Кто сказал, что проклятые могут выбирать?

      Сад во дворце императрицы был воплощением гармонии и покоя, уголком мира, где природа и искусство слились воедино. Каждый край, каждый цветок здесь создавали симфонию красок и ароматов, подобную тихой мелодии, что звучит в сердце. В тени высоких бамбуковых рощ вздымались к небу изящные вишневые деревья, их белоснежные лепестки словно снежинки на лёгком весеннем ветру падали на землю, создавая нежный ковер. Пионы, как драгоценные камни, пылали яркими красками, их аромат наполнял воздух, окружая посетителей нежным шлейфом воспоминаний. Не каждому было дано постичь невероятный замысел создателя и не всякий был готов окунуться в омут памяти с головой. Но это ничуть не умаляло эстетических достоинств первородного мира. А, быть может, и вовсе возвышало его над другими. Ведь то, что мы не знаем, невозможно разрушить.       В центре этого великолепия раскинулся пруд, спокойный и тихий, как зеркало, отражающий синеву небесной глади. В его прохладных водах, словно живые искры, плавали золотые карпы. Их плавные движения гипнотизировали и успокаивали. А белоснежные водяные лилии, как символ чистоты и невинности, – завораживали и вдохновляли. Извилистые дорожки, вымощенные гладкими камнями, вели к миниатюрным мостикам и павильонам, где можно укрыться в тени и созерцать окружающую красоту. Резные деревянные крыши павильонов, словно замысловатое кружево, хоть и были покрытым слоем пыли и листьев, все же добавляли утончённости и изящества тайному миру. Этот сад был не просто местом для прогулок, это отражение души, воплощение самых светлых мечтаний и стремлений создателя. Здесь, среди этой тишины и красоты, она находила мир и гармонию, которые так трудно отыскать в суете внешнего мира.       — Цветы, взращённые на крови, прекраснее, чем когда-либо, - тихо произнесла императрица, нежно коснувшись белоснежных лепестков ее любимого эпифиллума. Она уже давно так поддерживает свою единственную радость в жизни, полностью оставаясь в тени.       В следующее мгновение позади девушки послышались торопливые шаги и из-за поворота выскочила одна из дворцовых служанок. На что императрица лишь недовольно нахмурила брови, удостоив взлохмаченную девчушку коротким взглядом.       — Разве я не говорила, что сад не нуждается в уходе? – холодно спросила она, вновь обращая внимание на пышные цветы перед собой. — Почему ты здесь?       — Прошу прощения, Ваше Величество, - сложив руки в почтительном жесте, низко поклонилась служка. — Его Императорское Величество велел передать, что ждёт встречи с вами в Саду Совершенной Ясности.       В груди императрицы предательски закололо, но она сделала вид, что не замечает этого, повелительным жестом отпуская служанку.       — Я услышала тебя. Можешь быть свободна.       В саду императрицы пахло дождем. Все еще таким далеким, но безусловно желанным.                     Императрица сидела перед великолепным трюмо, устроившимся у большого окна, сквозь которое лились мягкие солнечные лучи, наполняя комнату теплым сиянием. Туалетный столик был сделан из тёмного дерева с изящными резными узорами, украшающими его края. Большое зеркало, заключённое в искусно вырезанную раму, отражало изысканную красоту императрицы и каждое движение её рук. Она аккуратно поправляет свои густые, иссиня-черные волосы, которые падают блестящими волнами на её худенькие плечи. Внимательно рассматривая себя в зеркале, она проводит расческой, украшенной драгоценными камнями, по своим локонам, придавая им ещё больше объема и блеска, и щурит от удовольствия свои гетерохромные густо накрашенные лисьи глаза. Ей никогда не нравился их цвет – один горчичный, второй золотой – но он свидетельствовал о ее необычном происхождении, от которого невозможно было откреститься.       — Его Величество не вызывал вас много лет, но сегодня пригласил в сад, - заговаривает добродушная служанка, что была с императрицей все эти годы. — Должно быть, у него к вам все ещё есть чувства. Но с тех пор, как дворец был опечатан, вы больше не наряжаетесь. Зеркало все в пыли, ваша одежда и украшения давно вышли из моды.       Императрица берет в руки крошечную коробочку с румянами и нежно прикасается кистью к своим щекам, придавая им лёгкий розовый оттенок. Затем, медленно и аккуратно, наносит на губы помаду цвета спелой вишни, завершая свой образ.       — Это не важно, - покачала головой девушка, мягко улыбнувшись. — Скорее всего, это последний раз, когда я ими пользуюсь.       — Прошу, не произносите столь зловещих слов.       — Другим не понять нашей любви. Позволь мне самой, - императрица забирает из рук служанки изысканную шпильку и откладывает её в сторону, меняя на простую и несколько невзрачную. — Я знаю, что ему нравится на мне видеть.                     Первые капли дождя медленно и тихо начинают своё падение на императорский сад, как будто природа решилась дать этому уголку мира небольшой отдых и освежение. Небо затянуло серыми облаками, но их мрак лишь подчеркивает красоту садовых цветов, которые словно оживают под осенней влагой. Капли мягко касаются лепестков цветов, словно тысячи крошечных поцелуев, придавая им новый блеск и насыщенность. Листья деревьев начинают блестеть, зелёная трава становится ярче, а ароматы сада смешиваются с запахом свежести и земли. На поверхности пруда, в котором плавают золотые карпы, от капель создаются маленькие круги, расходящиеся по воде. Каждая новая капля добавляет ритм в эту симфонию дождя, создавая мелодию природы, которая завораживает и успокаивает. Извилистые дорожки сада медленно намокают, камни становятся темнее и контрастнее, а трава под ногами приятно хрустит, когда по ней шагает ветер. Капли дождя, падая на мостики и павильоны, создают легкое барабанное постукивание, добавляя к общей музыке своего особого звука. На удивление, всё вокруг оживает и преобразуется под этим теплым дождем, придавая саду особую магию и чарующий вид. Природа словно дышит в унисон с легкой изморосью, напоминая, что даже в тишине и спокойствии есть своя красота и гармония.       — Ша Линь! – зовёт императрицу давно забытый нежный голос, и она поднимает трепещущий взгляд на него.       Император за последние шесть лет совсем не изменился. Все та же прямая осанка, а взгляд гордый и решительный, как у истинного правителя. Лицо его безупречно – высокие скулы, четко очерченный подбородок и темные брови, подчеркивающие выразительные глаза цвета тёмного янтаря. Волосы императора густые и тёмные, собранные в аккуратный пучок на затылке, что добавляет его облику утончённости и элегантности. Однако одет он был не в изысканные одеяния из самых дорогих тканей, а в самый простой халат, который идеально сочетался с незамысловатым зонтиком от дождя.       — Мы договаривались, когда в руках бумажный зонтик, все титулы должны быть позабыты, а мы лишь муж и жена. Ты пришёл один, а значит и мне слуги не понадобятся. Ты можешь идти.       Она невесомо ведёт рукой, но личная служанка уже знает, что ей делать дальше.       — Слушаюсь, - почтительный поклон и в саду остаются лишь двое.       — Всё это время скучала ли ты по мне? – с мягкой улыбкой на лице спрашивает мужчина, поднимая над дорогой возлюбленной зонт. — Моё сердце всегда билось для Линь-Линь.       — Разве ты забыл причину, почему мы перестали видеться? – с холодным безразличием спрашивает императрица, ощущая в душе свинцовую тяжесть. — Ты принял решение. Я с ним согласилась. Так зачем вновь просишь встречи со мной?       — Я все тот же, каким и был до восхождения на трон, и просто хочу заботиться о тебе. Я помню, тебе всегда нравились цветущие деревья. Поэтому я использовал жаровню, чтобы зацвели первые осенние сливы. Хотел полюбоваться ими с тобой.       