Сломанные крылья

Джаспер испытывал невыносимые боли, хоть земляне и прижгли его рану, но это никак не уменьшило его боль, лишь отстрочило его смерть на какое-то время. Эффи сидела рядом с ним, наблюдая за его состоянием. Она чувствовала невыносимое желание уйти и не смотреть на этот ужас, но бросить друга она не могла. — Пульс зашкаливает, — Кларк, держа в одной руке часы, а другой – Джаспера за запястье, едва сдерживала тревогу в голосе. Эффи, слыша измученные стоны Джордана, лишь кивнула. Повышенный пульс был ожидаем, ведь боль, подобная той, что терзала его, способна привести в движение даже почти остановленное сердце. Уши Стонем резали не только стоны Джаспера, но и крик недовольства, который просачивался с первого этажа челнока. Некоторые посчитали нужным высказать свое возмущение вслух, как будто бы это могло изменить что-либо. Его стоны, мешавшие им спать, были для них неприятным звуком, их негодование было понятно, но это понимание никак не успокаивало Эффи. Ее бесила каждая их фраза. — Не слушай их, — Кларк произнесла эти слова Джасперу, но ее взгляд метнулся и к Эффи, как бы говоря, что эти слова предназначены и для нее. Стонем попыталась сосредоточить свое внимание на Джаспере, не отвлекаясь на все эти возмущенные возгласы. Она видела какую боль он испытывает, как сильно он страдает от этого. Эффи медленно погладила его по руке, показывая, что она рядом с ним. — Когда он уже помрет, — очередной возмущённый крик донесся с первого этажа. Эффи прикрыла глаза, она не хотела думать о его смерти, она вообще не хотела думать о смерти. Лишь одно упоминание бросало ее в прошлое, которое она никак не могла отпустить. Она не хотела вспоминать, не хотела чувствовать эту боль, но она была неотделимой частью ее. Она знала, что Джаспер еще жив, что он боролся за свою жизнь, но эти слова о смерти заставляли ее окунаться в болезненные воспоминания. Стонем провела своей рукой по руке Джаспера, как бы ненадолго с ним прощаясь. Ей нужно было сменить обстановку, она не могла находиться в этой комнате сейчас. Ее рука потянулась к самокрутке, лежащей рядом с Монти. Трава уже давно не могла заглушить боль в полной мере, но она хотя бы притупляла ее острые края. Этого было достаточно. — Ты куда? — Монти, до этого погруженный в попытки установить связь с Ковчегом, вдруг поднял голову, заметив, что Эффи собирается уйти. — Мне нужно уйти, — она лишь бросила короткий ответ, зная, что ей не нужно было объяснять свои действия, он и так все понимал. Монти не стал останавливать и лишь кивнул головой на ее ответ. Он перевел свой взгляд на Кларк и Джаспера. — А я схожу за водой, присмотри за ним, — Эффи услышала слова Кларк, адресованные Монти, пока спускалась. Эффи вышла из челнока, оказавшись в холодном объятии ночи. Она видела, как некоторые все еще не спят, бродив по территории, словно не зная, куда приткнуться, чем занять себя. Костер, не затухающий на ночь, чтобы те, кто спал в лесу, не мерзли, и чтобы было хоть какое-то освещение на случай непредвиденных ситуаций, был для нее очень нужным сейчас. Стоны Джаспера, разносившиеся по воздуху, заглушали все остальные звуки, и те, кто пытался уснуть, не могли избавиться от этого навязчивого звука. Эффи, не обращая внимания на людей, подошла к костру. Убрав волосы с лица, она наклонилась головой, словно хотя бы на мгновение стать частью огня, почувствовать его тепло, которое не могло согреть ее изнутри. Держа сигарету двумя пальцами, она поднесла ее кончик к пламени, и, сделав небольшую затяжку, пустила дым в ночь. Эффи не задержалась у костра. Хоть и царила вокруг тишина, нарушаемая лишь шепотом тех, кто еще не уснул, ей казалось, что здесь слишком громко. Ей нужна была полная тишина, одиночество, чтобы справиться с турбулентностью эмоций и воспоминаний, что бурлили внутри нее. Она погрузилась в лес, не уходя далеко, чтобы не терять из виду лагерь, но достаточно, чтобы не слышать все возможные звуки, доносящиеся из лагеря. Ей хотелось насладиться дымком сигареты, не чувствуя на себе взгляды, которые либо осуждали ее за порочную привычку, либо завидовали ей, сами тоскуя по этой незаконной утехе. Она присела на землю, уже не заморачиваясь о чистоте одежды, которая и так уже с момента прибытия перестала быть важной. Медленно поднесла сигарету к губам, вдыхая дым глубоко в легкие. Дым, словно черный туман, окутывал ее, принося не только успокоение, но и отчетливую ноту приятного одиночества. Она ощущала себя свободной в этом темном лесу, среди деревьев, которые стояли неподвижно. Ее одиночество, однако, оказалось недолгим. Шаги, слышимые в тишине леса, нарушили ее покой. Эффи не обратила на них внимания, решив, что это еще кто-то ищет уединения и спокойства в глубине леса. Но шаги остановились рядом, заставив ее отвлечься от сигареты и посмотреть, кто нарушил ее одиночество. Рядом стояла Октавия, которая за это время уже успела присесть на корточки. Ее взгляд не был осуждающим, не был завистливым, он был просто спокойным и чуть уставшим. Блейк явно хотела спать, но почему-то сейчас сидит здесь, а не лежит где-нибудь в лагере. — Окти, — прошептала Эффи, словно не желая нарушить тишину, — поздно уже. Почему не спишь? — усталость Блейк не была незаметна для Эффи. — Не хочу, — Октавия пожала плечами, словно стараясь убедить саму себя в правдивости своих слов. — А ты почему не спишь? — Она спросила это не с любопытством, а с тихим упреком. Эффи лишь приподняла руку, в которой держала сигарету, без слов отвечая на вопрос Октавии, после чего спокойно продолжила курить. Компания Октавии не напрягала ее, она уже привыкла к ней, за эти несколько дней они слишком много времени провели вместе. Октавия молча наблюдала за Эффи, за тем, как она выпускает клубы дыма в ночную тишину, за тем, как ее плечи опускаются под тяжестью невысказанных слов. Блейк видела невозмутимое спокойствие и безразличие Стонем, будто она уже находилась в другом мире, где нет криков Джаспера, где они не находятся в опасности из-за землян. Способность Эффи отгораживаться от реальности, всегда удивляла Октавию. Как можно так спокойно сидеть и курить, словно в этом мире есть только этот дым, а все остальное не имеет смысла или вообще не существует? Но главный вопрос был в другом. Почему Блейк сейчас сидит с ней, несмотря на свое желание спать? Девушка не могла найти ответ на этот вопрос в своей голове или просто не хотела его искать. Октавия неотрывно смотрела на Эффи, как она выпускает клубы дыма из сухих губ, задерживая взгляд на них, на мгновение забывая о всем остальном. Затем она перевела взгляд на лицо Эффи, которое освещалось слабым светом луны, вырисовывая в темноте каждый изгиб, каждую черту. Блейк поймала себя на мысли, что она могла бы смотреть на эту картину вечность, будто она была не просто человеком, а шедевром, созданным природой. Она понимала, что утром будет ужасно усталой, что ей не хватит сна, но она также понимала, что не будет ни о чем жалеть. Они молча продолжали сидеть. Им не нужно что-либо говорить друг другу, ведь тишина ни на одну из них не давила. Эффи наслаждалась этой тишиной, спокойно продолжая курить, иногда пуская кольца дыма в воздух. Октавия не сводила своего взгляда со Стонем, ей слишком нравилось наблюдать за ней, ей казалось эта картина перед собой очень увлекательной, несмотря на то, что Эффи просто курила и двигала лишь рукой. Они молчали, и в этой тишине не было неловкости, не было неудобства. Они с первого дня уже усвоили язык молчания, который был им понятнее любых слов. Эффи медленно тянула дым, пуская в воздух клубы, которые медленно тянулись вверх по воздуху. Октавия не сводила с нее глаз, зачарованная этой картиной: Эффи, окутанная дымом, и ее рука, неспешно поднимающаяся к губам, чтобы сделать еще одну затяжку. Девушки просидели так, погруженные в тишину, еще какое-то время. Эффи первая встала на ноги, и они ни сказав друг другу ни единого слова, просто разошлись. Стонем вернулась на второй этаж челнока, готовясь к очередным стонам боли от Джаспера. Октавия, с легкой улыбкой на губах, вернулась на свое спальное место. Она чувствовала облегчение, которое не могла себе объяснить. После уединенных встреч с Эффи она всегда чувствовала его.

