Долина изумрудов

      Дверь в императорские покои бесшумно отворилась, и мужчина средних лет отослал прочь слуг в коридоре, лишь мрачная, молчаливая стража осталась на своих постах. Му Цинфан вздыхает, бессильно качая головой, поправляет на глазах очки и поворачивается к постели своего царственного господина. Шэнь Цинцю сейчас нельзя назвать гордым и непреклонным перед врагами Императором. Тёмные шелка волос растрепались по сгорбленной спине и плечам, верхние одеяния откинуты куда-то в сторону, а нижние довольно небрежно завязаны самим мужчиной. Они едва прикрывали бледную грудь и худощавую шею.       — Почему так долго? — Шэнь Цзю лениво вскинул голову и без слов напускной вежливости вперил взгляд прямо в своего личного целителя. Тот в свою очередь довольно спокойно поставил все свои вещи на резную кушетку у стены и уселся сам напротив правителя, не спрашивая при том дозволения. Недолгое молчание повисло между мужчинами.       — Приношу извинения. Я был занят, Ваше Величество, — Цинфан всё же прервал паузу и со вздохом опёрся локтями о свои колени, пытаясь высмотреть в лике Императора хоть какие-то болезненные тени. Однако кроме глубокой усталости не мог углядеть ничего серьёзного. И снова в тёмных покоях повисла тишина. Шэнь Цинцю точно так же своим змеином прищуром пытался что-то выловить в глазах напротив. И через мгновение странно ухмыльнулся, поднимаясь с дорогих покрывал своей кровати. Волосы тёмным водопадом скрыли под собой изящную спину, а светлый лик правителя был неизменно холоден — печаль и нервозность стали с давних пор вечными спутниками Сына Небес.       — У меня для тебя есть одна важная просьба, — уже спокойнее продолжил странный диалог Шэнь Цзю. Ему не хотелось видеть осуждающий взгляд Му Цинфана, когда тот услышит последующий приказ, а потому мужчина медленно подошёл к окну и завёл руки за спину. Чарующий вид природы немного успокаивал, — Ты должен приготовить мне одно лекарство. И в зависимости от его срока действия… должен будешь мне лично приносить его по утрам.       Лекарь Му напрягся, не смея предположить что же от него требуется, но медленно встал с кушетки и вытащил из своих вещей пергамент и кисть, чтобы записать желание Императора. «Просьба» повелителя — всегда синоним приказа. И никто не смеет его ослушаться.

••●••

      Время неумолимо текло. Дни и ночи сменяли друг друга незаметно.       Проснувшись даже слишком рано и успев сделать всё что только можно в тревожном и вместе с тем воодушевлённом ожидании, ныне Шэнь Юань скучающе ковырялся в тарелке, преподнесенной принцу на утренней трапезе. Брат снова прислал Нин Инъин предупредить младшего, что совместный завтрак вновь откладывается, как минимум до приезда Девы Ша ко двору. Личная служанка Императора, девочка немногим старше возраста самого Юаня, не ушла после того как сообщила новость, с осталась стоять подле Мин Фаня.       — Ты чего ждешь? — печально вздыхая, принц отложил еду в сторону и облокотился руками о стол, нарушая весь предписанный этикет двора. И параллельно раздумывая чем бы сегодня заняться помимо уроков с учителями. Если конечно не вместо них.       — Его Величество сказал мне составить компанию Вашему Высочеству сегодня, если вы того пожелаете! — с яркой улыбкой ответила Нин Инъин, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Шэнь Юань знал эту девушку почти с малых лет, но никогда не относился к ней как к старшей. Вероятно, очень миловидная внешность и звонкий голосок не давали ему мысленно признать её уже взрослой девой, коей она являлась. Однако компания этой Инъин никогда не была противна Юаню, и он, постаравшись откинуть все печальные мысли о брате, встал из-за стола.       — Тогда пойдем на плац! Хочу сегодня начать тренировки пораньше! — Мин Фань и Нин Инъин переглянулись и с тёплыми улыбками покорно поклонились юному принцу.       