boy, interrupted

      Дазай нахмурил брови, но додумался не оборачиваться резко, а встать, чтобы повесить пальто на вешалку. Женщина забрала свою чашку кофе и подошла к Чуе. — Накахара Чуя. Надеюсь, помнишь меня. Не ожидала тебя здесь увидеть. — Здравствуйте, Мацумура-сан. — Напряженно произнес Чуя. — Разве из психушки можно выходить? — Казалось, что она сейчас выльет на Накахару кофе. Вид у нее был такой, словно она выпила этого самого кофе слишком много. — Да, можно. — Чуя отвел взгляд, стараясь оставаться спокойным.       В последний раз он видел эту женщину, когда она застала их с преподавателем в кабинете. В Чую тогда полетели все возможные вещи, которые попадались женщине под руку. Накахара отделался парой не особо глубоких ранок на спине, но от одной все же остался шрам.       Жена философа возложила всю вину и ответственность на парня, несмотря на то, что все было обоюдно, и Чуя действительно никого не совращал. С любовником Чуя встречался обычно раз или два в неделю, и обычно они ходили в отели, но в тот раз Мацумура-сенсей решил пригласить его к себе. Чуя даже не знал, что он был женат. — Очень жаль. — Голос у женщины был глубоким и довольно громким. Либо она пыталась сказать это как можно громче. — Надеюсь, ты там надолго. — Дамочка, вы переходите границы. — Говорит Дазай, вставая между ними. — Твой новый дружок? Надеюсь, вас там лечат электричеством и привязывают к кроватям. А ты не смей встревать. — Она указывает пальцем на Осаму. — Не надо тыкать своим жирным пальцем в психически-нестабильных людей. — Дазай повысил голос почти так, как в их первую с Чуей встречу. — Чтоб ты знала, твой муж умолял, чтобы Чуя его трахнул, а еще я знаю, что член у этого кретина толщиной с твой палец с этим мерзким маникюром.       Чуя уже сидит, закрыв уши. Дазай творил что-то одновременно ужасное и невероятно прекрасное. Хотелось одновременно и остановить его, и подбодрить, чтобы хоть немного отомстить за шрам на спине. — Да как ты смеешь!       И тут Дазай делает что-то по истине сумасшедшее. Все происходит, будто в комедии, еще и в замедленной съемке. Он начинает на нее лаять, и надвигаться, заставляя отойти к выходу. Причем получалось у Дазая очень правдоподобно, не хватало только встать на четвереньки. Чуя не выдерживает и начинает смеяться. — Желаю сгнить в клинике, Чуя Накахара. — Крикнула она, прежде чем уйти. — И тебе и этому психу. Вы оба психи! Ненормальные…       Бедная официантка стояла за стойкой, прикрыв рот рукой, и не знала, что делать. Дазай подошел к ней. — Приношу свои извинения, вы не должны были этого видеть. Это была очень плохая женщина, которая начала первой. Мне очень жаль, но это был единственный способ ее спровадить. Шатен вернулся к еще отходящему от смеха Чуе. — Она позвонит в клинику? — Обязательно, Дазай. — Накахара все еще заходится смехом. — Если уже не звонит.       Суицидник выпивает залпом шоколад и встает, чтобы одеться. — Отец меня убьет, но я доволен. Пойдем уже. По дороге в клинику они строят теории, как их накажут, и как скоро они опять смогут выйти в кафе. — Мори-сан, Дазай просто заступился за меня. Эта женщина желала нам смерти. И мне желала сгнить в клинике. — Уверяет в трубку Чуя. Он сидит вместе с Йосано и Дазаем в гостиной, разговаривая с отцом Дазая по громкой связи. — Чуя-кун, я понимаю, что та женщина тоже со своими тараканами, но не в общественном ведь месте начинать лаять и кричать… — Дазай сразу извинился перед девушкой, которая там работает! Пожалуйста, Мори-сан, это было дурацкое совпадение, что она пришла именно в этот кафетерий. Дазай не виноват. Он хотел мне как лучше, она бы просто так не ушла.       