***

Эффи, облокотившись спиной на шершавую кору могучего дуба, наблюдала за тренировкой Беллами и его, так называемого, отряда. Хоть крики Джаспера доносились до нее даже на таком расстоянии, она все равно не решила уходить глубже. Ее взгляд иногда задерживался на парнях, а иногда она просто смотрела в глубь леса, в попытках переключить свои мысли. Мерфи кинул свой нож в ствол дерева, но оружие лишь упало с громким звуком на землю, сигнализируя о слабости вложенного удара. В этот же момент раздался очередной крик Джаспера. — Этот чувак меня отвлекает, — буркнул Мерфи, оправдываясь за промах и не скрывая раздражения в голосе. Следом за ним, с ледяным спокойствием, выступил Беллами. Его бросок, точный и уверенный, попал прямо в цель. Он кидал что-то на подобии молотка с одним заостренным концом. — Мерфи, придумай оправдание получше, — усмехнулась Эффи, не скрывая издевки, — Беллами же он не мешает. Джон уже подбирал слова для остроумного ответа Эффи, но в этот момент из леса вернулись двое парней, их лица были омрачены неудачей. — Ни единого следа Трины и Паскаля, — произнес один из них, голос его звучал уверенно, но с оттенком тревоги. — Возможно, их забрали земляне, нельзя исключать этого варианта. — Или они решили устроить свой личный секс-марафон где-то в глубине леса, — бросила Эффи, ее голос звучал равнодушно. — Не перекладывай свою боль на других, — усмехнулся Мерфи, — если ты этого хочешь, то так и скажи, а не кидай намеки. Эффи закатила глаза на комментарий Джона, не желая отвечать на него вслух. Вместо этого она лишь показала ему средний палец, ее уверенный отпор, свидетельствующий о том, что ей не нужны слова, чтобы выразить свое мнение. Мерфи, уловив ее жест, лишь усмехнулся. Он не попытался оправдаться, не стал вступать в словесную перепалку. Он просто отвернулся, словно соглашаясь с ее молчаливым ответом, оставляя ей победу в этой небольшой перепалке. Беллами вздохнул, и в этом вздохе слышалось не только раздражение, но и скрытая усталость. Эти бесконечные словесные перепалки между Эффи и Мерфи уже начинали надоедать ему даже больше, чем мучительные крики Джордана. Однако, несмотря на раздражение, он не мог не улыбнуться про себя, наблюдая за их игрой слов, в которой было больше шутки, чем оскорбления. Крик Джаспера, пронзительный и неумолкающий, раздался с новой силой, словно эхо тревоги, пронесшееся по лесу. — Беллами, люди напуганы, а крик этого, — парень сделал паузу в своих словах, подбирая более безобидные слова, дабы обозвать Джаспера и не вызвать гнев Эффи на себя. Он понимал, что за Эффи вступится Беллами, даже если бы она была не права, — раненого не поднимают боевой дух. — Боевой дух поднимется, когда принесем еды, — Блейк достала свое самодельное оружие из ствола дерева, — Мерфи, останься, если рядом есть земляне, то нельзя оставлять лагерь без защиты. — Ладно, только пусть этот парень, наконец, заткнется, — Джон перевел взгляд на Эффи, ­— ты уж прости, но он меня бесит. Эффи молчала. Она понимала, что в ответе нет никакого смысла. В другой ситуации, если бы она не знала Джаспера, то ее точно так же бесили бы эти крики, а может даже больше, поэтому она не осуждала Мерфи всерьез за его эмоции.

***

Эффи вернулась на второй этаж челнока, где все еще за жизнь Джаспера боролась Кларк. Спокойнее от этого Эффи не стало, но даже словесные перепалки с Мерфи уже не вызывали внутри нее ни одной эмоции, даже отрицательных. Она решила вернуться, чтобы быть рядом. Она надеялась, что Джаспер сможет поправиться, но понимала, насколько в данной ситуации это маловероятно. Здесь не было никакого оборудования, даже никаких лекарств, чтобы помочь ему справиться с болью. Поэтому она хотела провести, возможно, последние моменты рядом с ним. Ей просто не хотелось узнавать о смерти близкого ей человека через какое-то время, от других людей, как это было когда-то на Ковчеге. Эффи не вникала в рассуждения Кларк, которые она активно вела с Финном. Не видела в этом смысла, это были просто догадки, которые только и могли, что вселять ложную надежду, не давая ничего конкретного. Эффи не из тех людей, которые готовы жить слепой надеждой. Она знала, что жестокая реальность всегда накроет, и если жить надеждой, то реальность ударит намного сильнее, чем возможно. Ей не хотелось ощущать этот удар в полной мере, она хотела быть готовой к нему, хотя бы в своей душе. Стонем сидела полностью отрешенной от внешнего мира. Лишь появление Уэллса, который пытался не отходить от Кларк ни на шаг, вырвало ее из этого состояния. Все эти дни он всегда ходил за ней, словно тень, пытался привлечь ее внимание, даже понимая, что оно будет направлено на него с агрессией. Эффи не могла не заметить, что он ее любил, это было слишком очевидно. Его взгляд не отрывался от нее, в его движениях читалась нежная тревога, а в его взгляде, который она иногда замечала, скрывалась беспредельная любовь. Она была уверена, что даже Кларк об этом знала, но из-за своей злости не подавала виду. Уэллс задал очередной вопрос, глупый и неуместный, который заставил Кларк взорваться от злости. Она и так была на пределе, тревожась за Джаспера, а попытки Джахи помочь только усиливали ее раздражение. Ей казалось, что их действия только усугубляют ситуацию, загоняя ее в тупик. — Держите его, — произнесла Кларк, ее голос был строгим и уверенным, словно она вдруг очнулась от нерешительности, найдя в себе необходимую силу. Даже Эффи, погруженная в свои мысли, обратила внимание на эту перемену в ее голосе. Гриффин поднесла нож к маленькому огню, нагревая лезвие. Комментарии были излишни. Рану надо прижечь, чтобы она не разрослась еще больше, дабы у Кларк было больше времени подумать, какие есть возможности вылечить Джаспера. А если повезет, то за это время Монти бы связался с Ковчегом, и более профессиональная помощь была бы уже оттуда. Монти приблизился к Джасперу, крепко держа его за ноги. Трое парней пытались удержать Джаспера как можно крепче, чтобы он не дергался, не усугублял ситуацию. Эффи не могла смотреть на это, но переборов себя, подвинулась ближе к Джасперу, успокаивающе гладя его по волосам, словно хотя бы это могло помочь ему пережить предстоящую боль. Кларк кивнула головой, и парни усилили свою хватку. Гриффин поднесла раскалённое лезвие к ране, сразу же прижимая его. От невыносимой боли Джаспер завыл, его крик точно был слышен всему лагерю и за его пределами. Эффи прикрыла глаза, но продолжала гладить друга по волосам, словно это действительно могло помочь ему справиться с болью. От невыносимой боли тело Джаспера содрогнулось, и он потерял сознание. Одна слеза скатилась по его щеке, словно последняя капля терпения, прежде чем он закрыл глаза и погрузился в бессознательное состояние. Эффи сразу же положила руку на его шею, проверяя пульс, с тревогой ожидая ответа. Ей хотелось убедиться, что боль, которую он испытал, не стала смертельной. — Ты его убиваешь, — прокричала Октавия, которая вместе с Беллами прибежала сюда, услышав крик Джаспера. — Она пытается его спасти, — встал на защиту Финн, его голос звучал спокойно, но в нем слышалась и попытка успокоить. — Ничего не выйдет, — Беллами бросил оценивающий взгляд на Джаспера, будто прикидывая сколько дней ему осталось. Эффи бросила на Беллами взгляд, полный раздражения из-за его слов, но и одновременно печали, заставляя его замолчать. Беллами замолчал, подчинившись ее немому поручению. Рука Эффи все еще лежала в волосах Джаспера, медленно поглаживая их. — Мы тащили его полдня не для того, чтобы дать ему вот так просто умереть, — Кларк не отводила взгляда с раны, которую только что прижгла, — и мы не на Ковчеге. Тут дорога каждая жизнь. Октавия тряпкой вытирала пот с лица Джаспера, иногда случайно задевая руку Эффи, лежавшую на его шее. Блейк почувствовала дрожь в ее руке, которую Стонем не могла скрыть, а может даже просто не задумывалась о том, что ее рука дрожит. Не говоря ни слова, Октавия положила свою свободную руку на руку Эффи, в немом жесте поддержки, в котором не было слов, но было много тепла и сочувствия. Октавия понимала, что скорее всего является последней, чья поддержка нужна Эффи, но не могла этого не сделать. Она пыталась успокоить не только ее, но и себя саму. — Ему и так конец. — Беллами остановился, его взгляд упал на Эффи, и он почувствовал в ее глазах молчаливый упрек. Но он все же продолжил, словно пытался убедить себя в своих словах, — Он лежит тут уже три дня, и если до завтра ничего не изменится, то я сам его убью. Эффи невольно сжала руки в кулаки, от нарастающего внутри нее раздражения. Октавия почувствовала это и подняла взгляд с Джаспера на нее. — Нет, ты его не убьешь, — в ее голосе не было никаких эмоций, ни злости, ни переживаний, ни уж тем более просьбы. Она просто ставила Беллами перед фактом, с которым он не посмел бы спорить, по крайней мере сейчас. Беллами промолчал, словно оглушенный ее словами. Он не хотел спорить с Эффи, просто не мог. Он не понимал почему, но ее безэмоциональный голос подавил внутри него всякую злость, всякую ненависть к полумертвому Джасперу и к попыткам его спасти. Он почувствовал, как внутри него что-то переломилось, словно он вдруг увидел мир другими глазами. Блейк не стал отвлекать их внимание на себя, позволяя им продолжить лечить Джаспера. В его голове возникло множество вопросов, и все они так или иначе касались Эффи. Почему ее слова заставили его сомневаться в своих убеждениях? Почему она вообще так уверено отрицала его слова? Но он быстро взял себя в руки. Сейчас есть дела поважнее. Как минимум, в лагере нет еды, поэтому ему нужно было поторопиться на охоту.

