Неотличима от магии. Наше право

На следующий день после выступления Ромула я наконец кончил с чертежами мушкета. После этого, разумеется, как следует отоспался. Но несмотря на здоровый сон, из головы все никак не выходило произошедшее на площади: неведомая истинная цель Сидони, белесый подтек на щеке Эрис, вспышки мигрени, необычное поведение Руйджерда… Я расспросил его — об улыбке в момент казни преступников и о троекратном «ура». Внятно объясниться Руйджерд не смог: враги получили по заслугам, будто вовсе и не — —, все закричали, а я тоже демон, и с чего это ты, Рудеус, вообще вдруг спросил. Странно это все… А еще магия, которую использует Ромул: усиление голоса, какой-то неясный телекинез, да даже время, проявившееся в письме в момент вскрытия — ни о чем подобном Рокси Сильфи даже не обмолвливалась уж точно (та мне все уши прожужживала об уроках). Ну и деньги… Чек на двадцатку Руйджерд отдал мне — карманов у меня было много. Но где-то нужно было раздобыть еще пятнадцать сверху: за прошедшее время мы, конечно, выполняли большое количество заданий и что-то да откладывали. Еще в день, когда часовщик — при ближайшем рассмотрении оказавшийся также неплохим литейщиком, да и в целом мастером на все руки — назвал свою теперь уже не казавшуюся такой грандиозной сумму, я стал думать. Вспоминать и ворошить все: и прошлую жизнь, и эту. По итого картинка складывалась достаточно благожелательно. Федерация Демонов ведет торговлю со Святым Королевством Милис, и, со слов Муса, денежные расчеты производятся в основном в золоте. Это самое золото нужно откуда-то доставать: какое-то время можно разворовывать наследие старых правителей демонов, часть добывать в золотых залежах, благо размеры страны позволяют, а часть… непосредственно у населения. Чтобы не «обижать» народ, драгоценности должны изыматься безболезненно, то есть в обмен на — самое простое — денежные средства. А где это производится? В ломбардах. Таким образом где-то в Рикарисе должен быть по крайней мере один. Не то что бы я располагал каким-то большим количеством золота или украшений (не то, чтобы я располагал ими вовсе), но кое-какие ценности у меня все-таки были. И это я не о зеленом браслетике на левом запястье. Магический камень, подаренный Эрис — его можно было использовать в качестве залога довольно приличной суммы. Позже теория о наличии ломбарда подтвердилась — я, отправившись якобы беседовать с часовщиком с целью сбить цену, как бы походя порасспрашивал прохожих и узнал, где находится искомая госконтора. Мое мастерство убеждения оказалось достаточным, чтобы объяснить Руйджерду, что не нужно следовать за мной по пятам по крайней мере в Рикарисе, — такая опека, честно сказать, местами порядком раздражала — так что ходил я один и Руйджерду об этой идее не рассказывал: он обязательно захочет узнать, откуда у простого человеческого мальчика ценный магический камень, и его моралистская натура воспротивится заложению эрисоного подарка (объяснения, отчего камень не жалко в случае чего утратить, я не придумал). Оправдывать появление денег планировал исключительно постфактум, а потому, как только узнал, где ломбард искать, сразу же направился туда. Находился он в том же квартале, что и гостиница Муса. Южный квартал в целом был местом достаточно интересным: по большей части изобиловал домиками и различными лавками какого угодной назначения — от зеленщика до этого самого ломбарда. Он оказался небольшим, едва ли не киосковых габаритов, зе́лено-выкрашенным зданьицем с двумя — парадной и запасной — дверьми и окнами по всему периметру. Рядом с вывеской была приколочена также небольшая метка астроиды — это говорило о том, что учреждение государственное (иных, впрочем, почти не водилось), так что в одиночку заходить я не боялся. — Добрый день, — поздоровался я, входя. — Добрый, — за стойкой сидел юноша лет семнадцати на вид и что-то как будто через силу читал. Но стоило мне войти, книгу он сразу же отбросил: так был счастлив тому, что оказался прерван. Учитывая, что книги стоили недешево, — наверняка студент, а книга библиотечная. — Вы принимаете магические артефакты? — я решил не ходить кругами. Юноша