевской опалы, срисованный, видимо, с одной из работ придворного художника. Молодой, русобородый, с уверенным, целеустремленным выражением лица, лишенного признаков старости. На втором, похожий на Отто Хайтауэра человек, был нарисован старым, обросшим и седым, с осунувшимся лицом. Глаза его, в отличие от светлых глаз десницы, были выделены жирными, чернильными кляксами. Оба были в чем-то похожи, но, поставленные друг против друга, отличались, как свет и тень. Под вторым была выведена подпись: «Шарлатан и колдун, представившийся присяжным рыцарем Курумо Ланом, обманом и черной ворожбой выманивший у семьи Паллес в Кузнечном городке карету и деньги и отравивший отца семейства». И это была ложь, известная только магу — в Кузнечном городке он еще не лишился всего лоска оболочки Отто Хайтауэра. Да и отца Роквуда он точно не травил. Зато был ясен источник лжи — мейстер Томакс, обиженный им тем вечером. Стюард Эомунд сидел напротив королевы. Вызванный с пира, он нервно теребил золотую монету, не решаясь высказывать своего мнения. Боялся он не только ярости сюзерена, но и бросить тень на своего тайного хозяина, участие которого в создании «Правды» подозревал только в самых-самых робких, глубоко спрятанных мыслях. Благо, для мага колодец разума продажного родственника был не так уж и глубок. Поэтому к принцу Деймону, как вероятному заказчику, карандашом был добавлен и префект Лавардарис. Один лишь Калиан, неизменно сонливым взглядом провожал мечущегося лорда Ормунда. О тайне Отто Хайтауэра, как ему казалось, он знал больше всех присутствующих. Однако под пеленой старческой усталости колебалось боязливое сомнение — откуда Вейгон достал письмо мейстера Томакса, которое Калиан своими руками вынес из Архива и сжег? Саруману тоже очень бы хотелось найти ответ на этот вопрос. — Серьезней не бывает, — за всех ответил неторопливый лорд Высокой башни. Его злой взгляд замер на сосредоточенно сдвинутых белых кустистых бровях Сарумана. — Мы больше года боремся со слухами о твоем самозванстве. Отрезанными языками клеветников можно накормить тысячу свиней! И когда все, наконец, увидели слезы королевы, перестали даже сомневаться в том, что мой брат действительно тот, за кого себя выдает — вылезает из своей черной норы эта крыса и, прикрываясь фамилией Завоевателя, называет тебя колдуном, лжецом, самозванцем и проклятым всеми Богами демонопоклонником! Или ты решил согласиться с каким-то из этих звучных имен, о Отто Реформатор, безупречный и всеведущий? Саруман поморщился, не сумев скрыть раздражения, чем вызвал неприязненный блеск в глазах брата. Контролировать ход мыслей Ормунда, таскавшего повсюду свой валирийский меч, становилось от месяца к месяцу только труднее. — Забыл за всеми своими великими свершениями, что ты всего лишь мой брат? Младший из Хайтауэров. И если тебе с высоты собственного эго плевать, что могут говорить о тебе люди, то каждый оспаривающий твою фамилию — оспаривает мою власть. А именно во имя моей власти ты все это время служил, или ты забыл это? — Как один листок, наполненный бредом воспаленного сознания безызвестного затворника, пусть и Таргариена, может угрожать нам? Наш род правил этими землями тысячи лет, не пустыми словами сбросить Высокую башню в Шёпотный залив, когда с этим не справился ни один дракон, — Саруман пропустил вопрос мимо ушей. Поведение Ормунда начало его утомлять. Пальцы в широких рукавах непроизвольно пошевелились. Перед глазами пронеслась внезапная картина того, как этот излишне громкий, возомнивший о себе смертный, срывается с вершины Ортханка, повинуясь воле черного посоха с белым