3 причины влюбиться в тебя

      Одной из бессонных ночей Виён пыталась вспомнить, с чего всё началось. В темноте спальни она лежала на кровати, упираясь боком в плюшевого кальмара и путаясь в одеяле холодными ногами. Мысли привычно гуляли от одной стены к другой, плавали под потолком и отказывались формироваться в единое целое — их нужно было ухватить, попытаться удержать, всеми силами не позволить им ускользнуть сквозь пальцы.       Получалось не всегда. В некоторые дни не получалось вообще.       Но девушка продолжала лежать и рассматривать собственый потолок, пытаясь привести голову в порядок. За последние месяцы случилось слишком много всего даже по меркам привычно-торопливой жизни айдола. Слишком много всего изменилось.       Ей никак не удавалось вспомнить, в какой именно момент она подпустила Чонина к себе достаточно близко, чтобы всё вышло из-под контроля. Когда стёрлись границы и обязательства контракта? Когда именно из сонбэнима он превратился в парня, который с печалью в голосе из раза в раз отчаянно признаётся ей в своих чувствах, ни на что не надеясь? Когда она позволила себе думать о нём в ином ключе?       То, что она испытывала, ничуть не было похоже на ту робкую вспышку чувств, которая когда-то была с Соджуном. То, что вызывал в ней Ян Чонин вообще не было похоже на что-либо.       Потому что Виён была уверена, что тогда, в тех отношениях, разорванных удушливо-жарким летним днём, получала она встократ больше, чем могла позволить себе отдать. Всё, что у неё было, она приносила в жертву желанной мечте о сцене, отдавала всё своё сердце и душу возможности быть айдолом.       И она даже не знает, как повернулась его жизнь после — сколько ещё он стоял на той улице, брошенный и разбитый? Как долго задавался вопросами, на которые она не ответила? Почему зашёл на её с Чонином недавнюю трансляцию?       — Это какой-то кошмар, — на выдохе пробормотала она, крепче прижимая плюшевого кальмара к себе. Сейчас не помешала хотя бы какая-нибудь опора.       Виён прекрасно понимала, почему именно согласилась на это свидание в неосязаемом «когда-то». Почему ворочалась ночами, ошибалась в собственных партиях, начала писать непривычно-мягкую, практически ласковую лирику, строчки которой тут же стирала из заметок практически со злостью. Почему не расставалась с брелком в форме лисёнка, а иногда, прислушиваясь, замирала в коридорах, проходя мимо комнаты для вокальной практики.       Она этого хотела.       Но никак не могла принять, что запросто получит желаемое, стоит только пойти на небольшой риск. Что достаточно лишь немного решимости и одного-единственного слова, чтобы позволить себе быть счастливой.       Раннее майское утро разгоняло по углам ночные тени, пробуждая город, а в голове девушки настойчиво не укладывалась мысль о том, что подарить ей счастье может что-то помимо музыки. Ведь она ей дышала, за долгие годы сделала её смыслом своей жизни, не могла существовать иначе.       И Ари раньше не могла — в этом они нашли друг друга много лет назад. Две бесстрашные, упрямые девочки, решившие поставить на кон всё, чтобы достичь сверкающей софитами мечты. Они вместе ночевали в танцевальных классах, вместе разрабатывали концепт и вместе месяцами добивались расположения PD-нима, чтобы получить немного больше воли и возможности самостоятельно дышать. Через всё прошли вместе, выстроили фундамент D'Light из собственных костей и залили его собственной кровью.       И что стало с ними теперь?       Теперь всё пошло трещинами молчания и было приправлено ощущением предательства. После их недавнего разговора, после всего, что Виён узнала, понять старшую стало немного проще. Но принять всё ещё было трудно.       В голове просто не укладывалось — неужели Ари настолько любила Лино-сонбэнима? Так сильно, что была готова рискнуть всем? Невольно Виён подумала, а любила ли она так Соджуна хотя бы секунду?       И ответ царапал горло изнутри, потому что своей правдой растирал в пыль все годы их отношений.       В очередной раз перевернувшись и скинув сбившееся одеяло на пол, Виён уставилась на закрытую дверь. Вслушиваясь в тишину сонного города, она подумала о грядущем фансайне. Смогут ли визажисты скрыть её мешки под глазами и удастся ли ей самой натянуть профессиональную улыбку достаточно сильно, чтобы она казалась искренней?       Виён любила своих фанатов. Она прекрасно понимала, что без них они не добились бы ничего — не было бы новых альбомов, концертов, туров, а Виён в конце концов просто потеряла бы надежду. Многое зависело от хорошего и грамотного продвижения, но и фанаты делали не мало.       Хотелось отдать им столько же, хотелось быть искренней, с интересом слушать рассказы и с энтузиазмом рассматривать мерч, который они приносили, но иногда… сил просто не хватало. Виён очень хотелось верить, что Sanny всё понимают.       