шмыгнул носом, нахмурился и переспросил: — Магические артефакты? Это смотря какие. — Камни-накопители, — пояснил я. Интересной особенностью Федерации Демонов было то, что хотя и совершеннолетие наступало, как во всем мире, в пятнадцать, уже с десяти лет ребенок считался по большей части эмансипированным и мог часть вещей делать самостоятельно. Это я узнал у Муса. Он же потом пояснил причину — все демонические расы взрослели с разной скоростью, а правительство просто не стало утруждаться и усреднло показатели. — Камни-накопители? Я не очень в этом разбираюсь, сейчас позову… — в это время я внимательнее разглядел книгу — это было какое-то примитивное пособие по анатомии — и случайно перебил его: — А вы студент? — Немагическое врачевание, — быстро ответил он, проследив за моим взглядом, и коротко проведя глазами по книге. — Сейчас позову отца, — закончил он. В ответ я, зевая, угукнул. Юноша ненадолго метнулся в миниатюрный дверной проем за его спиной, задержался там с полминуты, а потом вновь вернулся, теперь ведя за собой мужчину малость за пятьдесят. Он уже был тронут проседями и подернут сеточкой неярких морщинок, со строгим и несколько недовольным взглядом: явно оторванный от какого-то важного дела. Демоническая кровь играла в нем сильно ярче, чем в сыне — белесые барсучьи бакенбарды торчали треугольником около его скул. — Говорите, — он встал у стойки и принялся цепко осматривать меня. — Вы принимаете камни-накопители? — Да, принимаем. Показывайте, — он постучал пальцем по столу, как бы указывая место, куда класть камень. Быстро переходит к делу… Я достал из-за пазухи бледно-голубой сверкающий кристалл и положил на стойку. Лег он нестойко, а оттого дважды перекатился, переливаясь снежно-стеклянным хрустом, и замер. — Вот, — дежурно и излишне сказал я. Мужчина взял камень в левую руку, правой уже доставая из нагрудного кармана жилетки — они были здесь отчего-то крайне популярными — монокль. Поднеся камень ближе к лицу, он через отливающее фиолетовым стеклышко вгляделся в то ли в изломы и форму, то ли свечение. — А камень у вас откуда? — спросил он, откладывая его на стол. — Подарок… — скрывать что-либо сейчас смысла не было. — Не в этом смысле. Географически, — поспешно перебил он меня. — Географически, — я зарылся в память. Мне ведь его меньше двух недель назад подарили, а уже помню с трудом… — Милис, кажется, — ответил я. Да, Альфонс, помнится, что-то о Милисе говорил. — Милис? — удивился он. — Оттуда разве к нам везут? А есть еще? — быстро спросил он. — К сожалению нет, — покачал я головой. — Что ж… — он достал откуда-то из-под стойки чашечные весы и несколько грузиков. На одной чаше оказался камень, а на другой он подбирал грузики, чтобы весы уравновесились. Получилось сколько-то там — меньше десяти — унций. — А зачем вы взвешиваете? — поинтересовался я. Никогда о методах оценки магических минералов не слышал, а тут такое — грех не узнать. — Исследования прошлого десятилетия о природе магических кристаллов выявили интересную закономерность, — начал он объяснять, попутно с этим с весами снова ныряя под стойку. Обратно он вернулся уже с небольшой цилиндрической мерной колбой, наполовину заполненной водой, — Заключается она в том, что чистота и емкость камня напрямую зависят от его плотности и объема, — сказав это, он погрузил кристалл в воду, где тот всплыл, подобно айсбергу — где-то на десятую часть. Мужчина притопил его пальцем и посмотрел на риски на колбе. После запрокинул зрачки вверх и влево, как будто что-то вспоминая или считая, и сказал: — У вас кристалл достаточно чистый, даже в воде не тонет. За такой могу предложить… учитывая объем… здесь же меньше двух Начальных заклинаний? — Я не маг, не могу сказать точно. Насколько знаю — да. — врать я не стал. Он выглядел настоящим профессионалом своего дела и ложь бы наверняка уличил. — Тогда не больше десяти тысяч. Было бы два — двадцать. — Извольте, там все же больше одного, — немного возмущенным тоном я попытался привлечь его внимание. Юноша-студент, все это время читавший свою на вид ужасно неинтересную книгу, мельком глянул на меня и снова вернулся к буквам. — И все-таки