Слышно, что Мори вздыхает. — Так, Дазай. Будешь помогать персоналу с уборкой две недели. Чуя-кун, ты тоже. И на две недели никаких прогулок за пределы клиники. Йосано-сенсей, нужно повысить дозировку нормотимиков Дазаю. Подробнее напишу вам лично. У меня сейчас начнется лекция. Дазай, мы еще проведем воспитательную беседу. Такое поведение неприемлемо, ты должен это понимать. — На последнем предложении Дазай мимикой изображал Мори, грозя пальцем и хмуря брови, и Чуе пришлось снова сдерживать смех.       И Дазай, и Чуя решили, что Мори поступил справедливо. Как минимум, по словам Дазая, им не запретили вообще выходить из здания и не собираются отправлять в районную больницу. Мыть полы и протирать пыль оказалось довольно весело. С Дазаем это превращалось в игру, а также давало возможность украдкой поцеловаться. Каждый раз это давало огромную дозу адреналина.       За следующие две недели Чуе стало чуть лучше. Ацуши приехал через два дня нахождения в больнице — бледный, почему-то измученный и слишком притихший. — Как себя чувствуешь? — Поинтересовался Чуя. — Нормально. — Тихо сказал Ацуши.             Тогда Накахара решил, что лучше его не трогать. Поэтому парень продолжил протирать пыль с полок и тумбочек.             Выходить с Дазаем покурить тоже всегда было интересно. Это сопровождалось сюрреалистичными разговорами, на абсолютно разные темы. — Если бы тебе сказали, что из-за курения с тобой гарантированно случится что-то, что написано на упаковках… Что бы ты выбрал? — Выкидыш. — Не раздумывая ответил Чуя, выпуская дым изо рта. — Нет, не считая женского! — Тогда страдание. Мало что изменится. — Чуя, что за депрессивный тон! — А ты что бы выбрал? — Внезапная смерть. — Мечтальтельно произнес Осаму. — Или инсульт. Сейчас будет очень резкая смена темы, но… — Ты впервые меня об этом предупреждаешь. — Вобщем, под этим зданием, оказывается, есть заброшенный тоннель со времен холодной войны. Я думал там обычный подвал, но оказывается, все не так просто. Его для разных целей использовали. Вчера я залез туда. Крышка люка, оказывается, под ковром в комнате для арт-терапии! И знаешь, что я там нашел? — Железки какие-нибудь? — Боулинг! Но про железки ты прав, там всякий хлам… — Серьезно? — У меня мало времени было, потому что меня проверяют часто. Но ощущение, что там лабиринты. — Наверное правда бомбоубежище… Круто. Жаль, что с тобой туда сходить нельзя. — Я думаю опять провернуть трюк с усыплением дежурного, и сводить туда всех. Сегодня. Что думаешь? — Не боишься, что тебя поймают на этом? — Нет. Хуже чем уже было, точно не будет.       Чуя промолчал. Дазай, как ему тогда казалось, делал все из лучших побуждений. Чуя не подвергал его решения рациональной критике, максимум — немного тревожился. Дазай делает вечером привычную рассылку записок с временем и местом, после чего все собираются в комнате арт-терапии.       Пришли все, кроме Алана, даже новенькие Танидзаки с синдромом Туретта и Тэтте с расстройством пищевого поведения. Если с первым все понятно — он периодически выкрикивал маты и смешные слова, не контролируя это, то с последним — не ясно. Вроде как он мало ест, насколько успел заметить Чуя. Эти двое попали в клинику с разницей в один день, неделю назад, и уже смогли немного освоиться. Проблем с социализацией у них не возникло.        Каджи, как назло, запнулся о гитару и чуть не разрушил их планы, но все обошлось. Тэттэ смог во время ее поймать. — Итак, друзья, сегодня я покажу вам настоящую Нарнию! — Торжественно объявляет суицидник. — Дазай-сан, что вы опять задумали? — Встревоженно спросил Ацуши.       Но Дазай не слушает, отодвигает коврик, и сразу распахивает люк. — Чуя-кун, дай-ка свой телефон. С фонариком. — Накахара включает фонарик и отдает парню, который уже начал спускаться. — Как ты без фонарика в прошлый раз лез? — Интересуется Чуя. — О, я на ощупь нашел выключатель! Вот он. Благодарю. — Дазай отдал телефон хозяину, одновременно щелкая выключатель.             