Один час - и я рядом

Во время моего пребывания в «Буревестнике» Баба Нюра вечно отправляла меня на ночь в помещение с несколькими кроватями, стоящими поперёк большой стены. По её словам год назад это помещение служило комнатой определенного отряда. Однако старушка не сказала мне, кто именно проводил ночи в этой странной комнате. Каждый вечер я обходила кровати, без подушек и одеял, чтобы добраться до самого дальнего угла, до кровати, стоящей у широкого окна. Мне нравилось прикасаться щекой к единственной мягкой подушке, чувствовать запах свежего стирального порошка, накрываться таким же мягким одеялом, но не полностью, ибо по ночам в помещениях было душно. Мне снились чудные сны. Это было моей отличительно чертой с самого детства, однако в «Буревестнике» подобные замысловатые сны ощущались по-другому. После двух ночей, проведенных в лагере, я начинала думать, что дело в кровати, на которой я сплю. Такие мысли казались полным бредом, ровным счетом как и сны, но им было отделено специальное место в моей голове. Внутри зарождалось чувство, что во снах я вижу события, произошедшие год назад, и все эти события были показаны от лица определенного пионера. Какого именно, я знать не могла. Я не была знакома ни с кем из прошлогоднего отряда, так что даже не пыталась разобраться. Но эмоции, переполняющие спящую меня, становились агрессивнее, какой-то пионер пытался отчаянно бороться с внутренним собой. А затем появилось ощущение, будто кто-то умышленно стал управлять мной во сне. Ощущение того, как быстро бьющееся сердце вмиг остановилось, заставило меня раскрыть глаза и пробудиться ото сна. Кровь и резкие детские крики - единственное, что я запомнила перед тем, как позволить ярким солнечным лучам упасть на вспотевшее лицо.

***

Валентину Сергеевичу и Лёве Баба Нюра отдала комнаты, которые были расположены вдали от моей. Женщина сделала так только для того, чтобы ночью они не забрались ко мне и, по её словам, «не прирезали как беспомощного младенца». Несмотря на постоянные насмешки со стороны Бабы Нюры над паранойей Валентина Сергеевича, женщина страдала ею не в меньшей степени. Я уже привыкла, а вот Валентин Сергеевич долго не мог согласиться. В конце концов они поселились там, где Баба Нюра им приказала. И с тех пор я не видела их неделю. Раскрыв сонные глаза, я почувствовала легкий холодок, пробежавший по позвоночнику. Очередной кошмар оставил на мне свой отпечаток, я скинула с тела одеяло и потерла глаза, прикрывая их от жарящего солнца. В нос ударил запах мужского одеколона, который я вдохнула полной грудью. Кажется, кто-то с подобным запахом находился здесь во время моего сна. Однако долго этот человек, кем бы он ни был, не мог быть в помещении, ибо я уснула только под утро. Запах показался знакомым, но я попыталась забыть о нем так же быстро, как и о своём кошмаре. Сразу подняться с кровати у меня не получилось, я отвернулась к стене и пробежала глазами по слезшей краске. Не раз я натыкалась взглядом на одну интересную деталь, и в связи с недавними событиями моё внимание было приковано к ней сильнее. Чуть выше края кровати, которая практически прилегала к стене, были нацарапаны две буквы. Несколько раз их пытались замазать краской, судя по покрытию, но она постоянно слезала. Я прикоснулась к шероховатой поверхности, и вырезанные буквы будто впились в мои пальцы. «Л. Х.» Лёва Хлопов? Буквы были заключены в кривой круг, и расшифровать их я смогла только спустя какое-то время. Но правильно ли я расшифровала? Это были лишь догадки, рожденные в голове под влиянием недавней встречи. От такой догадки мне стало не по себе, я отпрянула от стены и присела на кровати. На ногах были черные длинные шорты, а тело обтягивала такая же черная