Мысли не позволяли уснуть, но измотанные тренировками мышцы требовали хотя бы немного отдыха и покоя. Больнее всего, заставляя морщиться от каждого неловкого движения, ощущались колени.       Интересно, как остальным удаётся с этим спать?       Спрятав лицо в ладони и тихо простонав, девушка всё-таки решила подняться с постели. Она потянулась, пощёлкивая суставами, но из нагретой кровати всё-таки встала и, даже не пытаясь пригладить рыжие волосы или хотя бы включить свет, направилась на кухню. Хотелось верить, что в складывающейся бессонной ситуации стакан воды мог бы помочь ей хотя бы немного.       Вот только кухня встретила её светом из приоткрытой дверцы холодильника, заставляя девушку на мгновение замереть в проходе. Просыпалось раннее утро, поэтому Виён оказалась совершенно не готова встретить кого-то здесь и сейчас. А Мэй, с небольшим кусочком заказанной вчера курицы, вздрогнула, закрыв холодильник.       Так они и смотрели друг на друга в немой тишине, пока каждая судорожно пыталась придумать, что лучше стоит сказать.       — Я скоро умру из-за этой диеты, — первой сориентировалась Мэй и невозмутимо села за стол. Так, словно не она прямо сейчас доедает вчерашнюю курицу на тёмной кухне, — Спать нормально не могу, потому что желудок от голода уже крутит. Будешь?       Виён только качает головой, настолько медленно, словно пытается этим действием окончательно привести себя в сознание.       — Я хотела воды выпить.       Мэй кивает, с едва сдерживаемой жадностью вгрызаясь в кусочек курятины. Виён лишь упирается бедром в столешницу и поглядывает в сторону своей младшей, вцепившись в стакан до побеления костяшек.       Она была уверена, что есть ей не хотелось — из них всех самая строгая диета была у Суми, которая в сочетании с физическими нагрузками привела к тому, что она падала в обморок от переутомления. Кажется, на эту тему они совсем недавно долго-долго разговаривали с Сухи-сонсэним и пришли к тому, что с этой диетой Суми постепенно заканчивала.       — Пожалуйста, онни, не стой над душой, — пробормотала Мэй, поднимая на неё взгляд, — я и так чувствую себя виноватой. А если ты решила стать свидетелем моей слабой воли и не намерена меня отговаривать, то хотя бы сядь.       Виён тихо усмехнулась, но всё-таки опустилась на самый близкий к ней стул, практически напротив Мэй. Стараясь не отвлекать младшую, девушка предприняла попытку заправить волосы за уши и уставилась в пол, уже даже не пытаясь отбиваться от навязчивых мыслей.       Когда они только-только начали встречаться с Соджуном, он подарил ей браслет из аквамарина — мелкие камешки переливались на свету и словно подсвечивались изнутри. Виён любила слегка трясти этот браслет на своём запястье, наблюдая за тем, как в гранях расцветает голубое небо. Подарок ей действительно нравился и девушка никогда его не снимала. Она потеряла его в тот день, когда они расстались. Когда она его бросила.       Виён вдруг вспомнила об этом совершенно внезапно — выудила из глубин сознания, когда заметила, как Мэй в очередной раз привычно тряхнула запястьем, на котором звянкул бисер.       Почему-то это заставило губы дрогнуть в улыбке. И тут же, следующей вспышкой-воспоминанем в сознании возник брелок в форме лисёнка. Его терять не хотелось.       — О чём задумалась? — Мэй вытерла губы бумажной салфеткой и откинулась на спинку стула, довольно улыбнувшись.       — Да так, — качнула головой Виён, — переживаю из-за фансайна.       И эта была практически правда — каждый раз она волновалась до трясущихся рук и дрожи в коленях, каждый раз сердце замирало в предвкушении, и сколько бы Виён не убеждала себя в том, что проделано это было сотни раз, легче не становилось. Иногда она и сама не знала, из-за чего именно волнуется, потому что это чувство просто расцветало в грудной клетке, стискивая лёгкие, и отказывалось исчезать.       Так было у каждой из них, она знала наверняка.       — Ой.       Они обе повернулись на дрогнувший в коридоре мелодичный голос. Суми, обхватившая себя руками, робко улыбнулась. Она потопталась на месте несколько секунд, словно до последнего сомневалась в том, что её не прогонят, а потом, налив себе стакан воды, тоже села за стол.       — И тебе не спится? — она кивнула на вопрос Виён. Но больше ничего не сказала, а молчание в кухне так и затянулось.       Но при этом оно ощущалось — лёгким. Не давило на плечи, не заставляло судорожно пытаться придумать тему для разговора. Оно просто было и каждая из девушек растворилась в нём по-своему, погрузилась в мысли и по-разному пыталась унять разбушевавшееся сердцебиение.       Виён снова думала о Соджуне. Потом о Чонине. И лишь изредка, невероятным усилием воли заставляла себя подумать о работе.       — Через сколько у нас подъём? — невнятно пробормотала Мэй, уже бросая жадные взгляды в сторону кофемашины.       — Ещё где-то час, — отозвалась Суми, невольно сжимаясь ещё сильнее. По полу кухни витиеватой змейкой полз сквозняк.       — Тогда нет смысла пытаться уснуть, — пожала плечами девушка, поднимаясь со стула, — хотите кофе?       Виён наблюдала за действиями младшей почти с сонной ленивостью, вот только спать действительно не хотелось. На самом деле, хороший сон и нормальный режим никому бы из них не помешал, но свой выбор они сделали давным-давно, как только переступили порог JYP Ent., и прекрасно это понимали.       — Да, давай, — что-то подсказывало Виён, что день будет просто сумасшедший. Кажется, здесь уже ни одна чашка кофе не поможет, и даже хороший сон не справится.       Девушка что-то промычала себе под нос и, так и не дождавшись ответа от Суми, принялась неспеша готовить три чашки кофе. Время ещё позволяло не торопиться.       Сейчас было хорошо и спокойно, казалось, что мир остановился, а время замерло на этом моменте, всё застыло и в этот предрассветный час остались только они. Виён медленно водила взглядом от одной своей младшей к другой, ловила каждое движение и практически чувствовала, как сердце крошило рёбра изнутри.       Она любила их. Для неё они уже стали даже ближе собственных родителей.       И одна только мимолётная, мелькнувшая в сознании мысль о том, что всё может развалиться, приводила Виён в самый настоящий ужас. И если на отношения Ари ещё можно закрыть глаза, ещё можно постараться всё спасти, потому что Виён практически готова взять на себя часть обязанностей лидера, то её сближение с Чонином будет означать полный крах для D'Light как для группы.       — Готовы к фансайну? — на долю секунды Мэй оборачивается через плечо, ловит взгляд Суми и мягко улыбается. Младшая подпирает ладонью щёку и сонно моргает:       — Всё пройдёт хорошо, — с лёгким зевком заявляет она. Виён только беззлобно фыркает, поджимая правое колено к груди.       Ари, бесцветной тенью всплывшей в глубине коридора, никто не заметил. Она постояла у входа несколько секунд, разрываясь между желанием присоединиться к ним, как в старые добрые времена, и спрятаться в своей спальне, словно её тут и не было. Они выглядели такими умиротворёнными и спокойными, такими расслабленными, словно не собрались на кухне за час до подъёма из-за бессоницы, такими… счастливыми.       Ещё через несколько секунд она приняла решение, закрыв за собой дверь. Ари так и не решилась им помешать.

***

      Сердце в волнении уже привычно дрожало под горлом, Виён этому даже не удивлялась, практически научилась не обращать внимания. Только рваным движением вытерла вспотевшие ладони об предложенную стилистами юбку и оглядела остальных.       Суми не выглядела так, словно подскочила за час до и без того раннего подъёма, — напротив, уже в предвкушении улыбалась персиковым блеском на губах, в нетерпении вертела головой из стороны в сторону и была готова выйти к фанатам прямо сейчас. Милая, очаровательная и со всеми открытая всеобщая любимица Суми.       Ари молчала, вот только теперь Виён не была уверена, что именно служит причиной для такого поведения — они или Лино-сонбэним. Старшая лишь с самого утра осторожно улыбалась на все адресованные ей реплики и кивала головой в безмолвной просьбе её не трогать, выглядя при этом настолько сонной, что менеджер невольно боялась, что она не сможет собраться перед фанатами, или, что ещё хуже, упадёт в обморок где-нибудь в коридоре.       Мэй тоже места себе найти не могла, но все понимали, что тут причина кроется в другом. Эта сковывающая каждое движение тревога тянулась с ней из самого здания компании, куда они заехали утром. Потому что в том, чтобы менеджер подзывала кого-то для личного разговора, не было ничего такого, но Мэй как танцор практически без сольных проектов сталкивалась с этим крайне редко.       Никто не знал, что именно произошло, тем более — сама Мэй, слегка сбитая с толку просьбой задержаться. Тогда она подошла к Сухи-сонсэним на несколько небольших шагов, скованная в движениях так, словно её связали. Виён заметила, как Ари, перед тем как направиться к выходу из здания, слегка сжала плечо младшей в поддерживающем жесте и подмигнула.       А теперь они вчетвером стояли в небольшом коридоре, вслушиваясь в крики и гомон ожидающих Sunny и мысленно отсчитывая последние секунды перед тем, как каждая вернёт на губы профессиональную улыбку. Потому что для фанатов айдолы — картинки. Идеальные изображения без изъянов, которые не имеют слабых мест, всегда улыбаются и всегда счастливы. Идеальные, словно выставленные на витрину куклы.       И Виён — одна из них.       Она в очередной раз огляделась по сторонам, обернувшись вокруг своей оси, в надежде зацепиться взглядом хотя бы за что-то, что могло отвлечь, увело бы мысли в другую сторону, помогло сосредоточиться и взять себя в руки. Её собственное лицо на промо-фотографии, баннером повешенной на одной из стен, словно насмехалось над ней.       