Белый Десница

Размеренный звон бронзовых колоколов переливами священной музыки разносился по округе. Ее благовестный такт проникал в камень домов, в зеленую ткань травы и листьев, под розоватую кожу людей, наполняя их сердца и тела силой встретить новый день смертной жизни. Многие, слышавшие песню Господской септы, поднимали головы, отрываясь от своих дел и работ, отдавая Семерым заученные с молоком матери благодарственные молитвы. То меньшинство, что не разделяло Веру или поклонялось другим богам, неприязненно морщилось, отворачивалось, обращалось к Утонувшему, Рглору и многим другим идолищам. Портовый город был очень щедр на пути поиска истины. Но урожденному Джейхейрису Лотту, названному в честь Старого короля, и появившемуся на свет вторым сыном в семье Каролора Лотта и Талины Лавардарис, было чуждо тратить бесценное время, отведенное Семерыми, на лжепророков и идолопоклонников. Праведный Джей, как он скромно называл себя, давно нашел свой путь и неотступно следовал ему в том духе, в каком наставляли его Боги. Он променял богатства семьи и возможность прожить от зари и до заката жизни ни в чем не нуждаясь на аскетичный быт послушника, глотавшего священные тексты, как исхудалый сирота. Горячность неофита и дар словесности, полученный в наследство от предков-торговцев, собирал на его проповедях толпы народа, а в казне его септы значительные суммы пожертвований. Все это быстро привлекло к молодому и талантливому служителю Семерых внимание иерархов Веры. Его конфликт с безбожником братом был достаточно малоизвестен, чтобы с одной стороны держать бандитов вдалеке, а с другой получить одобрение от консервативного крыла духовенства, воспринимавших Гильдии и покрываемые ими приходы иных богов за проклятье. Также в пользу продвижения Джея играло то, что во времена первых Таргариенов его дед был одним из главных спонсоров восстания Святого Воинства, добрая память о котором еще жила в стенах Звездной септы. Как и презрение к Хайтауэрам, сдавшим город Мейгору без боя. Такие люди, правда, не спешили вспоминать на чем именно Жестокий король прибыл в Старомест принимать сдачу. Торговому дому Лотт дорого стоила эта поддержка. Из страха перед Таргариенами и их драконами отец и назвал второго сына в честь короля Джейхейриса, принесшего наконец мир и порядок — главные движители торговли. Но Вера не забыла ни о кровосмесительной ереси королей, ни о тех, кто склонился перед ними. И рано или поздно Верховным септоном станет не марионетка Хайтауэров, а истинно благочестивый человек, который не пойдет на компромиссы перед ликами Богов. По крайней мере в это верил сам Джей и его наставник, открывший потомку купцов путь на вершину власти в Вере Семерых. К последнему самый молодой Праведный Староместа и направлялся сейчас. Подставляя свое узкое, худое лицо солнцу, он наслаждался летним теплом, отражавшимся в хрустальной тиаре на его голове. Черные волосы с рано выступившими залысинами были собраны в короткий хвост. Господская септа была все ближе, а с ней и голоса столпившегося у ворот народа. Сегодняшний священный праздник собрал у витой ограды достойных представителей города — семьи богатых горожан, благородных сиров со своими гербами и домочадцами — всех тех, кто не был обременен ежедневным изматывающим трудом. Их было так много, что они не поместились в здании септы, слушая проповедь септона Клода. Белокаменная и семибашенная «септа гербов и мешков», как ее называли в народе, не вмещала всех желающих приобщиться к божественному. Джей, тихо вставший рядом с рыцарем, державшим под руку свою молодую жену, прислушался к едва слышимому, но родному голосу своего наставника. Он не понимал зависти и скабрезных шуток о септе, в которой он провел столько лет, впитывая мудрость учителя и Богов. «Простые люди поклоняются лордам, лорды — своим королям, а короли — Тому, кто един в Семи ликах». «Семиконечная звезда», древний свод заветов Веры, говорила об этом очень открыто и септоны не упускали возможности напомнить об этом. Как слуги Семерых, они вполне справедливо считали, что сами в это установленном порядке стоят если не вровень с королями, то приблизительно на их уровне, разделяя поклонение Богам. То, что септа, получившая название Господской, была целиком присвоена для посещения рыцарями и лордами, купцами