***

Октавия осталась вместе с Монти и Эффи присматривать за Джаспером, но вышло так, что за ним присматривала она одна. Монти был занят попытками связаться с Ковчегом. Эффи, как и прежде, сидела в стороне, ее взгляд иногда был устремлен на Джаспера, но в нем не было тревоги, только глубокая печаль, словно она уже мысленно с ним прощалась и была готова к его смерти. — Он справится, он выживет, — Октавия понимала, насколько эти слова были банальными, но не могла придумать ничего лучше них. ­— Окти, я не хочу жить в розовых очках, — на лице Стонем появилась угрюмая ухмылка, выражающая только большой опыт девушки в херовой жизни, — ему кинули копье в грудь. Октавия не знала, что ответить, да и стоит ли вообще что-то отвечать. Эффи с каждым их диалогом казалось все страннее. Но эта своеобразная странность Эффи притягивала Октавию магнитом, ее не отталкивало безразличие и прямолинейность Стонем, а, наоборот, завораживала. Блейк не могла сопротивляться этому притяжению, ведь оно казалось таким правильным, таким нужным для нее. Октавия молчала, вглядываясь в лицо Эффи. Она видела в нем не только отчужденность, но и кучу скрытых эмоций, которые не могла разгадать. В глубине ее глаз таилась тайна, которая манила Октавию, заставляя ее чувствовать не только сочувствие, но и странное притяжение. Она невольно протянула руку к Эффи, и их пальцы соприкоснулись. В этом немом жесте было больше слов, чем в любых речах. Это было обещание поддержки, быть рядом, создавая между ними слабую связь, которую Октавия не могла оборвать, не хотела оборвать, даже не понимая почему. Их тишину, которая в их случае почти стала личным домом, резко прервали. Люди стали подниматься на второй этаж челнока, словно и закрывать окна, запирая себя в челноке, не давая пробраться внутрь ни капли воздуха, тем самым закрываясь от опасности. В их глазах читался панический страх, они сами не понимала, что сейчас произошло. — Что такое? — спросила Октавия, вставая на ноги, из-за чего ей пришлось убрать руку с руки Эффи. В ее глазах мелькнул немой упрек, словно она не хотела прерывать их невидимую связь, но она так же понимала, что Эффи не хотела бы выставлять их связь напоказ. — Тут какой-то туман, он обжигает кожу, — ответила девушка, ее голос дрожал. Она пыталась успокоиться, нормализовать свое дыхание, в надежде, что туман не проберется внутрь.