Они вдвоем окинули взглядом прекрасный сад, пока мелкий дождь слабо барабанил по бумаге.       — Пейзаж прекрасен, - кивнула девушка, соглашаясь. — Только вот мы изменились. К чему все это?       — Ша Линь, я навсегда останусь твоим Цзиньчэнем. Но, чтобы мы могли стоять здесь и наслаждаться видом, потребовалось через многое пройти. Мы должны ценить это!       — Всё это нужно было лишь тебе! - своенравно повысила она голос, взглянув прямо на него. — Я хотела совсем другого. Цзиньчэнь…       — Линь-Линь! – перебил супругу император, взяв ее руку в свою. — В прошлом я был настолько слаб, что даже не мог держать для тебя зонт. Но теперь могу оградить тебя от ветров и дождей. Это все твоя заслуга. Если ты захочешь, все это будет принадлежать не только мне, но и тебе тоже. Ша Линь, дай мне второй шанс. Позволь мне снова быть рядом и укрывать тебя от непогоды.                     Величественные покои императора поражают своим изяществом и роскошью. Высокие потолки, украшенные золотыми фресками, стены, обтянутые шелковыми обоями в глубоких оттенках красного и золотого, придают пространству величественность и простор. В центре комнаты расположен огромный балдахин, под которым стоит кровать с резными столбиками и множеством мягких подушек и одеял, вышитых драгоценными нитями. Вдоль стен расставлены высокие шкафы и комоды, изготовленные из тёмного дерева, инкрустированные перламутром и драгоценными камнями. В них хранятся самые дорогие и редкие предметы, начиная от древних свитков и заканчивая ювелирными украшениями. Большие окна, выходящие на сад, окутаны тонкими газовыми занавесками, пропускающими мягкий свет. Из них открывается вид на цветущие сады и пруды, создавая ощущение единения с природой даже внутри дворца. В углу покоев стоит рабочий стол, заваленный свитками и пергаментами, на котором всегда лежит пара перьев и чернильница. Тут император проводит свои дни, занимаясь важными делами государства, принимая решения и составляя указы. Эти покои олицетворяют величие и утонченность, создавая идеальное место для отдыха, размышлений и работы правителя. Однако для императрицы эти царственные палаты подобны золоченной клетке, в которой совсем невозможно дышать.       И почему только люди так стремятся в них попасть?       — Это свеча, которую зажигали в день нашей свадьбы, - нежно шепчет мужчина, с искренней любовью смотря, как трепещет на кончике фитиля огонь. Ему всегда нравились необузданная сила и страсть. Но лишь в последние годы он смог окунуться в них с головой. — Когда смотрю на неё, вспоминаю о былых добрых деньках. Поэтому я надёжно берег её.       Император аккуратно разворачивает к себе супругу, нежно гладит её худенькие плечи, наматывает на палец иссиня-черный локон и, поднеся к губам, легко целует. В его янтарных глазах плещутся горячее вожделение и искренняя преданность первой любви, как будто той долгой разлуки меж ними и вовсе не существовало.       — Однажды ты сказала мне, - вновь заговаривает император, — что хотела бы состариться со мной и навсегда остаться в сердце. Но век смертных недолог. Мы склонны забывать. Когда-то все наши драгоценные воспоминания превратятся в ничто и их унесет ветер. Поэтому я записал нашу историю на бумаге, чтобы память о времени с тобой не угасала.       Мужчина берет лицо супруги в свои руки и, склонившись достаточно низко, с трепетом целует её. Упорную оборону не так-то просто сломить, но вскоре девушка тает в его руках и с небывалым воодушевлением и напором отвечает на поцелуй. Мир вокруг как будто перестаёт существовать для этих двоих. Каждый пытается восполнить потери и наверстать время разлуки. Ещё одно смелое движение и императрица с небывалой силой отталкивает от себя супруга, от чего тот небрежно валится на стол. В его глазах читается немой вопрос и капля неудовлетворения, но он не спешит озвучивать их вслух.       — Ложным мечтам рано или поздно приходит конец! – жёстко замечает императрица, тяжело дыша. — Зачем ты вновь втягиваешь меня в них? Все, что ты сделал сегодня, дабы я подчинилась. Ты не изменил своего решения. Почему было так и не сказать? Для чего было все это?       — Даже после всего, что я сделал, ты откажешь мне? – с лёгким пренебрежением интересуется мужчина, а его теплый взгляд вмиг меняется, становясь злым и колючим. — Ладно, - кивает он, поднимаясь. — По крайней мере поживем в мечтаниях ещё какое-то время. Следуй за мной.       Она не хочет подчиняться, слишком устала. Но все же следует за ним, точно зная, что сегодняшний день станет их последним прощаниям. Когда-то императрица сама выбрала этот путь, потеряв себя в первой любви. Тогда еще принц Цзяньчэнь был другим. Он казался робким, застенчивым юношей, что также, как и она любил стихи и оперу, вдохновлялся искусством и проживал каждый день, как последний. Но то был лишь фасад, одна из сторон, которую он показывал миру, дабы выжить. Девушка помогла ему получить все, чего он хотел. Исполняла любую его прихоть, потому что безвозмездно любила и дорожила. Отдала ему самое ценное, что у неё было. Но императору всегда было мало.       — Это платье было пошито специально для тебя, - все еще пытаясь казаться лучше, чем он есть, с придыханием сказал мужчина. Он развернул тончайший шелк, показывая ей дивно творение ручной работы. — Не наденешь ли ты его, чтобы выступить для меня в последний раз?       — Ты все равно не любишь оперу. К чему утруждаться? – вопросительно вздернула она бровь, стараясь не встречаться с возлюбленным взглядами. — Цзиньчэнь, ты всегда был втянут в борьбу за власть и приходил на выступления лишь для того, чтобы бросить пыль в глаза, создать образ легкомыслия и некомпетентности. Чтобы защитить себя, обмануть окружающих, отстоять свои интересы.       — Мы оба прекрасно это знаем. Так зачем говорить об этом сейчас? – отбросив в сторону платье, невыразительно спросил император, соединив руки за спиной.       — Наша любовь подошла к концу. Обоим пришло время прийти в себя. Я лишь хотела, чтобы ты наконец сбросил маску и был со мной искренним напоследок. Также, как был когда-то в начале.       — Ша Линь, стоит тебе захотеть, и эта мечта будет длиться вечно, - было видно, что в мужчине борются две противоположности: все еще не угасшая любовь к супруге и животное желание жить. — Спрошу тебя ещё раз: ты по-прежнему не готова передумать ради меня?       — Я не передумаю! – твёрдо ответила императрица, наконец, взглянув на супруга в свете мелькнувшей молнии. — Моё решение останется тем же, чтобы ты не сделал или не сказал.       — Ха! – иронично усмехнулся мужчина, проведя рукой по лицу. Ему надоел этот дешевый фарс, но сцену необходимо отыграть до конца. — Не будем о грустном, любовь моя. Я приготовил твоё любимое сливовое вино, - он хорошо отточенным движением налил две чашки, протянув одну супруге. — Сегодня будем пить без забот, сколько душе угодно. Выпей это и разногласия останутся позади. Тогда ты снова станешь моей любимой супругой.       — Цзиньчэнь, ты правда хочешь этого? – все ещё тая надежду в сердце, с горечью поинтересовалась императрица. А уголки её бездонных глаз предательски покраснели.       — Да, - с холодной жестокостью ответил император, расплываясь в мрачной улыбке.       — Твоё желание – моё желание, - заметила девушка, а по ее щекам заструились непрошенные слезы. — Это последний раз, когда я что-либо делаю для тебя. Ты наконец будешь доволен, когда я выпью это?       Он кивнул, и она сделала глоток, ощущая, как внутри становится холодно и пусто.       — Ша Линь, наши отношения не должны были до этого дойти. Тебе всего лишь необходимо было подчиниться…       За окном все также барабанил дождь, чеканя последнюю мелодию жизни.       