и богачами, не переносящими друг друга, но вынужденными считаться ввиду множества общих связей — было совершенно естественно. Для остальных жителей Староместа и его окрестностей предназначались другие храмы — Портовая, Седмица и другие меньшие приходы. Все без разбора собирались на службы в Звездную септу, но о сидящем там Верховном септоне в этот солнечный день Джей хотел думать меньше всего. Наконец, под торжественный набат семи колоколов, вся собравшаяся толпа, разделившаяся на две половины по сословному признаку, склонилась, восславляя Семерых Богов. Праведный тоже поклонился, на высушенном лице играла улыбка. Благостный взгляд Семерых коснулся всех присутствующих, будто бы наполняя их энергией и радостью. Души все собравшихся очищались, облегчались от грехов. Как же тяжело, наверное, тем идолопоклонникам, никогда не ощущавшим и крупицы божественного духа. Люди постепенно расходились. Никем прежде не замеченный, Праведный стал сюрпризом для обернувшегося рыцаря. Истинный просторец, он тут же попросил еще одного благословения, ведь завтра уезжал на борьбу с разбойниками, распоясавшимися на дорогах к северу. — Пусть Воин ведет твою руку, а Отец сердце, — Джей охотно подал руку, к которой рыцарь прикоснулся лбом. Жена и дети, как и положено, не встревали, смотря в пол. — Пусть Мать вернет тебя домой в здравии. Коснувшись затылка склоненного рыцаря, Джей отпустил благословенного воина и направился ко входу в Господскую септу. Люди не чинили ему никаких препятствий, расступаясь перед серебряной рясой и сверкающей хрустальной тиарой. Каждому, кто обращался к нему за благословением, он радушно отвечал, не задерживаясь при этом дольше минуты. Наконец добравшись до входа в септу, Праведный остановился. Он знал наизусть распорядок своего наставника — не прошло и пяти минут, как еще недавно проповедовавший септон Клод вышел из своей обители, сопровождаемый тремя служками. Они везли широкую деревянную платформу с установленным на ней чугунным чаном. Из него шел пар, а по округе разносился аппетитный запах чечевичной каши с мясом. — Джей, мой мальчик, — Клод подал знал слугам и засеменил к ученику. Обрывки белых волос по бокам его лысой головы шевелились на ветру, как луговая трава, скрывая оторванное наполовину левое ухо. — Вернулся-таки из столицы. — Учитель, — Праведный с радостью обнял старого септона. В его тщедушном теле он и сейчас ощущал сокрытую силу, способную свернуть горы и растворить любые сомнения. А ими и был сейчас полон его разум. — Пойдем, пойдем, расскажешь позже, — крепкая старческая рука взяла Джея под локоть и повела за собой. — Ты же сам знаешь, голодный желудок не ждет. Старый септон говорил о нескольких десятках детей и взрослых, на почтительном расстоянии окруживших чугунный чан. Храмовые слуги вывезли его на лужайку под раскидистым дубом. Дети сидели рядом, их жадные, голодные глаза следили за ручейками пара. Взрослые рядом были не простыми людьми — тяжелая жизнь лишила их части их тел — глаз, рук или ног. Это была та паства Господской септы, о которой было не принято говорить, но которая получала из рук септона Клода самую искреннюю заботу. И это была еще одна черта, за которую Джей уважал своего наставника. Божественный закон не расходится с милосердием человеческим. Старик провел ученика, которому когда-то уступил праведный венец, к чану. Дети и калечные уже выстроились в очередь, держа перед собой деревянные тарелки и ложки. — Окажешь честь? — с лукавой улыбкой Клод протянул ему черпак. Джей усмехнулся, закатывая рукава. Под удивленные взгляды бедняков, он снял хрустальный венец и щедрой рукой зачерпнул горячую кашу. Одна за другой заполнялись тарелки густой бурой массой с кусочками мяса, а перед глазами Праведного проносились те счастливые годы, что он провел под крылом септона Клода. Простое, беззаботное время, когда он думал, что в Вере ему не придется участвовать в интригах матери и брата, убивших отца. Но где есть место человеку — там не найти чистоты добра. Когда все нуждающиеся получили свои порции расселись на лужайке, а на дне чана еще оставалась каша, Джей разложил ее в пустые тарелки служек. Последние две порции достались ему и Клоду. Последовав за стариком, Праведный присел на положенное место, к самому стволу древнего дуба, своеобразно возглавив