шаром. Палантир… Ортханк… Зависшая у края фигура… Внезапная потеря контроля осталась незамеченной окружающими. Все внимание было приковано к лорду, а сам Ормунд был слишком погружен в то чувство власти и контроля, которое на миг вернулось в его жаждущие руки. Слишком долго брат пользовался своей безнаказанностью, плюя на его мнение. — Этот листок — третий по счету. Трое горожан принесли три одинаковых листка к нашим воротам с начала пира, но идиоты-стражники только на третий раз додумались передать один из них сиру Джеффри. Тот немедленно принес его мне. Еще две копии «Правды» нашлись на посту. Глупцы, каким-то образом пережившие твою чистку, Отто, с большим интересом читали их. Я уже приказал разжаловать их и выбросить прочь, раз сир Хоук все еще не вернулся, и мне, лорду, приходится своими руками доделывать за тебя дела. — Дядя, хватит, — Алисента отвернулась от портретов. Голос королевы, неожиданно холодный и властный, заставил Ормунда остановить тираду. Бросив на племянницу удивленный взгляд, лорд Хайтауэр сел во главе стола и сложил руки перед собой. — Враги нашей семьи не смогли убить моего отца один раз, теперь они хотят очернить его в собственном доме, разделить нас, настроить друг против друга. Не повод ли это задуматься — как вообще возможно, что в Староместе зреет настоящий заговор против нас? — Если позволите, ваше величество, — начал Эомунд, осторожно поглядывая на молчавшего Сарумана. — Ваш батюшка поторопился наводить свои столичные порядки. Наш город большой, интересов в нем много, неаккуратно ступая, можно много хвостов отдавить. — Меня это не интересует. Чтобы ни делал отец, он делал это не просто так, — Алисента прервала стюарда на полуслове. Девушке не нравилась сложившаяся вокруг родителя атмосфера. Зависть дяди была очевидна даже ей, давно не бывавшей в родном городе. А что говорить о черных — прекрасная почва для успеха. — Любой неразумный шаг с нашей стороны может привести к еще худшим последствиям. — Они хорошо выбрали момент, — заговорил Саруман, вынырнувший из глубокой задумчивости. Его глубокий голос гармонично подхватил тон Алисенты, как полноводная река принимает в себя высокогорный ручей. — Вероятнее всего все трое пришедших были намеренно присланы к нам, чтобы испортить пир, бросить пятно на нашу репутацию при скоплении богатых и влиятельных гостей. Наверняка, среди пирующих есть их агенты. Кто-то также следит за мостом на сушу, в ожидании наших поспешных действий. Но, что самое главное, с приездом моей дочери в Старомест прибыл и рыцарь Королевской гвардии. Он одним своим присутствием утверждает здесь взгляд короля и, если с архимейстером Вейгоном сейчас что-то случиться, Визерис этого так не оставит. — Мы можем написать его величеству… — Лишняя трата времени, — Саруман отмахнулся от Эомунда. — Нам всем известно, как высоко король ценит родичей. Он может написать дяде и попросить прекратить творить всякий вздор. Но это ни на что не повлияет, уже утром эти листовки заполонят город. — Седьмое пекло! Давай тогда вообще ничего не делать, а сидеть и пить твой дерьмовый чай! — Ормунд ударил по столу. — Немедленно направить на улицы гарнизон замка и стражу! Кто раздает — повесить, кто читает — высечь плетьми! Уж я наведу в городе порядок. Маг лишь покачал головой. Кто бы не организовал создание и распространение этой «Правды», он попал в лучшие условия из возможных. Копящиеся противоречия между майа и братом его смертной оболочки почти прошли точку невозврата. Если бы еще признание слов Вейгона не значило дискредитации собственной власти, Ормунд наверняка бы ухватился за этот повод, чтобы