Белый Десница

Удар за ударом. Глухие шлепки кулаков, погружавшихся в выпяченный живот. Толстый мужчина с обвисшими моржовыми усами пучил красные глаза. Его рот был завязан плотной шерстяной тканью коричневого цвета, потемневшей от крови. Руки с обвисшей дряблой кожей были вытянуты вверх и сцеплены плотным конопляным канатом, обмотанным вокруг деревянного столба. Удар за ударом. Подобный моржу мужчина истошно мычал, красное лицо дергалось из стороны в сторону. Многочисленные складки колыхались подобно отвратительным телесным волнам. Обрывки некогда дорогих шелковых брэ пропитались потом и мочей. Удар за ударом. Здоровенный бугай с короткими, зачесанными назад светлыми волосами отступил на шаг, оценивая результаты своих трудов. Красновато-фиолетовые пятна покрывали нежную кожу, под которой растекались, смешиваясь с жиром, капли крови из порванных капилляров и сосудов. Полновесная по-женски грудь тяжело поднималась, сопровождаясь телячьими стонами. — Какой ты красивый стал, Фоламахт, — с улыбкой знающего себе цену художника сказал бугай. Из-под небрежно расстегнутой кожаной куртки выглядывал ворот белой рубашки запятнанный несколькими темно-красным каплями. Грубые черты лица меняли приязнь исполненной работы на сомнение. — Но чего-то тебе не хватает. Подлетев к привязанному и беспомощному человеку, он с устрашающей сосредоточенностью обрушил на него свои пудовые кулаки. Удар за ударом. Удар за ударом. Под невероятной силой тренированного палача жир расходился в стороны, обнажая почки. Костяшки врывались все глубже, руки двигались все быстрее. Бугай расхохотался, когда ощутил, что под напором его необоримой мощи мягкая почка под правым боком моржа разорвалась надвое. Вслед за смехом Фоламахт заорал так отчаянно, что даже мастерски поставленный кляп не смог остановить его вопля. Остановившись, мучитель сделал шаг назад, с усмешкой смотря на то, как извивается его жертва. Подобно червю, привязанному к столбу, жирное тело дергалось во все стороны с той отчаянной силой, какая бывает только у человека, что ощущает близкую смерть. Но все зря. Ригаль был мастером своего дела. Связывать он умел также хорошо, как и пытать. Особенно, когда от человека и не нужны были никакие сведения. Оставалось только удовольствие. Взяв грушеподобный капсюль с прямоугольного стола с инструментами, двухметровый бугай повернулся к дергающемуся Фоламахту. Из глаз несчастного боль вымыла всякое сознание, но, благодаря проведенной подготовке, он еще не лишился рассудка. И вряд ли лишиться до самой смерти. — Люблю эссоские диковинки, — Ригаль подошел ближе и похлопал моржа по вислой щеке. — И стимулянты у них превосходные, и инструменты, — он помахал перед лицом жертвы блестящим от особого масла корпусом из четырех лепестков. — Уверен, такое проникновение тебе понравится. Тебе же нравилось проникать в тех мальчиков. Ответить Фоламахт не мог, да и не успел бы. Крепкая, обитая железом дверь робко отворилась, впуская в полумрак рабочего подвала тонкую струю света от лампы. Ригаль фыркнул, повернулся. Его искаженное годами насилия лицо не предвещало побеспокоившему его ничего хорошего. Из-за приоткрытой двери показался недрогнувший подчиненный — караульный, несущий ночную вахту в некогда жилом доме на площади короля Джейхейриса. Сейчас это был своеобразный штаб боевой группы «Старожил», контролирующий деятельность меньших банд в этой части города. — Босс, Эльза пришла. Говорит — только тебе скажет, — караульный помялся, видя незаинтересованность и накатывающее раздражение в глазах-щелочках Ригаля. — Ее Гамон хотел утихомирить, так она ему руку проколола. Ты бы вышел, а то убьют ее парни наши. — Ага, убьют, — бугай тяжело вздохнул и нехотя положил пыточный инструмент обратно. — Сначала трахнут, а только потом убьют. Бросив последний взгляд на непрекращающего мычать Фоламахта, Ригель обтер окровавленные руки чистой тряпкой и кинул ее прямо в мокрое лицо моржа. Подойдя к караульному, он сказал: — Отправь к нему Эда, пусть обработает свинью получше, чтобы