больше? — мужчина вздернул брови, — Обычно не принято считать не целые доли заклинаний, но, если учесть… — он задумался, видимо, о том, учитывается ли какое-то загадочное обстоятельство, при обирании меня. — Мы ведь можем проверить? — я решил поскорее прервать его размышления. — Проверить — это, конечно можно. — сразу же заключил он, — Метод старомодный, но рабочий, — он кивнул. Колба с водой снова переместилась под стойку, ее место занял кувшин где-то в кварту. — Ну-с, давайте проверим. Он взял камень двумя руками и, сцепил их в замок, как бы зажимая кристалл ладонями над горлышком кувшина. Прикрыв глаза, он торопливым шепотом протараторил заклинание Водяного Шара (на человеческом), и из камня в сосуд плотной толстой струей вылилось с пинту чистой воды. Блеск от камня резко померк, но в сердцевине все еще оставалось зернышко свечения, — Да, и в правду, почти полтора, — покивал он, — Могу предложить тринадцать тысяч. — заключил мужчина. — Сойдемся на шестнадцати? — решил поторговаться я. — Право слово, не на рынке ведь, юноша, — покачал он головой. — Он из Милиса, сюда такие не возят. — придумал я. Впрочем, удивительно было бы, если возили… — Не больше четырнадцати. — Пятнадцать, — предложил я желанную сумму. Эту тысячу мы с Руйджердом, конечно, могли бы достаточно быстро заработать, но времени терять не хотелось. Мужчина на время замер, быстро трижды моргнул, схмурил брови и наконец отозвался: — Хорошо, пятнадцать. — ну наконец-то! — Договорились, — закрепил я, протягивая ему руку. Крепкое капиталистическое рукопожатие продолжает покорять мир! Мужчина нехотя и вяло пожал мою ладонь. Здесь отчего-то так здороваться было не принято. — Вам чеком или — — — Чеком, — попросил я. В любом случае, еще нужно будет облигацию на имя Руйджерда где-то обналичивать, так что сделаю сразу два дела. — Хорошо. Сейчас принесу долговую расписку. Последующий разговор с Руйджердом вышел крайне… тяжелым. В основном он настаивал на том, что эти деньги можно было получить без займа, заложить что-нибудь другое, и еще много на чем. Я упирался в то, что заставлять ждать Эрис больше нельзя и неизвестно, как с ней там обращаются, в каких условиях она живет (судя по выступлению на площади — не так плохо, и все же). В один момент Руйджерд даже почти сорвался на крик и предложил собственное копье, но потом одернулся, как от огня, и поник, коротко согласившись со мной. И все-таки парадоксальная личность — столько лет прожить с таким серьезным внутренним конфликтом и прийти именно к такому мировосприятию… Чеки мы решили в тот же самый день обменять. Когда спустились вниз, Мус очень деликатно поинтересовался: «А чего это вы бранитесь?», за что опять был награжден стишком о Варваре без носа, после которого как-то весь сжался: наверное, расслышал. Чеки нам обналичили достаточно быстро, и в обмен на два плотных листка бумаги мы получили тридцать пять крупных, дородных и звенящих серебряно-золотых монет. Пока на месте, заглянули в гильдию искателей приключений, где на доске с заданиями оказалось крайне любопытное объявление — опять на сбор тех же самых пустынных трав, что и несколько дней назад, причем от того же самого заказчика. Растение это, исходя из моих скудных познаний ботаники, было родственником обыкновенной полыни, просто с завидной адаптацией к пустынному климату. Настойку он на ней что ли делает? Или какой-то галлюциногенный препарат? В любом случае, задание мы взяли. От Площади Добровольцев было рукой подать (в Рикарисе «рукой подать» было применимо к любому маршруту) до мастерской меркантильного мандаринового часовщика, так что только забрав наличность, мы направились к нему, и совсем скоро я заходил в нужное здание, а Руйджерд снова ждал на улице. Чертежи были захвачены с собой, так что мешкать не было необходимости: — Вот сорок тысяч, — я сходу тряхнул мешком со звенящими монетками, демонстрируя свои намерения. — Собрали? — удивился часовщик, — И все-таки как невежливо, вот так, не поздоровавшись, вто́ргаться… — ухмыляясь, он покачал головой, — А это, — он кивнул на приобретенный здесь тубус в моих руках. — Обещанные чертежи изделия? — Да, все верно… — кивнул