выгнать мага не только с поста советника, но и из города. Благо, что долгожданный ребенок скоро явится на свет. Нужно было что-то делать, пока не стало поздно. — Одним этим мы только покажем, что боимся лжи, выведенной на этих бумажках. Покажем, что он может говорить правду. Мейстер Калиан, возможно ли надавить на архимейстера Вейгона через Цитадель? И вновь голосом примирения выступила королева. Алисента почти просяще посмотрела на старого мейстера, который в свое время держал ее на руках новорожденным младенцем. — Это почти невозможно, ваше величество, — прошамкал Калиан. — Он Таргариен, к тому же ученый — очень престижная фигура для Цитадели. То, что он подписался под «Правдой» почти ничего не значит. Можно сказать, что Вейгон преступно оклеветал знатного человека. Но если за это и лишат цепи, у наших врагов уже есть все, что им нужно. А архимейстер станет гонимым мучеником за истину. — Я согласен с братом в том, что нам нужно вывести людей на улицы. Враги долго готовились, а даже со всей стражей нам не удастся поймать всех — листовки долго еще будут появляться среди горожан. Поэтому нам не надо никого вешать или хлыстовать. Самое главное, пока распространителей арестовывают и увозят в каземат, герольды должны озвучить наше опровержение. То, что бред Таргариена шит белыми нитями — нам на руку. А с распространителями поговорят наши палачи, чтобы выйти на заказчиков. — Тогда займись этим, сколько надо писчих я тебе предоставлю, — буркнул Ормунд. — Но кто они, кто наши враги? — Принц Деймон Таргариен, — как само собой разумеющееся произнес Саруман. — В порт иногда приходят корабли под флагами Морского Змея. До того как мы начали вести учет матросов и пассажиров, сколько угодно шпионов могло затаиться по узким улицам Староместа. — Но он не мог действовать в одиночку. Ему нужны были союзники в городе, которые бы предоставили еще больше денег, людей и ресурсов. Бредовости «Правды» недостаточно, пока нет тысяч ртов, разносящих их текст по всем окрестностям, и денег, чтобы их прокормить, — сконцентрировавшись на убегающей мысли, Алисента и не заметила, как в ее аккуратных пальцах скомкался до неузнаваемости листок с портретами отца. Эомунд посчитал за лучшее промолчать и не напоминать о реформах, которые и могли привести на сторону Деймона заинтересованных людей. Совет и так зашел в очень опасную плоскость. — Поэтому я и не торопился убивать его людей, — маг помассировал лоб, бормоча. — Они хорошо прятались и не привлекали внимания. Я думал их миссия — просто следить за нами. Были враги более важные, сиюминутные враги, с корнем впившиеся в город. — Ты знал о них? Знал о змее на нашей груди и ничего не сделал?! Не сказал мне, своему лорду! — Довольно, Ормунд, — черные глаза Сарумана вспыхнули мистическим блеском. Вставший лорд немедленно врезался обратно в спинку резного кресла с бархатной подушкой. Два темных пятна неотступно сверлили его побледневшее лицо, свинцовой сетью пригвождая к месту. — Без меня, он бы получил куда больше союзников — Дарсады, Белез, Гильдии и вся та прорва ненадежных, жалких людишек, которых ты и отец пригрели в тени башни. Они бы вонзили в твою спину кривые ножи тогда, когда ты бы меньше всего этого ждал. Эомунд не отрывал взгляда от золотого дракона в толстых пальцах и сухо сглотнул при упоминании Гильдий. Алисента, как завороженная, ловила каждое слово отца, страшным громом сотрясающее комнату. — Ему нужны потрясения, бунт, а мне нужен великий Старомест, сильнейший и величайший город, и феод во всем Просторе. Чтобы отстоять права моих внуков, твоих внучатых племянников — нашей крови на