Неотличима от магии. Наше право

— Не знаю, что за образ и подобие такое у вас, но… снова здравствуй, Рудеус Грейрат. Да, это снова был он: Хитогами. Вместе со всей своей надменностью, змиевым коварством и без четких контуров. — Ты относишься ко мне слишком предвзято, — вдруг, с упреком заявил он. — Читает мои мысли, так еще и я виноват. — Я покачал головой. — Приличные люди, вообще-то, анонимностью не страдают, — усмехнулся я. — А я и забыл, что ты у нас большой любитель поболтать, — проговорил он, делая два расплывчатых шага в мою сторону. Я попятился чуть назад. — Как будто у тебя так много собеседников в этом твоем… где мы вообще? — огляделся я. — Мое личное измерени. Правда, милое? — Он взмахнул рукой, как бы призывая рассмотреть все вокруг. — Неправда, — отрезал я. — Чего явился? Бога все еще нет — напоминаю. — Пусть, пусть, — покивал он, взявшись за подбородок. — Но! Я тоже смею напомнить… — И что же? — перебил его я. — Мой предыдущий совет тебе очень помог, не правда ли? Вы нашли твою подружку, изготовили этот… муш-кет, — снова проговорил он по слогам. — Снова неправда — всего перечисленного я добился своими усилиями, — парировал я. — Но ведь всему началом был Руйджерд, — возразил Хитогами. Он как-то нагло и самодовольно улыбнулся своими расплывающимися карандашно-штрихованными чертами лица: разглядеть изгиб губ было почти невозможно, но эмоция отчего-то была ясна. — И к тому, чтобы довериться ему, я пришел своим умом. Аристотель — один, Хитогами — ноль, — осклабился я. — Да, ты прав. Всему причиной твоя собственная воля, — неожиданно согласился он. — Как быстро переобулся, — раздраженно проговорил я. — Почему ты относишься ко мне с такой… — Мне сейчас могли бы сниться очаровашка Сильфи или, скажем, утренний Роа, но ты лишил меня этой возможности. И кстати, зачем снова объявился, беленый? — чуть грубее переспросил я. — Сразу к делу… А мне тут, между прочим, и поговорить почти не с кем, — деланно грустно пробормотал он. — Раз уж хочешь поболтать, — прикинул я, — ответишь на парочку моих вопросов? — Парочку? — лукаво спросил он. — Ага, двух мне хватит, — заверил я. — Хорошо. Но только два, — согласился Хитогами. — Так сам же поговорить хотел. — Я постарался поймать его на несостыковке. — Я только констатировал факт, — улыбнувшись, он покачал головой. — Вот же софист, — недовольно пробормотал я. — Ладно уж, я задаю вопросы? — Конечно, — кивнул он. — Остался еще один. — Да чтоб тебя! — выругался я. — Джинн чертов… — Задаешь? — издевательски спросил он. — Ага, — недовольно выдохнул я. — Что за образ я видел в прошлый раз после того, как ты смотал? — спросил я. — Это… Пока не могу ответить, — покачал головой Хитогами. Мне только показалось, или он и сам не был в курсе?! — Тогда вопрос не считается, — заявил я. — М-м-м… Ладно уж, — как бы нехотя согласился он. — Так и быть, задавай новый. — Магическую катастрофу устроил Ромул? — Ромул… Ах, этот! — будто бы вспомнил Хитогами: было видно, что он притворялся. — Нет, не Ромул, — коротко ответил он. — И больше ничего не скажешь? — спросил я. — Я ответил на твой вопрос, что еще говорить? — Как-нибудь прокомментировать? Доказательства, все такое, — раздраженно совершая круговые движение расслабленной кистью, пояснил я. — Даже у Ромула не хватило бы мастерства сотворить подобно заклинание на таком расстоянии с такой большой точностью. Ты, вроде, человек образованный, а таких вещей не знаешь, — покачал головой Хитогами. — В моем мире была только квантовая телепортация и никакой маны, — фыркнул я. — Какая досада… Теперь я ответил на твой вопрос? — Угу, — кивнул я. — Что там у тебя дальше по программе? Горе-тамада… — Дальше? А дальше слушай мой новый совет. — Хитогами сцепил пальцы в замок на уровне груди. — Этого еще не хватало… — Через восемь дней — раньше графика — вы прибудете в Хаммерстон. По приезде тем же днем зайдите в гильдию и возьмите задание на сбор голубой соли в горах за городом. Оно ранга Е, но за него дают целых три тысячи перлов: соли нужно много. — Я бы такое и без твоих подсказок взял, — ответил я. — Может, что-нибудь поинтереснее сообразишь? — Тут-то как раз и начинается самое интересное, — пообещал он, сделав небольшую паузу. — Ну? — Останьтесь на ночь в городе, и только рано утром идите за минералом. После этих его слов белый мир начал, как и в первый раз, схлопываться, разрушаться. Его далекие облачные стены отдалились куда-то еще дальше, все сыпалось, а сам Хитогами — мерцал. — Снова незаурядность какая-то… Это все? — Да-да-да-да… — его голос стал отзываться эхом. — Помни: рано утром-утром-утром… В мою грудь что-то слабо ударило. Но не по-настоящему, а как-то эфемерно, нематериально, словно выталкивая из этого пространства. В лицо обильно подул поток промозглого влажного ветра с ароматами грязной болотной сырости, торфа, гнили. Я недовольно поморщился, и вдруг что-то склизкое словно хлюпнуло мне прямо в глаза — я зажмурил их. Сразу же попытался протереть лицо, но не смог: не было ни рук, ни ног, ни тела. Не было и того «хлюпа» — только ненастоящие веки, которые я быстро раскрыл. По водной глади моего взора шла мелкая рябь, перемешивая все подряд краски. Вскоре картина стала четче: я видел ясное по-идиотски голубое небо и огромную половинку луны. «Это — послезавтра? — подумалось мне». Но мои размышления оборвал вдруг появившийся в поле зрения человек в халате: он оперся о перила, которые тоже, как оказалось, были на этом пейзаже. — Распорядитесь, чтобы отослали, как я сказал, — проговорила фигура в халате. От каждого его слова все шло дрожью и волнами. — Пять? Вам не кажется слишком… Туда ведь недавно… — лепетал где-то за пределами обзора второй голос — тоже мужской. — Выполняйте. У меня ужасно плохое предчувствие, — строго оборвал его первый. — Будет сделано, — понуро протянул второй, тоня в плеске ряби и чьем-то неслышимо тихом, но ужасно надоедливом похрапывании: я медленно пробуждался. Я сидел в карете, забившись в уголок: стык между мягким сидением и деревянной стенкой. Голова Эрис отчего-то нежданно лежала у меня на коленях. От удивления я вздрогнул и едва удержался от того, чтобы вскочить. Ну и дылдой же она вымахала… Храбрые сто шестьдесят