Будто нехотя, желто-оранжевые лампы загорелись, освещая лестницу. — Ух ты! — Выдохнул Каджи. — Так, а теперь все желающие круто провести время, осторожно спускаемся вниз. Если не хотите, топайте к себе спать, только тихо.       Тех, кто захотел бы вернуться в комнаты, не нашлось, поэтому уже через пару минут они все шли по коридору. — Похоже на Outlast… — Сказал Танизаки, после чего сразу издал какой-то странный щелкающий звук. Тики почти не давали ему нормально разговаривать.       И Чуя был согласен со сравнением с игрой. Тоннель, скорее всего, был построен еще в шестидесятые годы. Предназначение его не особо ясно — потолки высокие, проход узковат. Может, действительно убежище? Или для быстрой эвакуации населения в безопасное место… Или для контрабанды…       Стены обшарпаны, из-за желтого освещения все выглядит очень грязным, хотя на деле — просто пыльно и сыро. Здесь можно было бы устроить хоррор квесты или снять пару фильмов ужасов. Только, скорее всего, об этом месте знает очень мало людей. Шли они минуты две-три. Чуя прикинул направление и расстояние, и понял, что они отошли от клиники примерно на сто метров, в сторону жилых домов. — Мы пришли.       Дазай толкнул дверь, и они действительно оказались в подпольном боулинге. Точнее, в его мини-версии. Была всего одна дорожка и три шара. В помещении были разные шкафы, старая мебель и какие-то мешки с песком, которые хорошо сошли за места для сидения. — Ну, кто первый? — Дазай потирает ладони и садится рядом с кеглями на табурет.       Вызвался первым Тачихара, и ему удалось сбить пять из шести кеглей. — Лузер! Следующий!       Дазай подбирал каждый раз новые и новые обидные слова, чем очень смешил Чую. Профан, чайник, балбес, неумеха, простофиля. Он же и расставлял кегли, пока шар брал другой игрок. Чуя достал сигарету и зажигалку, но потом его вдруг осенило — а если здесь что-то взрывоопасное? Или утечка газа? — Газом ведь не пахнет? — Спросил он у присутствующих. Кто-то пожал плечами, кто-то непонимающе уставился на Чую. — Нет, не пахнет. — Сказал Тэттэ. — Только сыростью и пылью. — Ты уверен? — Я служил. — Парень отправил шар по дорожке и сбил все кегли, на данный момент лидируя в импровизированном соревновании.       У него были черные волосы и татуировка на щеке, в виде трех странных фигур, ближе к виску. Фигуры эти были маленькие и напоминали копыта или наконечники стрел. На вид ему было точно около тридцати.       Аргумент, подумал Чуя.                        Расспрашивать о прошлом ему мало кого хотелось, тем более когда они так мало общались. Чуя закуривает, с опаской глядя на пламя зажигалки, но судя по всему, они не взлетят на воздух. Давно Чуе не доводилось покурить ночью. — Чуя, давай тоже. Бери шар. — Я никогда не играл в боулинг. — Мне все равно, даже Ацуши вон играет. Давай. Все бывает в первый раз.       Чуя поднял шар, вставил пальцы, несколько раз проверив, правильно ли это делает, и чуть замахнувшись, толкнул его, сбив все кегли. — Ну вот, больше ломался! Давайте похлопаем Чуе!       И все действительно дружно похлопали. Это было так странно — они все почти не знакомы, но при этом готовы друг друга искренне поддерживать.             Тачихара стрельнул сигарету у Чуи и с ней в губах продолжал яростно пытаться сбить все кегли. Через полчаса веселья, Дазай начал отправлять проигравших обратно в комнаты. Ацуши ушел первым, за ним новенькие и после — Тачихара и Каджи. — Не шумите там! — Нарочито строго сказал Дазай.       Они с Чуей остались одни. Не сказать, что Накахара не рассчитывал на это, но он был рад, что у них появилась такая возможность. И ведь Дазай мог привести сюда только одного Чую, но решил, что об этом месте должны знать все. В этом была какая-то солидарность, так показалось Накахаре. — И их осталось двое. — Сказал Дазай. — Давай до трех побед? На желание. — Ну, если на желание… — Протянул Чуя. — Я первый!       