Под открытым небом, поднимая клубы пыли от песка, даже в пасмурную погоду тренировались солдаты, не задействованные в карауле или на военных действах. Пока Генерал Лю был занят стражей во дворце и безопасностью императора за остальными подразделениями следил его ближайший помощник — Ян Исюань. Юноша был младше своего начальника, но при том старше принца, и в своем возрасте стал уже левой рукой главного генерала. Правой же был невзрачный Цзи Цзюэ, чьё лицо трудно было вспомнить, если не напрягаться. И, в отличие от Нин Инъин, в лике Исюаня вполне можно было увидеть прожитые им годы на поле боя. Особый шарм ему добавлял жутковатый шрам, который тянулся по лицу молодого человек от правого уха через щеку до середины подбородка — он придавал его облику некую статность и грозность. Пока Мин Фань по всей строгости правил отчитывался о прибытии Луны Империи Лю, Нин Инъин юркой стрекозой помогала Шэнь Юаню переодеться, иногда тихонько хихикая под нос затягивая пояс и поправляя складки.       — Что тебя так смешит? — надув тронутые легким румянцем щеки пробормотал принц, разглядывая как на нём сидит тренировочная одежда. Шитый идеально по меркам юноши костюм был удобным и легким в носке, намного легче, чем все традиционные дворцовые многослойные одеяния.       — Прошу прощения, Ваше Высочество! — со смущённой улыбкой девушка низко поклонилась, а выпрямившись, но не поднимая взгляда, прошептала, будто по секрету, — Эта ничтожная служанка каждый раз даётся диву, как Его Величество Цинцю и Ваше Высочество похожи.       — Неужели? — заинтересованный, может даже слишком, в предмете неожиданного диалога, Шэнь Юань обернулся на служанку и одним лишь взглядом просил ее продолжать. Всю жизнь принц слышал лишь то, как сильно разнятся характеры двух светил. И узнавать, пусть и от ближайшей помощницы, даже о малейшем сходстве… Глаза светлого малахита засверкали в предвкушении.       — Какое-то время назад эта ничтожная точно так же помогала Его Величеству переодеваться для тренировки с генералом Лю, — Нин Инъин сложила руки перед собой на переднике и с мягкой улыбкой бесстрашно смотрела в глаза единственному наследнику императорского трона, — Господин точно так же как и Ваше Высочество хмурился, когда я утягивала пояс, а потом той же рукой поправлял волосы. Вы будто две капельки воды!       Шэнь Юань замер на месте, глядя на девушку, а затем отвернулся, пряча улыбку от неё за собранными в хвост волосами. Кто бы что не говорил, о чём бы не судачил… Принцу безмерно нравилось, когда ему говорили о собственной схожести с братом. Шэнь Цинцю с самого детства был примером подражания для Юаня. Ему нравилось как холодные темные глаза, будто самые драгоценные, пусть и не неограненные изумруды, становились теплее, когда Шэнь Цзю пересекался взглядом с братом. Страх одиночества и безграничное горе от утраты матери Шэнь Юань перенёс лишь благодаря своему единственному Цзю-гэ. Иногда принц задавался вопросом: как же тяжело было старшему брату остаться с малолетним ребенком на руках, в то время как Отец-Император был погружен в горестное безумие от потери жены?       Но Шэнь Цинцю никогда не говорил об этом, никогда не рассказывал о временах своего детства, даже когда маленький Юань слёзно просил его, пусть даже словесно, напомнить образ матушки. Во время траура все прижизненные изображения Императрицы были убраны, дабы не тревожить и без того больное сердце Императора, а потом… потом Шэнь Цзю не стал ничего менять, закрыв пустые места на стене новыми картинами совершенно других художников. И всё, что могло возродить в памяти образ той статной женщины, это тихие слухи за стенами комнат прислуги, да редкие пересуды о прошлом. И их маленькому наследнику трона слышать не подлежало.       Брат же мог рассказывать перед сном как его тренировал старый вояка, отец нынешнего генерала Лю. Он мог поведать как познакомился с Му Цинфаном или же как приютил под своим крылом Нин Инъин. Но никогда в его рассказах не всплывало имя Матери-Императрицы. Детство нынешнего Императора было под негласным запретом для обсуждения при дворе. Шэнь Юань конечно что-то да понимал, по крайней мере пытался. Только вот страшно было предположить что-либо, что разительно отличалось бы от его собственной картины мира.       