Железный Трон. И сейчас у принца нет выхода, кроме как обратиться к наивному народу, опорочить твою власть, наше право владения над городом, лишить меня твоей поддержки. И эти бумажки — только начало. — У вас уже есть план, милорд? — прокряхтел Калиан, усаживаясь поудобнее. — Если лорд Высокой башни позволит, — буря враз сменилась штилем, когда маг выжидающе посмотрел на Ормунда. — Да. Да, брат. Начинай, — тяжесть сошла с высокородных плеч и лорд отмер. Чувство возвращенной власти и контроля исчезло также быстро, как и появилось, оставив горьковатый привкус сожаления в горле. Но Саруман и не думал, что Ормунд забудет это унижение. Никогда. Возможно, планы на Старомест придется пересмотреть… — Начнем с арестов и глашатаев. Открыто читающих будем вносить в списки неблагонадежных, слух о чем заставит людей делать все в тайне. Это не более, чем полумера, но ее должно хватить для организации ответного удара. Со мной отныне везде будет сир Роквуд Паллес, в колдовстве над семьей которого обвиняют Курумо Лана. Он будет носить свое знамя, будет осенен символами Семерых — последние в примитивном понимании народа должны защищать и снимать любые чары. Сегодня мальчик как раз будет помазан Верховным септоном. Мейстера Томакса мы вышлем на Север. Каким-нибудь Болтонам определенно пригодится свежий ученый муж. Конклав вынесет решение о признании архимейстера Вейгона невменяемым, запрет его в келье до выздоровления. Септоны в проповедях будут опровергать «Правду», ведь его святейшество признал меня. Когда сир Хоук вернется с инспекции, начнем привлекать бедняков к работам, разгрузим злачные улицы. Богатые горожане слишком дорожат своей стабильной жизнью, чтобы, даже поверив, идти против нас, но вот отребье легко поднять на любое восстание, как было при Мейгоре. — Отец, я бы хотел предложить еще кое-что, — Алисента привлекла внимание мага и продолжила, хотя тот уже знал наперед все ее планы. — Что если нам организовать поездку по городу. Мы, при сопровождении сира Торна, объедем порт, казармы, септы, Цитадель. Так мы покажем, что королевская семья не признает выходку архимейстера Вейгона. — Это может сработать, народ любит ее величество, — Калиан покивал. — Это слишком опасно, — Эомунд был более осторожен. — Если людей принца Деймона так много в городе, или у них есть отчаянные союзники, наличие королевы и бывшего десницы в одном месте заставит их действовать безрассудно. — Я верю в то, что наши воины сберегут будущее Семи Королевств, — маг тонко улыбнулся дочери. Конечно, он куда больше доверял собственным воронам и способностям, чем бойцам сира Кантибера Тиста или даже сиру Торну. — Я… поддерживаю, — сказал Ормунд. — Спасибо за поддержку, дядя. Есть еще один вариант. Что, если мы дадим отцу право судить и сидеть в тронном зале на твоем месте? Ни одному самозванцу, с какой бы целью мы не признали бы его, никогда бы не позволили вершить дела самого лорда. А своей мудростью отец наверняка привлечет на свою сторону тех, кто пришел к нему с тяжбой. — Это чересчур, — Ормунд решительно покачал головой, выставив перед собой руки. — Право вершить суд мое и только мое. — Дядя, — Алисента нахмурилась. — Никто, кроме заговорщиков, не хочет оспорить твою власть и права. Это продлится не больше месяца, пока страсти не улягутся. Пожалуйста. Молчание зависло над столом, все взгляды скрестились на играющем желваками лорде. Только магу происходящее было не слишком интересно. Он догадывался, каким будет ответ, и уже думал о том, как найти хотя бы несколько часов времени на эксперименты в тайной мастерской. Жаль только, что предсказуемости в лорде