скромную трапезу. — Что, непривычна пища тебе наша стала? — пристально разглядывающий еду Джей привлек внимание старика. В руках септона неизвестно откуда появилась краюха черного хлеба, которой он вместо ложки стал черпать кашу. — Нет, просто так странно — разве раньше ее солили? — Не солили, — прошамкал Клод, жуя попавшийся хрящ. — Но, когда Хайтауэр ввел частичную монополию на торговлю солью в городе, она перестала идти по цене серебряной утвари. Это наша, береговая, раньше почти целиком на север уходила. — Ну хоть что-то полезное сделал… Два септона доедали в молчании, провожая взглядом детей и калечных, по порядку складывающих ложки и тарелки в ведра. Острый профиль Праведного сильно контрастировал с крестьянским видом старика, чей нос в форме кривой картофелины сильно выделялся на усеянном морщинами лице. — Слышал, у вас многое случилось, пока меня не было, — издалека начал Джей. — Многое, не многое, а приметное дело было, — закончив с кашей, Клод размял в пальцах размякшую хлебную корку, скатав несколько шариков. — Огюстин Дарсад, пожри Неведомый его грешную душу, и его младший брат Джон вышли из игры. — Вывели на чистую воду? Сколько греха водилось вокруг их дома — Семеро знают. Прокаженный наверняка сможет вытащить из них все в своих казематах. Нам разницы нет, это только глубже заведет его во вражде с Гильдиями. Вере, к сожалению, была неизвестна вся подноготная связи Огюстина и Гильдий, но чутье подсказывало Праведному, что его брат принимал в деятельности старшего Дарсада прямое участие. — Нет, не заведет. Его осведомитель обоих братьев и зарубил. Так что остался Хайтауэр с пустыми руками. Только пташек распугал, — хлебный шарик полетел на брусчатку. Несколько голубей тут же слетелись на прикорм. — Хаос в Староместе вызывает серьезное беспокойство в Королевской Гавани. Кого бы Прокаженный не пугал — а в окружении короля ходят тревожные слухи, о чем мне достоверно сообщал Юстас. Тамошние иерархи, однако не разделяют нашей обеспокоенности о личности Отто Хайтауэра. — Здесь уже давно ходят не только слухи, — Клод поднял голову, опершись на твердое дерево, глядя на тонкие листья, сквозь которые пробивалось знойное солнце. — Только это пока мало кому заметно. В городе вновь оживает идея Лжехайтауэра, все чаще одни и те же люди появляются в людном месте, затевают дурной спор и исчезают также быстро, как приходят. Сторонников бывшего десницы все еще большинство, но кто-то очень старается, распространяя про него злые небылицы, пополам с похожими на правду домыслами. Высокая башня слишком занята, чтобы замечать это. — А Верховный септон? — как бы невзначай спросил Джей. — Его святость стал весьма склонен к падучей болезни, — протянул Клод, ощупывая шершавый подбородок. — Половина коллегии молится о том, чтобы он вновь не упал, случись в городе беда… — Истинно так. Надеюсь его врачеватель приготовил нужные снадобья. — Праведный Иона держит здоровье Верховного септона под постоянной опекой, — старик улыбнулся, коснувшись плеча Джея. — Если заразу удастся не допустить до него, то выздоровление наше гарантировано. Тонкая улыбка на белых губах как бы говорила: «Ты слишком молод, прости». — Судьба Веры в надежных руках, — мужчина пожал плечами, с легким сердцем принимая слова учителя. — К тому же Иона был недавно на суде, — улыбчивое лицо Клода омрачилось. — Тьма растет при дворе лорда Ормунда. Брат в Вере говорил, что едва сдерживал дрожь и подступающую тошноту, когда пришлось обменяться приветствиями с Прокаженным. Конечно, Иона излишне эмоционален, но одно мы можем сказать точно — он набирает силу. Оба септона почти одновременно вздрогнули, вспомнив, что почувствовали тогда у Звездной септы, когда впервые встретили обновленного сира Отто Хайтауэра. Это был совсем не тот человек, что когда-то служил на благо Староместа и Семи Королевств. От него за милю разило чем-то зловещим, чем-то богопротивным. Глядя в его лицо, ощущалась неправильность, неестественность. Отвлекаясь на миг, могло показаться, что человеческий облик застывал коркой на лике мужчины, но стоило обратить на это внимание и подозрительное чувство исчезало. Как выяснилось, больше половины септонов Староместа не ощущали этого. Также, как и Верховный септон, добродушно обнимавшийся с этим странным человеком. Для них Отто