Белый Десница

Решение открыто принять мантию Отто Хайтауэра не стало для Сарумана неожиданным или вынужденным. Новое лицо, тело, стоящее за ним прошлое — все это как бы принуждало майа обрести в новом мире внешнюю личину, не похожую на его собственную. Конечно, у него была возможность отказаться от наследия «милорда десницы», оставшись под именем загадочного сира Курумо Лана. Можно было, подобно Радагасту и Гэндальфу, стать лесным отшельником или вечным странником. Первый вполне неплохо жил в окружении природы и ни в чем не нуждался, а второй легко получал от людей и эльфов положенное волшебнику-фокуснику гостеприимство. Но Саруман никогда бы не позволил себе жить в таком положении. Не для премудрых майар тот путь, что выбрали себе двое глупцов. С прихода в Средиземье он не уподоблялся перелетным птицам, предпочитая пыльному тракту палаты людских владык. От одной человеческой жизни к другой он менял своих благодарных слушателей, не забывая, конечно, и о главном своем долге. Путешествуя по пустошам востока, он искал и искоренял зло, собирал знания и слухи. Но никогда не забывал, что ждет его после годичных скитаний. И когда в глубинах архивов Минас-Тирита он нашел сведения о древнем Видящем Камне в башне-крепости Ортханк — это стало настоящим подарком Аулэ. Стены Изенгарда и подпирающая небесную твердь черная башня стали его домом, его вечной крепостью. Нан-Курунир — Долина Сарумана, так говорили эльфы. И наконец не ошиблись в суждениях. Как жаль, что он не помнил, что случилось, после того как взор его приковал палантир. Выбирая между скитаниями по новому миру в ослабшем теле смертного и определенностью знания, он сделал шаг ко второму. Немалую роль в этом выборе сыграла и эта огромная башня из белого камня. Пусть выглядела она не столь незыблемо, как Ортханк, а в выделке ей не хватало безупречности нуменорцев, ее яркий свет приковал взгляд мага, как только маяк показался из-за горизонта. И сегодня, в утро столь раннее, что солнце еще не взошло на востоке, Саруман вышел на широкую террасу под самой клеткой маяка. Вытянутые округлые колонны были украшены узорным барельефом, держа на себе куполообразную крышу. Небольшой круглый стол из серого мрамора стоял в правой половине террасы. Предусмотрительные слуги уже вынесли деревянное кресло, в которое, однако белый маг не спешил опускаться. Опершись на холодную и слегка влажную балюстраду, майа посмотрел на безупречную картину целого мира под своими ногами. Слева раскинулся гигантский город, такой большой, каких он не видел на своей памяти и в Арде. По крайней мере, не у людей. Справа же царствовало бескрайнее море. Красота его глубины была так похожа на красоту величественного Белегаэра. Это место сразу понравилось Саруману. Почти не нуждаясь во сне, он каждый день выходил на террасу, понаблюдать за восходом солнца нового мира. — Может быть, ты тоже плод какого-то великого замысла? — обратился к светилу маг, вспоминая Арду. — Может быть ты сейчас тоже цветешь над будущей Долиной Сарумана? Маг улыбнулся, предвкушая рассвет. Ему вспоминались Великие Древа Телперион и Лаурелин, источники Солнца и Луны. Под их сенью счастьем пел целый мир. Пока Моргот и его тварь не уничтожили и этот источник благословенного света. — Может быть и твоей ладьей правит прекрасная Ариэн? — с мягкостью в голосе произнес Саруман, вспоминая, как следовали дети Аулэ могучей руке божественного кузнеца. И сам он прикоснулся к творению величия свет. Но сможет ли он сейчас хотя бы приблизиться к подобному искусству? Маг взглянул на свои слабые человеческие руки. Уже не в первый раз он почувствовал тяжесть на плечах, словно бы смертная клетка давила на него. Острым взглядом устремился он к поверхности моря, над которой должно было появиться солнце. — Направляешь ли ты и с этих небес свой пречистый свет, о Ариэн? — Какая интересная теория, — прокряхтел из-за спины знакомый голос. Саруман не обернулся. Он уже знал все о тех, кто стоит за его спиной. Сердце вновь кольнула тонкая игла обиды — он слишком беспечен. Сказывалась граница бренной плоти