***

Туман рассеялся лишь поздней ночью, но спокойствия он не принес. Большая часть людей улеглась спать на первом этаже челнока, так как не могли быть уверены, что дым не появится вновь ночью. Они надеялись отдохнуть после тяжелого дня, но каждую минуту их сон прерывался криками и стонами Джаспера. Эти звуки проникали в каждую щель, не давали никому забыться в сне. Каждый в своей голове уже представлял тишину, которая наступит, когда Джордан наконец-то умер. Мерфи лежал на самодельном гамаке, пытался уснуть. Но каждый раз, когда он начинал проваливаться в сон, стон Джаспера, пронзительный и мучительный, прогонял его сонливость. Он откидывал голову назад, и в его глазах мелькало нескрываемое раздражение. ­— Пора с этим заканчивать, — Джон начал вставать со своего гамака, его руки были сжаты в кулаки. ­— Беллами сказал подождать до завтра, — ответила ему девушка. Ее тоже раздражал Джаспер, но ослушаться Беллами она не решалась. — Беллами здесь нет, верно? — Мерфи не думал о последствиях своего решения, он был слишком зол, чтоб думать об этом. — Джаспер все равно умрет, так почему бы ему не помочь. — Мерфи вскочил с гамака и пошел в сторону лестницы на второй этаж. Монти, который заметил это, первый побежал наверх. Он не мог позволить так поступить со своим другом. Джаспер жив, и он будет жить. Он уверен, что Кларк сможет его спасти. Грин поднялся на второй этаж и закрыл люк за собой, не хотя даже представлять себе, что может произойти, если Мерфи решит действовать по-своему. ­— Мерфи хочет убить Джаспера, — прокричал Монти, его голос дрожал от тревоги. Октавия, которая сидела рядом с Джаспером, все еще наблюдая за его состоянием, сейчас вскочила. Она нервно осмотрела комнату, ища хоть что-нибудь, что могло бы закрыть проход. — Замок с другой стороны, — Грин сел на люк, пытаясь давить всем своим телом, чтоб Мерфи точно не смог его открыть. Эффи сидела в стороне, погруженная в полудрему, но этот переполох заставил ее открыть глаза и обратить внимание на происходящее. Она прошлась взглядом по лицу Джаспера, замечая, что ему становится только хуже, его дыхание становилось все более слабым, но после она перевела взгляд на Октавию и Монти. — Монти, отойди, — девушка не была уверена в своем плане, но должна была попробовать, иначе Мерфи бы точно придумал, как убить Джаспера. Монти и Октавия в унисон посмотрели в сторону Эффи. На их лицах читалось непонимание, того, что Эффи собирается сделать. Они пытались не пустить Мерфи внутрь, а Эффи, наоборот, говорила открыть люк. В ее глазах читалась твердая решимость, и это заставило их замолчать, ожидая ее дальнейших действий. — Я спущусь вниз, а после можете закрывать люк, — Стонем встала на ноги, беря в руки две сигареты. Октавия отрицательно покачала головой, не желая пускать Эффи к разъярённому Мерфи. Она схватила ее за руку, в попытке удержать на месте, ее глаза были наполнены тревогой. Она знала, что в этом нет особого смысла, и Стонем все равно сделает, то что считает нужным, но Октавия боялась за нее, боялась за ее безопасность. Эффи отстранилась от Октавии, ее взгляд был устремлен на люк. Она видела в глазах Октавии тревогу, чувствовала ее невидимую защиту, но отказаться от своего решения не могла. Она знала, что ей нужно спуститься вниз, что ей нужно поговорить с Мерфи, прежде чем он совершит необратимое. Стонем поднесла к губам одну из двух сигарет, но не зажгла. Она просто держала ее в губах, словно этот небольшой ритуал мог успокоить ее нервы. Она кивнула Монти, и он, хоть и без особой уверенности, решил ее послушать. Октавия невольно сжала кулаки, наблюдая за Эффи. Ей было страшно за нее, она думала, что Мерфи не сдержится, что он может наброситься даже на Эффи, если она разозлит его. Но она не могла остановить ее, даже если бы сильно попыталась. Блейк хотелось прокричать ей, чтобы она вернулась, чтобы она не была такой дурой, но знала, что это будет бесполезно. Она попыталась успокоить себя, говоря себе, что Эффи знает, что делает и не рискует собой. Но в глубине души Октавия чувствовала, что что-то не так, что эта история может окончиться плохо. Она не могла унять тревогу, которая сжимала ее сердце, и она только и могла, что надеяться, чтобы все обернулось хорошо. Эффи подошла к люку, ее шаги были твердыми и уверенными, она уже представляла себе, что произойдет дальше. Монти, не хотя даже представлять себе последствия ее решения, отступил в сторону, пропуская ее к люку. Она без сомнения откинула крышку люка, не тратя времени на мысленные муки. Она не спеша начала спускаться вниз, ее движения были плавными и спокойными, будто она спускается не к разъярённому Мерфи, а к старому другу. Октавия, еще сильнее сжимая кулаки, смотрела, как Эффи спускается вниз. С каждой ступенькой, которую спускалась Эффи, Блейк все больше хотела побежать следом. Она уже перестала даже задумываться, откуда у нее появлялись такие странные для нее желания. Её взгляд бегал от люка к Монти, который придерживал крышку люка, чтобы после успеть вовремя ее отпустить. — Ты уверен, что она знает, что делает? — спросила Октавия, её голос звучал хрипло от напряжения. Монти, наблюдавший за Эффи с тревогой, в ответ лишь пожал плечами, его лицо выражало не меньшую неуверенность, чем у Октавии. Они оба думали, что Эффи делает огромную глупость, но не могли остановить ее. Стонем была решительна, впрочем, как и всегда. Она была уверена в своем решении, и они не могли ее переубедить. Как только Эффи спустилась вниз, то люк сразу же закрылся с громким хлопком. Мерфи, который был очень зол из-за того, что ему помешали осуществить задуманное, сразу же это заметил. Он поднял голову, и в его глазах мелькнул огненный блеск злости. — Даже ты не переубедишь меня оставить этого полудохлого в живых, — прорычал он, его голос был груб и не терпел противоречий. Эффи слегка повертела сигарету в уголке рта, давая понять, что не намерена ни в чём его убеждать. Она протянула ему вторую сигарету, но тут же отдёрнула руку назад. Спокойно, не оборачиваясь, она направилась к выходу, уверенная, что Джон последует за ней. — Если ты забыла, то туман разошёлся только недавно, и он в любой момент может вернуться, — проворчал Мёрфи, в его голосе сквозило раздражение от её поведения. Эффи даже не обернулась на его слова, она вышла из челнока. Джон закатил глаза, а со второго этажа вновь раздался стон Джаспера. Понимая, что слушать эти вопли он не намерен, Мёрфи пошёл следом за девушкой. В любом случае, если туман появится, то он сможет вернуться в челнок. Стонем не оборачивалась, но слышала шаги Мерфи, которые звучали резкими и неуверенными. Костёр всё ещё горел, благо туман его не потушил. Эффи подошла к нему, наклонилась и подожгла сигарету, которую всё это время держала в губах. Она не забыла о Мерфи, поэтому сразу после этого, она подала ему вторую сигарету. Джон, решая не нарушать тишину, взял сигарету в свои пальцы. Он не был любителем травы, пробовал ее лишь пару раз на Ковчеге, в те времена, когда еще не представлял себе, что окажется в подобной ситуации. Поэтому он не был уверен, что сейчас ему понравится такая забава, но почему-то не хотел отказываться. Мёрфи, повторяя за Эффи, наклонился к костру, закуривая сигарету. Дым попал в его лёгкие, которые не привыкли к такого рода токсинам. Из груди парня вырывался тихий кашель. Стонем, замечая это, не смогла сдержать тихий смешок. Эта картина показалась ей забавной, особенно, учитывая то, каким Мерфи казался грозным и неуязвимым всего несколько минут назад. Она не могла не улыбнуться, наблюдая за ним, за его неловкими попытками справиться с новой для него ситуацией. — Не все являются наркоманами со стажем, — недовольно пробурчал Джон, — так что убавь свой смех. — Не торопись, — сказала Эффи, ее голос звучал спокойно, словно она говорила о самом обычном деле. — Делай для начала небольшие затяжки и держи дым в легких подольше. Она взяла свою сигарету и сделала медленную, глубокую затяжку, затем выдохнула тонкой струйкой дыма. Ее движения были плавными и грациозными, словно она не курила, а занималась искусством. Она невольно улыбнулась, наблюдая за Мерфи, за его попытками повторить ее движения. Мерфи, подражая Эффи, сделал большую затяжку, но затем, словно забыв о её словах, задержал дым в легких. Он чувствовал, как жар проникает в грудную клетку, словно маленький огонь разгорается внутри. Он сжал губы, стараясь не кашлять, и только спустя несколько тяжелых секунд медленно выпустил дым тонкой струйкой, словно отпуская в ночь невидимый дух. Он невольно закрыл глаза, ощущая необычный вкус в ротовой полости, и ему показалось, что вместе с дымом из него уходит и вся его злость. — Не так глубоко, тебе нужно привыкнуть к дыму, — улыбнулась Эффи, ее глаза блестели в темноте, словно звезды. — Дыши медленнее, это наслаждение, а не мучение. Мерфи слегка нахмурился, но не заметил, как улыбка сама по себе растянулась на его лице. Он сделал еще одну затяжку, но теперь он держал дым в легких чуть дольше, чувствуя, как он проникает в каждую клеточку его тела. Он выдохнул медленно, и ему казалось, что он выпускает из себя не просто дым, а некоторую часть своего прошлого, часть своего негатива. Он увидел, как Эффи улыбается, и ему похоже понравился ее взгляд. Он не мог отвести от нее взгляд, словно ее улыбка была не просто улыбкой, а неким маяком, ведущим его в неизвестность. — Ты права, — произнес Мерфи, его голос звучал уже не так грубо, словно дым успокоил не только его легкие, но и его душу. — Это на самом деле приятнее, чем я думал. Он взял еще одну затяжку, и теперь он уже не пытался подражать Эффи, а делал так, как ему было удобно. Он держал дым в легких дольше, чувствуя, как он проникает в каждую клетку его тела, и выпускал его медленно, наслаждаясь ощущением тепла, которое распространялось