Хайтауэр ничем не отличался от любого другого человека. И это было страшно, очень страшно — смотреть как твои вчерашние друзья и товарищи общаются с тем, чье одно только присутствие заставляло благоверных септонов морщиться. И со временем ощущение исходящего зла от бывшего десницы короля только росло. До многих начала доходить простая мысль — этот человек или силы, скрывающиеся за ним — есть враги Святой Веры. И если тот, кто должен вести, не видит зла — всегда найдутся те, кто видит. Но, как истинно говорилось в священных книгах: среди стада слепых — зрячему надлежит вести к истине. — Полагаю, этим идеям нужно дать чуть больше пищи, наставник, — Джей поднялся с земли и подал руку Клоду. С простых септонских одежд слетели сухие травинки и мельчайшие частицы земли. Старик взял обе тарелки из-под каши, вытер остатки об траву и сложенные одна в другу засунул за пояс. — Один мой знакомый в Цитадели как раз готовит целый пир, мой мальчик. Пир воистину королевский. Джей проследил за взглядом учителя. Высящиеся на северо-востоке шпили дома ордена мейстеров блестели от солнца. Попытка угадать, кого же староместские септоны привлекли к борьбе с Прокаженным и как, не увенчалась успехом. В задумчивости и молчании Праведный последовал за Клодом, скрывшись в глубине Господской септы. Борьба за чистоту веры любит тишину. *** Утро следующего дня выдалось на редкость пасмурным. Мелкий, противный дождь моросил с полуночи и не спешил иссекать. Брусчатка блестела мокрыми разводами, мелкие ручейки резвились меж неровных камней. На широкой площади перед северными воротами Староместа к востоку от Медовички, рассекающей город надвое, было как всегда людно. Крестьяне торопились попасть внутрь с телегами капусты, морковки, корзинами яблок, столько же деревенских неспешно выходило наружу, груженные разными товарами, которых было не найти на селе. Торговые караваны собирались у выхода на дорогу Роз, желая начать свой путь на север спозаранку. Сир Кантибер Тист затянул ремешок левого наруча, оставляя минимальное для удобства движения пространство между железом и поддоспешником. Последний потемнел до серого цвета от проникавшей под плащ влаги. Легкая шерстяная ткань длинным полукуполом укрывала фигуру стоявшего рыцаря от непогоды, но дождь легко попадал на руки и лицо. Мужчина обвел задумчивым взглядом свой отряд двух с половиной десятков рыцарей и их оруженосцев. Один из полевых дозоров, бывших под рукой семьи Дарсад. Авантюристы и лиходеи в окрестностях крупнейшего города Семи Королевств водились всегда, так что небогатым межевым рыцарям и странствующим бойцам всегда находилась какая-то работенка по поддержанию королевского порядка. Раньше, можно только представить, у Хайтауэров не было прямого контроля над многочисленными полевыми дозорами. За большую плату они были переданы некоторым верным и воинственным рыцарским домам под приглядом кого-нибудь из правящей Староместом династии. Со временем контроль над всей службой оказался в руках Дарсадов, последнее поколение которых изрядно злоупотребило вековым доверием. Теперь же все вернулось на круги своя. Все полевые дозоры оказались объединены в единую службу, обязанности поддерживать которую лорд Ормунд возложил на своего мастера над оружием. К неудовольствию сира Тиста, уговорами Отто Хайтауэра командование дозорами оказалось частично передано и ему, и кастеляну Маллендору. Это было неприятно, но не существенно. Лорд видел опасность в том, как легко младший брат фактически подчинил себе городскую стражу, поэтому в делах боевых дозорных отрядов сир Отто занимал скорее роль наблюдателя. Ненадежному же Мерну Маллендору выпала работа по снабжению отрядов провиантом и деньгами, и близко не похожая на реальную власть. Новое назначение как раз совпало с одной очень интересной идеей, недавно посетившей голову сира Тиста. И если до этого рыцарь с трудом мог придумать способ ее осуществления, то теперь Семеро будто бы сами вели его к цели. Чтобы спросить с Отто Хайтауэра за гибель младшего брата, Кантиберу предстояло пройти семь кругов бездны. Рыцарь охотно признавал, что в уме бывший десница превосходит его на порядок, поэтому любой разговор бывший десница легко перевернул бы в свою пользу и Тист остался бы ни с чем. Максимум, получил бы неискренние извинения. Дуэль