ветчина пошла, — босс мрачно усмехнулся своей шутке. — И никакой жалости к крысе, все, как я учил. Вернусь — проверю. В несколько легких движений поднявшись по длинной лестнице, ведущей из душного подвала, Ригаль вдохнул могучей грудью свежий ночной воздух, проникающий в дом из открытых окон. Взгляд его вечно прищуренных глаз быстро прошелся по нарушителям его спокойствия. Эльза решительно встретила взгляд заправского мясника, приходившегося ей кем-то вроде опекуна. Из тех, кто отдает подобранную на улице маленькую девочку жить в бордель. А потом приносит стилет в подарок на первый рабочий день. Уловив вызов в глазах подопечной, бугай улыбнулся, обнажив ряд белых зубов. Фирменная акулья улыбка вызвала у девушки непроизвольную дрожь в пальцах правой руки, которой она держала рукоять подаренного стилета. Сталь двинулась в ране, и тишину комнаты нарушил скулеж Гамона, чья вывернутая под углом конечность удерживалась Эльзой. Чтобы придать себе большей уверенность, она еще сильнее надавила на локоть бородатого бандита, решившего, что с хрупкой девчонкой из борделя не нужно соблюдать осторожность. — Отпусти его, — приказал ей Ригаль. Под взглядами десятка собравшихся мужчин, Эльзе хватило нескольких секунд, чтобы принять решение. Выдернув стилет из ладони Гамона, она толкнула его вперед. Бандит схватился за кровоточащую ладонь, но не рассчитал движение и неуклюже врезался в стойку, за которой до этого пил в компании после дневного дела. Развернувшись, он было хотел что-то сказать, но, почувствовав цепкие пальцы Ригаля на плече — не решился. Пробирающий до мурашек шепот заставил его вжать голову в плечи: — Еще раз проиграешь бабе — вытяну жилы. — Что ты хотела мне сказать? — босс отпустил неудачливого подчиненного и подошел ближе, рассматривая тонкую ночную рубашку, в которой Эльза казалась бы ночным привидением, если бы не порванный и заляпанный кровью плащ. — Не здесь. И не с ними, — девушка мотнула головой, увенчанной вороновым крылом волос, стараясь не смотреть на почти десяток мужиков, пожирающих ее взглядами с самыми разными намерениями. Несмотря на выработавшуюся привычку и род занятий, ей так и хотелось выцарапать им всем глаза. Ригаль сухо усмехнулся, развернулся на каблуках высоких кожаных сапог и щелкнул пальцами, поманив ночную гостью за собой. Бойцы покорно расступились, пропуская его, а вот к следующей по пятам Эльзе метнулась чья-то рука. Девушка ловко увернулась, наградив наглеца злобным взглядом из-под длинных ресниц. Поднявшись на этаж выше, босс и его спутница зашли в небольшой кабинет, судя по тонкому слою пыли на столешнице, давно не используемый по назначению. Ригаль сел на единственный стул, опершись всем весом двухметрового тела на скрипящую спинку, девушке же пришлось опуститься на каркас старой кровати, стряхнув с нее парочку клопов. — А теперь говори, пока я не пожалел, что вообще посмотрел под ноги в тот день, — раздражение наконец выступило на грубом лице, а в руках не пойми откуда появился кинжал с лезвие слегка изогнутым у острия. У обоих не было никакого сомнения, что подаренный стилет Эльзе никак не поможет, если Ригаль решит, что она зря потратила его время. — Кривого знаешь? — Из «Маяка» который? Знаю урода, только и может, что бумажки раскладывать и медяки считать, — Ригаль сплюнул на старое письмо, лежавшее на столе и чернила на котором было невозможно прочитать. — Все они школяры такие. На словах грозные, а на деле — кишок свиных не стоят. А чего это ты о Кривом? Неужели у него не только рожа кривая, но и хер? — Не смотрела, — скривившись от поддевки, девушка продолжила. — И не посмотрю, хвала Семерым. Кривого прирезали. Кинжал замер в руках бугая, а глаза-щелочки сощурились до такой степени, что в них не было видно белка: — Кто посмел? Он под нами ходил, это все знали. Кто пошел против Кривого — пошел против «Старожил». — Неместные, — Эльза пожала плечами. — Сколько не знаю, вряд ли больше дюжины. Больше часа назад было. Всех «Каменных людей» вырезали, как последних цыплят. — А