я, отвинчивая крышку. — Деньжата во-о-он на ту тумбу, — перебила меня его жадность. В ответ я одними губами выдавил рычащее «хорошо», но послушно отнес мешок в указанное место. — И чертежики свои сюда давайте, разбираться будем. — Угу, — согласился я, доставая сначала изображение всего мушкета в трех проекциях. — А оформлено на чловеческий лад, — хмыкнул часовщик, глядя на чертеж, — К вам, кстати, как обращаться? — внезапно сменил он тему. — Рудеус Грейрат. Лучше просто Рудеус, — уже традиционно я протянул руку. — Ри́хард Хи́баск, — он пожал мою руку гораздо охотнее и крепче ростовщика. Когда он произнес свое имя, я наконец понял, что так сильно смущало меня в его речи: говорок у этого Рихарда был престранный — в некоторых словах он путал ударения, ставя как будто всегда куда-нибудь поближе к началу слова, часто глотал гласные, а когда тараторил, ненароком терял и некоторые предлоги. О народностях с такими особенностями речи Рокси, на моей памяти, не рассказывала, так что я решил поинтересоваться: — Извините, а вы откуда? — Красма, это… северо-во́сток. — быстро ответил он. Звучало так, будто ему этот вопрос уже осточертел, но несмотря ни на что он продолжал задумываться о названиях частей света. — Ясно, — не найдя, что ответить, сказал я. — Это далеко отсюда? — Далеко, — коротко ответил он, разглядывая мой чертеж, — Интресная какая вещица, — удовлетворительно покивал Рихард, — Так с ходу и не разберешь предназначения… — как бы хитро намекнул он. — Могу объяснить, но только если вы официально согласитесь не распространяться: тайна. — поставил я условие. Только потом понял, что, мушкет все равно достанется Ромулу, так что мои слова сыграли, скорее, как элемент важности. Интересно, что случилось с Сауросом и Филиппом? Я ведь с ними договаривался о распространении мушкетов… — Нем, как морская тварь в пряном, — заверил Рихард. Такого странного и забавного выражения, как «морская тварь в пряном», я до этого не слышал — вероятно, какая-то красмская идиома. — Это — оружие. — начал объяснять я, — Госзаказ, — пришлось уточнить: по лицу Рихарда было видно, что он уже готов то ли отказываться, то ли поднимать панику, — Сюда помещается особенный горючий порошок, вот сюда тоже, — указывая на камеру и полочку, — Потом вот сюда пыж и металлический шарик… — Ах, понимаю! — часто закивал Рихард, прерывая меня, — Колесико и́скру, и загорается, толчок: шарик наружу! — озарение, пришедшее к нему, казалось, заставило его пропустить большую часть слов в предложении, но и оставшиеся позволили мне понять, что мыслит он исключительно верно. Удивительно умный человек — Александру эту же идею пришлось объяснять сильно дольше. — Да, как-то так, — немного рассеяно кивнул я. — Какое элегантное решение, и вправду верится… — во что ему верилось, он так и не договорил, — Но кажущаяся простота… будут сложности, — резюмировал Рихард. — Вам придется много и подробно меня кынсультировать. Вы же в состоянии?.. — Это само собой разумеющееся, — кивнул я. Его дерзкий и ободренный настрой мне очень даже нравился. Не нравилась только цена такого настроя, но что уж тут попишешь? — Что скажете о сроках? — Срок… — задумался Рихард, — В неделю сдюжм, — залихватски оскалился он. — Вы раз уж о неделе говорили — будет вам неделя. Работа Рихарда совместно со мной шла планомерно и споро. Ежедневно (иногда и нощно) я навещал его пропахшую железной стружкой мастерскую и давал довольно специфические рекомендации. Рихард понимал все тонкости и как будто по наитию угадывал значимые нюансы проекта: часто догадывался о предназначении даже самых неочевидных элементов конструкции, иногда находил мои огрехи в восстановлении расчетов и проявлял недюжинную заинтересованность итоговым результатом. А еще очень часто задавал совершенно неуместные вопросы. Например, все пытался выведать, зачем вдруг понадобилось это специфическое оружие, о тонкостях его применения, о его силе и еще черт знает о чем. — И все-таки, кирасу пробьет? — как-то спросил Рихард. — Рассчитать пока невозможно. Скорее всего. — не найдя, что сказать, ответил я. О невозможности расчетов я в общем-то не соврал — дисциплины