и не восстановившиеся духовные силы. Нет! Густые брови сошлись во внезапном чувстве злобы. Не ему оправдываться тяготами существования. Смертное тело, поврежденная память, увечная духовная материя — все это преграды, а не поводы. Он просто слишком расслабился, удовлетворяя столь безобидные свои пристрастия. А это все еще не Нан-Курунир, чтобы расслабляться. — Что привело вас сюда в такую рань, мейстер Калиан? — голос Сарумана ни на йоту не изменился, не поведясь за течением мятущихся мыслей. Разум его уже окинул взглядом окружающее пространство. — Если позволите, сир Отто, я присяду, — вместо ответа, старик, отправив привычных слуг за толстые двери, доковылял до кресла и с облегчением на него опустился. — В мои лета кости начинают болеть в такую рань, что иногда приходится вставать раньше вашего. Саруман решил не оборачиваться к мейстеру. Он не питал каких-то неприятных мыслей к затухающему смертному, однако и с этим человек проявилась странность, обнаруженная с тем набожным крестьянином. Некоторые люди просто не отражались в его мысленном взоре. Словно и не существовало их, точнее, не существовали их мысли. Сами по себе они ходили перед его взором, говорили и действовали, однако он совершенно не имел никакой власти над их мыслями. И это не могло не беспокоить. По пути в Старомест он не раз уже встречал таких людей, но за все более чем месячное путешествие их было не более двух десятков. В городе же таких было сотни, если не тысячи. Основное число — местные духовники, поклоняющиеся и имеющие защиту от семероликого бога. Что странно — отнюдь не все «септоны» были неприкосновенны его взгляду. Но в мыслях таких тут же находилась причина уязвимости. Веры было маловато. Отдельной кастой стояли «оцепленные» — мейстеры, как Калиан. Особенно выделялись старейшие из них — их мысли путались в собственных головах, вводя в заблуждение Сарумана. Можно было предположить, что в их смертных головах, постепенно подвергающихся року смертной юдоли, не хватало сил и места для всех знаний, что они успели накопить за жизнь. И среди всей этой толпы, что стояла за его спиной в день торжества, ярким пламенем горело сознание одного-единственного мейстера в золотой маске. Архимейстер Вейгон Таргариен, дядя короля, которому служил Отто Хайтауэр. Бывший принц династии драконов. Этот человек, стоило магу порасспросить о нем, немедленно привлек его внимание. В первую очередь тем, что его разум не только не давался мысленному взору Сарумана, но и пытался укусить его в ответ, словно живой дух в человеческом теле. А, учитывая узнанную природу драконовластных королей, майа с величайшим интересом отнесся к возможности изучить этого смертного получше. Но Вейгон проигнорировал все приглашения из Высокой башни, а мейстер Калиан по секрету сообщил брату своего господина, что бывший принц запретил даже упоминать имя Отто Хайтауэра при нем и заперся в своей келье. Саруману это не понравилось, но пока ничего нельзя было сделать. Он чувствовал, что, показавшись на свет, привлек к себе очень много внимания. И это внимание отнюдь не всегда было добрым. Сначала нужно было оценить все новые обстоятельства, лишь затем двигаться вперед. Цитадель все еще была его главной целью. — Интересную теорию вы высказали, милорд, — напомнил о себе усевшийся и мерзляво запахнувшийся мейстер. — О том, что с неба на нас льет свой свет не шарообразное небесное тело, а некая богиня Ариен. Наверное, даже на золотой колеснице летает. Не получив на свой смешок ответа от собеседника, Калиан решил пояснить затянувшуюся шутку: — У дотракийцев есть такое поверье… — Вы хотели поговорить со мной о теориях небесных тел, мейстер Калиан? — подчеркнуто вежливо прервал его Саруман. — Я прекрасно помню ваши лекции, которые вы давали еще нам с братом. Не утруждайте себя их повторять, — майа повернулся вполоборота к старику взгляд его был холоден. — Это были досужие сантименты, не более. — Что вы, что вы, милорд, вы уже давно не ребенок, чтобы я чему-то учил вас, — помотал головой ученый, цепь на шее которого зазвенела. — Просто я