****

      

Несколько дней спустя

      Быть отвергнутым любимым человеком дважды это невыносимо больно и обидно. Так, словно разрывают на куски плоть, пуская кровь, и разбивают кости на осколки. Трудно и мучительно, но я не мог позволить себе расклеиться и сдаться. Ведь полностью был согласен с мнением учителя на мой счёт. Я действительно слаб и беспечен, ни на что негоден и некомпетентен. Как на подобного мне можно положиться? Как довериться? Это также смешно, как если бы мне вдруг начали доказывать, что солнце всходит на западе и садиться на востоке. Но больше я этого не допущу. Я устал молча смотреть на то, как дорогие мне люди рискуют собой или уходят. Если…нет! Когда я стану сильнее, то сам буду диктовать правила любой игры, сам буду решать, как ляжет карта. И тогда уже мое слово будет решающим. Но для этого мне нужно совсем немного поднапрячься. Самую малость, дабы разбить оковы печати и, наконец, стать самим собой.       Этот рискованный, если не самоубийственный план был придуман мною сразу же, как очнулся после опасной иллюзии, вызванной демонов снов, что господствовал на этой территории. Меня не особо-то прельщало родовое наследие. В некотором смысле я даже побаивался его, памятую о геноциде, что устроили Небеса против моего народа. Но на этот раз в бесконечной войне разума с сердцем, благоразумие одержало верх с огромным отрывом. Ведь я прекрасно сознавал, что моих нынешних сил и способностей будет недостаточно, дабы отыскать и удержать в своих руках драгоценного мастера. Он силен. Об этом свидетельствуют все его деяния, которые мне пришлось воочию лицезреть. Поэтому, чтобы стоять с ним наравне, а не плестись в хвосте, с благоговением смотря на его возвышенный ореол, я должен быть чуточку сильнее и гораздо хитрее. Ведь учитель, как бы это смешно не звучало или выглядело, слаб перед раболепием и неуловимым обаянием.       — Ло Бинхэ, - прорезал тишину настойчивый голос наставника, от которого хотелось тотчас отмахнуться, — тебе пора притормозить.       — Зачем? – с трудом переведя дыхание, поинтересовался я, не на мгновение не отрываясь от кропотливой работы. — Чем скорее я разрушу эту чертову стену, тем быстрее стану сильнее и тем тверже смогу стоять рядом с ним.       — Твоя навязчивая одержимость однажды сведет тебя в могилу! - где-то сбоку недовольно фыркнул Юэ Цинъюань. — Твой учитель, уверен, он бы подобное не одобрил. Да и вовсе не для этого, - сделал мужчина многозначительный жест рукой, — он дал тебе в руки Синьмо.       Вложив в меч ещё больше духовных сил, от чего и без того яркое свечение лезвия стало практически белым, я нанёс по крепкой кирпичной стене последний удар. Из расщелины посыпались осколки камней и известковая пыль, но на этом все. Обессиленный, я отбросил в сторону меч и откинулся на мягкую, пряно пахнущую траву. Это пространство, в котором всегда было тихо и мирно, именовалось моим духовным миром. Для каждого заклинателя он был своим и мой представлял из себя небольшой островок живой природы, обнесенный массивной стеной. По словам Юэ Цинъюаня эта надёжная преграда и была той самой печатью, что отделяла меня от бескрайнего океана моих истинных демонических сил. А также настаивал, что сломать её будет не так-то просто. Ведь помимо того, что необходимо тратить энергию на подпитку Синьмо, всегда нужно быть начеку, чтобы не потерять разум и не впасть в безумие из-за сильной ци меча.       — Вам-то откуда знать, наставник Юэ? – после продолжительной паузы, саркастично усмехнулся я. — Ведь вы все время так отчаянно доказывали мне, что незнакомы с ним.       Незримую связь учителя и наставника Юэ я обнаружил в сбивчивых воспоминаниях первого. Моменты были разрозненными и быстро сменяющими друг друга, поэтому я не сразу сложил два и два. Но то что эти двое были знакомы – отрицать глупо. И тем не менее дух меча продолжал отнекиваться, словно за правду брали непосильный оброк.       — Мы оба знаем, что это не так. Так к чему этот цирк?       — Тогда, быть может, настало время поделиться своими знаниями? – вопросительно вздернул я бровь, снизу-вверх посмотрев на мужчину. — Рано или поздно я так или иначе все узнаю…       — Но точно не от меня, - перебил меня Юэ Цинъюань, заложив руки за спину. — Мой тебе совет, Бинхэ. Сдайся! Вам с А-Цзю не по пути, так как вы представляете друг для друга огромную угрозу.       — А-Цзю? – ухватился я за нечто стоящее в нескончаемом потоке бесполезных слов. — Так вот какое имя носит учитель. Ему подходит.       — Нет, - разочаровано покачал мужчина головой, тяжко вздохнув. — Это имя лишь часть моих сентиментальных воспоминаний. С тех пор много воды утекло и теперь его наверняка зовут иначе. О! Кажется, - он устремились взгляд куда-то в пустоту, словно прислушиваясь, — кто-то пришёл.       И действительно в это самое мгновение раздался настойчивый стук в дверь, который заставил меня вынырнуть из духовного мира и вернуться в реальность. Все знают, что во время утренней медитации меня лучше не беспокоить по пустякам. А значит в Хуаньхуа случилось нечто из ряда вон, что требует моего личного присутствия. Нехотя поднявшись и вытерев пот со лба, я несколько раз ущипнул себя за щеки, дабы придать своему лицу легкий румянец, и поспешил открыть дверь. К моему большому удивлению, тем, кто стоял на пороге, оказался старший ученик школы Гунъи Сяо, с которым у нас были натянутые отношения. Не потому что молодой человек был мелочным и заносчивым. И вовсе не из-за того, что его беспокоил мой возросший в последние годы авторитет и его просевшая сила. Просто методы работы, коими мы пользовались, в корне разнились. Если юноша предпочитал более консервативный способ ведения дел, неспешно добиваясь истины, то моё виденье отличалось радикализмом, где я не гнушался хитростью и обманом.       Двум противоположностям никогда не найти общий язык и не добиться блистательного успеха. Зная эту непреложную истину, мы старались держаться друг от друга, как можно дальше. Но, по всей видимости, не в этот раз. Подобная насмешка судьбы поистине интриговала. Поэтому я хотел хотя бы узнать её истоки, прежде чем выносить окончательный вердикт.       — Старший! – надлежаще поприветствовал я Гунъи Сяо, слегка улыбнувшись. — Что привело вас ко мне в столь ранний час?       — Шиди Ло, - отзеркалил он моё приветствие, невзначай пытаясь заглянуть внутрь комнаты, но натыкаясь лишь на мою широкую грудь и сложенные на ней руки. Ему всегда были любопытны мои методы культивации, так как даже вступил в ряды дворца Хуаньхуа я предпочёл идти собственным путем. Но разве ж я могу поделиться драгоценными знаниями моего учителя? Нет! Они лишь для меня. — Глава вызывает нас к себе.       — Обоих? – скептически выгнул я бровь. Этот вздорный старик давно оставил мысль объединения нас со святошей в единый идеальный тандем. Так…какого черта? — Неужели? Новая попытка свести нас с ума?       — Кто знает? – вопросом на вопрос ответил юноша, а в его глазах мелькнуло нечто непроницаемое. — Он велел нам немедленно явиться.       Я вздохнул. Вот поэтому-то я и не хотел вступать ни в какую школу, но сдался под напором двух влиятельных фигур. Слишком много хлопот.       — Ну, что ж, пойдем, - произнёс я, подавив раздражение. — В любом случае, если глава решил устроить утренний цирк, было бы неучтиво пропустить это грандиозное шоу.       Мы вышли из комнаты и направились по длинным коридорам дворца, изредка встречая на своём пути спешащих на занятия учеников. Одни провожали нас с улыбкой. Вторые – откровенным страхом на дне остекленевших глаз. Однако я старался не обращать внимание на пролетающих мимо птиц, чтобы не испортить себе настроение. Пройдя несколько украшенных золотом и сияющим нефритом залов, мы свернули в роскошную галерею, что вела в главный зал дворца и парадные покои. Я не часто покидал собственный ограниченный мирок, поэтому до сих пор не привык к излишней помпезности школы, которая сильно бросалась в глаза. Но даже так я не мог не отметить, что подобная обстановка располагала к себе чужеземцев и гостей дворца, делая его ещё более знаменитым. Когда мы достигли дверей зала главы, я на мгновение замер, слушая спокойные звуки, доносящие с той стороны. Похоже Лао Гунчжу с кем-то держал беседу, но узнать наверняка можно было лишь зайдя внутрь. Что я и сделал в следующее мгновение, неспешно толкнув дверь.       Впереди на дорогой, усеянной драгоценными камнями, тахте, утопая в многочисленных подушках, сидел глава. В его белоснежных седых волосах путались лучи утреннего солнца, а в глазах насыщенного орехового цвета читались неприкрытые амбиции и высокомерие, которые он пытался скрыть за раболепной улыбкой. Позади него, прогнувшись в спине и положив свой внушительный бюст на скрещенные руки, остановилась молодая девушка, одетая в шелка. Эта красотка с иссиня-черными гладкими волосами, гетерохромными лисьими глазами с длинными ресницами, один взмах которых способен покорить любого, и пухлыми губам, ярко выкрашенными красной помадой, была возлюбленной невестой Лао Гунчжу, которую он привел во дворец несколько месяцев назад. Не то, чтобы я вправе критиковать чужой выбор, но подобные вертикальные отношения явно были лишены гармонии и всепоглощающей любви. Скорее они строились на страсти старика к свежему мясу и меркантильности девицы. Но кто я такой, чтобы их осуждать, будучи горячо влюблённым в мужчину.       