С каждой секундой становилось всё более тошно от невозможности унять волнение — каждый раз как в первый.       — Давайте и сегодня хорошо поработаем, — ладонь Ари невесомым жестом опустилась не плечо, заставив Виён вздрогнуть от неожиданности. Старшая улыбнулась уголками губ, внимательно задерживая взгляд на каждой из девушек.       В таким моменты Виён не удавалось скрыть своего восхищения — как бы Ари не уставала, как бы не трескалась и не разваливалась изнутри, как бы не пренебрегала своими прямыми обязанностями лидера, она всегда собирала себя в какое-то подобие единого целого, когда была нужна остальным. Перед каждым выходом тёплый взгляд согревал изнутри и придавал уверенности.       В эти моменты она снова становилась тёплой.       Словно перед ними появлялась старая Ари.       — Файтин! — улыбнулась Мэй, первой расправив плечи. Остальные последовали её примеру.       Перед выходом Виён не смогла устоять и бросила беглый взгляд на экран блокировки, заметив всплывшее сообщение из KakaoTalk. Она знала, что ничего не случится и мир не рухнет, если она не прочитает это сообщение, не ответит на него или даже не заметит. Вот только девушка уже на подсознательном уровне чувствовала: ей станет легче, даже если она просто увидит, что сообщение там есть.       И оно действительно было.       Чонин отправил фотографию и написал, что уже сегодня они прилетят из Японии. Он прилетит.       Виён улыбнулась и в последний момент передала мобильный в протянутую менеджером ладонь. Медлить больше было нельзя.       На мгновение, в тот короткий миг, когда довольные возгласы фанатов оглушили, Виён всё-таки задохнулась, и вдоха больше сделать не могла. Поэтому она лишь улыбнулась шире и подняла голову немного выше.       Она по-настоящему, искренне была рада видеть Sunny, но лёгкую растерянность её взгляда просто могли неправильно понять. А образу было необходимо соответствовать — всегда, везде, вне зависимости от ситуации.       В конце концов, это ведь не первый в её жизни фансайн, не первый выход к фанатам, всё уже не просто привычно, а выучено наизусть, вплоть до каждого движения, каждого жеста. Значит, и переживать не стоило, вот только в глубине души успокоиться всё-таки никак не получалось.       Иногда она чувствовала вину за то, что лица подходящих к ней фанатов превращались в размытую череду. Виён пыталась слушать с искренним интересом, вглядывалась в детали и пыталась запомнить отдельные черты, но уже через некоторое время всё превращалось в фоновый шум и нечёткое изображение. Обычно после фансайнов у неё болела голова.       Но она действительно это любила — некоторые Sunny приносили какой-то самодельный мерч, кто-то показывал татуировки, а с кем-то можно было успеть обсудить всё от музыки до косметики. Искрящиеся глаза и слегка трясущиеся руки, разные голоса, но неизменно скользящее в них волнение напоминали, что Виён — айдол, что многие смотрят на неё также, как она смотрит на своих сонбэ.       О том, что иногда она была всего лишь перевалочным пунктом на пути к Суми или Ари девушка старалась не думать. Потому что она знала, что некоторые смотрят сквозь неё, стараясь как можно быстрее пройти дальше, с давно с этим смирилась.       Трудно сказать, сколько именно времени прошло, но череда фанатов всё-таки окончательно размылась, превратившись в нечёткое пятно. Но Виён держалась, отчаянно, до последнего, потому что считала, что будет неправильно уделить кому-то больше внимания только потому, что в начала фансайна она чувствовала себя человеком, а не статуэткой, которую натирают на счастье.       В один момент перед ней оказалась девушка, по возрасту, может, чуть старше самой Виён, но в остальном — ничем не отличающаяся от фанатсткой массы, такая же, как и все, что прошли до неё, такая же как те, что будут после. Вот только взгляд её был внимательным и более цепким, он словно загорелся искрами в то мгновение, когда Виён посмотрела ей в глаза.       Девушка смущённо улыбнулась, заправив прядь волос за ухо, но тут же взяла себя в руки. Всё-таки, её время было ограничено.       И Виён уже мысленно приготовилась к очередному разговору, формальной улыбке, за которой пряталась вся свалившаяся на плечи усталость, приготовилась кивать головой на каждое слово, как вдруг девушка совершенно ровным голосом произнесла то, что за долю секунды прибило к полу статичной фигурой:       — Ты спасла мне жизнь.       Она почувствовала, как не смогла сдержать изумления. Задохнулась на секунду, а глаза округлились.       Ей говорили, что она хороший рэпер, что она вдохновляет, отлично справляется, что она очень красивая, но… такого не произносили никогда.       И то, с каким спокойствием были сказаны эти тяжёлые слова, практически пугало. Виён не знала, как реагировать, что ответить, как снова начать дышать. Девушка словно почувствовала это, считала в ошарашеном взгляде и снова смущённо улыбнулась.       — Сейчас всё хорошо. У меня работа, которая мне нравится, любимый человек, поддерживающий во всём. Тогда просто… был сложный период. И вдруг я наткнулась на твой влог, ты тогда была в Дэгу. Я посмотрела его, а потом второй, третий, начала слушать вашу музыку, и это… вытянуло меня. Я поняла, что во мне есть силы двигаться дальше, жить. У меня появился смысл.       Виён словно прошибло током. Влог из Дэгу был старой-старой весточкой из прошлого, чем-то затерявшимся на просторах их канала и почти забытым даже ей самой. Но это видео, внезапно подкинутое рекомендациями, спасло кому-то жизнь. Виён спасла жизнь.       Она чувствовала, что если попытается сказать сейчас хоть слово — лишь невнятно засипит, поэтому постаралась вдохнуть и выдавить из себя улыбку. Кажется, её слегка трясло.       Девушка напротив словно всё поняла и без слов, только на мгновение перевела взгляд на свои сцепленные замочком пальцы, а потом произнесла:       — Благодаря тебе я сейчас здесь, поэтому хотела сказать спасибо. За всё, что ты делаешь.       Виён хотелось сказать хоть что-нибудь, но словно специально, как только появилась возможность говорить, все слова улетучились из головы. Сердце билось под горлом, а девушка напротив улыбалась так спокойно и мягко, словно только что не призналась в том, что чуть не наложила на себя руки.       И единственно, что Виён могла сделать — шокированно смотреть ей в глаза, пока та, кажется, и вовсе не ждала никакой реакции. Главное, что теперь Кан Виён знала о своей важности в чужих жизнях.       Остаток фансайна прошёл словно в тумане — девушка ничего не видела и не слышала, только чувствовала ком, стягивающий горло, и профессионально улыбалась. Потому что к такому она почему-то оказалась не готова.       В голове лишь нескончаемо крутились эти слова и спокойная улыбка, из раза в раз пробиравшая до мурашек.       С последним человеком и окончанием фансайна легче всё равно не стало. Сердце словно билось в груди лишь сильнее, а каждый шаг казался невероятно тяжёлым. Хотелось телепортироваться в свою спальню, где не было бы ни фанатов, ни стаффа, ни камер, ни девочек, и позволить себе выпустить эмоции наружу. Позволить поползшей трещине отколоть от неё кусок, чтобы тот упал и разбился на мелкие осколки. Может, хотя бы тогда станет легче.       Но чуда не произошло, вместе с остальными Виён отправили переодеваться и собирать вещи, стафф привычно кружил рядом, не позволяя выдохнуть, везде и всегда были какие-то камеры. Иногда от всего этого голова шла кругом, но Виён словно уже привыкла.       Она держалась — долго, упорно, из последних сил, убеждала себя, что нужно всего-то продержаться до общежития, вот только глаза так отчаянно слезились, что сделать с этим она ничего не могла. Эта девушка сказала, что она, Виён, спасла ей жизнь. И эта мысль клокотала в груди, перекрывая удары сердца, стучала в ушах и мешала нормально вдохнуть.       Спасла жизнь.       Она спасла чью-то жизнь, даже не подозревая этого.       Виён держалась. Знала, что её искренние слёзы наверняка превратят в фансервис, как только кто-нибудь поймёт, что происходит, поэтому держалась из последних сил. С камерами нужно быть осторожнее, потому что они рядом всегда.       Но как только Суми осторожно тронула её за плечо, пытаясь привлечь к себе внимание, несколько крупных слёз всё равно скользнуло по щеке. И тогда она уже не могла держаться.       Больше слёзы не катились по щекам — они скапливались в уголках глаз, и их приходилось смаргивать, чтобы видеть хотя бы что-то. Такие горячие, практически обжигающие.       И в конце концов Виён просто позволила себе в очередной раз расплакаться — выпустить всё наружу, надеясь, что дышать станет проще.       Осторожным, лёгким движением кто-то притянул её к себе, пряча в объятиях, а девушка с готовностью поддалась. Укрылась, словно это действительно могла чем-то помочь, и даже не сразу поняла, что это плечо, эти невесомые успокаивающие руки и это тепло — всё принадлежало Ари.       Но она не сразу отстранилась, лишь на секунду прижалась крепче, словно благодаря и пытаясь успокоиться.       Кажется, это точно могло бы разлететься где-нибудь в Тиктоке, заметь их кто-нибудь, но это сейчас волновало Виён в последнюю очередь. Потому что в голове набатом стучало всего четыре простых слова — они теперь будут сниться ей несколько ночей к ряду, заставляя просыпаться в тревожной дрожи.       Ты спасла мне жизнь, ты спасла мне жизнь, ты спасла мне жизнь.       Все до единого смотрели на неё с непонятным волнением, ошарашенные этим эмоциональным всплеском. И Виён ничего не оставалось, как подобрать отколовшийся кусочек, криво приставив его на место, и также ломано улыбнуться, выдавив из себя:       — Всё в порядке, извините.       