решил прогуляться сегодня, вот и наткнулся на вас. Невольно подслушал, уж простите за грубость. Конечно, прогулялся на самый высокий этаж башни, не имея опоры иной, кроме двух слуг. Случайность. Безусловно. Мысли Калиана однако не давали четкого ответа. Сквозь множественные математические формулы проходили полотна гербов и чеканка девизов, цены на рынках и история королей Гарденеров. Может быть, когда он вернет себе полную силу, разум таких мудрецов будет вновь для него, как открытая книга. Но пока, Саруману приходилось довольствоваться крохами информации и собственным разумом, упрямо твердившим — никакая это не случайность. Старик искал встречи с ним и подготовился к ней. — Как думаете, милорд, интересно было бы иметь силу читать чужие мысли? Пальцы невольно сжали полы черного дублета, глаза бросились искать на лице старика подсказку — ехидство или коварство. Может ли он что-то знать? Или это просто догадка? Неужели в этом мире скрывается промеж людей не один только майа Аулэ? Но мейстер словно бы и не интересовался реакцией бывшего десницы, разглядывая свои узловатые пальцы, покрытые пигментными пятнами. Взгляд его прятался под кустистыми белыми бровями. — Знать каждое желание, каждую тайну человеческую, — продолжал, как ни в чем не бывало старик голосом полным тяжести от прожитых лет. — Знать все. — Из широких рукавов робы показалось распечатанное письмо. — И не мочь сделать ничего. На бумаге краснела печать Цитадели. Саруман взял письмо из рук несопротивляющегося мейстера, прочитал одним движением глаз. В два шага вернувшись к балюстраде, он выпустил письмо в воздух. Подхваченное мягким утренним ветром, оно, покачивая острыми краями, полетело куда-то в бескрайнюю синеву океана. — Мне уже подготовили замену, — Калиан вновь посмотрел на свои руки с потрескавшимися ногтями. — Я отдал этому месту почти семь десятков лет, а от меня избавляются еще до того, как я упокоился с миром. — Все мы смертны, — Саруман пожал плечами, не отводя взгляда от горизонта. Разговаривать настроения так и не появилось. Рассвет внезапно потерял свою красоту и покой. Хотелось вернуться в кабинет и заняться бумагами, щедрой россыпью переданными лордом-братом. Маг не понимал, чего от него хотел старик, доживающий свои дни. Он уже пошел на преступление, украв письмо, но чего хотел добиться от не обладавшего реальной властью младшего брата лорда — загадка. Ориентируясь на свою память, Саруман мог с уверенностью сказать одно — слуги служили своим королям до самой смерти или же пока владыка не освобождал их от долга службы, и в этом не было ничего странного для короткого века смертных. Мейстер мрачно усмехнулся. — Кто-то более смертен, чем некоторые. Кто-то возвращается даже после того, как смерть приняла его в свои объятья. Архимейстер Мёрфи называл это ложной смертью. Но мне кажется, не все можно объяснить простой медициной, — Калиан покачал головой. — Недавно в Цитадель пришло письмо о том, что в Кузнечном городке неизвестный рыцарь отвел смерть от одного из слуг лорда Шермера, которому признанный многими медик — мейстер Томакс — не давал гарантии прожить даже месяца. Мейстер говорил, что это был странный мужчина с седеющей бородой в потрепанном черном плаще и дублете. Будто он колдовством опутал ум несчастной жены, сотворил магию и увел из семьи единственного сына. Саруман хмуро молчал. Всеми силами своего разума он погрузился в лабиринт чужих знаний. Неизвестность этих знаний мешала ему докопаться до полноценных мыслей Калиана. Наверняка, покопайся он в разумах десятка досточтимых мейстеров и этот не вызвал бы у него трудностей, но маг не мог изменить прошлого и спешно пытался нащупать верную тропку в голове старика. Пока что он видел лишь обрывки слов, самые яркие из которых — «смерть» и «ложь» не могли его обнадежить. — К счастью, никто ему не поверил, — мейстер закашлялся от долгой речи. Голос его стал совсем тих и надломлен. Совсем не похожий на тот, которым говорят люди, раскрывающие какую-то опасную тайну. — Донесение осталось в архиве Цитадели, а копию отослал мне один старый