по его груди. Он улыбнулся, и в этой улыбке не было больше злости, только удивление от того, как легко он поддался этому новому ощущению. Джон посмотрел на Эффи, и ему казалось, что она читает его мысли. В ее глазах он увидел не упрек, а сочувствие, и это сочувствие заставило его почувствовать себя немного более спокойным. — Ты знаешь, я думал, что я никогда не смогу расслабиться в этом чертовом лагере, — сказал он, словно хотя бы с Эффи он мог быть честным, — но сейчас я понимаю, что я был неправ. Он взял еще одну затяжку, и ему показалось, что вместе с дымом в него проник не только успокоение, но и некая надежда. Эффи одобрительно кивнула, ее взгляд переместился с Мерфи на огонь, который их слегка обжигал из-за близости, но это не мешало ни ей, ни ему. Она сама продолжала спокойно курить свою сигарету. Её курение было похоже на медитацию, будто это всё не рушит её здоровье, а наоборот лечит её. — Как ты вообще подсела на эту дрянь? — Джон смотрел на сигарету в своих пальцах, не понимая, как такая хрупкая девушка, какой кажется Эффи, могла подсесть на это. — Мой друг Тони, — Стонем все еще решила скрывать, кем Тони является для нее на самом деле, просто не хотела лишнего внимания, — курил траву, и не только. Однажды, я взяла у него на пробу. — на ее лице появилась слабая ухмылка, словно она помнила тот день, словно он принес ей не только ощущение нового вкуса, но и некоторое удовольствие. — А потом со временем подсела. Мерфи откинулся назад, и в его голове мелькнули воспоминания о Тони. Он знал его лично, в какой-то момент они даже были вместе с ним в одной мелкой компании, где Джон был чуть ли не самым младшим, но это не мешало ему хорошо в нее вписаться. Тони казался ему тем еще засранцем, но Мерфи быстро осознал, что сам является таковым. Они были в чем-то похожи и имели общие взгляды на жизнь. Только Мерфи посадили в тюрьму, а Тони стал одним из лучших инженеров-механиков. Он посмотрел на Эффи, и в ее глазах он увидел печаль, впервые за все их время общению настоящую и искреннюю печаль. Джон не знал до этого момента, что она как-то связана с его старым другом, но теперь все встало на свои места. Мерфи посмотрел на Эффи, и в ней он увидел отражение Тони, ту же смелость, ту же упрямость, тот же непокорный дух. Он понял, что они были очень похожи. Похожи друг на друга гораздо больше, чем просто друзья, будто их связывало нечто более глубокое, нечто более существенное. Он усмехнулся, представляя себе, как Тони пытался научить ее правильно курить, чтобы та не словила передоз. Почему-то Джон был уверен, что Эффи из тех людей, которые не смогли бы сами вовремя остановиться. Он увидел в ней ту же неукротимую волю, тот же азарт в глазах, который когда-то видел у Тони. Джон не стал говорить ей, что знаком с Тони, не хотел нарушать спокойствие, которое наконец-то установилась между ними. Может когда-нибудь он ей это скажет, но сейчас точно не время и не место. Он чувствовал, что ей нужно побыть с собой, что ей нужно просто почувствовать тепло огня, а не слушать его смешные истории о засранце Тони. Он откинулся назад, и в его голове мелькнули воспоминания о Тони, и он понял, что хочет поделиться ими с Эффи, что хочет, чтобы она узнала его лучше, но он подождал. Он подождал правильного момента. Мерфи помнил, как Тони упоминал девушку, которая является для него всем миром, и сейчас ему было не трудно догадаться, что речь в те моменты шла про Эффи. — Что сделало тебя таким, Мерфи? — вопрос Эффи прозвучал неожиданно даже для нее самой. Ей просто хотелось спросить, даже если она не получит никакого ответа на него. Она не знала, хочет ли знать подробности его жизни на Ковчеге, но ей просто было интересно, что сделало его таким грубым и желающим власти. Мерфи нахмурился, но ненадолго. Как только он сделал очередную затяжку сигареты, хмурость ушла с его лица, оставляя лишь чуть сведенные брови. Он не ожидал, что Эффи начнет интересоваться его жизнью, особенно так прямо. В другой момент, он бы съязвил, мол почему Эффи сама это не может прочитать, если она такая умная. Но сейчас он решил обойтись без этого, а просто прямо ответить на ее вопрос. — Несправедливость жизни, — Эффи закатила глаза на такую банальность ответа, словно она уже слышала его тысячу раз, и ей казалось, что он ничего не значит. Но Мерфи все же продолжил, словно он впервые в своей жизни был готов выговориться. — Моего отца казнили за желание вылечить меня, а моя мать спилась, — Джон сделал глубокую и сильную затяжку, пытаясь с помощью нее убрать свою злость на этот мир, — разве это справедливо? — Он сделал паузу, словно пытался собраться с мыслями, чтобы сказать самое важное. — А моя мать обвинила меня в его смерти. Да, я и сам виню себя за все это, — он добавил еще тише, боясь сказать это вслух, — виню по сей день. Эффи молчала, ее взгляд был устремлен в огонь, в попытках убрать картину, что встала в её глазах. В ее голове мелькнули воспоминания о её любимом, о том, как он умер, и о том, как она винит себя в его смерти. Она помнила тот день, когда узнала про его смерть, как будто он был вчера. Стонем ничего не знала долгое время, просто думала, что он бросил её и скрылся. Ее рука невольно потянулась к сердцу, словно она пыталась унять боль, которая жила в ней все это время. Эффи понимала, что она не виновата, что она просто не знала, но не могла избавиться от чувства вины. Это было ее проклятие, ее тяжелый крест, который она скрывает и никому не показывает. Она вновь посмотрела на Мерфи, который и не ожидал услышать ответа от девушки. Джон просто рассказал, что у него на душе, а завтра он скинет своё признание на эффект от травы, но в глубине души уже знал, что желание поделиться было его настоящим желанием. Стонем медленно поднялась на ноги, не желая находиться в этом лагере, где полно людей и в любую секунду её может кто-то потревожить. — Я тоже виновата в смерти близкого мне человека, — призналась Эффи Мёрфи. Её голос был пустым, она уже смирилась с потерей и научилась жить с этим чувством, но она не могла забыть о нем. Эффи пошла вглубь леса, несмотря на ночь и возможную опасность от землян. Честно говоря, ей всегда было на это плевать, но сейчас намного больше, чем ранее. Ей просто хотелось уйти, исчезнуть, раствориться в темноте леса. Она даже не задумывалась о Мерфи, и о том, пойдёт ли он за ней или нет. Но ей хотелось бы, чтобы он ее оставил и не шел следом. Стонем просто не хотела, чтобы он видел её в плохом состоянии. Джон следом сорвался с места. Он ничего не говорил, ничего не спрашивал. Ему достаточно той фразы, которую Эффи произнесла, чтобы всё понять. Стонем продолжила свой путь, исчезая во мраке. Мёрфи колебался, понимая, что ему стоит остаться в лагере. Он обещал Беллами оставаться в лагере, но сразу после этих мыслей он рванулся вперед, догоняя Эффи. Стонем продолжала идти, не оглядываясь. Шаги Джона, неуклонно следующие за ней, не вызывали у неё ни малейшего желания остановиться. Она надеялась, что его терпение иссякнет, и он оставит ее одну. Эффи уходила всё глубже в лес, теряя ориентир в густых зарослях. Она не знала, где находится лагерь, и как найти дорогу назад, но это её уже не тревожило. Девушка, измученная долгой ходьбой, остановилась на небольшой поляне. Словно поддаваясь усталости, она опустилась на землю, спиной прислонившись к толстому стволу поваленного дерева. В этой глухой чаще царила тишина, будто бы отражая внутреннюю пустоту девушки. Лишь сзади раздавались тихие шаги Мерфи, который, беспокоясь за Эффи, пытался найти ее в зарослях. — Эффи, черт тебя подери, — прокричал Джон, голос его сорвался на крик, полный беспокойства. — Где ты? Мерфи понимал, что его крик может привлечь ненужное внимание к ним от землян. Но он не мог оставить Эффи в одиночестве, понимая, что она, в своем подавленном состоянии, не сможет позаботиться о себе. Он сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и пошел дальше, пробираясь сквозь густой подлесок. Каждая ветка, каждый шорох заставляли его вздрагивать. Ему казалось, что он слышит каждый звук, каждый шепот леса, и в каждом из них он улавливал опасность. Наконец, он увидел ее, сидящую на земле, с опущенной головой. Ее бледное лицо было неподвижным, на нем лежал холодный спокой, а глаза смотрели в никуда. Он подбежал к ней и осторожно коснулся ее плеча. — Эффи, — Мерфи хотело было наорать на нее, назвать ее дурой, которая не думает о возможных последствиях, но он не мог. Не сейчас. Не в этот момент, когда Стонем повернула голову в его сторону, а в ее глазах читалось безразличие к происходящему, перемешанное со скрытой болью. Джон молча опустился рядом с ней на землю. Ему хотелось узнать, в чьей смерти винит себя Эффи. Может быть, кого-то из ее родителей казнили из-за нее? Это было его единственное предположение, ведь кроме казни на Ковчеге, не было других смертей, если не считать болезней. Мерфи сохранил молчание, не желая давить на нее. Он знал, что Эффи не расскажет ничего, пока сама этого не захочет, сколько бы вопросов он ей ни задавал. Поэтому он решил терпеливо ждать, пока она не решится открыть ему свою душу добровольно. Если вообще решится. Или же оставит это все своей очередной загадкой. Ее взгляд застыл, словно прикованный к невидимой точке в пространстве. Вокруг нее размылись деревья. Она погрузилась в себя, словно падая в глубину своего собственного сознания. Лицо ее осталось неподвижным, но в глубине глаз зажглись невидимые искры, которые невозможно было понять. В ее памяти промелькнули образы прошлого: яркие и живые, хотя и затёртые пылью времени. Она снова увидела перед глазами лицо Фредди, его мягкую улыбку и влюбленный взгляд. Но все это было покрыто непроглядной тьмой, оттенком трагедии. Она помнила тот день, когда ее мир разрушился. Она помнила ужас, страх, отчаяние.