Третьим же участником был мужчина средних лет, одетый в изящные шелковые одеяния, украшенные сложной вышивкой, которые отражали его высокий статус и приверженность к власть имущим. Судя по тому, что его лицо было лишено всякого рода растительности, а волосы собраны в сложный пучок, неизвестный был евнухом императорского дворца, который мог покинуть его стены лишь с разрешения императора. Все бы ничего, да только, что столь значимая фигура забыла в стенах школы бессмертных? Неужто что-то случилось с государем?       — Вижу, вы-таки прибыли, — с усмешкой произнес глава, отводя взгляд от своего гостя и переводя его на нас. — Присаживайтесь, у нас важное дело на повестке дня.       Я обменялся кратким взглядом с Гунъи Сяо, перед тем как сделать шаг вперёд и остановиться перед тахтой. Когда все формальности приветствия между сторонами были соблюдены, Лао Гунчжу продолжил:       — Эти молодые люди – Гунъи Сяо и Ло Бинхэ – лучшие ученики дворца Хуаньхуа, которым вы можете доверить свои заботы также, как и мне. Господин Чжан, прошу.       Глава слегка поклонился, вымученно улыбнувшись. Представляю, как сложно старику было сдерживаться, учитывая его надменный характер. Евнух, в свою очередь, кинул на нас холодный, изучающий взгляд. И, не найдя никаких видимых недостатков, профессионально улыбнулся. Что не говори, а в сокрытие истинных эмоций евнуху императорского двора не было равных. Даже мне было сложно его считать. Видимо, подобная деталь была основополагающей для выживания в яме с ядовитыми змеями.       — Тогда рассчитываю на вас, - приняв нейтральное выражение, начал мужчина. — Всё, что я сейчас поведаю, является строжайшей тайной, которая не должна была покинуть стен императорского кабинета. Однако Его Величество был сильно обеспокоен ситуацией в столице, поэтому решил обратиться за помощью к вам. Не знаю, доходили ли до вас слухи, но в столице уже больше года пропадают люди. Мужчины, женщины, старики и даже дети – это неизвестное чудовище пожирает каждого, кто попадает ему на зуб.       — С чего вы взяли, - без стеснения перебил его я, скрестив руки на груди, — что похитителем является нечисть? В девяносто пяти процентах из ста в подобных делах преступником оказывается человек. Не самый здоровый, конечно, но все ещё человек. Из плоти и крови.       — Ваше замечание справедливо, молодой господин Ло, — кивнул евнух, не теряя профессиональной улыбки. — Однако в данном случае есть доказательства, что это не дело рук человека. По крайней мере, не обычного.       — А что за доказательства? — Гунъи Сяо впервые вмешался в разговор, его голос звучал спокойно, но напряжение было заметно.       Евнух достал из складок своего халата небольшой свиток и аккуратно развернул его на столе. На свитке были изображения, которые явно рисовали в спешке, но от этого они не становились менее ужасающими.       — Эти рисунки были сделаны свидетелями, которые успели увидеть похитителя до того, как тот исчез вместе с жертвой. Как видите, здесь изображены существа, которые не могут быть людьми.       Мы с Гунъи Сяо склонились над свитком, вглядываясь в изображения. Тени с длинными когтями и красными глазами, выглядящие так, будто они вышли из самых жутких ночных кошмаров.       — Неужели это правда? — произнес Гунъи Сяо тихо, почти себе под нос.       Я тоже почувствовал холодок по спине, но постарался не показывать этого. Ситуация принимала опасный оборот. Даже мне – демону по родословной и заклинателю со стажем – было жутко от того, что я видел.       — Тогда что вы предлагаете, господин Чжан? — спросил я, поднимая взгляд на евнуха.       — Его Величество надеется, что вы сможете выяснить природу этих существ и избавиться от них, — голос евнуха звучал ровно, но в глазах сверкнул отблеск страха. — Мы потеряли слишком много людей, и дальше так продолжаться не может. К тому же… - мужчина слегка замялся, словно обдумывая, как подать информацию. — Что ж, - наконец, решился он, — последней жертвой чудовища стала Мать Нации – Его Величество Императрица.