А дальше, как и положено — вежливо поклониться, взять свою одежду и, переодевшись, сесть в машину, чтобы поехать в компанию. В череде нескончаемых тренировок любая тревога запросто растворится, уступая место выматывающей усталости и всё станет практически хорошо.       Она ведь айдол — у них иначе не бывает.       Вот только вернуться к работе не получилось, как бы отчаянно Виён не старалась взять себя в руки. Никто из девочек её не винил — они лишь взволнованно переглядывались между собой, но так и не задали ни одного вопроса.       Да, Виён и не хотела рассказывать. Это было только её, личное, ценное, то, что теперь будет вечным напоминанием о том, что она делает это не зря.       Живым доказательством того, что ей есть, ради чего стараться.       И в этой тянущей, стучащей по рёбрам тревоге протянулся весь день, — бесконечно-долгий и мучительный. Девушке хотелось, чтобы он поскорее закончился, но в то же время почему-то она отчаянно желала оттянуть его завершение как можно дольше.       — Я останусь здесь, — вдруг качнула головой Виён, когда Суми спросила, поедет ли она в общежитие, — пойду либо в комнату для вокальной практики, либо в студию. Хочу немного поработать. «Хочу попытаться переварить услышанные слова».       — Уверена? Завтра у нас фотосессия, — Ари не напирала и не осуждала, за этот вечер ни одним взглядом или жестом не напомнила, что Виён разрыдалась у неё не плече.       Это ощущалось странно, потому что девушка не привыкла показывать свои чувства. Плакать — тем более. Перед Ари — в первую очередь.       — Да, я помню. Всё будет нормально, — грубить и огрызаться почему-то больше не хотелось. Виён не знала, дело тут исключительно в усталости или ещё и в том, что теперь она понимает старшую немного больше.       Она всё ещё была не согласна со многим из того, что делала Ари, вот только теперь практически забытое по отношению к ней «онни» иногда всё чаще вырывалось само собой. Кажется, это был один из тех маленьких шажков, которые им обеим было необходимо сделать, чтобы снова перестать быть чужими друг другу.       Ари только осторожно кивнула на её слова, но возражать не стала, только последняя вышла из танцевального зала и тихо закрыла за собой дверь. Виён была ей за это благодарна, она действительно хотела побыть одна.       Вот только распевка не спасла от пожирающих мыслей, а попытка написать лирику или сложить что-то на звуковой дорожке сделали только хуже. Девушка уже и не могла толком вспомнить, когда у неё получалось написать сносную песню — ничего толкового не выходило.       Поэтому, больше двух часов проведя в небольшой студии, окончательно отчаявшись, разочаровавшись в себе и не добившись никакого приличного результата, Виён признала, что ей нужно на воздух.       В поздний час коридоры компании уже были практически пусты, поэтому девушка, минут пять бездумно простояв перед автоматом с кофе и так ничего и не купив, поплелась в сторону лифта. Она не была уверена, куда именно идёт — собиралась нажать кнопку чисто интуитивно. Главное, двигаться хотя бы куда-то и не стоять на месте.       Потому что та девушка с фансайна действительно выглядела счастливой, говорила о том, что нашла своё место, совершенно искренне. Но в голове Виён никак не укладывалось, что причиной была она. Это было странно и звучало совершенно безумно, будоражило до дрожи в пальцах и головокружениях.       Временами Виён сама не была уверена в том, что понимает, куда ей двигаться и что делать дальше, как же тогда она может спасти кого-то?       Мысли слегка прояснились с лёгким порывом ветра. Девушка и сама не поняла, как вышла на крышу. Ту самую, где не была с того момента, как Чонин впервые попытался признаться ей в чувствах. Кажется, с того момента так много всего изменилось, но на деле прошло всего ничего… Удивительно…       Стараясь прогнать из своей головы хотя бы эти воспоминания, Виён сделала несколько неуверенных шагов вперёд. Неспящий Сеул переключился на ночной режим: машины свистели шинами, окна горели жизнью.       Этот город никогда не стоял на месте и, по большому счёту, ему было плевать, если твоя жизнь рушится. Или если благодаря тебе кто-то решил жить дальше. Город оставался спокоен.       Виён медленно подошла к стеклянному ограждению, вглядываясь вперёд с таким отчаянием, словно могла увидеть там будущее.       Чувство дежавю ползло вверх по позвоночнику, намереваясь добраться к затылку и через него направить в голову ещё больше мыслей. Так и казалось, что Чонин за её спиной вот-вот произнесёт ту самую фразу и всё посыпется. Девушка вздрогнула, словно от холода, потому что наконец-то поняла, когда всё началось.       И старалась не оборачиваться.       — Не перевалишься?       Виён резко развернулась, напуганная внезапным комментарием. Она не исключала, что на крыше может оказаться кто-то ещё, но не ожидала, что прозвучавший внезапно голос будет таким знакомым.       