становилось все меньше. — Хорошо, черт побери, хорошо, — Ормунд поднялся. Еще более раздраженный, чем в начале, но куда более уставший и подавленный. — Я поеду на охоту, так будет проще объяснить, что Отто забыл на моем троне. Месяц, — на этот раз лорд обратился только к брату. — У тебя есть месяц, чтобы разобраться с этим бардаком. И не допустить ничего нового. — Я обещаю. Саруман уже не смотрел на брата, лишенного поддержки собственного же совета. Хотя, был бы тут сир Тист, и маг не сомневался, что мстительный рыцарь до последнего бы отстаивал проигрышную позицию лорда. Внимание майа было обращено на толстого стюарда, решившегося, несмотря на тяжелую атмосферу, втайне передать новое приглашение префекта Лавардариса о встрече. И в этот раз, в отличие от всех прочих, Саруман был склонен согласиться. *** Полуденное солнце пекло что есть мочи, не оставляя присутствующим скрыться в теньке. Выбеленный мыс на южной оконечности Боевого острова был мало чем примечателен. Иногда здесь останавливались во время прогулок гости Высокой башни. Слуги разбивали шатры, и эти люди могли полюбоваться видом бесконечно далекой, уходящей за горизонт водной глади Шёпотного залива, по которому без остановки ходили десятки самых разных кораблей. Устье Медовички служило толстой артерией, питающей кровью торговли не только Хайтауэров, весь юг Простора, но и Тиреллов. Однако те трое, что сейчас стояли под настырным солнцем, пришли сюда не любоваться видами. — Ты смог поспать? — обеспокоенный Бриндон еще раз проверил крепления доспеха. — Спрашиваешь в третий раз, — Роквуд устало поморщился. Тяжелые веки с трудом двигались, им как-будто мешал засыпанный в глаза песок. — Немного, да. Юноша не стал говорить, что он не только очень хотел спать, но и ноги его, после ночи в Звездной септе, отказывались сгибаться в коленях. Все тело ломило от внезапной слабости. Был ли это внутренний, неосознанный страх или просто последствия бессонной ночи после целого дня в седле — Роквуд не знал. А вот, что он точно знал — так это то, что Кантибер не испытывал ничего подобного его тяготам. Все больше деталей подтверждали слова Бриндона о том, что мастер над оружием долго готовился к этому моменту. На ритуал посвящения он пришел свежий, выспавшийся, очевидно не бывавший на пиру. Доспех был сызнова отполирован, да так, что отражал полуденное солнце. Солнечные зайчики то и дело попадали в лицо Роквуда, стоявшего напротив. — Почему ты не пошел к Отто? — одернув последний ремешок, Бриндон внимательно посмотрел на друга. — Дядя бы просто запретил дуэль и твое достоинство бы не пострадало. — Я его рыцарь. Я должен уметь отстоять его честь, — Роквуд опустил шлем на мягкий койф. Теплое железо коснулось щек, придавив стекающие из-под волос капли пота. — Дурак ты, Роквуд, — обреченным тоном ответил мальчик. Покосившись за спину, он тайком протянул юноше под нос маленький кожаный флакон. Из-под открытого колпачка потянуло женьшенем. — Выпей, хоть глоток. Придаст сил, стащил у спящего Калиана. В башне такой хаос, не хватятся. Мимолетное неприятие исчезло, едва явившись. Это не бесчестие, когда твой противник настолько бесчестен, как Кантибер Тист. Горько-сладкая настойка проникла в горло, обжигающим потоком спустилась в голодный желудок. Роквуд выпучил глаза, с трудом удержавшись от кашля. Бриндон слабо улыбнулся и спрятал флакон. — Я молю Семерых о твоей победе. — Я тоже, — едва слышно сказал юноша, глядя как Бриндон отходит на середину. — Я тоже. Отцовский клинок до того казавшийся ему неожиданно тяжелым, неудобно лежащим в руке, снова стал продолжением кисти. Мейстеровская