***

В тихой, полумрачной каюте Эффи и Наоми сидели, затянувшись дымом, что клубился и не оставлял свободного места. Косяк переходил из одних рук в другие, молчаливо свидетельствуя о том, что ни одна из них не могла найти утешения в его одурманивающем дыме. Их мысли кружили вокруг одной темы - пропажи Фредди. Для Эффи он был единственным человеком, чьи глаза могли заставить её сердце биться чаще, а для Наоми - близким, как брат, другом, с которым она могла делиться всем чем захочет. Их боль переплеталась в одно целое, не оставляя места для других эмоций. Поэтому они и проводили время вместе, черпая в траве хрупкое утешение и единственную возможность пережить эту боль и непонимание. — Неужели он так просто исчез. — Эффи сжала кулаки, пытаясь перевести свою боль в гнев, так было легче дышать, так легче было жить. — Просто исчез. Никто не видел его. — Стонем затянулась дымом, пуская его глубоко в легкие, словно пытаясь заглушить нарастающую панику. — Здесь, на Ковчеге, где даже скрыться невозможно, где все на виду, как он мог просто пропасть? — Или он просто устал от твоих вечных эмоциональных качелей, поэтому смог сделать настолько невозможное, — Наоми старалась говорить мягко, но в ее голосе слышалась легкая горечь. Она не обвиняла Эффи, но считала, что их бурные отношения, то взлеты, то падения, не могли не сказаться на Фредди. Их отношения были сложным сплетением противоречий, словно танец на краю пропасти. Сначала Эффи отталкивала Фредди, не желая признавать то чувство, что трепетало в ее груди, - чувство, которое она считала слабостью. Но он был настойчив, он искренне любил, и она сдалась, позволив ему войти в ее мир. Их дни стали единым целым, они были неразлучны, но внутри Эффи бушевала буря. Ее психика, измученная внутренними демонами, дала сбой. Фредди, любящий ее всем сердцем, не оставил ее, он боролся за нее, за их любовь. Но его силы, похоже, иссякли. Тень воспоминаний, казалось, затягивала Эффи в пучину отчаяния. Она просыпалась с его именем на губах, а засыпала с его призрачным образом в глазах. Её каюта, когда-то наполненная их смехом и нежностью, теперь казалась холодной и пустой. Стонем затянулась в очередной раз сигаретой. Даже сам процесс курения, этот ритуал, так часто разделяемый с Фредди, вызывал в ней волну ностальгии. Они курили, задыхаясь от смеха, забывая обо всех сложностях жизни, окунаясь в мир любви и беззаботности. А теперь? Теперь дым был горьким, как слезы, и каждая затяжка напоминала о неумолимом отсутствии. — Заткнись, — пробурчала Эффи, пытаясь совладать с внутренними демонами, что вновь начали выбираться наружу. — Эффи, не говори так, потом сама пожалеешь о своих словах. — Наоми попыталась взять её руку, но Эффи резко отдернула её. — Тебе тяжело, я знаю… — Ты ничего не знаешь. — Эффи вскочила, уходя к противоположной стене, наплевав на уговоры Наоми. Наоми ничего не ответила. Её слова были бы пустыми, бесполезными. Она понимала, что сейчас Эффи нужно быть одной, что никакие уговоры не могут проникнуть сквозь ту стену боли, которая ее отгораживала от всего мира. Фредди был для Эффи всем. Их отношения были бурей, с непредсказуемыми порывами страсти и гнева, с молниями недопонимания и грозами ссоры. Они убивали друг друга своей ревностью, своим страхом, своей неуверенностью. Но одновременно они были и спасителями друг для друга, их любовь была огнем, который согревал их в холодных реальности Ковчега. Их падение было как падение звезды, оно было ярким, красивым и трагическим, а их взлеты, как игра на струнах души, с быстрыми переходами от нежности к страсти - волнующая и не предсказуемая.

***

— Изначально, я даже не знала, что он умер, — вдруг резко нарушила тишину Эффи своим рассказом, — я, как и все, думала, думала, что он просто ушел, не желая больше терпеть меня. Мерфи приподнял голову, с осторожностью глядя на Эффи. Он понимал, что эта история — как хрупкая ниточка — может разорваться в любой момент. Ему хотелось спросить о том, что произошло, но он чувствовал, что ему нельзя торопить ее. Он не имеет права задавать вопросы, все что он может это просто ждать, пока она сама не расскажет все то, что посчитает нужным. Эффи стиснула веки, не желая выпускать наружу шлюзы эмоций. Слезы грозили прорваться из глаз, но она сдержала их, не открывая глаза. Вспоминать было слишком болезненно, слишком тяжело. Но она чувствовала, что рассказать Джону нужно, чтобы выпустить эту боль, чтобы она не разъедала ее изнутри, как ржа металл. Может, он поможет ей отпустить это прошлое, отпустить Фредди. Мерфи сидел рядом, взяв. Он не говорил, но его присутствие было для нее утешением. Он не пытался заставить ее рассказывать, не пытался заставить ее плакать. Он просто был рядом, готовый выслушать ее в любой момент.