Поэтому принц беспечно откладывал мысли в сторону и всецело полагался на решения любимого Шэнь Цзю. Был ли то выбор молчать о прошлом, набирать гарем или же запираться в своем кабинете днями напролёт, оставляя всех в безмолвном ожидании смутного будущего. Всё равно для старшего брата принц оставался навсегда невинным ребёнком, нетронутым раздорами дворца, политикой и войнами. А Юань был не прочь купаться в безграничной любви Императора, умело делая вид нахождения в блаженной неизвестности, а вместе с тем выказывая в ответ необъятную преданность повелителю.       Выйдя обратно на плац, Юань увидел, как солдаты по команде отдали честь царской особе, а затем вновь принялись за тренировку, будто ничего и не было. Шэнь Юаню подобное нравилось. Его присутствие не замораживало в страхе, не заставляло напрягаться. Подобное нужно лишь Императору, а он обойдется и без этого. Ян Исюань подошел к принцу и, когда пара верных слуг отошли в сторону, передал тренировочный меч — специально созданный для принца и подаренный на один из дней рождений брату самим Императором.        — Позвольте мне сегодня быть вашим наставником, — немного смущённо, но всё же без запинки произнес молодой человек. Шэнь Юань мягко улыбнулся и кивнул в знак согласия, принимая одну из стоек, которым его лично обучил когда-то генерал Лю. Ян Исюань не мог не улыбаться в ответ яркому, как солнечный лучик, принцу и тоже принял боевую позицию.       Звон мечей слился в шуме не замолкающих звуков императорской обители. Жизнь не утихала, наоборот, незаметно набирая обороты, создавая тревожный гул. Люди, будто пчёлы растревоженные приближающейся угрозой, шептались в тени высоких стен, искоса поглядывали друг на друга, когда сталкивались в коридорах. Надвигалось тёмное, грозовое облако, которое от одного малейшего дуновения ветра могло разразиться ураганом и молниями.       Ещё несколько дней спустя, когда подошёл час отведенный специально для полуденной трапезы принца, в покои Лунного Дворца постучался старый евнух. Шэнь Юань, занятый заданием от учителя каллиграфии, махнул Мин Фаню и впустил мужчину к себе. Слуга поклонился принцу и подошел чуточку ближе, строго поглядывая на юношу оставшегося у стены.       — Ваше Высочество… — тихий голос старика каждый раз заставлял сосредотачиваться лишь на нем, чтобы не упустить ни единого слова, — Господин просил вас остаться в покоях по приезде Девы Ша… Господин беспокоится за безопасность Вашего Высочества… Варвары не те, с кем Ваш почтенный брат мог бы оставить вас.       Слушая послание, Шэнь Юань нахмурился, но, не поднимая глаз на евнуха, махнул мужчине в сторону двери. Не то чтобы принц не понимал брата. Ранило осознание, что даже имея навыки самозащиты, изучая множество книг в библиотеке и обучаясь политике у умелой Госпожи Ци… Юань так и не смог стать полноценной опорой для Императора и его трона. Когда старого евнуха в комнате сменили Мин Фань и Нин Инъин, всё ещё составляющая компанию юному наследнику престола, принц выгнал и двух прислужников. Не было уже сил ни на каллиграфию, ни на очередную прогулку. В груди тяжелым камнем осела печаль, которую невозможно было вытравить ни резвыми играми в саду, ни сладкими песнями да изящными танцами прекрасных дев… Шэнь Юань резко встал, едва ли не кидая внезапно взбесившую его кисть на стол. Хотелось заплакать, скинуть все вещи на под и накричать на кого-то, но… кто вообще был виноват? Брат старался изо всех сил и делал всё на благо принцу. Да и сам Юань решил не вмешиваться без особой надобности в дела двора, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Юноша лишь единожды всхлипнул под нос и упал на кушетку, утыкаясь лицом в мягкие подушки, вдыхая аромат каких-то сладковатых благовоний. Так пахли одеяния и вся комната Шэнь Юаня, как и он сам. Шэнь Цинцю же пах холодом и горечью, одним своим присутствием отрезвляя всех, кто находился рядом…        Нин Инъин и Мин Фан тревожно переглядывались друг с другом, поглядывая на запертую дверь спальни принца. Стражники у выхода могли лишь покачать головой на жалобные взгляды молодых людей. Их роль была здесь мала — наблюдать и охранять. Иная же роль была дана тем, кому выпала честь стоять в тронном зале. Лю Цингэ, уже в четвертый раз, обходил ряды своих солдат, пристально всматриваясь в знакомые лица. Все понимали, что тревожит главнокомандующего, но ни у кого из них не было права успокоить мужчину. Внезапно тихо скрипнула дверь для прислуги, привлекая всеобщее внимание. Слегка сгорбившись из небольшой дверки, прихрамывая, вышел Му Цинфан и спокойно осмотрел присутствующих, поправляя на носу пенсне.       — Господин Му? — удивленно пробормотал генерал Лю, осматривая объявившегося мужчину.       — Не обращайте на меня внимание, генерал, — безразлично махнув рукой, лекарь медленно двинулся в сторону лестницы к трону, периодически поправляя сумку, норовящую вот-вот упасть с плеча, — Моё присутствие здесь явно нужно, судя по рассказам предыдущего приёма.       Лю Цингэ понимающе кивнул и приказал принести стул для Цинфана. Мужчина в парадной броне изредка поглядывал на врачевателя, который даже не удосужился сменить рабочую мантию на нечто более официальное. Но отчего-то небольшая вседозволенность, дарованная властной рукой повелителя Му Цинфану, никем не оспаривалась. Лекарь работал безвылазно в отведенной ему лечебнице, гонял на задания нерадивых помощников и верно исполнял обязанности личного прислужника Императора, безропотно приходя в закрытые покои по первому зову. Это вызывало у генерала лишь неподдельное уважение. Когда все оставшиеся приготовления завершились всё что оставалось людям в зале — ждать. И ждать приходилось в мрачной тишине огромного зала, с незаметным моральным давлением от пустующего трона. Обычно на утренние собрания Император прибывал раньше всех, встречая чиновников холодным взглядом полным безразличия или скуки. Сейчас же он задерживался, заставляя своих подчиненных стоять на своих постах, замерев в тревожном ожидании.       — Сын Неба, его Императорское Величество, Шэнь Цинцю, — гулкий голос чиновника Юэ раздался меж стен. Солдаты вытянулись по струнке, а слуги склонили в страхе головы, надеясь не попасть под гневную руку повелителя.       Тяжелые резные двери отворились под натиском сильных рук и первым, что бросилось в глаза присутствующим, были роскошные одеяния. Нити золота Солнца сотворяли на тёмно-зелёных шелках завораживающие узоры, соединяющиеся в парящих меж складок тканей драконов. Под короной, с постукивающими при каждом уверенном шаге повелителя бусинами, стекали по расправленным плечам темные волосы, опутывая паутиной прядей фигуру человека. Присутствующие затаили дыхание, искоса разглядывая всю красоту, что лишь подчеркивала величие Императора, а вместе с тем и их Империи. Но взгляд Лю Цингэ, не смотря на все сверкающие богатства и привлекательные редкости, окружающие статного мужчину, всё равно находил в этом возвышенном блеске одно единственное, что его могло интересовать. Лицо Шэнь Цинцю не выражало раздражения, не показывало усталости. В его бездонной тьме глаз сияла лишь печаль, которую невозможно было отличить от тягучей скуки. Когда шаги на один, едва заметный, такт замедлись подле генерала, Лю Цингэ опустился на колено, преклоняя голову пред своим единственным повелителем.       Шэнь Цзю ступил на лестницу, ведущую к трону, с гордо поднятой головой. Этот путь он преодолевал множество раз. Шаг за шагом, всё ближе к цели. Вся жизнь его была мучительно длинной тропой к трону, запятнанной кровью. И медленно опускаясь на своё законное место, у Цинцю более не могло быть никаких сомнений в собственных решениях. Его родители сошлись и подарили жизнь ему только ради этого. Только ради возможности взойти на престол, Женщина, что звала себя «Матерью», травила собственного сына. И лишь ради возможности собрать всю власть у себя в руках Шэнь Цинцю совершил…       Юэ Цинъюань, стоящий прямо под боком, тихо зашелестел бумагами, прерывая тёмные, полные жестокости и холодного одиночества, воспоминания прошлого. Шэнь Цзю вздохнул, раздражённо потирая переносицу, и поднял голову, взирая на вот-вот откроющиеся двери. На этого человека можно было ругаться и презирать его за совершенные ошибки, но несомненно вместе с тем и уважать за его чуткость к чужим эмоциям и умелое обращение с ними. Не искреннюю, но совершенно феноменальную внимательность.       — Деву Ша будет сопровождать один генерал… — тихо пробормотал Чэнсян Юэ, покачивая головой. Они это уже обсуждали, и много раз, но переживания мужчины всё никак не оставляли его, — Он меня сильно беспокоит…       — Если ты сомневаешься в силе генерала Лю… — многозначительно усмехнулся Шэнь Цинцю, хотя в голосе его не слышно было веселья. Он боролся с желанием беспечно откинуться назад, подперев подбородок кулаком, и может совершенно неприлично вытянуть ноги…       — Ни в коем случае, что Вы, — быстро сменив тон, Юэ Цинъюань замотал головой и мягко, приторно сладко, заулыбался, поглядывая на молчаливого Лю Цингэ с другой стороны трона, — Ваш скромный слуга лишь хочет благополучного завершения сегодняшнего дня…       Бледные губы Шэнь Цинцю тронула усмешка. Да, хотелось бы завершить собрание без лишнего кровопролития. Но все мысли быстро улетучились, когда распахнулась дверь. Странная музыка донеслась до слуха присутствующих, а в зал ступили люди с широкими улыбками на лицах. Шэнь нахмурился, напряженно стискивая под ладонью драгоценный камень трона. Шесть девушек, по три слева и справа, в совершенно вульгарных костюмах и с музыкальными инструментами в руках вскочили в зал, крутясь и извиваясь змеями. Красные, черные, желтые — платья едва ли что-то прикрывали на подтянутых загорелых телах. Воздушные полоски ткани крутились вместе со своими хозяйками, создавая иллюзию распустившихся во дворце цветов. Ловкие руки отбивали ритм на необычных звенящих бубнах. А между ними уверенной походкой шли двое - мужчина и девушка, без всякого смущения или страха они смотрели прямо на человека возвышающегося над ними. Мрачный человек со светлыми волосами был одет в иссиня-чёрные одеяния, на вид довольно теплых, но открывающих почти всю крепкую грудь. Под руку, едва соблюдая приличия, он вёл девушку в похожем, как у танцовщиц одеянии, лишь немного больше скрывающим тело. Её алый хитрый взгляд глаз мог бы пленить любого, но мужчина на троне ощущал лишь безразличие. И только когда музыка затихла, все гости опустились на колени перед Императором.       — Какое удивительное представление, — не пытаясь скрыть ядовитую насмешку, выдержав краткую паузу, заговорил Шэнь Цзю, — Надеюсь ваш путь был лёгок, генерал Мобэй.       — Благодарим Ваше Величество за беспокойство о нашем благополучии, — голос мужчины был столь же спокоен, как и взгляд голубых глаз, который он поднял, когда его позвали, — Мы добрались без происшествий. Ваши люди удивительно добры и щедры.       — Какое счастье, — безразлично хмыкнул Шэнь Цинцю, лишь немного заинтересовано склоняя голову вбок. Акцент мужчины был ярко выраженн, но это не мешало понимать его, — Вам подготовили гостевые комнаты, где вы можете остаться до отъезда на родину. Чэнсян Юэ поможет вам в любых вопросах.       — Мы безмерно благодарны великому Солнцу Империи Лю, — голос генерала ни разу не дрогнул, пока он говорил, — Но я осмелился бы просить у вас ещё об одном одолжении нам.       — Мы внемлем тебе, генерал Мобэй, — спокойно кивнул Цинцю. Ему даже нравилось, что этот человек не выказывал намеренного неуважения, даже если на деле и презирал всех, кто сейчас окружал его.       — Ваши земли оказались холоднее, чем нам рассказывали. Если вам не покажется просьба наглой, мы бы хотели просить у Вас одеяния Вашего народа, — внезапно женский голос заставил Императора вздрогнуть. Он напряжённо сощурился, вглядываясь внимательнее в согнувшуюся на коленях женскую фигуру. Голова девушки была покрыта полупрозрачной красной тканью, переплетающейся с черными косами. Её голос - самоуверенный и полный озорства - воскрешал в памяти лицо одного человека. Человека, которого Шэнь Цинцю никогда больше в жизни не хотел слышать и видеть.       — Ваше Величество, моё имя Ша Хуалин, я рада приветствовать вас.