ты там что делала? — Работала. Ригаль зло ощерился. В его голове явно сложилась неправильная картина. Опасная картина. — А как выбралась? У «Маяка» один выход. Кто бы без шума не растер Кривого, не забыл бы прикрыть его. — Спряталась в шкафу, а затем вылезла из окна по скрученной простыни, — ни один мускул на лице Эльзы не шевельнулся, а вот ладони, спрятанные со стилетом под плащ легко подрагивали. Она думала об этом моменте всю дорогу от «Маяка Борроса». Ни в коем случае нельзя было говорить Ригалю о том, что ее кто-то выпустил. Он бы воспринял это как ловушку, ложь или, что еще хуже — слабость. А ей нельзя было выглядеть слабой, если она хотела получить свободу от необходимости обслужить грязных уродов в обмен на долг перед маман. Ригаль не ответил, не отводя взгляда от девушки. Придирчивый, злой и очень цепкий, он искал подвоха. Но Эльза знала этого мясника с самого детства. И ее слова были почти правдивы. А разница между правдой и полуправдой очень тонка, и не ему найти это различие. Иначе, в худшем случае, ее выбросят в сторону, как использованный инструмент, и придется еще пять лет жить в борделе и терпеть все те отвратительные вещи, что с ней там делают. И все ради долга, который повесил на ее шею «благородный спаситель», отдав на попечение маман Розе. Но идти к ней было бы еще большей глупостью — старая сука не дала бы ей вообще ничего. — Допустим, — после долгой паузы произнес бугай, поднимаясь со стула и подходя ближе. Его пах оказался прямо напротив лица Эльзы. Но в этот момент девушка, наконец, расслабилась. Она, как никто другой, знала, что этого человека не привлекают женщины или мужчины. Только насилие. — Чего ты хочешь от «Старожил» за свою информацию? — оправдывая ожидания почти бывшей проститутки, Ригаль опустился на корточки перед ней. — Денег, дурмана? — Свободы, — девушка наклонилась вперед, почти упершись лбом в лоб мужчины. — Я хочу, чтобы ты закрыл мой долг перед маман. — Надоело работать? — улыбка на лице Ригала сложилась острыми краями. Вопрос имел два смысла, как и почти все его слова. — Надоело ублажать ничтожеств, — Эльза не отводила глаз от акульих щелок. — Я хочу серьезной работы. Вместо ответа Ригаль почти по-отечески потрепал девушку по макушке. — Наконец-то ты выросла, девочка. Будет тебе серьезная работа. Посиди пока тут, нужно нанести визит вежливости к нашим новоселам. *** Глаза слипались, все тело ломило от усталости, но Бран держался. Опершись плечом на оконную раму, он бездумно пялился на площадь перед «Маяком Борроса». В голове вяло перекатывались разные мысли, меж зубов хрустела корка вчерашнего хлеба. Переведя взгляд с площади в комнату, лучник потянулся к бурдюку с пряным вином, разбавленным водой. Гёник, как лучший знаток алкоголя в Мирдайн, выдал ему эту диковинку из запасов таверны, чтобы подбодрить часового, но и не дать ему потерять остроту взгляда. Именно на этом отточенном Королевским лесом чувстве и держался их план. Вместе с вином, в покои бывшего главаря «Каменных людей» Бран взял полпалки колбасы и краюху хлеба, которыми сейчас и поужинал. Он понимал без постоянных напоминаний Михана, что передышка временная, и в любой момент могут прийти новые враги. По плану, одобренному колдуном, они должны были, не привлекая внимания «Старожил» и властей, разобраться с их данниками в таверне. После чего, укрепившись за оставшееся время, поставить местных боссов перед фактом, вынудив вступать в переговоры. Колдун же устроит проверку в среде стражников, лишив бандитов прикрытия — в таких условиях те не посмеют идти на радикальные шаги, по типу поджога или облавы. Будут вынуждены пойти на уступки. Запив мясо и хлеб вином, Бран утер усы рукавом и вновь обернулся к окну, выломанному Кривым при спешном бегстве. Вид на темную площадь открывался аж до самого Джейхейриса, и бывшему охотнику не представляло никакой сложности всадить стрелу другую прямо под ноги умершему королю. Скоро светало, а по площади мелькали лишь редкие тени жителей ночного города, предпочитавших открытым