сопротивления материалов в этом мире пока практически не было, а я, как оплот земных знаний, в ней разбирался прескверно. Впрочем, хорошо в сопромате разбирается разве что, наверное, сам сатана… Я старался слишком не распространяться вообще ни о чем, всегда прикрываясь неким «секретным декретом председателя», что звучало, несомненно, очень важно и красиво, но смысла практически никакого не несло. С секретностью Рихард соглашался, но на следующий день попыток вызнать хоть что-нибудь не прекращал. Разумеется, по мере готовности — ежедневно, а иногда и чаще — проводились испытания различных компонентов мушкета: колесцовый замок, спусковой крючок, полочка, ствол и еще много чего. Что удивительно — почти все функционировало исправно с первого раза. Проблемы возникли только с подбором подходящего по размеру куска пирита для замка: этот минерал почему-то не был распространен так же хорошо, как в Асуре. Но в основном нам сопутствовала завидная удача. Помимо мелочного морковного мастерка мы с Руйджердом, кончено, выполняли задания. На второй день, к примеру, в гильдии снова появилось объявление о сборе трав. На радостях взяв его (это было бы последним объявлением, необходимым для перехода на следующий ранг), мы с Руйджердом почти что вприпрыжку отправились за кратерную стенку собирать жухлую желтую полынь. Вернувшись в город, конечно, сразу же понесли охапки заказчику — демону почти человеческого обличия около двадцати пяти лет на вид. Он жил на западе институтского квартала, в институте же и устроен был — аспирантом, с его же слов. Троекратный заказ одинаковой травы не то чтобы насторожил меня, скорее удивил, так что я решил поинтересоваться, зачем ему столько. Банально и невежливо, но, а что с меня, ребенка, взять? — Вам действительно интересно? Ох, я все жду, с кем поделиться! — он очень резво отреагировал на мой вопрос. — Ждете? — удивился я. — Конечно, понимаете, никто не признает моего открытия… — он понуренно покачал головой, — Я, знаете ведь, — начал он, — Я же на кафедре зельеварения… — мы не знали. — И открыл удивительной силы препарат. — Препарат? — Да-да, препарат! — его возбужденность уже начинала настораживать меня. В прошлые два раза поведение нашего постоянного заказчика, конечно, было достаточно экстравагантным, но не настолько же? — Хотя, — это не только препарат, его можно и просто так… замечательный напиток! — А из чего он состоит? — Да вот просто все, — заверил он. — Нужно только — — Он уставился на свои ладони и принялся загибать пальцы, оживленно и не совсем разборчиво бормоча, судя по всему, названия трав (слова были сплошь «растительные» по звучанию), входивших в этот его препарат. — Потом перегоняю — и все, — резюмировал он. — А полынь? — вздернув брови, спросил я. — Я же говорю — главный ингредиент, — с гордостью закивал он, — Что ж мы все через порог разговариваем, может, зайдете? — внезапно предложил заказчик. Все это время мы действительно стояли на лестничной клетке: жил этот человек в двухэтажном типовом домике. Я поглядел на Руйджерда, тот пожал плечами, мол: «Сам решай.» На мой взгляд этот забавный зельевар опасности не представлял, а времени у нас и так было вагон с маленькой тележкой, к тому же и специальность у него, вроде как, почти моя — алхимия. В общем грех было бы не соглашаться: — Спасибо за приглашение, не откажемся… — Да что вы, что вы, так меня выручаете ведь, — оправдывался он, — Не хотите, кстати, попробовать? — поступило новое предложение. — А какие у него свойства? — ну мало ли, вдруг он панацею изобрел? — Да любые, — смеясь, он махнул рукой. — Убирает боль в горле, и для аппетита можно. Если втирать — не болят суставы, не дает загнивать ранам. — А от головной боли? — поинтересовался я. Не то чтобы она проявлялась чаще каких-то странных прецедентов, и тем не менее. — И от нее, — заверил он. В это время мы зашли в одну из комнат его квартирки. Обставлена она была в основном разномастными столами, окно было намертво заколочено, а на столах — колбы, мешочки с, похоже, травами, банки, бутылки с жидкостями — от изумрудного до цвета сухого сена, — и даже перегонный куб! — Ну так что? Я посмотрел на Руйджерда