сантиметров чего-то пламенного занимали остальное лежачее место: вытянула ноги, сложив их на спинку диванчика, и ничто ее безмятежности не тревожило. Сон как рукой сняло, так что, стараясь не разбудить удивительное природное явление, я все же аккуратно выбрался из экипажа и тихо захлопнул за собой дверцу. Стояла прохладная и влажная ночь. Ее остывшее спокойствие было таким плотным, что, казалось, оторвись от сюртука пуговица, ее падение на мостовую настоящим колокольным стоном будет до рассвета летать по пустыне. Я огляделся. В небо струился белесый дымок от, видимо, недавно затухшего костерка. Он сливался с белобокой луной: левая половинка и еще два вершка. «Все-таки послезавтра, — заключил я.» Возле мертвых угольков одиноко сидел Руйджерд — поджал под себя колени и задумчиво глядел куда-то перед собой, не утруждаясь направлением взгляда. Немного поодаль стояла небольшая сторожка, похожая ну ту, в которой мы с Руйджердом брали воду по пути в Рикарис. Остальных наших попутчиков нигде не было видно, так что они, похоже, решили заночевать как раз там. Я, тихо шаркая о песок еще не привыкшими к ногам сапогами, побрел в направлении Руйджерда. Он сразу же заметил это и «пробудился»: глянул на меня, после чего кивнул на место напротив себя. Я подошел, но опустился на землю не напротив, а рядом с ним. — Развести костер? — спросил Руйджерд. — Опять, — тише добавил он. — Не нужно: эта штука теплая, — я потрепал воротник своего сюртука. — Хорошо, — согласился Руйджерд. — Эрис спит? — Ага, всю лежанку заняла, — фыркнул я. — Даже моими коленями не погнушалась. — В ответ Руйджерд хмыкнул. — Остальные там? — Я вопросительно кивнул на сторожку. — Министерские в своем экипаже, — ответил он. — Шут с ними, — выдохнул я. — Слушай, ты слышал что-нибудь об этом Хаммерстоне? — поинтересовался я. — Ну… — задумчиво протянул Руйджерд, — он на берегу Большого Озера. — Это и я знаю, — усмехнулся я. — Хотя вот тут… — я потянулся и вынул из-за пазухи подаренный Рокси атлас, — его нет. — Хаммерстон совсем недавно заложили, — пояснил Руйджерд. — Твой учитель… она когда ушла с континента демонов? — Когда? Дай подумать, — стал прикидывать я. С Ромулом Рокси поссорилась, кажется, когда ей было пятнадцать или около того… Ромул, выходит, через год после этого уже все устроил? Или летоисчисление ввели после? Наверное, так. — В восемьдесят восьмом что ли? Это до Федерации еще, получается. — Хаммерстон, кажется, только пятнадцать лет существует, — объяснил Руйджерд. — Тогда ясно… Там же шахты какие-то? — И еще кузнечный молот. Говорят, самый тяжелый в мире, — как бы нехотя добавил он. — Туда, наверное, инспекция и едет. А сколько он весит? — если уж он самый тяжелый в мире… Интересно, зачем он им вообще? Что за стройка века такая намечается, раз пришлось аж рекорды бить? Кстати, как они его вообще в движение приводят? Нужно будет обязательно разузнать. А то что-то сдаю позиции: у меня только мушкет, а у этих уже кузнечный молот — не дело. — Да черт его знает, — пожал плечами Руйджерд. — Ясно… — пробормотал я. В аграрном Фиттоа ничего передового не было, так что о технологиях этого мира я, похоже, был осведомлен крайне скверно. Здесь же медленно раскрывались все новые и новые подробности. С одной стороны они радовали: был плацдарм для более сложных идей, с другой же — я оказывался не первым. И это нужно было скорейшим образом устранять — раз уж я пообещал, что моих идей нет еще нигде в мире, значит так и должно быть! Это отставание почему-то было обидным, и в попытках понять причину такого чувства, я невольно вспомнил свою старую жизнь — стал с каким-то эйфорическим, лихорадочным азартом прокручивать в голове свое прошлое, в котором с удивительной ясностью всегда видел себя вторым: по экзаменам во всем приюте обскакал меня только один мерзенький заучка, категория здоровья в военном билете была хотя и А, но с обидной двойкой, в строю всегда стоял второй, и даже в космос летал не капитаном корабля. На моем лице проступил хищный оскал, меня с головой накрыл ревущий и стремительный дух реваншизма. Хотелось делать все и сразу, но я смог на время отложить, утопить это пыл. Ну ничего, поглядим еще, у кого кузнечный молот будет самый большой. Обязательно поглядим! Дни в пути проходили размеренно и очень скучно. Из-за духоты — осень была еще совсем молодая, где-нибудь на Центральном Континенте еще даже, вероятно, без желтых листьев — думать большую часть времени получалось скверно. Только после первой половины дня, и то часам к пяти, приходила кое-какая прохлада. Сон как-то постепенно делал оборот, и бодрствование теперь начиналось ближе ко второй половине дня, так что читать подаренное Ромулом руководство по магии не было никакой возможности. (Так еще и страницы у него не были разрезаны, а специального ножа у меня, конечно, не имелось!) Только полюбовался оглавлением в самом конце: там значилось большое количество тем, среди которых я подметил наиболее необычные вроде «Контрплетений» и «Заклинаний с немагической подпиткой». Что это все значило, я мог предполагать лишь очень примерно, но, тем не менее, стойко намеревался где-нибудь раздобыть костяной кинжальчик и ознакомиться. Игрался только ночами с магическим камушком: получалось по-всякому измываться над водяным шаром (какой каламбур!), превращая его то во взвесь мелких капелек, то снова в монолитный сгусток, а иногда и вовсе в снег или сосульку (ее непременно отбирала Эрис и использовала по назначению). Благодаря этому, кстати, удалось экспериментально установить порядок моего собственного резерва: где-то от одной до четырех десятых долей начального заклинания — ну прямо утешительный приз! Удивительно, но Эрис изъявила желание учить демонический. Я, как ее законный репетитор — заверил ее, что за этот год уплачено взаймы: начала вспоминать мои издевательства над ней, когда нас похитили, — с остервенением принялся за дело. Действительно, было крайне неудобно, обсуждая что бы то ни было с демонами, после переводить это на человеческий для Эрис. К моему еще большему удивлению, обучать рыжую бестию подключился также и Руйджерд. Учитель гуманитарных наук из него был не самый хороший (впрочем, как и из меня) — ремесло битвы