настойка прилила к голове, все вокруг обрело резкие очертания. Роквуд даже увидел презрительный прищур Тиста, чьи темные брови были мокры от пота. Ради доброго имени господина, он отрежет голову этой коварной гиене. Пусть даже занятый проблемами, устроенными предателем-архимейстером, Отто Хайтауэр никогда об этом не узнает. — Последний шанс на примирение между сторонами. Голос Бриндона зазвучал с непривычной официальной серьезностью. Так, как обычно говорят портовые чиновники, с которыми Роквуд провел почти целый год. — Отказываюсь, — Тист подхватил с земли щит и опустил забрало. Роквуд промолчал, также подняв треугольный щит. Его шлем не позволял спрятать лицо. И у юноши и у мастера над оружием на обитом железом дереве красовался герб Хайтауэров — высокая белая башня. Вороний клич разнесся над их головами одновременно с взмахом оруженосца. Бойцы однако не поспешили навстречу друг другу. Медленно, они пошли по кругу, выставив перед собой мечи. Атаковать, когда тебе в лицо светит солнце — самоубийство. Но у Тиста была и другая причина не торопиться. Он прекрасно понимал, в каком состоянии его оппонент — измотанный и уставший. Ему не нужно было спешить — достаточно было дать тяжелому доспеху, щиту и мечу сделать за него всю работу. К тому же, мастер над оружием не мог отказать себе в возможности поиздеваться над любимцем Отто. — Ты показал себя очень хорошо в бою с тем дорнийцем, Роквуд, — Кантиберу приходилось говорить достаточно громко, чтобы юноша слышал его из-под койфа и шлема. — Не заслужил рыцарства, конечно, но много бы смог добиться, если бы не служил Отто Хайтауэру. Роквуд не ответил, лишь сделал шаг на сближение. — Десница — хромая утка. Его выгнали из столицы, потому что он приносил горе всем, кто его окружает. Как видишь, служа ему, на смерть себя обрек и ты. — Жаль, что ты не рассказал об этом сиру Мерину. Может быть, твой брат был бы до сих пор жив. Внезапно бодрый ответ юноши, заставил Кантибера оскалиться: — Когда я убью тебя, то сброшу труп в залив, чтобы идолище железнорожденных пожрало тебя. Роквуд казалось и не собирался уставать. Сделав уже третий круг, сир Тист так и не увидел разницы в его позе, в его шаге. Словно бы юноша смог обмануть собственное тело. Значит, стоило ему помочь. Одним движением Тист сократил ставшее небольшим расстояние и осыпал врага градом обманчиво легких ударов со всех сторон. Не ожидавший такого Роквуд начал отступать. Попытавшись было отводить выпады клинком или принимать их на дерево, он быстро понял гибельность такого подхода. Поэтому молодой рыцарь старался увернуться от как можно большего количество ударов, не давая Кантиберу отсушить ему руки. Уйдя в глухую оборону, Роквуду лишь изредка удавалось контратаковать. Ноги судорожно искали надежный путь к отступлению. Под сапогами рассыпалась каменная крошка. Оглядываться не было возможности, слишком мощным был натиск Тиста. На счастье юноши, вокруг мыса почти не было деревьев или кустов. Только несколько кочек, положение которых он запомнил, пока готовился к бою. — Давай, щенок, атакуй меня. Хватит прятаться за чужим знаменем! — Кантибер пнул Роквуда в щит. Да так, что юноша повалился на спину, не удержав равновесия. Однако смертельного удара не было. Тяжело дыша, Роквуд поднялся на одно колено, глядя на врага исподлобья. — Умри как воин! — с этими словами торжествующий Кантибер рубанул сверху вниз. Выронив щит и меч, Паллес дернулся в сторону. Не встретив сопротивления, замах повел Тиста вперед. Едва он восстановил равновесие, как в этот же момент Роквуд с криком бросился ему в ноги. Мастер над оружием