пространствам узость подворотен. Похоже, страх Михана попасться «Старожилам» на горячем оказался просто страхом. Лучник усмехнулся и отпил еще немного. Значит, можно было и не убивать тех трех проституток, найденных в постелях у «Каменных». Раз спасенная им девчонка ничего не сказала, то и эти бы промолчали. Ну или, в конце концов, можно было бы запереть их в подвале, а когда все закончится — выпустить. Почему Михану это не пришло в голову, Бран понимал — к чему там вообще приходить мыслям. Но почему об этом не подумал колдун? Неужели простое нахождение среди бандитов в эту злополучную ночь сделало жриц любви такими же злодейками, как ублюдки Кривого? — Спросить бы у него об этом… Совсем расслабившийся Бран сделал еще глоток, когда его чуть тронутый глубокомысленным дурманом взгляд выцепил из предрассветных сумерек целую толпу. Это было очень странное явление для столь раннего времени. И это явление целенаправленно двигалось в их сторону. — Нет, не может быть, — озадаченно, с каким-то разочарованием пробормотал Бран, гоня от себя дурные мысли. Сердце предательски закололо. Это не к ним. Нет. Все не так. Так не должно быть. — Это же не из-за меня… Донесшиеся до таверны крики и злобное улюлюканье смели остаток сомнения и напомнили, зачем он вообще тут сидел. Приближение угрозы услышал не только Бран. С нижних этажей раздались возгласы, особенно выделялся михановский бас. Времени рассиживаться и предаваться апатии больше не было. Подхватив лук и вырвав стрелу из поставленного рядом колчана, Бран натянул тетиву. Указание Михана, как бы этот урод не был неприятен лучнику, были логичны и ясны — обстрелять врагов на подходе. Он и так упустил ценные мгновения. Легкий свист. Стрела исчезла в ночи. Света слишком мало, чтобы говорить наверняка — попал или нет. Но по толпе тяжело промахнуться. Подтверждая мимолетные мысли, нападающие бросились врассыпную. Стоило отдать им должное — они изрядно усложнили прицеливание по мечущимся теням. Выстрел. Одна из фигур падает. Выстрел. Жалобный вопль разлетается по площади. Ранен. Выстрел. Мимо. Наконец враги оказались достаточно близко, чтобы дать себя рассмотреть в свете нескольких лампах, висящих на каменном фасаде. К тому же и первое солнце заплясало по черепицам крыш. Одетые обычную городскую одежду темных цветов, кожаные куртки и крестьянские штаны с дорнийскими поясами бандиты были вооружены тесаками, топорами, дубинами и ножами. Некоторые оставались еще в тени, но самым выдающимся был двухметровый детина с огромным мясницким тесаком, каким легко можно поделить корову пополам. Лицо было не различить, но по такой могучей фигуре не промазал бы и слепец. Точными выстрелами сбив с ног еще двух бандитов, Бран прицелился в командира бандитов, криком подгоняя приспешников и лично пытавшегося оторвать крепко-накрепко приколоченные к окнам доски. Временная мера, принятая скорее для перестраховки, оказалась достаточно эффективна. Как помогла защитникам баррикада, сваленная из мебели перед единственной дверью. Выстрел. Бугай в последний момент повернулся, отчего стрела врезалась в камни мостовой, сломав древко. Бледное лицо немедленно обратилось к чернеющему проему третьего этажа. Лучник в ответ выпустил еще одну стрелу, которой также не удалось найти свою цель. Бандит схватил одного из своих, с перевязанной рукой, и выставил перед собой. Стрела вонзилась тому в шею, отчего по одежде потекли темные струи крови. Бран попытался выцепить лидера, спустив еще три стрелы, но все они застревали в трепыхающемся теле бедняги, которого тот использовал в качестве щита. Но дальше безнаказанно стрелять ему уже не дали. В деревянную раму прямо над его головой вонзилась чужая стрела, осыпав русые волосы щепой. Бран быстро глянул в сторону стрелка и увидел двух бандитов, вновь натянувших тетиву. Он отпрянул от окна, поблагодарив Семерых за то, насколько трясучие у них были, видимо, руки. На первом этаже внезапный штурм также не увенчался успехом. Там, где окна удалось освободить от досок и выбить слюду, бандиты