***

Эффи, погруженная в свои мрачные мысли, вышла из каюты Монти. Её глаза были красными от непролитых слез, а волосы растрепанными. Она договаривалась с Монти о траве, о том, чтобы он украл ее к вечеру, чтобы хоть немного унять внутреннюю боль, что гнобила ее после пропажи Фредди. Больше она не могла брать траву у Найджел. Та угрожала рассказать все Тони, и Эффи понимала, что это может иметь серьезные последствия. Несмотря на свою жажду наживы, Найджел явно не была готова рисковать своей репутацией, регулярно снабжая Эффи запрещенными веществами. Наоми и Кук, друг Фредди, стояли на углу, их лица были омрачены печалью. Безумно влюбленный в Эффи Кук, казалось, томился от душевной боли. Эффи, незаметно наблюдая за ними, не могла разобрать слов их спора, но ее сердце сжималось от тревоги. Все ее мысли были о Фредди. Неужели Кук узнал что-то о нём? Стонем подошла к ним, попутно, лениво поправила прядь волос, небрежно прошелся пальцами по лицу, дабы усилить свою красоту. Многие бы сказали, что Эффи даже так выглядит, как влажная мечта любого парня, и она прекрасно знала, что это так. Но Кук просто так не поведётся, он уже привык, слишком часто её видел в таком состоянии, а узнать всю правду ей было жизненно необходимо. — Вы выглядите, будто что-то знаете, — бросила Эффи, даже не пытаясь церемониться. Она не видела смысла тянуть время. Наоми, как и Кук, знали её достаточно хорошо, чтобы понять: она не стала бы приходить просто так. — Эффи, — голос Кука стал мягким, как бархат, таким, каким он был только с ней, — пожалуйста, не спрашивай. Ее взгляд, обычно игривый и очаровательный, теперь стал пронзительным, настолько, насколько никогда ранее. Кук, не в силах выдержать его давление, почувствовал, как по спине пробежал холодный пот. Ее красота, которую он всегда воспринимал как непостижимое искусство, теперь казалась ему ярким светом, который ослеплял и заставлял забыть обо всех преградах. Джеймс просто не мог сопротивляться ее требовательному взору, который заставлял рассказать абсолютно всё. Он увидел в ее глазах свой страх, свой позор, свою неспособность удержать свою тайну и понял, что ей уже ничего не нужно делать, кроме как молча ждать. Он не мог понять, почему он чувствует себя таким беспомощным перед ней. Но он знал, что он не может молчать. Он должен ей все рассказать. Кук понимал, что его мысли глупы, но вдруг, если он всё расскажет, то Эффи наконец-то отпустит свою боль по Фредди, наконец-то будет жить снова, и, возможно, в этой жизни будет место и для него. Джеймс почувствовал себя одновременно с этим и ужасно, ведь Фредди был его лучшим другом, его братом. Но Эффи давно испортила их братство, ведь братья не могут любить одну девушку одновременно, а они любили. — Фредди… — Кук замялся, слова застряли в горле, будто ком. Он не знал, как подготовить Эффи к этой новости, как смягчить удар. — Он умер, — прошептал он. — Его убили. Эффи застыла, словно статуя, вырезанная из мрамора, ее лицо оставалось бесстрастным, но в глубине глаз затаилась буря. Кук с тревогой наблюдал за ней, готовый поддержать, утешить, но понимая, что его слова и действия сейчас будут бессильны. Ее мир, еще недавно имевший хоть немного ярких красок, раздавило черным мраком. Она словно затерялась в лабиринте собственных мыслей, где каждая стена отражала лицо Фредди, его улыбку, его голос. Джеймс протянул руку, готов быть плечом, на которое она могла опереться, но она, наоборот, отодвинулась от него, отвергая его помощь. Ее душа была поглощена грустью, которая тяжелым камнем легла на ее сердце. — Кто его убил? — единственное, что смогла произнести Эффи. — Кто смог его убить на этом чертовом Ковчеге? — она откинула голову назад, отказывалась верить в правдивость этой новости. Кук, наблюдая за Эффи, почувствовал беспомощность, словно он сам тонул в этом море ее печали. Он не знал, как ее утешить, как помочь ей справиться с этой потерей. Он просто стоял и смотрел, как ее душа разрывается на куски. Фредди был для Джеймса другом, поэтому Кук прекрасно понимал, что чувствует Эффи. Или просто думал, что понимал её. Её понять невозможно, даже когда речь шла о банальной боли. — Твой бывший лечащий психотерапевт, — Кук замялся, он хотел бы соврать, сказать, что не знает, кто это сделал, но не мог. Его совесть не позволяла ему врать ей. Джеймс посмотрел на ее застывшее лицо, на ее растерянные глаза и понял, что ей нужно время. Время осознать все, что произошло. Время понять, что еще осталось от ее мира, после того, как из него ушел Фредди. Он почувствовал, каким беспомощным и слабым сейчас является. Эффи застыла, словно пораженная молнией. Слова Кука прозвучали в ее ушах глухим эхом, не находя отклика в ее сердце. Она чувствовала пустоту, бездну, которая раскрылась в ее душе, поглощая все остатки радости и надежды. Ее мышцы окаменели, но она пыталась сохранить прежний вид. Ее руки сжались в кулаки, ее взгляд был устремлен в даль, в ту бездну, где скрывалась правда, где жила тайна смерти Фредди. В её голове застряла, словно заноза, одна-единственная мысль: "Я виновата". Она кружилась вокруг нее вихрем угрызений совести, удушая ее отчаянием. "Я виновата в смерти Фредди".

***

— Его убил мой бывший психотерапевт, — слова Эффи вырвались из нее с тихой, болезненной силой, — и я даже не узнала об этом сама, — она пыталась сохранить видимость спокойствия, но в голосе все равно проскакивали истеричные нотки, — мне рассказал про это Кук. — Подожди, это разве не тот охранник, который поцеловал тебя? — Мёрфи помнил этот момент, особенно свои неоднозначные эмоции, которые испытывал, видя эту картину. — После этого ты вела себя так, будто даже не помнишь его имени. Эффи слабо усмехнулась, вспоминая, как в первый день отмахивалась от вопроса о Куке. Она, конечно, помнила его имя в тот момент. Но когда его подставляли, как её охранника, им двоим нужно было играть вид незнакомых людей, чтобы ей не поставили в охрану кого-нибудь другого. Ей нужно было быть убедительной, чтобы не вызывать подозрений, поэтому сохраняла эту историю даже в челноке. — Он самый, — кивнула Эффи, без желая объяснять всю историю. Слишком долго и запутанно. Дальше они просидели в тишине, пока трава не начала действовать. Беллами и другие охотники не вернулись из-за тумана, поэтому еды не было, а трава на голодный желудок действует сильнее. Да и Мёрфи давно ничего не курил, отчего его накрыло намного сильнее. Они начали просто говорить о своей жизни на Ковчеге, о смешных или нелепых моментах, которые у них происходили. Этот разговор завязался сам по себе, они оба уже не помнили кто первый начал. Время, как и всё остальное сейчас, потеряло значение. Никто из них не следил за его течением, погруженные в свои истории и размышления. Но Мёрфи, острый на впечатления, первым заметил блеск рассвета. — Черт, уже утро, — Джон, нехотя оторвавшись от своих мыслей, поднял голову к небу, — стоит возвращаться в лагерь. Эффи отрицательно покачала головой, всем своим видом показывая, что не хочет туда возвращаться сейчас. — Давай позже? — лениво протянула она, голос еще сонный от травы и отдыха. — Поспим тут немного, мне так не хочется никуда идти. Не дожидаясь ответа, Эффи лениво опустилась на землю, уложив голову на колени Мёрфи. Ее движение было полным спокойствия и уверенности, словно она предлагала ему сделку, от которой нельзя отказаться. Джон мог бы с легкостью скинуть ее голову со своих колен, но его не привлекала мысль о движении. Ему самому не хотелось никуда идти, и он поддался убеждению Эффи. Опираясь на ствол дерева, он закрыл глаза, позволяя теплому утру окутать их обоих. Мёрфи открыл свои глаза, не понимая, где он находится. Время уже шло к вечеру, а солнце начинало садиться. Он посмотрел по сторонам, вспоминая, что было ночью. Эффи все еще крепко спала на его коленях. Одна ее рука лежала рядом с ее головой, другая была убрана к телу. Джон опустил свой взгляд на нее, и на его губах еле заметно промелькнула улыбка. В этой картине было что-то необыкновенное, что-то умиляющее. Мёрфи медленно потряс Эффи за плечо, в попытке её разбудить. Они проспали в лесу весь день, и теперь им точно нужно было возвращаться в лагерь, даже если их обоих тянуло остаться в этом зачарованном месте. Организм Эффи пытался сопротивляться пробуждению, но всё же не смог это делать долго. Стонем медленно открыла глаза, и первым, что она увидела было лицо Мёрфи, застывшее, в удивительном для них обоих, нежном ожидании. — Теперь нам точно пора возвращаться, — Мерфи говорил тихо, боясь разбудить Эффи, которая все еще дремала, прикрывая один глаз. — Не то Беллами меня прибьет за то, что я оставил лагерь и еще и тебя подверг опасности, оставшись с тобой в лесу. Эффи отрицательно покачала головой, будто вновь отказывалась от идеи возвращаться в лагерь. Ее тянуло к этому спокойному углу леса. — Мне слишком не хочется вставать и идти, — Эффи закрыла глаза, словно пыталась снова погрузиться в теплые объятия сна. — Предлагаешь мне тебя нести на руках? — в голосе Джона звучала едва заметная ирония, но он не мог сдержать улыбки. Поведение Эффи было не предсказуемым, но в то же время привлекательным. — Если хочешь, чтобы я пошла сейчас с тобой в лагерь, то да, — спокойно ответила Стонем, все еще не открывая глаза. Ее голос был сонным и мягким, а мягкость от неё была очень редка. Мерфи невольно рассмеялся. Он не ожидал от Эффи такой прямолинейности, но в ее голосе не было ни капли шутки. Взглянув на нее, он увидел, как её губы изгибаются в ухмылке, словно она уже предвкушала его реакцию. Он поднялся на ноги, подтянув Эффи за руку. Она не сопротивлялась, опираясь на него всей своей тяжестью, словно в последний раз отдаваясь моменту полного покоя. Джон заметил, как ее глаза, в которые он так часто глядел, были закрыты, но он чувствовал ее взгляд, словно она не отрывала от него свой взор. Стонем быстро и ловко забралась ему на спину, обхватив руками его шею. Ее тепло прошло сквозь его одежду, заставляя его дрогнуть. Он чувствовал ее дыхание на своей шее, и это его ни капли не смущало. Ей было комфортно на его спине, и Эффи с удовольствием прижималась к нему, не собираясь проходить ни единого метра своими ногами. Мерфи, неся на себе Эффи, словно драгоценный груз, вернулся в лагерь только вечером. Она так и не слезала с его спины всю дорогу, прижимаясь к его спине и иногда щекотя его. Ей просто не хотелось идти, а он бы даже не подумал ее выгонять и скидывать, несмотря на то, что не привык таскать тяжести. Он чувствовал ее тепло на своей спине, ее дыхание на своей шее, и это помогало его забыть о всех неудобствах. Беллами уже вернулся. Мёрфи и Эффи не знали, вернулся ли он сейчас или уже утром, но судя по тому, что Беллами пытался разборкться с тем, что происходит в лагере, то вернулся он совсем недавно. Блейк заметил, как Джон, неся на своей спине Эффи, пошёл в сторону челнока. Они смеялись, а Стонем одной рукой крутила его волосы. Блейк почувствовал неприятное биение сердца. Сердце застучало в бешеном ритме, отбивая такт тревоги. Почему-ьо емубяло неприятно видеть, как она смеется, прижавшись к Джону, а тот носит ее на спине. Что он что? Он сам не понимал. Эффи лениво слезла со спины Мёрфи, понимая, что ей нужно проверить как там Джаспер. Может, в другой ситуации, она бы заставила Джона поднять её на второй этаж, но не хотела усугублять конфликт, который только вчера урегулировала. — Мерфи! — крикнул Беллами, и в его голосе звучало нечто серьезное, даже немного злое. Джон проводил взглядом Эффи, и, как только она скрылась внутри челнока, то пошел к Беллами. В его глазах была не скрываемое раздражение, так как он чувствовал, что сейчас ему предстоит нелегкий разговор. — Никто не погиб? — Блейк пытался сдерживать свои эмоции, которые он сам не понимал. Ему хотелось сосредоточиться на делах лагеря, на практических проблемах, чтобы отвлечься от этого неуловимого и непонятного чувства. — Вроде нет. Джаспера хотел убить, но Эффи увела меня в лес, — он не смог сдержать улыбку, которая невольно растянулась на его лице. Беллами не смог сдержать непонятной злости, которая кипела внутри него при каждом упоминании Эффи. Он резко дёрнулся в сторону Мерфи, хватая его за воротник. В его глазах заплясала ярость, и он был готов нанести удар, но все же смог сдержать свой наплыв агрессии. Он сжал кулаки, сдерживая себя из последних сил. — Что ты? Эффи? — Беллами кричал, сильнее сжимая воротник Джона. В его голосе звучала не только злость, но и паника, и он был готов сорваться. Он быстро понял, как выглядят его слова со стороны, поэтому и перевел тему. — Я сказал тебе следить за лагерем, а ты что сделал? Что ты сделал? А если бы земляне напали? Ты хотел, чтобы мы все погибли? Мерфи оттолкнул руки Беллами от себя, и в его глазах зажглась не скрываемая ярость. Он не мог позволить к себе такого отношения. Да, он принимал Беллами как некоего лидера, но это не значило, что теперь сам Джон никто и его можно так унижать. — Я не хотел, чтобы погибла Эффи, находясь в лесу одна, — выплеснул Мерфи. Ответ вырвался сам у него, он даже его не обдумывал. В этом ответе звучала не только забота об Эффи, но и гнев, и защита своего достоинства. В глазах Беллами заблестела злость, но он сдержал себя. Он не хотел устраивать скандал здесь и сейчас. Ему нужно было отойти и остыть. Он опустил руку, все еще злобно глядя на Мерфи. — Хорошо, — прошипел он, с трудом сдерживая гнев. — Но помни, что я быстро могу потерять к тебе доверие. Он повернулся и пошел прочь, чтобы попытаться урегулировать свои мысли, но в его глазах все еще горел огонь неукротимой злости.