он преподавал на порядок лучше. И, тем не менее, во многих местах он поправлял мои импровизации с грамматикой: некоторые выражения на демоническом просто нельзя было сказать, так что я конструировал их калькой с человеческого, чего делать не полагалось, неправильное произношение, да и просто подсказывал нужные слова, пополняя наш достаточно базовый словарный запас. Долго ли коротко ли, но вечером второго дня юная госпожа уже смогла выговорить гордое «Здравствуйте, меня зовут Эрис Бореас Грейрат!» Здоровалась она со сторожем перевалочного пункта на дороге — старым, седым, матерым и горбатым волком. Он в ответ глянул на нее как на бесноватую, но в ответ поздоровался. Вечером третьего дня у Эрис случился своего рода психоз: сообщив короткое «Я на охоту», она умчала в закат с мечом наперевес. Новая одежда давала ей удивительную мобильность, так что мне за ней угнаться не удалось — ее возвратил Руйджерд. Нес он ее на плече — недовольству и красным ушам не было предела. За короткое время отсутствия Эрис удалось-таки поохотиться: она где-то разыскала бедолагу тушканчика, которого с легкостью догнала и обезглавила. Справедливости ради, зверь был вполне съедобным и очень даже мясистым. Руйджерд после этого признал в ней воина. После кое-как удалось втолковать Эрис, что в одиночку на континенте демонов охотиться нельзя. Пришлось, правда, пообещать ходить за монстрами хотя бы через день. Для отведения лишней энергии Эрис Руйджерд к тому же взялся тренировать ее. Мечником он не был, но о тактике боя и общих навыках мог рассказать очень многое. Во имя какой-то эфемерной «справедливости», как выразилась Эрис, меня также подключили к тренировкам. Я, в общем-то, не был против, впрочем, особенного выбора мне не оставляли. На четвертый день ученый-инспектор на пару с кучером сообщили, что в это время года тягловые ящеры особенно резвы, так что мы опережали график: преодолели уже около половины пути и скоро должны были начать огибать гигантский горный массив, который все время маячил по правую руку от дороги. Еще этот же самый ученый похвастался тем, что одна из гор этого массива — вторая по вышине во всем мире. Больше была только гора чего-то связанного с драконами на Центральном Континенте: название у нее было очень уж запутанным, тем более на демоническом — я не разобрал. В этот же день мы свернули с Тракта на более узкую дорогу, ведшую уже прямиком в Хаммерстон. На шестой день экипажи пересекли широкое ущелье между горным массивом и одинокой горой к югу, и вечером закатное солнце ярко бликовало в едва показывавшемся из-за горизонта Большом Озере, покрытом бирюзовой дымкой дали. Оно само было в низине, мы же находились в районе, достаточно высоко поднимавшемся над уровнем моря, так что обзор в ту сторону был просто гигантский. Эрис, таких объемов воды в жизни не видевшая, долго не могла поверить, что это не «какая-то большая железка». Сейчас мы уже вышли на финишную прямую, и, по заверениям кучеров, ехать оставалось около полутора дней. Весь этот путь, казавшийся по карте просто гигантским — здесь пока, конечно, не изобрели проекцию Меркатора, но использовали что-то другое, придававшее северным областям еще более монструозные размеры — составлял чуть меньше тысячи километров, или же шестьсот миль — на местный манер. Разгоряченные нещадно жарившим солнцем, холоднокровные ящеры (мылом они, кстати, в отличие от лошадей, покрываться отказывались) резво покрывали по сто двадцать километров за день, к тому же каждое утро брали новых, так что темп путешествия у нас был очень высоким. Это, наверное, можно было назвать одним из немногих плюсов хозяйственной фауны Континента Демонов: все эти рептилии при больших температурах тел демонстрировали поразительную активность. Наконец, ближе к вечеру восьмого дня мы прибыли к берегу Большого Озера. Еще во время поездки мне удалось кое-как прикинуть его габариты, и выходило оно явно не меньше Азовского Моря, если не Каспийского. По широте с ними же и совпадало. Но это все на бумаге. В действительности оно также поражало своим размахом: с севера на юг, а потом на запад от горизонта до горизонта и в немыслимую даль была лишь вода. Да к тому же еще и пресная! Огромный синий с небольшим зеленым отливом простор. Волны тихо плескались в нем, разбиваясь о невысокие скалы и орошая брызгами всю округу. Чем ближе мы подбирались к воде, тем больше встречалось растительности. Черт возьми, тут росли пальмы! Они были мелкие, куцые, иногда жухлые и жиденькие, больше напоминали крупную траву с листьями-стрелками. Расти им позволяла скорее всего близость замкнутого водоема без холодных притоков — Большого Озера, под палящим солнцем оно разогревалось и давало растениям теплую воду. А вот кусты были вполне себе зеленые, и даже редкий желтоватый травяной покров имелся. Сразу же нахлынули воспоминания о редколесных степях Фитто, где можно было долго-долго бежать по полям и сквозь стрекот и трели иволги бравой мчаться, чтоб рухнуть в высокие травы. Места, пусть и не с совсем верным, но запахом детства… Еще издали я услыхал шум стекающей воды — что-то похожее на водопад или крупную горную реку. Гадать, что же это такое, долго не пришлось: мы совершили уже последний перед пунктом назначения поворот, и из-за холма показался широкий по меркам этих мест — метров десять — бурный поток воды. Он выходил из озера, стремился куда-то вниз, даже вглубь земли, и ближе к горизонту вступал в средних для Континента Демонов размеров каньон. Но интересно было другое — этот самый поток ограничивала гигантская для этого времени дамба: не менее шести метров высотой. Изящно вогнутая в голубую плоть озера массивной серой каменной кладкой, она давала рождение мощному течению — вода переливалась через край, словно молоко из наклоненного кувшина. Рокоча и гремя. Внизу этой дамбы, в основании рукотворной реки по всей ее ширине располагался большой, медленно совершающий свои гудящие обороты, механизм — что-то вроде железной водяной мельницы, вал которой уходил куда-то в землю одного из берегов. На той же стороне реки немного поодаль стоял город. Хаммерстон был достаточно крупным: быть может, с половину Роа. Располагался на южном берегу реки, продолжаясь