майка. Я решила ничего лишнего не надевать и, опустив босые ноги в красные кроссовки с развязанными белыми шнурками, вышла в коридор. Баба Нюра уже была на своей собственной кухне, которая во времена «Буревестника» являлась столовой. Она меня заметила не сразу, зато, когда я прикоснулась теплыми ладонями к влажному лбу и громко выдохнула, женщина тут же поставила на стол прозрачный стакан с холодной водой. Столь неожиданная забота насторожила меня, но я покорно подошла к столу и кивнула головой в знак благодарности. — Спасибо, — я проговорила это, будто все еще пребывая во сне, и поспешно сделала несколько глотков. Баба Нюра была в странном расположении духа, но я не удивлялась этому очень сильно. Мне было суждено провести вечность, наполненную плохим настроением старушки. Обхватив шею двумя ладонями, я размяла её и затем оперлась о стол руками. Через несколько минут я поняла, что в лагере было пусто. Я прижалась руками к открытому окну и выглянула наружу, оглядывая лохматых друзей. — А где жаждущие меня убить? — этот вопрос был сказан с неким сарказмом, однако Баба Нюра его не заметила. Она восприняла всерьез мои слова и, взяв мокрое полотенце в руки, повернулась ко мне лицом. — Меньше получаса назад уехали, — женщина проговорила это низким голосом, и я услышала радость в нем, хотя лицо оставалось угрюмым. Можно было догадаться, что Баба Нюра опасалась тех двух людей, едва со мной познакомившихся, хотя я не видела весомых на то причин. Наверняка из-за незнания их настоящих лиц, за которым скрывалось что-то, из-за чего Баба Нюра не позволяла им приближаться ко мне. — С исчезновением одного все камни с плеч упали, — женщина внезапно добавила, и я обратила внимание на её тяжелый выдох, однако продолжала следить за собаками на улице. Оперевшись подбородком о ладонь, я задумалась над её фразой, а через несколько секунд решила сама узнать скрывающийся от меня смысл. — Почему одного? — подумав про Валентина Сергеевича, я задала этот вопрос, и любопытство стало постепенно рождаться внутри. В то время как я выглядывала из окна, картинки вчерашнего дня невольно отображались в памяти, даже собаки лежали на траве в похожих позах. Слабый теплый ветерок раздул мои кудри, а вместе с ним я почувствовала запах, который сразу после пробуждения ото сна объял моё внимание. Запах мужского одеколона. Резко встряхнув головой, я как ошпаренная отвернулась от окна и прижалась спиной к стенке рядом. — За последнее время только один подросток посещал этот лагерь. Кроме тебя, разумеется, — после этих слов я сама не осознала, насколько сильное раздражение почувствовала. И почему я вообще его почувствовала? «Подросток» и «мужской запах» слились в одно целое, и я неосознанно сжала пальцы в кулаки, когда образ промелькнул перед глазами. Странная дрожь пробежала по телу, и тогда мне хотелось получить по голове чем-нибудь тяжелым, только бы остановить ненавистные мысли. Подобный всплеск агрессии смутил меня, но я лишь выдохнула и, оттолкнувшись от окна, приблизилась к Бабе Нюре. — А что с ним не так? — тихо пробормотав этот вопрос, я встретилась со взглядом женщины, полном недоумения. Как бы я ни пыталась подавить повисшее надо мной раздражение, старушка прочитала мои эмоции целиком и полностью. Тогда я расслабила лицо и приподняла брови, невинно поморгав голубыми глазами. Лицо приняло спокойный вид, но кончики губ то и дело вздрагивали. — Он тебе, как я понимаю, ни о чем не рассказал? — Баба Нюра забрала уже опустошенный мною стакан и отвернулась от меня. Противясь любым мыслям, я вновь посмотрела на открытое окно, и сил моих удерживать воспоминания больше не хватило. Женщине нужен был ответ на вопрос. — Видишь этот стадион? Я там.. в футбол играл год