***

Эффи вместе с Финном, Монти и Октавией сидели около Джаспера. Финн принёс бутылку какого-то алкогольного напитка, который был создан ещё задолго до ядерного взрыва. Он был как реликвия из прошлого, из времени, которое казалось им все более нереальным. Стонем с удовольствием наслаждалась вкусом напитка, то есть не вкусом, а его результатом. Вкус был ужасен, резкий и будто даже испорченный, но ей нравилось чувствовать, как он окутывает ее сознание, заставляя забыть о проблемах. Бутылка шла по кругу, каждый делал глоток, но Октавия пропускала свою очередь, с презрительной улыбкой отказываясь от этого. Она просто пока что наслаждалась компанией и надеялась, что водоросли, за которыми ходили Кларк и Финн помогут Джасперу. — Окти, — Эффи повернулась к Октавии, после очередного глотка. В её глазах было настойчивое желание, и она протянула Октавии бутылку. — Попробуй, вдруг тебе понравится. Взгляд Октавии задержался на бутылке, а после поднялся к самой Эффи. В этом взгляде было что-то необычное, нечто такое, что заставило Блейк задуматься. Она не знала почему, но отказывать Стонем ей не хотелось. Прозвище, которое Эффи дала ей, вызывало мурашки внутри, которые нельзя было объяснить. Это было что-то новое, что-то, что заставляло ее сердце биться быстрее. Октавия взяла бутылку в руку. Она видела, как Эффи пила все это время, и попыталась повторить. Глоток был глубоким и обжигающим все горло. Лицо Октавии исказилось от неожиданности, но она сразу же сдержала реакцию. — Ну и гадость, — первое, что вырвалось у Октавии, — но мне нравится, — она вернула бутылку обратно Эффи, в ее глазах заблестел озорной огонек. Эффи усмехнулась, видя, как Октавия сделала глоток и сразу же ощутила действие напитка. Она с удовольствием наблюдала за реакцией Октавии, видя в ней невинную девушку. Но Стонем хотела, чтобы Октавия наконец почувствовала, хоть минимально то, что считала наслаждением. — Можно и мне глоток? — раздался хриплый и неожиданный голос для всех. Джаспер открыл глаза, но в них была сильная слабость. Несмотря на то, что каждый из них надеялся, что Джаспер наконец-то полностью придет в себя, они все равно удивились. Они сидели рядом, но сейчас все, как один, подошли к нему. Финн взял графин с водой. — Начнем с чего-нибудь попроще, — Коллинз помог Джасперу сделать несколько глотков воды, придерживая одной рукой его голову, а другой графин с водой. — Вот так, приятель. — Его голос был спокоен и уверен, и он пытался успокоить Джаспера, давая понять, что все в порядке. Монти и Джаспер пожали друг другу руки. Грин выглядел очень счастливым из-за того, что его друг все же смог прийти в себя и перебороть свою рану. Но следом Джордан заметил и Эффи. Он попытался подняться, чтобы обнять ее, но его попытки были абсолютно безуспешными. Его тело еще было слабым, и он не мог сделать даже такой простой движения. Стонем сама наклонилась к нему, слабо приобнимая за плечо. — Я рада, что ты смог выжить сегодня, — ее голос звучал спокойно, с небольшим, совсем крохотным, намеком на мягкость. В ее голосе было что-то такое, что заставило Джордана забыть о своей боли, и почувствовать полноценную радость своей жизни. — Я и завтра постараюсь не умереть, если ты не возражаешь, — с небольшой шуткой ответил ей Джаспер. Его голос был слабым, но в нем звучала его прежняя жизнерадостность. Но слабость все же взяла верх. Джаспер не мог долго держаться в сознании, поэтому его глаза сами закрылись. Он погрузился в сон, словно отдаваясь на волю тела, которое нуждалось в отдыхе.