по длинному высокому мысу вглубь озера. На этом самом мысу мне удалось разглядеть немалую часть домов. Остальные были в глубине берега, на небольшом удалении от воды. Все они на поверку оказались такими же стандартными, как и в Рикарисе или городке мигурдов. Эти, правда, были раскрашены светло-оранжевым: помесь морковного, кирпичного и белил. Ближе к дамбе стоял целый комплекс похожих по архитектурному стилю сооружений: башни, цеха, трубы из темного кирпича — строгие, словно костюм тройка на трупе. Даже на достаточно большом расстоянии оттуда долетел звонкий и тягучий то ли грохот, то ли стук. Причем звучал он не беспорядочно, а всегда четыре или пять раз в минуту: точнее посчитать не удалось. Это, видимо, и был тот самый кузнечный молот. Что ж, ответ на вопрос, чем его приводят в движение, был получен: водяным колесом. По его размеру, кстати, можно было прикинуть и массу молота. Я приметил самое высокое здание среди всего этого металлургического комплекса: метров десять. Если предположить, что молот внутри, и его там поднимают на семь метров, а сила тяжести здесь такая же, как и на Земле… Коэффициент полезного действия у этой схемы колеса… процентов двадцать. Высота дамбы — шесть метров, скорость потока воды… метра два с половиной в секунду. Молот поднимают за двенадцать секунд. Потенциальная энергия молота… тогда масса, если знать мощность — она сама на тэ, делить на жэ-аш… Киловатт триста все эта структура выдает. Пусть еще на передаче теряется процентов пятнадцать… Пятьдесят тонн?! Я снова прокрутил в голове все расчеты: не ошибся ли где? Посчитал не навскидку, а честно — не менее сорока метрических тонн. Это ж что за монстр там такой? И что они им куют? — Хочу купаться! — вдруг изъявила свое желание Эрис на въезде в черту города — его более сухопутную часть. — Ты хоть плавать умеешь? — скептически глянул на нее я. Мне-то умение плавать передалось, как оказалось, из прошлой жизни. Убедился в этом еще в Фиттоа — возле Роа располагалась небольшая речушка, в которой мне как-то случилось искупаться. Потом долго отдирал здоровенного рака от большого пальца ноги и больше туда не совался. — Ну разумеется! — заявила Эрис. — И где же ты училась? — В ванной, конечно. — Нахмурив брови, Эрис посмотрела на меня как на идиота. — Ясно… А плавать-то ты в чем будешь? — Как в чем? Ни в чем! Ты совсем глупый что ли? — возмутилась она. Точно ведь, и вправду совсем глупый… Нужно было предполагать, что нагота Эрис преградой точно не станет. — Ладно уж, найдем тебе безлюдное место помельче, — сдался я. Каких-либо причин запрещать Эрис плавать в общем-то не было, а так хоть порезвится в воде и сбросит накопившееся все. — Но для начала купим какого-нибудь белья, которое можно мочить. — Это еще зачем? — Ну знаешь, там всякая грязь может быть, а еще рыбы… — Ой! Точно ведь… — как-то слишком быстро осознала Эрис. — Ладно уж. Если ты так хочешь… — По итогу я все равно остался будто бы проигравшим в этом споре. Экипажи перевалили через мост над рукотворной рекой — въехали в город и спустя несколько минут неспешной езды по улицам остановились возле какого-то зданьица. Внешне оно почти ничем не отличался от всех остальных, да и по кучеру не было видно, чтобы он в точности знал, куда ехал. Но ведомственное жилье, должно быть, притягивает государственных служащих… Мы все покинули экипажи. Домик и вправду оказался выделенным специально под инспекцию, так что дальше нам полагалось обходиться своими силами. Мы распрощались, и в ответ на благодарность ученый-инспектор только философским тоном ответил: «А как можно было отказать?», и неясно было — из-за нас или из-за приказа сверху отказать было нельзя. Недолго подопрашивав прохожих, выяснили, что остановиться в городе можно было в четырех местах: одно заняла инспекция, во втором нас послали, в третьем заломили такие цены, что перлы от стыда, покраснели — раскалились — и хотели прожечь мошну. И хоть эрисин меч не был двуострый, четвертое местечко располагалось не то что на отшибе города, а скорее за его чертой. И ладно: городу положено для странника начинаться с окраин. Это пусть те, кто в нем живет, центральными площадями и башнями наслаждаются. К тому же гильдия была с той же стороны города, что и отшиб этой гостиницы — пути было пять минут прогулочным шагом. Эта гостинка на отшибе и даже гостинкой не была — так, крупный дом, оставшийся в наследство от старого поселения и старых родителей молодому, но уже очень уставшему пареньку-демону. В роду у него, вероятно, имелись опоссумы или какие-нибудь другие хорьки — очень уж вытянутый и подвижный был его торс, да и соответствующий шерстяной покров говорил сам за себя. — С чем пожаловали? — не очень вежливо спросил он, после того как мы в третий раз постучались в дверь. — Не видите? Не открываю… — Он зевнул. Глаза у него были сонными, а вокруг них — синяки. Впрочем, это, возможно, просто окрас? — Нам сказали, что у вас можно остановиться переночевать, — объяснил я. — Если назовете мне имя того, кто вам такое сказал, — зевнул он, — так и быть. Сможете остаться. — Мы не интересовались… — пробормотал я, удивленный такому повороту событий. — Можем узнать, — серьезным тоном отозвался Руйджерд. — Шутка, — совсем не шутливым тоном ответил парень, — можете так оставаться. Трое вас? — Ага, — чуть расслабившись, кивнул я. — Комнату одну? Товарку вашу можем в отдельную… — Ее противопоказано! — поднял руки я. Эрис уже со строила горделивое выражение лица, но я обломал ее надежды. — Одну комнату на троих. — Родителей можно… Кому-то придется спать на полу, они там мягкие — без толики извинения в тоне объявил он. — Я буду, — сразу же вызвался Руйджерд. — Отлично, — безэмоционально ответил парень. — Пятьсот перлов. Старыми деньгами не принимаю. Воду на первом этаже над камином сами нагреть сможете. Завтрак не ждите, — быстро и без намека на интонацию проговорил он. — Простите, как к вам обращаться? — невпопад спросил я. — Саймон, — ответил он. — Ночей сколько? — Вопрос прозвучал очень внезапно. Я оглянулся на Руйджерда, за мной почему-то повторила Эрис. — Для начала две, — уверенно ответил он. — Отлично, — снова тем же тоном повторил Саймон. — Тысячу перлов. — Посмотреть