оказался прижат к земле. Меч остался сверху, над обхватившим его юношей. Отпустив щит, бывалый воин принялся бить окованным кулаков по виску Роквуда, одновременно пытаясь провернуть меч так, чтобы попасть врагу хоть куда-то. Молодой рыцарь, несмотря на сопротивление, переместился выше, оказавшись лицом прямо на уровне глаз Кантибера. С отчаянностью загнанного зверя, Роквуд врезался укрепленной налобной пластиной в забрало Тиста. Еще и еще. Они не прекращали бить друг друга, только вот удары мастера над оружием, казалось, совсем не влияли на юношу. Даже режущий заднюю часть бедра меч не мешал тому со всей силы вминать покривившееся забрало все глубже, грозя располосовать Кантиберу все лицо. Свободная рука Тиста расслабилась после еще одного удара в лицо. Капли горячей крови стекали с разбитого лба Роквуда прямо в глаза лежащему под ним мужчины, в шеки которого уже впилась часть проломленного забрала. Кантибер зашарил по поясу, когда Роквуд замахнулся для еще одного удара. Светлые глаза юноши заволокла плотная пелена. Лезвие вошло между разошедшихся за время боя пластин, погрузившись в правый бок наполовину. Роквуд охнул, дернулся, приоткрыл рот, как бы удивляясь. Кантибер с рыком прокрутил нож и сбросил юношу с себя, вздохнув, наконец, полной грудью. — Кровь пролита, довольно! — Бриндо подбежал к поднимающемуся рыцарю. Тот в ответ махнул мечом, отгоняя бывшего оруженосца. — Не мешай мне, мальчишка, — Кантибера повело в сторону, но он удержался, сорвав с головы шлем. По щекам потекли тонкие ручейки крови. Мастер над оружием встал прямо над раненным юношей, неотрывно, жадно глядя на то, как дрожит его жертва. Бледные губы Роквуда окрасились красным, а все тело дергалось в такт отчаянно бьющемуся сердцу. — Не мешай мне вершить мой суд. Схватив меч двумя руками, он занес его над лицом парня, которого несколько часов назад лично посвятил в рыцари. Жалости не было, лишь предвкушение долгожданной справедливости. — За моего брата! — Прекратить! От звука знакомого, ненавистно знакомого голоса Кантибер пошатнулся, будто бы в грудь его ударили тяжелым витым хлыстом. Непонимающе он посмотрел на источник звука. Меч выпал из внезапно бессильных рук, падая в сантиметре от лица Роквуда, оставляя неглубокую борозду на левой щеке. — Тебя не должно быть здесь, — прошептал Кантибер. — Я приказываю прекратить кровопролитие, — Отто Хайтауэр подъехал на своем безупречно белом коне ближе, смотря, как всегда, сверху-вниз. — Ваша дуэль завершилась. Ты победил. А теперь прочь с глаз моих, пока я не приказал твоим же подчиненным удавить тебя, как бешенную собаку. Из-за спины советника показался отряд гарнизонных солдат. Никто из них не смотрел на своего командира. — Лорд Ормунд… — Лорд Ормунд убыл на охоту, не дождавшись появления своего верного слуги, — бесцеремонно оборвал его Отто. — В его отсутствие — я твой лорд. А теперь убирайся. Кантибер почернел лицом. Отшатнулся прочь от младшего Хайтауэра, как от огня. — Ты не можешь… Так не должно быть… — Бриндон, помоги солдатам. Роквуда нужно срочно доставить в башню, — Отто уже не слушал лепет раздавленного насекомого, обращаясь к младшему родичу. — Да, дядя, — проходя мимо своего бывшего наставника, Бриндон не упустил возможности плюнуть тому под ноги. Не имея сил больше терпеть этого позора, Кантибер резко развернулся и стремительным шагом направился к своему коню, привязанному неподалеку от мыса. С каждым шагом удаляясь все дальше от осуществления своей цели. Скрипя зубами, он думал только об одном, и эта мысль сжирала его, как свора голодных акул. Он непременно отомстит. Он убьет их всех!