же против более благородного Кантибер даже не мог заявить — пришлось бы провести впустую целую жизнь, чтобы дождаться оскорбления чести от всегда учтивого Отто. Да и что бы это вышла за дуэль — книжник против настоящего воина! Его бы весь город на смех поднял при любом раскладе! Вот и мучился Кантибер с мыслями о мщении, мучился, пока на глаза ему не попался юноша-оруженосец, недавно ставший доверенным помощником сира Отто. Если рыцарь не мог достать бывшего десницу напрямую — почему не отомстить за смерть брата равной монетой? Ведь Хайтауэр погубил не самого Кантибера, а близкого, самого близкого ему человека. Равноценный обмен. Поэтому сегодня именно он отправлялся с отрядом полевого дозора в сторону Рогова Холма, а не один из его гвардейских лейтенантов. Не только потому, что лорд Ормунд поручил обезопасить дорогу и сопроводить королеву-племянницу и внучатого племянника-принца обратно в Старомест. Но и потому… — Роквуд! — голос его молодого оруженосца, Бриндона Хайтауэра сбил Кантибера с мысли. Мальчишка явился. Пальцы резко сжались от неожиданного, мимолетного волнения. Почему он волновался — это же просто юнец. — Бриндон! А ты чего здесь? Ты же еще маленький для лошади, — улыбчивый юноша, оруженосец сира Отто шел к отряду, держа под уздцы рыжую лошадь с пышной гривой и белыми яблоками на боках. Громкие голоса привлекли внимание всего отряда. Бывалые рыцари с насмешкой и сомнениями смотрели на жилистого Роквуда, который пусть и вступил уже в мужской возраст, все еще не казался серьезным бойцом. К тому же, юноша опоздал. — Меньше разговоров, мы уже должны были покинуть город, — Тист одним махом вскочил на буланого жеребца, демонстрируя нетерпеливость. Послушный оруженосец из отдаленной ветви Хайтауэров протянул своему рыцарю открытый серый топфхельм с бело-зеленой обвязкой. — Почему не пришел вовремя? Бриндон неловко улыбнулся своему товарищу, не смея отвечать в пику наставнику. — Простите, сир Кантибер, сир Отто вызвал меня, чтобы благословить в поход, — полученная по утру с замковой конюшни кобылка была для юноши непривычна, потому он с некоторым затруднением забрался в седло, получив еще несколько насмешливых взглядов. Роквуд чувствовал себя неожиданно неуютно перед десятками опытных воинов, рыцарей, каким он всегда мечтал стать, каким был его отец. Встреченный пристрастным сомнением напополам с безразличием, он быстро потерял желание расспросить бывалых воинов об их путешествиях. Ориентируясь на мастера над оружием, полевой дозор уже выстроился в колонну. Те оруженосцы, которые, как и Бриндон, в силу возраста не могли сопровождать мастера в бою, заканчивали проверять подсумки и крепежи. — Ну это совсем другое дело, — скривив лицо, ответил Кантибер. Про себя он думал лишь об иронии сложившейся ситуации. Как забавно, что сир Отто сам благословил и направил своего оруженосца и помощника прямо в расставленную сеть. Стоило только намекнуть бывшему деснице, что его мальчик на побегушках заскучал в каменных стенах города. Как приятно было переиграть всезнающего Хайтауэра. — Держись рядом. По лесам разбойников гонять, это не в порту крыс ловить. Тут и потеряться можно. Роквуд не ответил. Юноше не слишком понравилось, как Кантибер буквально вытер ноги о его службу. В мыслях мелькнуло острое — а с сиром Отто этот рыцарь такой же полудурок? Проезжая мимо Бриндона, на чьи мальчишеские плечи был накинуть теплый плащ с вышитой Высокой башней, Роквуд почувствовал, как его ноги кто-то коснулся. — Ты там будь осторожен, — Бриндон потянулся к другу, а был он для десяти лет очень высоким, вложил ему в седельную мешочек с сушеными эссоскими фруктами и ягодами. — Возвращайся рыцарем, а то мне скучно тебя во всем превосходить. — Постараюсь, — прошептал Роквуд, чтобы отъехавший вперед Тист не услышал. — Не только рыцарем вернусь, но и королеву с собой привезу. Наградит меня белым плащом за красивые глаза. Друзья рассмеялись, но, заметив выразительный взгляд полуобернувшегося Кантибера, Роквуд пришпорил лошадь, направившись следом. Сердце его снедало волнение, предвкушение той жизни, о которой он мечтал с самого детства. В ушах до сих пор переливом мелодики звенел голос сира Отто: — Измотай себя, выложись до предела, не вздумай отвергнуть награду, мой добрый юный рыцарь. Она всегда находит героя.