встречались с острой сталью Мирдайн, теряя пальцы. Баррикаду же и вовсе не получалось выломать. Больно узкий был проход, а ее еще и крепко держали изнутри. На некоторое время наступило затишье. Бандиты отступили, но Бран не торопился выглядывать из окна, отойдя внутрь комнаты Кривого. Если враги были умны, то двое лучников уже обступили таверну с двух сторон, так что ему не удастся победить в этой стрелковой дуэли. В пользу Мирдайн играло лишь то, что утро постепенно входило в свои права. Совсем скоро Старомест оживет и «Старожилам» станет слишком опасно держать эту своеобразную осаду. Надо только подождать. В интересах врага торопиться, а значит — ошибаться. — Тащите масло! Будем жечь! Крик, донесшийся до Брана сквозь выломанное Кривым окно, вмиг бросил того в трепет. Перед глазами явился тот проклятый день, когда все это началось. И Гарм, сгорающий заживо без огня. Языки невидимого огня коснулись тогда каждого выжившего. И сейчас Бран будто чувствовал, как они лижут его пятки, заставляя что-то сделать. Лишь бы не допустить этого. Нужно было стрелять, нужно было убить их до того, как они подожгут здание. Плевать на приказ колдуна — он не хотел умирать, как Гарм! Дернувшись было к окну, лучник услышал воронье карканье. Такое знакомое. Бандиты под таверной заголосили. До ушей лучника донеслось ржание многочисленных лошадей. Бран подошел ближе. Луч солнца, пробившегося поверх крыш, полоснул его по глазам, но он сквозь боль вгляделся в происходящее снаружи. С другого конца площади показался отряд всадников. Их доспехи блестели, а поднятые вверх копья несли столь знакомые каждому жителю Староместа знамена. Серые, с белоснежной башней в центре и ярким огнем на вершине. А во главе показавшейся кавалькады ехал всадник на белоснежном коне, в черном дублете и белом плаще, подобно облаку парящему над стылой землей. Колдун… Голоса бандитов наполнились паникой, самые трусливые тут же бросились в стороны, торопясь скрыться в подворотнях. Но бугай почему-то медлил. И шум с первого этажа Брану совсем не нравился, неужели смогли пробиться? Рыцари приближались, острые копья опустились к земле, готовые нанизать двуногую жертву. И тут, к изумлению, Брана, поредевшая толпа старожил начала втягиваться в таверну. Лучник посмотрел на солдат — они были все ближе. Всем бандитам не успеть спрятаться внутри — проход, каким бы он не был, не мог быть слишком широким. И, наверняка, остальные бойцы Мирдайн всячески мешали бы им пройти. Если только… Не глядя больше на улицу, Бран метнулся в коридор. Оттуда по лестнице вниз. На первый этаж. В голове, как и в самом начале нападения, томилась одна мысль — этого не может быть. Добравшись до последнего пролета, он замер, припав к ступеням. В уставших руках скрипнул натянутый лук. Бран ожидал, что на первом этаже к его приходу будет кипеть резня, но вместо этого обе стороны стояли промеж сдвинутых лавок и столов, готовые пустить друг другу кровь, но все еще не сдвинувшиеся ни на шаг. У двери в подсобку стояла Изергиль, очевидно, спрятав всех своих служек внутри. Женщина была вся растрепана, но, как и в первый раз, не показывала страха. — Прикажи своему глазастому опустить лук, раз уж пустил внутрь. — двухметровый белобрысый бугай облизнул побелевшие губы. Язык прошелся по пересекающему лицо кривому шраму. Из плеча его кожаной куртки торчал деревянный обломок стрелы. — А то поранится. — Зачем мне это делать? — напряженным голосом спросил Михан, пересчитывая зашедших в их таверну «Старожил». Спаслись точно не все. Даже лучников не было. Кто-то попытался сбежать в подворотнях, а кто-то не успел зайти через отодвинутую баррикаду. Стража колдуна собрала кровавую дань. Следуя голосу Михана, Бран навел стрелу на бандитского лидера. Побелевшие пальцы подрагивали, готовые вот-вот спустить тетиву. Пусть чернобородый и пустил бандитов внутрь, спасая от стражи и рыцарей, общего врага, это не значило, что запертые в зале стороны могли друг другу довериться. — Если он выстрелит в меня, мои парни вас по кругу