сначала комнату можно? — спросил я. В ответ он ничего не сказал, а только развернулся и, оставив дверь открытой, вошел в дом. Мы восприняли это как приглашение и прошли за ним. В доме было темно: окна оказались занавешены шкурами и плотной тканью. Только сейчас я догадался — владелец всего этого «имения», вероятно, вел преимущественно ночной образ жизни, а потому и был таким сонным и окна закрыл. Мы немного попетляли по коридорам, следуя за провожатым, пока наконец не вышли к запертой двери. Темень стояла густая и тяжелая — о том, что мы пришли, я догадался только по прекратившемуся звуку шагов Саймона. Чтобы хоть как-то развеять тьму, я украдкой вынул из сумки тускло сиявший магический камень. Он несколько изменил ситуацию и приковал к себе завороженный взгляд Эрис. Саймон погремел чем-то в кармане своего бледно-охрового балахона (эта одежда здесь конкурировала с жилетками по распространенности) и, наконец, вынул оттуда громадную связку с ключами — размер у каждого был такой, что отпирать полагалось бы по меньшей мере город. Саймон скоро одному ему ясно как нашел нужный. «Звяк! Чвирк! Шурх-шелк, шурх-щелк» — он отпер дверь, взялся за ручку и дернул на себя. Коротко и низко взвыв и издав плаксивое «скри-и-и!», она отворилась. В глаза сразу же ударил яркий свет красного безжалостно выжатого грейпфрута солнца — оно еще не тонуло в Большом Озере но уже, казалось, начало проливать в воду собственную кровь, — окна комнаты выходили на запад, а сейчас было почти что осеннее равноденствие. «Ну прямо врата рая, — подумалось мне. — Еще и Саймоном этого зовут…» — Смотрите, — проговорил Саймон, пропуская нас. Сам он остался в проходе. Комната оказалась хотя и немаленькой, но ничем особенно не примечательной: две сдвинутые друг к дружке кровати на низеньких ножках, широкое окно, пол, уложенный какими-то то ли ковриками-циновками, то ли цельными плетеными плитами из тростника или соломы. Был также небольшой старинный и пышавший пылью комод из незнакомого светлого дерева. Коротко обменявшись кивками, мы с Эрис и Руйджердом пришли к согласию — подходит. — За две ночи — тысячу, — напомнил Саймон, когда мы вышли из комнаты. — Угу, — ответил я, роясь в мошне: старался найти одну монету под расчет — крупными номиналами было неудобно расплачиваться в быту. Наконец, нашлась заветная крупная медалька с астроидой на реверсе и нужными циферками на аверсе. Я протянул Саймону, тот осмотрел ее на свету, укусил длиннющим клыком и быстро сунул в карман. — Я на втором этаже, до заката не тревожить, — коротко уведомил он, разворачиваясь в темноту коридора. — В гильдию? — спросил я, когда он скрылся за поворотом. За время поездки мы тоже во многом стали ночными жителями, так что усталость я чувствовал пока разве что самую малость. По Эрис было видно то же: — Да! — с готовностью отозвалась она. — Может, уже завтра? — предложил Руйджерд. — Уже завтра самые лучшие предложения могут разобрать, — покачал головой я. — Да и чего времени терять? Все равно до полуночи не уснем, кажется. — Ага, — подтвердила Эрис. — Хорошо, — согласился Руйджерд. — Собрать сорок пять фунтов лазурной соли в Пещере Аврор, что в трех милях к северо-востоку от Хаммерстона, — прочитал я заголовок объявления. — Награда — три тысячи перлов, ранг — Е. — Рудеус, а как эта буква читается? — Эрис, подергала меня за рукав, указывая на заглавную букву в имени заказчика, вернее — заказчицы. — Гэ, — ответил я Эрис. Звук, впрочем, был скорее похож на звучание греческой «гаммы». — Гроган, — прочитал я имя целиком. Вывешено объявление было, что интересно, сегодня и, как я понял, совсем недавно. Напрягало другое: все, что говорил Хитогами, сбывалось. От этого я невольно передернулся. Еще раз провернул в памяти все зацепки: прибытие через восемь дней, пункты объявления, расстояние до этой пещеры такое, что сегодня мы уже точно выполнить задание не успеем и завтра выходить придется рано утром, и вообще — — А может, ну его? Не взять задание, перебиться чем угодно, лишь бы не плясать под дудку этого… Да нет, это будет сущим преступлением: такое выгодное предложение раз в сотню лет бывает. Так еще и ранг Е. Даром, что двадцать килограмм соли тащить почти пять километров — Руйджеда, судя по выражению его лица, это совсем не испугало. — Может, есть что-нибудь с монстрами? — законючила Эрис. Умничка, Эрис… — По пути в эту пещеру или в ней самой встретим, — ответил ей Руйджерд, обрывая мои обнадеженные мысли. — Да? — сразу же оживилась Эрис. — Тогда берем! Рудеус, срывай, пока кто-нибудь другой… — Ладно, — пробормотал я, сдергивая с гвоздика пергаментный лист. Он от такого пострадал чуть сильнее положенного: оторвался заметных размеров треугольник. Впрочим, никакой важный текст от этого не повредился, так что переживать не стоило, — пойдем оформимся… После оформления задания на себя решили прогуляться по городу. По форме он напоминал полукруг с небольшим промышленным наростом, из которого выстреливал тонкий мыс. На этом самом мысу располагались, на вскидку, самые красивые из здешних одинаковых домов — судил я по занавескам и мутности оконных стекол. Западная сторона города — та, что плотно засела на берегу — днем, вероятно, являла собой крупный рынок, совмещенный с ремесленным и жилым районом. В это же время дня вся оживленность уже медленно сворачивалась, убиралась и пряталась за дверьми и в небольших подвальчиках. Оставалось только совсем небольшое количество демонов (людей здесь то ли уже, то ли пока практически не было — слишком далеко и от Рикариса и от Порта Ветров), сновавших туда-сюда с неясными целями и пройдошичьими выражениями лиц и морд. Медленно мы подошли к промышленной зоне Хаммерстона. Темная кладка массивных кирпичей и булыжников говорила об основательности постройки — строили на века и пример брали с римлян и мачу-пикчу. Постепенно грохот нарастал: мы приближались к главному цеху. Моя догадка подтвердилась — он здесь был самый высокий и звук доносился именно с его стороны. — Я бы хотел посмотреть на этот молот, — обратился я к Руйджерду. — Что еще за молот? — спросила Эрис. «Дун-н-н, — грохотнуло в этот момент.» — Штука, которая все время стучит, — объяснил я. — А-а-а, — изображая