Дазай встает с насиженного места и показательно хрустит спиной. Осаму в чёрных спортивных брюках и оверсайз толстовке темно-синего цвета, которая чуть задирается, пока он потягивается. На впалом животе виден шрам, как от какой-то операции. — Давай уже, шпала. — Ворчит Чуя. Дазай кидает шар и сбивает все кегли. А вот у Чуи новая попытка не увенчалось успехом — он сбил всего три. Шар просто понесло куда-то вбок. — Один-ноль в мою пользу! — Воскликнул Дазай. — Не расстраивайся, Чуя. Еще отыграешься. — Да пошел ты.       Во второй раз удача уже улыбается Чуе, и он выравнивает счет. После этого уже не везет Дазаю, и он сбивает только пять кеглей. Затем Чуя два раза подряд сбивает все, сам не веря в свой успех. — Отыграться не хочешь? — Спрашивает Чуя у Дазая, на что тот лишь усмехнулся. — Ты победил, теперь загадывай желание. — Дазай ловким движением запрыгнул на деревянный стол, который опасно скрипнул и качнулся, будто сейчас развалится. — Прям любое? — Конечно. — Тогда приберегу его на потом. — Накахара подошел к Дазаю, и встал перед ним, уперев руки в стол. — И мне сидеть и отчаянно думать, что ты там загадаешь? — Сиди гадай. Так ведь интереснее. — Не люблю иметь долги.        Дазай притягивает Накахару к себе и целует, держась за его плечи. Губы Чуи горькие из-за двух выкуренных сигарет, но это совершенно не смущает самоубийцу. Затем Осаму отстраняется спускается от подбородка к шее парня, выцеловывая точку пульса и ключицы, открытые из-за майки плечи.        Чуя ощущает каждой клеткой своего тела, как растворяется в этом чувстве бесконечной любви к человеку, которого знает так мало. Если подумать, они знакомы лишь чуть больше месяца, и это кажется безумием. Приятным безумием, сравнимым с наркотическим опьянением, когда ты ловишь не панику или истерику, а настоящий кайф, похожий на долгий оргазм. Как первая сигарета после долгого дня, как горячий кофе холодным утром, как прохладный душ жарким летом.       Он не отдает себе отчета в том, что ведет себя, как влюбленный подросток, который буквально посвящает очерки своему объекту обожания, и даже пытается писать стихи. Чуе не хочется отпускать Дазая ни на секунду, в любом смысле. Хочется залезть под его израненную кожу, раствориться в нем, слиться в одно целое.       Процесс запущен. Чуя не видит ни одного недостатка, будто Дазай их просто не может иметь. Накахаре лишь хочется его защитить от своей болезни, заставить его жить, ведь он уверен, что он — тот самый, кто сможет это сделать. И заодно Дазай примет Чую таким эмоциональным и импульсивным. Кто, если не он?       Чуя заставляет Дазая снова поцеловать его в губы, удерживая за затылок, запуская руку в непослушные волосы. Дыхание уже начинает сбиваться, становится горячее, несмотря на прохладу помещения. Сносит крышу от осознания, что они действительно здесь одни. У них есть достаточно времени, чтобы попробовать что-то большее, чем поцелуи. — Осаму, я хочу тебя, пиздец как сильно…       Это слетает с губ так просто, что даже удивляет самого Наказару. Он от макушки и до торса весь пылает, превращаясь в сплошное нервное окончание.       С Дазаем что-то странное. Он перестает отвечать на поцелуи, стараясь словно избежать их, отстраняясь. Чуя берет себя в руки и видит, что взгляд того стал словно невидящим, пустым.                   Накахаре потребовалось еще какое-то время, чтобы вернуть себе самообладание после нахлынувших чувств. — Дазай? Все в порядке?        Осаму кивает, не смотря ему в глаза, и Чуя, конечно же, ему не верит. — Я что-то не так сделал?       Осаму отрицательно мотнул головой, все еще не поднимая ее. Он был похож на сломанную куклу. — Пора возвращаться. — Тихо сказал он. — Но ведь еще много времени… Еще только пол первого… И… Дазай, пожалуйста, скажи, что я сделал не так.       