назад, — Хлопов протянул руку и указал на часть земли, которая была действительно похожа на стадион. На темном небе слабо сверкали звезды, мне пришлось слегка прищуриться, чтобы увидеть, на что именно обращает моё внимание парень. Я заметила, что рассуждать на какие-либо темы по «Буревестнику» Лёве было трудно. Именно поэтому он вздрогнул весь, когда показывал на стадион. — У тебя была своя футбольная команда? — я посмотрела удивленными глазами на него, и в них отразился явный интерес. Лёва поднял голову к небу и облегченно выдохнул. — Была.. странно для меня, да? — после затянутой паузы парень тихо усмехнулся, но вовсе не улыбнулся. Я сразу покачала головой. — Для хорошо слаженного человека это не странно, — Лёва так и остолбенел после моей фразы. Он уткнул взгляд в землю, даже хотел что-то сказать, но только слабо откашлялся. Я высказала свое личное мнение, хотя с моих уст это звучало как комплимент. Кажется, только за счет темноты я не смогла увидеть, как щеки парня загорелись. Тишина меня смущала не меньше, чем Хлопова. Однако голос сзади нас вовремя пришел на помощь. — Разворачиваемся и к дому. Не дело в потемках здесь бродить, — я сразу узнала голос Валентина Сергеевича. Он появился рядом с Лёвой, да так неожиданно, что парень на месте пошатнулся. Неужели мужчина следил за нами всё это время? Несмотря на появившееся внутри возмущение, я решила не задавать ему лишних вопросов. Лёва развернулся и поспешно закивал головой. — Уже у дома, — парень съязвил, он проговорил это тихими голосом, дабы Валентин Сергеевич не услышал. Он пытался превратить неловкую ситуацию в смешную шутку. Но, как бы нелепо не звучало, Лёве это удалось. Валентин Сергеевич оглядел его с головы до ног и готов был начать возмущаться, как отец возмущается из-за поступков сына. Однако этого не произошло. — Бегом, — мужчина внезапно прикоснулся тяжелой рукой к шее Лёвы и толкнул его вперед, как бы отвешивая подзатыльник. Я услышала тихий смех, после которого Лёва убежал вперед, чуть не запнувшись о ветки под ногами. Валентин Сергеевич обернулся на меня, внимательно проследившую за отдаляющимся парнем, и сложил руки на груди. — Вам особое приглашение нужно, Александра? — я взглянула на лицо Валентина Сергеевича, покрытое шрамом, и увидела в глазах какой-то добрый блеск. Подобный блеск от взрослого человека мужского пола мне был не знаком. Я приподняла руки вверх и пожала плечами, как бы шутливо признавая свою ошибку. — Уже у дома, — после этой фразы Валентин Сергеевич попытался сделать то же самое, что и с Лёвой, но я знала о его намерениях заранее, а поэтому вовремя отклонилась в сторону. Ускорив шаг, я побежала за Лёвой, через несколько секунд догнав парня. Нелепая улыбка застыла тогда на моем лице, но я всеми силами пыталась её спрятать. Прижавшись пальцами к глазам, я протерла их и посмотрела на Бабу Нюру. — Он был капитаном футбольной команды. Это всё, что я знаю, — я ответила старушке довольно сухо, а женщина так же сухо усмехнулась. Стакан буквально выпал из её рук, он с грохотом упал в круглую раковину. Баба Нюра обернулась. — Капитан футбольной команды, который подчинил себе всех игроков для того, чтобы выиграть. Управлял ими, как пешками, — в глазах старушки сверкнуло что-то зловещее. В её фразе было одно слово, которое запульсировало на задворках моего сознания. Выпрямившись всем телом, я убрала слегка дрожащие руки в карманы шорт. — Что значит под-… подчинил..? — с каждой произнесенной буквой осознание приходило ко мне быстрее, а выражение лица приобретало оттенок испуга. Баба Нюра уже была готова выдать всю информацию про моего нового знакомого, каким бы его прошлое ни было, но что-то её остановило. Она сказала лишь три слова: «Он был пиявцем.»