А Хан Джисон, тихий и словно обесцвеченный, совсем не такой, как несколько месяцев назад, когда она видела его на совместных съёмках шоу, сидел на скамейке и зябко кутался в толстовку. Девушка быстро согнулась в учтивом поклоне, но Джисон-сонбэним только вымученно улыбнулся и скосил глаза на другой край скамейки, словно приглашая.       Виён прекрасно знала, насколько сонбэниму некомфортно с малознакомыми людьми, и собиралась как можно быстрее ретироваться, вот только Хан Джисон, кажется, ждал, когда она опустится рядом.       И под его тусклым взглядом она отошла от стекла, медленно и осторожно присаживаясь на самый край лавочки. Джисон-сонбэним на несколько секунд отвёл взгляд и вымученно усмехнулся, после чего перевёл взгляд на город.       Тишина между ними была практически миролюбивая, и в какой-то момент девушке даже показалось, что Джисон-сонбэним предложил ей присесть из вежливости, потому что сразу прогнать было бы неловко.       Сейчас он выглядел совершенно иначе, словно перед Виён был другой человек. Это заставляло насторожиться, подобраться и в очередной раз мысленно напомнить себе, что каждый из них может устать. Потому что они всего лишь люди — не роботы, не машины, всего лишь отчаянно стремящиеся за мечтой рано повзрослевшие дети.       Он долго молчал. Отчаянно мял рукава толстовки и отводил взгляд, словно очень хотел что-то сказать, но никак не мог найти в себе силы, чтобы решиться на это. Виён не торопила. Лишь украдкой рассматривала его, надеясь, что делает это не слишком пристально.       И всё же, что такого могло случиться с Хан Джисоном незадолго до промоушена нового альбома?..       — Ты же в курсе? — вдруг выпалил он. Сказал это так тихо и быстро, что поначалу Виён даже не поняла, что сонбэним обратился к ней, — Про Чан-хёна и Феликса. Про Лино.       — М-м-м?       Джисон-сонбэним повёл головой. Даже не покачал, а лишь вяло двинул ей из стороны в сторону. Создавалось впечатление, что этого разговора он не хотел и не был к нему готов, но почему-то решил, что раз Виён волей случая сама пришла сюда, то упускать такую возможность просто нельзя.       — Только слепой не заметил, как Енни влюблён в тебя. И только глупый не понимает, что они переживают. Мы все переживаем, на самом деле, просто… Выражаем это по-разному.       Он снова замолчал, пытаясь не встречаться с девушкой взглядом. А в голове Виён в это мгновение появилось только больше вопросов. Если про роль Лино во всём этом она могла хотя бы попытаться догадаться, то причём здесь были Бан Чан и Ли Феликс?       — Я не понимаю, — потерянно пробормотала она, но Джисон-сонбэним, только сильнее помрачневший и размякший, кажется решил, что начинать этот разговор всё-таки не стоило. Он и сам не знает, для чего сделал это, но сбежать сейчас всё-таки хотелось сильнее, чем говорить.       — Просто, знаешь, взрослые люди в игры не играют. Они либо ведут себя как взрослые, либо не делают большие ставки.       Виён потерянно хлопнула глазами. По позвоночнику пробежала холодная дрожь, которая сбивала только сильнее. Мысли лихорадочно крутились в голове быстрее обычного, практически провоцируя головную боль. Или это воспоминания, связанные с этой крышей, отчаянно лезли наружу?       Виён не знала.       А Хан Джисон, в последний раз постаравшись выдавить из себя кривое подобие уставшей улыбки, поднялся на ноги и зашёл в здание компании, оставив девушку одну.

***

      Минхо и сам толком не понимал, почему не мог сконцентрироваться. До релиза нового альбома оставалось меньше месяца и никто из них уже даже не пытался скрыть усталость и раздражение, но тут дело было в другом.       Они много работали и усердно трудились, а чем ближе была заветная дата камбэка, тем тяжелее становилось.       И Ари прекрасно его понимала, поэтому лишь осторожно кивнула, когда он вдруг позвонил ей поздно вечером на грани сна нормальных людей и окончания расписания айдолов, предложив перекусить. Такие вылазки, фатальные для фигуры, были противопоказаны обоим, но отказать мужчине она просто-напросто не смогла. Да, и не собиралась.       Вот только даже здесь, за самым дальним столиком их любимого ресторанчика, мужчина не смог расслабиться хотя бы немного. Ари пристально осматривала его с ног до головы, подмечая все возможные детали, но вопросов не задавала.       Минхо не любил, когда лезли в душу, даже если делали это из самых лучших побуждений. Поэтому девушка терпеливо ждала, пока он сам скажет хоть что-то.       Вот только молчание затягивалось, начиная звучать в унисон с ритмичным постукиванием ноги по полу. Ари поняла, что весь вечер пройдёт в этом тревожном молчании, если она сейчас не начнёт разговор первой.       — Это же не из-за камбэка? — напрямую задала вопрос она, отбросив хороший тон и все правила приличия. Минхо оторвался от гипнотизирования мяса на гриле и перевёл на неё вопросительный взгляд, — Ты переживаешь. И я не поверю, что из-за альбома.       