Чуя опускается перед парнем на корточки, заглядывая ему в лицо. — Тебе плохо?       Шатен пожал плечами. — Не молчи, пожалуйста… Что случилось? — Я не знаю. Это не из-за тебя, Чуя. — Негромко говорит Дазай. — Давай вернемся. Я очень устал.        Чуя сам выключает свет в тоннеле и закрывает люк, прячет его под ковром. Дазай плетется, как лунатик, в сторону лестницы. Даже сам Накахара потом с трудом описывал свои эмоции в дневнике. Он чувствовал сильную, жгучую вину, и вместе с этим тревогу, беспокойство на всех уровнях, страх. Самым страшным Чуе казалось внезапное чувство одиночества и пустоты, которое ощущалось физически. Это непонятное давление в области солнечного сплетения, будто чего-то не хватает.       Чуя тихо нагнал Дазая, понимая, что разговаривать тот не хочет, просто проконтролировал, чтобы он вернулся в комнату. — Спокойной ночи. — Тихо сказал Накахара и ушел к себе.        На следующее утро Дазай не появился. Обычно он вставал раньше всех и уже лежал на своем любимом кресле в гостиной. Из-за чувства вины, Накахара решил, что пока не должен к нему лезть и попадаться на глаза.       И Чуя усиленно искал причину резкой смены настроения в себе. Он постоянно прокручивал прошедшие дни, надеясь понять — что он сделал не так.       На консультации с Фукудзавой он осторожно заметил, что Дазай вчера был веселым и бодрым, а сегодня еще не выходил из комнаты, что на него не похоже. — Понимаешь, Чуя-кун… — Начал врач. — Маниакальный эпизод Дазая в этот раз длился дольше обычного. Это должно было рано или поздно произойти. — Его как будто подменили. — Эта реплика уже не была осторожной, потому что «подмена» произошла поздней ночью. — Мы примем это к сведению и будем внимательнее к нему. Не переживай, Чуя. — Фукудзава говорит это мягче, чем обычно. В тоне прослеживается беспокойство, но не за Дазая, а за Наказару. — Давай лучше обсудим твое ведение дневника. Получается?        Накахару, конечно, не устроила такая смена темы. Ему хотелось продолжить говорить о Дазае, но он понимал на тот момент, как это могут воспринять. К тому же — врачебная тайна, которая все равно не позволила бы Фукудзаве Юкичи сказать больше пары предложений.       Весь день Чуя специально сидел в гостиной, чтобы увидеть, если Дазай спустится поесть или на терапию. Но его не было. Только Йосано ходила к нему — относила лекарства и ужин.        В девятом часу вечера Чуя не выдержал, и поднялся наверх. После стука в дверь он услышал негромкое «входите» голосом Алана. Чуя зашел в комнату. — Привет. — Поздоровался Чуя, и сразу посмотрел на кровать Дазая. Тот лежал лицом к стене и никак не реагировал на посетителя. Накахара подошел к нему и сел на край кровати. — Дазай, это я. Как ты? Никакого ответа.       Ужин на столе стоит не тронутый, кровать не заправлена, но Осаму лежит поверх одеяла, свернувшись в позе эмбриона. — Дазай? — Лучше его не трогать. Толку от этого все равно не будет. — Сказал Аллан. — Но я… Он ведь… — Тут помогут только лекарства, поверь. Лучше его не трогать, когда он такой.       Чую разрывает от нежелания уходить и желания сделать все правильно. — Алан, так ведь уже происходило? — Да. Это циклично, Чуя.       Как бы не пытался себе это внушить, Чуя не может принять тот факт, что это не он виноват в состоянии Дазая, и это сломанный мозг Осаму, который неправильно вырабатывает серотонин. «Эпизоды сменяют друг друга без влияния внешних обстоятельств, исключительно из-за сбоя в работе организма».       Понять, что что-то не так Чуя смог только тогда, когда ему повысили дозировку антидепрессанта до трех таблеток в день. Накахара настолько был зациклен на Дазае, что не замечал, как часто его окутывает тревога, апатия и истерики, что его голубые глаза постоянно красные от слез. Накахара ел лишь тогда, когда чувствовал, как болит его желудок.       