понимание, ответила Эрис. — Я бы тоже поглядела: раздражает. И как они только спят… — протянула она. — На ночь, наверное, он не бьет. Рабочим-то тоже нужно, — «Тун-н-н! — прервал меня очередной удар.» Эрис покивала — догадалась о несказанном. Работали они, вероятно, до заката, так что можно было попробовать напроситься поглядеть, как там все было устроено. Скорее всего не пустят, но хоть в окошко подсмотреть-то можно будет? Мы приблизились к главному цеху и стали огибать его стороной. Постепенно к мерным звукам ударов в перерывах добавился еще и тихий-тихий быстрый звон, вероятно, шестерней, приводивших механизм в движение. Я искал какие-нибудь двери или окна, но повезло гораздо больше: одну из несущих стен цеха до до высоты второго этажа замещали четыре толстые колонны, каждая не менее восьми метров в обхвате. Колонны соединялись между собой метровой (вероятно, ярдовой) высоты каменной же преградой, а просветах между ними была видна царь-машина всего производства: огромный стальной прямоугольный параллелепипед, будто башенка из трех метровых кубов, поставленных друг на дружку. Он был надет на длинный и толстый черный — как тело телескопа или даже кого похуже — профиль, вероятно, чугунный или тоже стальной, который медленно, коротенькими рывками, сопровождавшимися напряженным цокотом внутреннего механизма, сокрытого каменной кладкой, выбрасывал его наверх. Молот поднялся на максимальную высоту и вдруг резко сорвался — упал и ударил по гигантских размеров поковке. Из крупных блоков железа здесь ковали длинные и толстые пруты прямоугольного сечения. Интересно, зачем? Но не меньшее внимание привлекали рабочие этого величественного исполинского сооружения: они сами были коллосы — коренастые, массивные, высокие — более двух с половиной метров был самый низкий из них — с прочной темно-серой шкурой и огромными бегемотовыми пастями. Они были одеты в плотные кожаные одежды с металлическими пластинками и носили смешные блестящие касочки. Вдруг они все повернулись к гигантской наковальне боком. «Бам!» — Молот ударил стальную добела раскаленную поковку, еще пуще вытягивая ее. — Мелах! Лафохудзи! — тут же грянул один из них — самый крупный. Голос у него был низкий, а произношение ленивое, невнятное, будто языком он ворочал с большой ленцой или тяжестью. Другой грузно подбежал к наковальне, циклопическими щипцами подхватил брусок, перевернул на более узкий бок и подвинул так, чтобы следующий удар пришелся в другое место. «Бам!» — снова ударил молот, действия повторились. Я перевел взгляд правее — туда уносили готовые болванки, там же стоял механизм, отдаленно напоминающий прокатный станок: два вала-диска, между которых просовывали еще горячие пруты, делали их двояковогнутыми, словно точеная талия, словно… Стоп, рельсы?! Они делали рельсы! Двенадцатиметровые ровные пруты. Именно для этого был построен весь этот большой завод, отлит молот и наковальня, построена дамба… Дамба! У них не было паровых моторов, иначе было бы глупо строить такую большую дамбу, такое сложное колесо, ковать длинный вал. Тогда… зачем им рельсы? Черт, зациклился на паровозах… Можно ведь приводить состав в движение тягловым скотом. А может, магией? Тогда становится ясен энтузиазм ростовщика касательно сбора камней. Нет, не может быть: в оглавлении учебника не было и намека на магию чистого кинетического воздействия. Все-таки ящеры и лошади — с этим здесь проще. И все равно, эти самые рельсы словно впились своими идеальными гранями куда-то в мою душу: ничего такого у людей пока и в мыслях не было. Что это означало? Что нужно было начинать толкать науку вперед, черт ее дери! — Бехэма́, — Руйджерд внезапно произнес незнакомое мне слово. — Что? — переспросил я. — Раса этих демонов — бехэма́. Так они себя называют, — объяснил он. — А-а-а… — протянул я. — Их нашли совсем недавно. — «Бам!» — Лет двадцать пять назад. — продолжил Руйджерд, после того, как отгремел молот. — Они жили тут еще до кампании Лапласа и ничего о нем не ведали. До кампании Лапласа? Это что же получается, они здесь, в этом озере, обитали как минимум пять сотен лет в замкнутом обществе? Как интересно… И спустя столько лет эти Голиафы вдруг оказались сраженными крошкой Давидом в лице Ромула с его магической пращей — другие демоны пришли и припрягли их работать с этим монструозным молотом. Хотя, кто, если не они? Очень сильные, с плотной шкурой, крупные. Не самые умные еще скорее всего — инбридинг в небольшой популяции наверняка был. С каждого по способностям. Кормят же их еще, наверное за бесплатно — некогда им еду добывать самим. И каждому по потребностям. Не так все плохо, получается? — А что за язык у них такой? Какой-то свой диалект? — поинтересовался я. Действительно, говорили они иначе, чем все остальные демоны. Периодически я слышал знакомые слова и даже предложения, но они были как будто сильно искажены относительно оригинального звучания. — Это стародемонический. И еще у них свой говор: не все звуки выговаривают, — ответил Руйджерд. «Бам!» — очередной удар. — Им запрещено выезжать из Федерации. — Еще бы, таких работников терять, — усмехнулся я. — Слушай, а откуда ты о них так много знаешь? — Рейкс рассказывал, — ответил Руйджерд. — М-м… А он откуда? — Говорит, бывал здесь когда-то. И знакомства у него в Совете наверняка. — «Бам!» — Ясно… Пойдем дальше или спать? — спросил я. — Спать, — зевнула Эрис. Сегодня мы проснулись раньше, так что вестимо. Розовое солнце купалось в воде где-то западе. Перед сном раздвинули кровати, впрочем, не слишком далеко — чтобы в случае чего у меня была возможность, не вставая, будить Эрис радикальными методами. Или наоборот. Привычным для Рикариса образом здесь не будили — взамен этим занимался цех с молотом, звуки которого до обители Саймона практически не долетали. Так что выловив пободревшего хорька, я попросил разбудить нас через пару часов после рассвета: он в это время или чуть позже как раз завершал свою ночную активность, а потому с легкостью согласился. Сама ночь прошла в тиши: молот остановили сразу же по заходе солнца, и даже шум реки вдруг показался совсем далеким и невесомым на фоне мерцания мелодии цикад. Разбудил нас Саймон тремя ударами в