и как бы передал эстафету коротким вопросительным звуком «ым?», не размыкая губ. Если у этого чудо-препарата и вправду такие свойства, неплохо было бы запастись, и тогда я смог бы по крайней мере начать исполнять свои прямые обязанности в отряде — обеспечивать «зельями». Я спросил на человеческом: — Если оно не опасно?.. — Опасно? Ни в коем случае! — заказчик перебил меня также на человеческом — с акцентом. Черт, забываю, что учебные пособия у них из Милиса… — Вот, смотрите, — с этими словами (уже на демоническом) он схватил ближайшую к нему бутылку — с жидкостью, своим цветом повторявшей руйджердовы волосы, — откупорил крышку и жадно отпил громадным глотком. После этого последовало залихватское «У-у-ух» и пояснение: — Со мной ничего такого, видите? — И вправду, — кивнул я, — А можно понюхать? — я выбрал самое безобидное из всех взаимодействие. — Пробовать не будете? — с какой-то грустью спросил он. — Отчего же? — Из того, что я понял по его описанию рецептуры — крепость напитка была градусов семьдесят, а то и больше. А мне всего десять — может быть смертельно. Я покосился на Руйджерда. Ему-то уже под шесть сотен, к тому же он сперд, а они, как известно, демоны на редкость стойкие, — Я маловат пока, а вот… — начал я, но был безжалостно прерван: — Ох верно! — неясно с чем согласился горе-зельевар. В его руке вдруг откуда ни возьмись появилась стопка из мутного стекла, в которую он на весу виртуозно налил жидкость из бутылки в другой руке. — Нашему отряду может оказаться полезным, — закончил я предложения, обращаясь уже к Руйджерду. — Ну что, товарищ, опрокинем по одной? — он тоже обратился к Руйджерду, протягивая изумрудное зелье. Какое-то время тот стоял в, казалось, смятении, но неожиданно отозвался: — Но где же ваша? — А мне не нужна! — хохоча, он покачал бутылкой. — Ладно уж, — полуусмехнулся-полуфыркнул Руйджерд, перенимая стопку и протягивая ее теперь мне. Я поначалу удивился, но Руйджерд пояснил: — Ты понюхать хотел. — Ага, — согласился я. Пахло спиртом, полынью и мятой, немного ромашкой и еще черт-те чем. В целом напоминало лекарство от кашля. Болезненно и неприятно кольнули гнилые воспоминания из прошлой жизни. Я поперхнулся ими и пряным запахом и вернул стопку Руйджерду. — За председателя, — заказчик произнес, видимо, обыденный здесь тост. Руйджерд коротко угукнул. Зельевар снова повторил свой предыдущий выпад — отпил из горла; Руйджерд не спеша выпил свою порцию, протяжно выдохнул со звуком «уф» и часто-часто заморгал. — Что скажете? — Пойло, достойное старых владык демонов, будь они неладны, — качая головой, резюмировал он, видимо, все свои ощущения. Его лицо было — смеющийся росчерк усмешки. В четвертый день вместе с основным составом «Белого скорпиона» долго и мучительно охотились на разведшихся к юго-востоку от Рикариса кислотных слизней. Кто бы что ни говорил, но эти парни, несмотря на внушительный круп и пугающую репутацию «проглотят и растворят», все еще оставались кислотными и все еще оставались слизнями, а оттого ужасно боялись щелочи и соли соответственно. Закупившись содой в алхимической лавке (там же присмотрел селитру и серу — для пороха) и солью в бакалее, я приносил в бою невероятную пользу, развеивая на ветру «ядохимикаты», от контакта с которыми слизни сначала, шипя и про себя сквернословя, ужимались в мирные кроткие шарики, а потом очень весело надувались и лопались, разбрызгивая по округе смердящие внутренности. На пятый день мы, уже официально оформившись в качестве искателей приключений E ранга, наконец взяли задание уровня D. Именно с этого этапа начинались хоть сколько-нибудь финансируемые поручения. И в этот раз нам выпало истреблять черных каменных энтов и собирать их сучковатую древесину. Какой-то особенной угрозы для нас (читай — Руйджерда) они не представляли, так что управились мы скоро, получив целую тысячу перлов. На нее заказал у кузнеца дюжину свинцовых и столько же железных шариков — пули. К моему большому удивлению в лавке травника нашлись те самые цветы, измельченные части которых Вильгельм добавлял к пороху для придания ему лучших свойств и долговечности. Так что на шестой день я