друг, чтобы вместе посмеяться с глупых слухов. — Действительно, — Саруман наконец повернулся к мейстеру, заложив руки за спину. Оружия при нем не было и убивать старика он не хотел. Но тот слишком много знал, а оттого был слишком опасен. Неприятно признавать, но пока маг не изыскал все знания Цитадели, старые советники лордов могли заменить его мудрый совет, которым он правил в Арде. В Староместе было легче всего начать, ведь брат лорда легко станет его правой рукой. Однако, стоит только мейстеру Калиану хоть что-то понять и донести до прочих смертных — бежать станет просто некуда. А в одиночку Саруману будет не справиться с целым городом, взращенным на страхе перед «колдовством». Этого нельзя было допустить. — Какой забавный слух. — Да, мне он тоже понравился. И вспомнился он мне, когда я увидел, что слуги выносят одежду, в которой вы проникли в солярий лорда Ормунда. Несмотря на возраст, у меня хорошая память, и я не мог не узнать в этих вещах нечто очень похожее на описание мейстера Томакса, — Калиан на мгновение перевел дыхание и, наконец, встретился с испытующим взглядом майа. Лицо старика чуть побледнело, но он продолжил говорить так тихо, что не обладай Саруман сверхъестественным слухом — и не понял бы. — Лорд представил вас нам посреди ночи, когда над вами успели поработать цирюльник и костюмер. Скажите, сир Отто, имя Курумо Лан вам о чем-нибудь говорит? Саруман немигающе смотрел в потускневшие голубые глаза старика и молчал. Взгляд майа видимо давил на Калиана, да так, что тот даже слегка дрожал, но и не думал отворачиваться. И, несмотря на смертельную опасность для всех его планов, маг не испытывал к этому маленькому человечку ничего, кроме искреннего восхищения. Так сложить его собственные ошибки, мог отнюдь не каждый смертный ум. На кого и злиться было, так на себя, что слишком уж уверился в собственной безопасности промеж людей. Даже в отсутствии премудрых эльфов, вечного Зла и прочих наследников воли Валар, нашелся простой старик, сложивший все детали в единую картину. Осталось только понять — к насколько роковому выводу он придет. Или бить на упреждение. Саруман сделал шаг. Затем второй. Вот он уже стоял во весь свой рост над бесстрашным стариком, а за его плечами первые лучи солнца тонули в сгустившейся на террасе тени. Черные глаза майа блеснули потусторонней силой. — Пути богов неисповедимы, — маг неожиданно отвел взгляд. Напряжение, как электрический заряд, с треском разорвало воздух, когда ладонь с длинными тонкими пальцами резко опустилась на лицо старика. На мгновение мейстер забыл как дышать, холод пронзил его тело, окончательно переборов тонкий балахон. Калиан задрожал, зажмурился, почувствовав себя одиноким клиновым листом, последним на ветви встретившимся с началом Зимы. Только в этот момент его сознание пронзила единственная яркая мысль — каким нужно было быть глупцом, чтобы искать секрет посмертия у того, кто вернулся из-за границы владений Неведомого?! Внезапно холод исчез и по всем членам его растеклось давно забытое тепло. Как долго он искал его, просиживая у камина вечера и кутаясь в меха с Севера. Словно молодость на миг снизошла в его старые кости. Свежий воздух приятной прохладой окатил ноздри, проник в легкие и наполнил их до полна. Коротко охнув, Калиан открыл глаза. Отто Хайтауэр или тот, кто скрывался в его теле, вновь стоял у мраморной балюстрады. На гладком камне рядом с ним сидел черный ворон, с увлеченным видом чистивший перья. Высокий мужчина с ниспадающими на спину плавной белой волной волосами смотрел на поднявшееся из-за моря солнце, будто потеряв какой-либо интерес к оказавшемуся было в шаге от смерти мейстеру. Или не в шаге…? — Вот, что почувствовал я, когда копье Харкона Ларджента оборвало мою жизнь в первый раз, — Саруман дернул плечом. Вел он себя, как будто только что совершенно ничего не произошло. Жуткое присутствие потустороннего рассыпалось прахом, подставив белые лица мужчин восходу. — Вот, как чувствует себя человек, миновавший смертельный холод Неведомого, вернувшийся под солнце смертного