дверь. У Гунна заразился что ли? Подъему Эрис сопротивлялась недолго, так что после небольшого утреннего туалета и плотного подкрепления здешней лепешкой с рыбой, мясом и овощами — одну на троих: размер у нее был монструозный и называли ее «харчами бехэма» — мы двинулись в путь. О том, где расположена Пещера Аврор рассказал Саймон же, так что дорогу мы знали. Большой мешок был у меня в сумке, так что с пустыми руками уходить точно не планировали. Сначала мы шли вдоль дороги, ведшей от Хаммерстона к Тракту, но после стали постепенно сворачивать и удаляться. До пещеры добрались приблизительно за час — не спешили. Уже возле входа я заметил, что по проходившей километрах в трех от нас мостовой неспешно ехали пять крупных экипажей, запряженных ящерами. Интересно, зачем? И… пять? В видении после Хитогами было что-то об отсыле пяти чего-то. Или кого-то?.. В пещере все прошло штатно и даже просто, за исключением озябших меня и Эрис: она оказалась неглубоким почти растаявшим ледником. В одной из ее комнат — менее всего покрытой льдом — потолок и стены были усыпаны крупными гроздями лазурных кристаллов. Мы отламывали их руками и моими стамесками, и совсем скоро мешок был полон. Настораживало только одно — все разворачивалось именно так, как того хотел Хитогами. Не все с ним чисто! Что-то обязательно должно было случиться. И случилось. Мы отошли от пещеры, быть может, на сотни три метров — только-только спустились с маленькой горы, скорее даже каменистого холма, — после чего началось страшное. Сперва легонько дрогнуло откуда-то снизу, я даже внимания на это не обратил, а вот Руйджерд остановился, быстро огляделся, и через секунду — гул, толчки… где-то под землей? или в небесах? откуда? всюду! Скрипела земля, дрожала, ходила ходуном. Казалось, горы отрастили себе глиняные ноги и теперь басом-профундо или даже инфразвуком, хихикая на языке сатаны, играли в резиночку. Подо мной раскололась земля — я едва успел перепрыгнуть метровой ширины провал на сторону с Эрис и Руйджердом, прежде чем он раздвинулся, разверзся. От силы толчков я повалился, не устоял на ногах, следом за мной — Эрис. Вертикальным остался только Руйджерд. И… все прекратилось так же быстро как началось: продлилось это что-то… меньше десяти секунд. Когда возле пещеры стихло, а рокотать продолжало только где-то вдалеке, я все еще толком не пришел в себя, но очень быстро взял себя в руки и медленно поднялся на ноги. Это было землетрясение. Абсолютно точно. Причем магнитудой… не менее семи баллов точно, а может даже все восемь! — в прошлой жизни я переживал четырехбалльное, это же было гораздо мощнее. Мне вдруг вспомнился документальный фильм о Спитаке и… — Дамба! — вдруг меня озарило ужасным осознанием. — Что? — спросил Руйджерд. — Дамбу прорва… Я не договорил: до нас донесся грохот взрыва. Именно что взрыва — резкий, отрывистый, как удар в барабан — по барабанным перепонкам. Не самый громкой, но ощутимый и уж точно слышимый. Если мы в четырех с половиной километрах, то звук долетел бы… за тринадцать секунд. Тогда пылевой столб уже мог подняться… Я перевел взгляд в сторону, в которой находился город. Его не было видно за горизонтом, но, кажется, из-за холма, скрывавшего его от взора, медленно поднимался черный след. Не красный — не ядерное. Оно и ясно. Не доросли пока еще. Даже здесь. Но… тогда что? Под Хаммерстором была сеть шахт! Метан! — Дамбу прорвало, — негромко проговорил я. — И дома обвалились наверняка. Еще взрыв — газ в шахтах. — Я продолжал перечислять. — Нужно тогда!.. — до Руйджерда тоже «дошло». — Что там такое? — пока не поняла Эрис. — Из-за этой тряски разрушились дома и засыпало людей, — повторил я чуть громче. — Нужно торопиться… — Мы еще можем успеть спасти хотя бы детей! — крикнул Руйджерд. — Скорее! — он уже бросил мешок и быстрым шагом — для нас — бег — направился в сторону Хаммерстона. Мы старались поспеть за ним. За полчаса мы добрались до города. К моей большой радости дамба выстояла — кое-где треснула, но каким-то чудом продолжала стоять, держала воду, река все еще текла как и прежде. А вот мост через реку… Он согнулся напополам и обвалился в воду, теперь преграждая течение, и вокруг него начала скапливаться небольшая запруда. Обходить пришлось бы слишком долго, а ценна была каждая минута. И в этот момент прибыли те самые пять экипажей. Они лихо рассыпались по обочинам, оттуда, словно следуя тому самому призрачному «регламенту», согласно которому спичка горела ровно шестнадцать секунд, просто напросто выпрыгнули демоны в балахонах и форме министерских. Всего их было не менее сорока человек, из которых пятеро, видимо, маги. — Что тут стряслось?! — рыком спросил один из них, подбегая к нам. — Землетрясение, мост обвалился, и еще взрыв, нужно быстрее… — протараторил я. — Знаем! Маги! Переправу! Мигом! — еще более громко крикнул он, оборачиваясь к прибывшим. Из рассредоточившейся и уже начавшей образовывать какое-то подобие построения толпы вышли те самые пятеро в темно-серых балахонах. — Так точн! — гаркнул один из них на подходе, и все пятеро как-то синхронно, не сговариваясь, встали полукругом возле старого крепления дворца. Они совершали хитрые одновременные пасы руками и читали заклинание. Что удивляло — на демоническом. Медленно из обрушившегося берега стал выступать прямая как корабельный трап каменная плита. Снизу она обрастала опорами, вгрызавшимися в дно реки. Прошло всего две минуты, и мост был готов. — Не строевым! — рыкнул, видимо, главный, и махнул к этому моменту построившимся «отрядам» на мост. — По семеро! Это, видимо, и была та самая элита министерских, занимавшаяся чрезвычайными ситуациями — так быстро и верно они реагировали на все приказы. Просто триумф субординации — Американец бы пустил скупую мужскую слезу гордости, тренируй он этих, а не нас, оболдуев… Быстрее, чем строился мост, прибывшие люди уже перебрались на ту сторону, мы, как-то молчаливо сговорившись, проследовали за ними. Еще через две минуты начинался город — вернее, то, что от него осталось: почти все дома лежали в обломках, промышленный район был стерт подчистую, часть домов на мысу… Не было никакого мыса! Он… исчез? Затонул. Землетрясение было таким