Он только усмехнулся, едва-уловимо дёрнул самым уголком губ.       — Новый альбом это большая ответственность, — будто на автопилоте ответил он одной из заученных наизусть формальных фраз.       — Но ты в нём уверен.       Впервые за несколько этих бесконечных тяжёлых недель Минхо захотелось искренне рассмеяться. Он и не думал, что Ари знает его так хорошо.       Девушка же тем временем, опасливо метнув взгляд по сторонам, хотя и без этого была уверена, что никто не увидит их в закрытом и выкупленном VIP-зале, подцепила пальцы его левой руки, слегка сжав. Руки у Минхо всегда были холодные, но того тепла, которое сиюминутно начинало исходить от его взгляда, всегда было достаточно.       — Ты же знаешь, что станет легче, если расскажешь, оппа, — Ари осторожно провела подушечкой пальца по практически постоянно сбитым костяшкам, — если это как-то связано с работой, можешь не называть конкретных имён или дат, просто позволь себе выговориться.       А Минхо практически чувствовал, как его разрывает изнутри. Как его гордость мечется, с одной стороны, не желая впутывать в это любимую девушку, а с другой, отчаянно отказываясь что-либо от неё утаивать. Ведь отношения строятся на доверии, верно?       Хотелось решить всё самому, никого не впутывая, разобраться со всем, никого не тревожа. Но, разве он мог противостоять настойчивости карих глаз напротив?       К тому же, это напрямую касалось Кан Виён, поэтому он считал, что Ари должна об этом узнать. Пусть даже от него и таким образом.       — Ты ведь хорошо знаешь Кан Виён, — начал он издалека. Возможно, надеялся, что произойдёт что-то, от чего разговор в одно мгновение оборвётся, перепрыгнув на другую тему.       — Конечно. Мы познакомились ещё во время стажировки. Что за вопросы такие, оппа?       Ему бы хотелось соврать, что на самом деле это ничего не значит. Хотелось бы взять всю ответственность исключительно на себя, вот только… После разговора с Ёнбоком его слова постоянно крутились в голове заевшей пластинкой: при одном только взгляде на Чонина, в сознании бегущей строкой возникало мигающее предупреждение об опасности.       Минхо очень боялся ошибиться.       Но хуже всего было то, что он может сделать это и что-то предприняв, и бездействуя.       Он мучился в молчании несколько долгих секунд, чуть не забыв снять мясо с огня. Но Ари в этот момент подхватила, с въевшимся под кожу спокойствием лидера сделав всё самостоятельно и не позволив мужчине отвлекаться.       Настала её очередь заботиться о Ли Минхо.       Он не хотел смотреть ей в глаза, пока говорил об этом. Гипнотизировал взглядом кусочек мяса в её же тарелке, пока пересказывал недавний разговор с Ёнбоком, выждал несколько секунд, и только потом встретился с пронзительными карими.       Несмотря на схожий цвет, их глаза были совершенно разные: во взгляде Минхо — искрящаяся Галактика, у Ари — приправленная горечью шоколада решительность.       — Почему не поговоришь с вашим младшим? — вдруг спросила девушка, слегка наклонив голову. Если бы только это было так просто!..       — Я не могу сказать ему об этом, — покачал головой Минхо, морща нос, — потому что у меня нет никаких доказательств и моей правоты, только интуиция. Но если вдруг прав Ёнбок и что-то такое случится, я не прощу себя, ведь знал, но ничего не сделал.       Он уже и не помнил, когда в последний раз чувствовал себя настолько безысходно-отчаявшимся. Один вариант развития событий казался хуже другого, и в каждом из них неизменно Минхо оказывался виноват.       Вдруг Ари слегка двинулась, на мгновение выпустила его пальцы, но только для того, чтобы подхватить обе ладони, спрятав их в своих. Не в бессмысленной попытке согреть, но чтобы безмолвно сказать такое нужное сейчас «Я рядом».       И Минхо действительно стало легче — от того, что выговорился, от того, что чувствовал родное тепло.       — Не переживай из-за Виён, — тихо-тихо сказала Ари, не сводя с него тёплого взгляда, — На тех, кого хотят использовать, смотрят по-другому.       Эта фраза почему-то заставила Минхо усмехнуться. Немного отчаянно, так, как усмехается загнанный в угол. Ему хотелось безоговорочно верить Ари, верить собственной интуиции, но и логику слов Феликса он отрицать просто не мог.       — Значит, остаётся ждать? — также тихо спросил он. Девушка дёрнула уголком губ, практически в точности копируя его привычку, после чего легко кивнула.       — Вот увидишь, переживать стоит только из-за того, что Кан Виён не умеет разговаривать о своих чувствах.       И Минхо хотелось верить каждому слову и осторожному жесту. Хотелось верить, что он не ошибся и в их историях всё-таки намного больше схожего, чем кажется на первый взгляд.       Потому что, глядя на своего младшего, Минхо не мог отрицать, что всё чаще видит собственное отражение.