занимался изготовлением взрывоопасных смесей. Сдуру попытался поджечь горстку готового состава зажигалкой и ужасно опалил большой палец — от него потом неприятно пахло жжеными гусиными перьями и кожей. Зато горючие свойства пороха были достигнуты в полной мере, что радовало. — Здравствуйте! — Готово, — в обход церемоний ответил Рихард. — Ночью собрал все. Я окинул взглядом мастерскую в поисках мушкета. Вчера вечером он действительно был практически готов — требовалась только сборка отдельных больших компонентов в единое целое. Я поднялся на носочки — мушкет оказался за спиной у сидящего на полу Рихарда. — Да вот он, — посмеиваясь, он поднял мушкет с пола, после встал сам, — Проверять будем? — по его глазам было прекрасно видно, что проверять очень и очень хочется и, более того, — невозможно было не проверять. — Конечно, — подтвердил я, подходя ближе и перенимая из его рук оружие. От мушкета здесь в действительности было одно название: вся конструкция была длиной в ярд, весом около дюжины фунтов, железные снаряды диаметром в семь линий… черт, эта система мер вызывает слишком много осложнений! Калибр — пятнадцать миллиметров, масса железной пули — грамм десять с хвостиком — слишком мал, как для мушкета. Это название я выбрал оттого, что каких-то аналогов припомнить не смог. Ну не аркебуза же это, в самом деле? Интересно, как там Вильгельм и Александр? Телепортировало ли людей из всего Роа или только из замка Сауроса? Если опираться на статистику, распространись катастрофа маны на весь город-крепость, падающих звезд на одном только демоническом континенте было бы не меньше десятка. Так что скорее всего они остались и, возможно, даже изготовили второй в этом брошенном богом мире мушкет. — Для завода, — Рихард протянул мне небольшой ключик из похожего на бронзу металла. Колесцовый замок требовалось заводить таким. Держать тяжелое оружие одной рукой я пока не смог бы, так что просто поставил его прикладом на пол, забирая ключик из рук Рихарда и пряча в небольшую сумку — ее купили на местном рынке, там уже хранились шарики-снаряды, вороночка, банка с порохом и заранее накатанные из войлока пыжи. — У вас есть какие-нибудь мишени? Для лука или… — арбалеты я здесь видел, но как они называются на демоническом не знал, так что произнес на человеческом: — Арбалета. — Мишени? — удивился Рихард. — А зачем? — Как зачем? Проверять, — я кивнул на мушкет. — А мишени? — недоумение Рихарда росло, а вместе с ним, видимо, сокращалось количество слов в предложении. — Это доспехи пробивать. — настал мой черед удивляться, — Вплотную, — в ответ на мое недоуменное выражение лица, Рихард пояснил мне таким тоном, будто я был полным идиотом. — А заодно и пригреть: тяжелая. — Обожди, Рихард. Вплотную доспехи пробивать и клевцом можно. Этим — с расстояния. — борясь с усмешкой, объяснил я. — Расстояние? Ох, ду́рная моя глóва, — Рихард расхохотался. — Как хитро! И как только не понял? — Так что насчет мишеней? — я, конечно, был рад такому просветлению, но от дела отступать не стоило. — Точно ведь. Сейчас поищу, — кивнул он, разворачиваясь в сторону малозаметного дверного проема, — И́щу, — раздалось оттуда, через несколько секунд после того, как он зашел, — Глиняная тарелка подойдет? — вынырнув из подсобки, спросил Рихард. — Ладно уж, давай ее, — я решил согласиться на малое. — Я позову своего… напарника? Можете его не прогонять только? — если не учитывать, что я имел ввиду Руйджерда, звучало странно. На этот раз я решил прийти с ним: в Рикарисе, конечно, безопасно, но меня с мушкетом, доставшимся нам с таким трудом, подстраховать все-таки нужно. — Прогонять? Посмотрим, — полусогласился Рихард, ставя тарелку на тумбочку, на которую я неделю назад клал деньги, — Посмотрим. — я вышел из его мастерской. Руйджерд, как и всегда, оставался на улице — перестраховка. Дверь за спиной хлопнула, и Руйджерд, сразу же заметивший «устройство», спросил: — Ты уверен, что эта штука впечатлит его? — настрой, конечно, далек от позитивного… — Ух… — я тяжело перехватил ствол, взваливая мушкет на плечо, — Да. Такого еще нигде в мире нет, я же рассказывал. Но нужно проверять. Идешь? — Не прогонит