Наверное, если бы не снотворные, он бы не спал ночами, читая статьи о биполярном расстройстве, пытаясь найти хоть что-то, чтобы помочь Дазаю.       За Чуей стали чаще наблюдать, на что он тоже обратил внимание только через неделю. К нему заглядывали каждые тридцать минут, иногда спрашивали о самочувствии. На сессиях психотерапии он почти все время молчал, и лишь иногда спрашивал о Дазае.       Однако, препараты в новой дозировке начали действовать, и настроение Чуи улучшалось. По крайней мере, он начал жить как раньше, пусть и с фоновой тревогой за Дазая, который, пролежав неделю в комнате, начал иногда выходить, чтобы взять поесть. Однако разговаривать он все еще не хотел.       Что удивляло Чую — Дазай даже не ходил курить. Накахара наоборот — курил намного больше, чем раньше — по половине пачки в день, то есть почти каждый час своего бодрствования. Хотелось выпить вина или даже виски, но была высока опасность, что его раскроют. Да и документы все хранятся у Мори Огая, в его кабинете. А сказать «я правда совершеннолетний, просто лежу в психиатрической клинике и у меня забрали паспорт» было бы странно. Но сигареты уже заканчивались, и это проблема.        К вечеру Чуя все же решился набрать брата, который ответил лишь со второго звонка. На улице было еще холоднее, поэтому Накахара был вынужден надеть куртку. Идти до беседки не хотелось, поэтому он сел прямо на крыльце, самой низкой ступеньке. — Привет. — Неуверенно сказал Чуя. — Занят? — Привет, уже нет, что-то случилось? — Раздался привычный спокойный голос. — У меня сигареты заканчиваются. Ты не мог бы привезти, пожалуйста? — У вас в какое время посещения? — Вроде точно не установлено… Может, завтра после обеда? Вроде к кому-то приезжали в этом время. — Хорошо. В это время я буду свободен. Как ты там, Чуя? — Нормально. — Ты уверен? Мори-сенсей вчера звонил и говорил мне, что твое состояние ухудшилось.       Черт. — Мне уже легче, правда. — У тебя что-то случилось? — Нет, я не знаю, почему мне стало хуже.      Чуя знает. — Я понимаю, что тебе тяжело там. Но так лучше для тебя же. Ты справишься с этим. — Сколько мне здесь еще быть? Я даже не знаю, сколько здесь должен находиться! — Рыжий начал закипать, но из-за препаратов особо повозмущаться в его манере не вышло. Вместо гнева нахлынула грусть. — Прости. Мне почти не с кем поговорить сейчас. Поль, я скучаю. — Признался Накахара. — Я тоже, скучаю, брат. — Вздохнул Поль. — Завтра приеду. Тебе что-нибудь еще привезти?        Чуя начал думать, что же может ему понадобиться, для того чтобы улучшить состояние Дазая. Как-то он говорил, что обожает сладкое. — Можешь привезти молочный шоколад? — Да, без проблем. На сладкое потянуло? — Ага. Настроение поднимает и все такое. Что у тебя нового?       Чуя узнал, что у Поля скоро новая командировка и он будет сопровождать кого-то из Токийских политиков в качестве переводчика. — Я познакомился там с одним писателем, когда летал в прошлый раз. Он предложил сотрудничество, хочет, чтобы я перевел его стихи на японский. — Ты как раз любишь стихи, классно ведь! Чуе было приятно слышать, что хоть у кого-то все нормально с жизнью. — Да, но работы прилично. И с адаптацией под японцев будет сложновато. Я пока не согласился, думаю. — Конечно соглашайся. А он красивый? — Чуя, не начинай даже. — Судя по голосу Поль закатил глаза и немного смутился. — Мне пора на встречу. Рад, что ты позвонил. Спасибо. На душе потеплело. — Тебе спасибо. До завтра. — До завтра, брат.       Какое-то время Накахара еще сидит на ступеньках и дышит прохладным воздухом. Пахло влажной землей и приближающимся дождем.        Когда на кроссовки Чуи упали несколько капель и громыхнуло, он вернулся в здание.