мира. Калиан задрожал, сполз с кресла, рухнув на колени. Внезапный порыв жизни истекал из него почти также быстро, как и появился. По морщинистым щекам потекли слезы, когда старик подполз к бывшему деснице и вцепился в его рукав. — Молю, господин, скажите, что вы видели? Что ждет нас там? Пожалуйста. Саруман тяжело вздохнул и мягко освободился от слабой хватки престарелого мужчины. Мейстер беспомощно повис на руках майа, пока тот перетаскивал его обратно на кресло. — У всякого знания своя цена, — маг отряхнул его серую мейстерскую робу. — После того, что вы устроили на площади перед Звездной септой, я не уверен, что у меня есть что-то, чем я могу вам отплатить, милорд, — старик потер глаза дрожащими руками. Выглядел он до ужаса жалко. Человек, почти раскрывший природу явившегося с того света десницы, разом сжался до восьмидесяти шести летнего старца, державшегося в этом мире не иначе как чудом. — Ты служишь моему брату подобием мастера над шептунами. И мне нужно кое-что знать из того, что может быть известно только тебе. — Если вы хотите сместить лорда Ормунда, я вам не помощник, — через силу мотнул головой Калиан, болезненно морщась. — Я не дам уничтожить дома Хайтауэр бессмысленной братской сварой. — Власть моего брата меня не интересует, — безразлично пожал плечами Саруман. Наконец мысли этого интереснейшего смертного стали ему ясны. Можно было сказать, что двигавшие им мотивы были даже близки самому магу. — Я хочу учиться знаниям Цитадели. — Милорд, вы слишком стары для того, чтобы становиться школяром. — Мне известно, что в Цитадели бывают ученики, что никогда не наденут мейстерской цепи. — Это запрещено, — сказал было Калиан, но тут же себя оборвал. — Это не одобряется Конклавом. А о вас после чествования на площади там стали ходить нехорошие слухи. Чтобы учиться не принимая обетов, нужно одобрение двух третей Конклава. И лорд Ормунд не может приказать им этого сделать. Цитадель не зависит ни от кого, кроме короны. — Сделай так, чтобы они согласились, — Саруман был непреклонен. — Наш дом основал Цитадель, это общеизвестно, я не верю, что Короли из Высокой башни не оставили лазеек своим потомкам. — Я исполню вашу волю, милорд, — старик покорно склонил голову. Было слышно, что силы оставляют его после всех потрясений. — Но архимейстер Вейгон не единственный, кто считает вас самозванцем. «Самозванец». Наконец прозвучало слово, блуждающее по закоулкам Староместа с того самого дня, как Саруман предложил лорду Ормунду свой план с выступлением на площади. — Убедить удалось не всех, — Калиан закашлялся. — Среди коллегии Праведных у Верховного септона много врагов, оспорить ваш статус — повод оспорить легитимность Его святейшества. В Цитадели многие уважают бывшего принца, а он не стесняется своего мнения о вас. Лишь Гильдии единогласно восславляют ваше возвращение. — Глупцы хотят использовать меня против брата. — И если у них это не получится, они могут стать вашими самыми коварными врагами, милорд, — Калиан тягостно вздохнул, бессильно опершись на спинку кресла. На глаза будто бы опустились неподъемные шоры. — Простите, господин, я вряд ли смогу сейчас быть вам полезен. — Не беспокойся, — Саруман положил ладонь на сухой и горячий лоб старика. Яркое взошедшее солнце заполняло своим светом его густые брови и бороду почти что снежным сиянием. — Тебе еще рано умирать. Когда мейстер Калиан окончательно заснул, маг вышел с залитой солнцем террасы. Слуги едва успели отскочить от дверей, когда он зашел в круговой коридор. — Мейстера разморило на солнце, отнесите его в покои, — бросил Саруман двум безъязыким носильщикам, всюду сопровождавшим престарелого Калиана. Два мускулистых здоровяка, как две капли воды похожие друг на друга, моментально бросились исполнять приказ брата лорда. Двое юных пажей, пойманных на подслушивании, испугано отвели глаза, оставшись один на один с господином, которого они по традиции поджидали. — Немедленно подготовьте мне коня. И пригласите сира Кантибера с десятком мечей. Начальник городской стражи не может сладить со своими обязанностями.