сильным? Нет, дамба ведь… Хотя ее наверняка укрепляли любой магией: и материалы и саму конструкцию — наверная какие-то круги барьеров были начертаны прямо на несущих сваях или где-то еще. Мыс могла смыть волна… Что за волна должна была быть и откуда она пришла? Хотя, если эпицентр был где-то в озере… Я поискал взглядом место, на котором должна была стоять гостиница Саймона и… она стояла абсолютно невредимой. Сам владелец только-только вышел и теперь недоуменно оглядывался. Нет, неспроста его так зовут! Мы медленно шли по мертвым руинам города, и не было даже понятно, кому помогать — то ли не осталось совсем никого, то ли вытаскивать нужно было всех… Посреди самой крупной улица Хаммерстона сидела женщина, более всего напоминавшая человека. Из необычного в ней была только очень темная кожа. — Спасите мою дочь! Спасите мою до-о-очь! — она выла надрывисто, почти хрипя. Звуки выходили из ее горла, словно звериный рев. Руйджерд коротко кивнул мне, и мы подошли к ней. — Скажите, ее засыпало? — спросил я наиболее подходящим в такой ситуации тоном — нимало не бодрым или задорным, с толикой сострадания и великой печалью. — Да! Да! — Скажите, где? — Там! Там! — Она снова повторила дважды и махнула рукой куда-то в сторону. Руйджерд поглядел туда. — Далеко? — Нет! Нет! Рядом! Близко! — На последнем слове ее голос совсем сорвался. Она подняла на меня опухшие глаза. Ушла от смерти подальше только чтобы не свидетельствовать ее прихода, чтобы не видеть, как она клацает истлевшими суставами, грохочет охрупчавшими костями, точит ржавую косу… — Мы… — Я посмотрел на Руйджерда — он уверенно кивнул. — Найдем ее. Обязательно найдем! — пламенно пообещал я. — Пожалуйста, — одними губами выговорила она. Я с трудом оторвал взгляд от ее глаз. Стоило нам пройти буквально сотню метров в указанную сторону как… Черты лица Руйджерда исказились: налились строгостью, углы обратились идеально прямыми, а все изгибы стали кромками мечей, о которые полагалось порезаться взору, на них обращенному. Я проследил за тем, куда он смотрел с этой решимостью, какая присуща идущему в последний бой — в руинах одного из домов, довольно хихикая, на корточках сидел демон. Он копошился в чем-то на земле. Вдруг Руйджерд сорвался с места. Белоснежный тюрбан слетел с его головы, а он сам бело-зеленой молнией буквально в секунду преодолев более сорока метров переместился к демону. Резким движением Руйджерд схватил его рукой за шею, и подбросил — он тряпичной куклой взмыл в воздух — метра на два. Руйджерд дернулся, что-то блеснуло на солнце — с громким хрустом белое трехзубое копье вошло в грудь демона — наконечник показался из его спины. Насквозь. Красная кровь водопадом — словно река, словно молоко через край кувшина, словно по водяному колесу — полилась на руку, в которой Руйджерд держал копье — правую. Еще один короткий взмах, и — кровавая радуга — демон оказался на земле, а копье глубже вошло в него и сухую землю. Теперь она жадно пила его прервавшуюся жизнь. И ныне проклят ты от земли, посему более ее самой, ведь отверзла она уста свои принять кровь… Я замер как вкопанный. Меня не пугали ни сама смерть, ни вид ее, но та непоколебимость, неотвратимость, с какой действовал Руйджерд. Впервые он так открыто — при нас с Эрис — убивал, и не монстра, а разумного! И… почему он убил? Что сделал тот демон, раз в представлении Руйджерда заслужил смерть? Он ведь просто копался в обломках? Я кое-как взял себя в руки и унял мелкую дрожь, пробегавшую волнами по всему телу и сильнее всего — в коленках, и медленно подошел к месту происшествия. Руйджерд в это время оперся о живот убитого и выдернул копье, обагряя небо. На демона я не обращал никакого внимания — от него и остались-то пятки да ногти. Вместо этого прямой дорогой побрел к руинам. Там должна была скрываться хоть какая-нибудь разгадка! Руйджерд всегда действовал слишком последовательно! Не было у него склонностей ко временным помешательствам! Разгадка нашлась быстро: в руинах лежала девочка, быть может, чуть старше Эрис, лет тринадцати. С такой же темной кожей, как и у матери, но теперь побледневшая — мертвая. Мало кто живет с пробитой грудью. Не спасли… — Выродок. — Руйджерд возник у меня за спиной и сплюнул куда-то в сторону. Я невольно отшатнулся. — К-кто? — недоуменно спросил я. Нет, не мог он говорить обо мне! — Тот. Мародер. Серьги снять хотел, — отрывисто и резко ответил он. Я внимательнее осмотрел девочку — у нее была небольшая ранка на мочке одного уха, на другом же была маленькая сережка с бирюзовым камушком. Я выдохнул. У Руйджерда был мотив. Но… — Зачем ты убил его? — хотел добавить «так», но потом осознал, что тогда Руйджерд точно не поймет. — Он надругался над телом ребенка. — Но ты же понимаешь что… — Выродкам жить не положено. — Ты ведь… — Наша команда называется «Венец Правосудия», — вдруг сказал он. — За это нас могут судить. — За убийство выродка? Судить? — Его нужно было сдать властям, и тогда судили бы его! — я начинал раздражаться его… нечеловеческой, звериной логике. — Его бы повесили? — Скорее всего… — Зачем тогда оттягивать? И, если нас будут судить за правду, за честь, то где же тогда правосудие? — упершись, как баран продолжал он. — Да нет у нас никакого правосудия! — Я вспылил — перешел на крик. — Они сами — право и суд, а мы только жить пожем по их правде! Все в руках тех! — Я указал в небо. — И как ты не поймешь! Ничего нет! Ни права, ни правды, ни суда! Все пустое! Все — ложь, фальшивка! Не даровано оно нам, простым смертным! Ничего не даровано и даже рай! Мы покинули Хаммерстон вечером того же дня — только бы уйти оттуда быстрее. Чтобы никто ничего не узнал. И чтобы нам больше ничего не видеть. И шли молча. И только обувь шуршала, и пели цикады, и луны больше не было — умерла. Все в тот день умерло.

***

В конце концов, убийство есть убийство. Долг смертных ополчаться на чудовищ. Но кто сказал, что чудища бессмертны? И — дабы не могли мы возомнить себя отличными от побежденных — Бог отнимает всякую награду (тайком от глаз ликующей толпы) и нам велит молчать. И мы уходим Теперь уже и вправду — навсегда. Ведь если может человек вернуться на место преступленья, то туда, где был унижен, он прийти не сможет.