пустят, — хриплым голосом ответил здоровяк, поводя огромным мясницким тесаком. — А так мы можем договориться. — Только что ты угрожал спалить «Маяк» до тла, — сплюнул Михан, показывая, сколько веры он имеет в слова бандита. — Думай быстрее, — не повелся раненный. Полтора десятка старожил за его спиной пришли в движение. — Нас больше, вы устали. Будем драться — накрошим друг друга. Но победим все равно мы. А не победим — таверну все равно не удержишь. — Кто донес? — Одна птичка вылетела из сетей. Мгновение тишины. Сердце Брана билось с частотой барабана и болью кровоточащей раны. Это он, это был он! Он выпустил суку, что сдала их бандитам. Из-за него, их чуть не сожгли с целой таверной простых людей. Что скажут остальные, если узнают? Что сделает с ним колдун? Бран закусил губу. Руки ужасно болели. Но отпускать лук до слов Михана было ни в коем случае нельзя. Звери чуют слабость. Либо стрелять, либо держаться. А боль, что травила через все тело… Не сейчас, все не сейчас. Он еще отомстит ей. — Бран, опусти оружие, — от слов Михана, бывший охотник отрывисто выдохнул, медленно опуская лук. По вискам катились крупные капли пота. — Давай поговорим. — Славно, славно, — бугай оскалился в улыбке. — Ты убил наших данников, но спас от псов Хайтауэра. И у тебя достаточно ума, чтобы не устраивать бой, в котором нет шансов остаться со своим. Ты мне нравишься. У «Маяка» нет хозяина. «Старожилы» готовы предложить тебе это место. Под долю. — Сколько? — Михан оружия не убирал, но подошел ближе. Ниже на голову, он не выглядел уязвимо перед бандитом. Сказывалось бойцовское прошлое. — Столько же, сколько платил Кривой. И сверху столько же, — хищная улыбка не сходила с грубого лица. Казалось, боль от сидевшей в плече стрелы его совершенно не беспокоила. А вот озвученная цифра сильно обеспокоила Изергиль, что-то злобно пробурчавшую себе под нос. — Много, — отрезал Михан. — Так вы не получите никаких денег, а таверна разорится. — Вы поубивали много людей. Навредили нашим делам. Нужна компенсация, — бандит пожал плечами. — Половину и приставите наблюдателя, — Михан, казалось, был к этому готов. — Чтобы следил за честной долей. — Не боишься? — резко, как змея, двухметровый нагнулся к лидеру Мирдайн. Их глаза оказались на одном уровне, а лица разделяли считанные сантиметры. — Пускать в дом чужого. — У «Старожил» есть репутация. Неужели воткнете в спину нож собственным данникам? — Михан не уступил и не дрогнул. Бран, глядя на это, передернул плечами, настолько ему стало не по себе от резкого движения и обманчивого тона бандита. — С тобой приятно иметь дело. Михан с некоторой медлительностью ответил на рукопожатие, так резко сменилось настроение в помещении. Мозолистая ладонь бывшего крестьянина оказалась крепко сжата окровавленными пальцами бандита. Все вокруг заметно расслабились, поняв, что кровопролития больше не будет. Старожилы радовались, потому что и так потеряли достаточно бойцов, обратив при этом на себя внимание Хайтауэров. А Мирдайн облегченно переглядывались, понимая, что в еще одном бою за ночь, после всех перенесенных тягот бессонной ночи, им не победить без потерь, будь они хоть трижды слугами колдовства. — Меня зовут Ригаль. Советую запомнить, на этой площади я представляю интересы твоих новых хозяев, — бандит вернул мясницкий тесак на пояс и в который раз улыбнулся. Будто и не было крови между ними, только выгодное дельце. — Михан, лидер Мирдайн, культа Трех, — коротко и сухо ответил слуга колдуна. — Не волнуйся, в ваши тайны я не лезу, — Ригаль махнул рукой, поворачиваясь к выходу. Снаружи не осталось никаких следов стражи. — В них и без меня будет кому покопаться. Я пришлю своего человека завтра. Есть у меня одна девочка на примете. Под смех бандита, все старожилы покинули озаренную лучами восходящего солнца таверну. Глядя в исчезающие спины, Бран почувствовал, как опускается его сердце. Он не хотел и думать, кем будет эта девочка. Но что-то подсказывало ему, что судьба, кажется, готова была растоптать любые его надежды.