меня Рихард этот? — скептически спросил он. — Все схвачено, — я кивнул. — Сейчас посмотрим, на что человеческая голова способна… — указывая взглядом на дверь, философски протянул я. Вышло двусмысленно, Руйджерд усмехнулся и толкнул дверь. — Сперд? — раздраженно и с долей рассеянности спросил Рихард, когда мы вдвоем вошли в мастерскую. Его рыжая кожа моментально осветлилась по меньшей мере на тон. — Руйджерд, — хмуро представился тот. Атмосфера стала напряженной и стрекочущей неслышимыми пробоями. — Шут с тобой. Проходите. — качая головой, выдохнул часовщик, — Рихард, — он едва заметно кивнул Руйджерду, — Пойдемте на задний двор, там есть где разбежаться. — он звякнул глиняной тарелкой, неловко поддевая ее ногтями: та лежала вверх дном. Задний двор его мастерской оказался небольшим огороженным клочком истоптанной и бесплодной песчаной земли. Метров семь в длину и, навскидку, чуть больше трех в ширину. Забор был, где из серого саманного кирпича, где из того же покрытого глиной со светлой краской материала, из которого строили стены домов, где еще из чего, словом — разношерстный. По углам традиционно был свален всяческий хлам: какие-то циновки, поварешки, корзинки и тонкостенный таз, покрытый патиной. Особняком поодаль от стен наискось стоял странный элемент мебели — будто внебрачное дитя верстака со строительным козлом. — Закрепить бы эту тарелку чем… — пробормотал Рихард, оглядываясь, уперев руки в бока. — Могу подержать, — вызвался Руйджерд. — Потом тебя соскребать с забора будет не очень сподручно, — усмехнулся я. Руйджерд задумчиво промолчал. — Ох, так вот же, — расплылся в довольной ухмылке Рихард, поднимая с земли бронзовый таз. Он поставил его боковой стенкой на стол, а внутри разместил тарелку, будто в своеобразной рамочке. — Так пробьет же, не жалко? — удивился я. — Не пробьет, — хохотнул Рихард, — Им еще прадед моего прадеда пользовался. — гордо заверил он. — Если так… — протянул я. — С какого оно, гвóришь, расстояния? — спросил он. — Шагов триста, — прикинул я. — Триста? Да эдак не каждый дюжинный маг запульнет, — покивал Рихард, — Начинаем? — уточнил он, отходя от мишени ближе к нам с Руйджердом. — Да, сейчас, — покивал я, сгружая мушкет с плеча. Из сумочки появились ключик, два шарика: железный и свинцовый, банка с порохом, крохотная ложка, которую на время умыкнул у Муса… — Ах, совсем забыл! Как его… — вдруг сказал Рихард. — Шомпол? — опознал я недостачу критически важной детали. — Да, верно, сейчас принесу, — согласился он. Проотсутствовав с полминуты, он вернулся с длинным металлическим штырем с шариком-рукоятью на одной из сторон, после чего молча передал его мне. Пока его не было я успел завести колесико ключом. Отмерив порох на глаз — иных вариантов не было — ложечкой, я всыпал его в ствол через воронку. Дальше пыж — шомполом, пуля — тоже шомполом, снова пыж. Немного пороха на полочку; «Щелк! — захлопнулась крышечка, защищающая порох от ветра.» Курок с кремешком — к золотистому колесу. Держать пятикилограммовый мушкет на весу было не очень удобно, но спасала его сравнительно небольшая длина — я мог ухватиться подальше за дерево, чтобы хоть как-то сбалансироваться. Прорезь в казенном винте — к мушке. Как в старые добрые. Вокруг отчего-то воцарилась какая-то благоговейная тишина, будто весь мир вдруг замолк в ожидании решающего момента. Я мягко надавил на крючок, плавно подводя его к моменту — — Спуск! Шершаво шуршит и трескочет колесо, цокают искры, шипит порох на полке и вдруг: щелканье кнута, грохот барабанов и… Все стихло. Только белесый дым, бронзовый звон и молчание. Я едва удержался на ногах от непривычно сильной отдачи — пришлось сделать несколько шагов назад, чтобы не сесть на землю. По округе были разбросаны глинянные черепки. Осторожно ступая по хрустящей песку, Рихард подошел к провалившемуся наземь тазу и поднял его. В нем ближе к краю было проколото аккуратное круглое отверстие. — Прóбило, — прошептал он. Сегодня случилось непоправимое — люди без таланта к магии или искусству владения мечом вмиг обрели могущество, которое отныне уже не может быть сдерживаемо. Свершилось: торжество разума над грубой силой.