Зима в сердце

      Вяло текущая толпа. Звон посуды. Угрюмое жевание. Попытки не смотреть на Киру заканчивались провалом. Она мрачнее тучи: синяки легли под глазами несуразными мешками, мышцы запряжены и вздуты, будто накаченные какой-то дрянью. Дерганые движения. Сонливость.              Лэйн хотелось бы посмеяться, если бы сама не клевала носом. Только она знала, где они были ночью и почему не спали. Кира, очевидно, задержалась ещё на какое-то время, пока Лэйн сгорала от едкой злости и утопающей грусти. Сердце пекло, будто булочку в духовке, которую Каин непременно съест, даже не узнав об этом.              — Как себя чувствуешь? — Дмитрий обернулся на Лэйн. Отряд в ожидании замер.              — Нормально. Могу вернуться к полноценным тренировкам.              — Если хочешь, но я глаз с тебя не спущу, — Анна вмешалась, хитро прищурилась. — Выглядишь и правда хорошо. Рада, что лечение помогло.              Лэйн кивнула, пропала из разговора. Ноа сидел рядом, периодически возвращая её внимание локальными шутками, успевшими появиться после комы. Это приятно и мило. Он был близок, но не лез туда, куда не просили.              — Кира явно не в духе, — Ноа тихо шепнул на ухо Лэйн, пока та сверлила взглядом котлету. — Слышал от Грега, что ночью она ходила куда-то.              Лэйн несказанно рада, что жила в другом крыле базы.              — Может, не могла уснуть, продышаться пошла.              — Ага, как же. Она холод терпеть не может.              Лэйн неприятно говорить об этом. Не потому что судьба Киры и её предпочтения интересовали, а потому что цепочка воспоминаний вела к Каину.              К Каину, ответ которого она так не узнала. Стоило остаться, чтобы не загонять себя дырявящими мыслями.              — А я люблю холод. Он прекрасен.              Ноа тепло улыбнулся. Будто в противовес её словам.              — Совсем не изменилась, каждый раз это говоришь.              Говорила она это, чтобы увести темы от Киры. Чтобы не вспоминать о прошедшей ночи. Приятный бонус в виде улыбки Ноа пришёлся к месту, отвел подозрения и заглушил чувства.              В диковину ощущать что-то заместо пустоты.              — Напоминаю, чтобы не забыл.              — Такое забудешь, — он закатил глаза. — Ты как-то провела на улице почти весь день, потому что тебе нравилось смотреть на снежинки. А потом ещё меня заставила с тобой сидеть.              — Я не принуждаю людей.              — Ты говорила точно так же, когда не давала мне уйти.              — Не помню, значит, не было.              Лэйн не заметила, как улыбнулась. Как пыталась скрыть смех и как пробуждала забытые теплящиеся на задворках сознания эмоции. Наверное, в тот день что-то заставило её сидеть на лавочке и слушать мерное падение снега, искрящегося на солнце.              — Генерал, когда мы выдвигаемся за демоном? — Кира разрушала тишину, косилась на Ноа и Лэйн с особым подозрением.              — Не в столовой об этом говорить, — Дмитрий встал из-за стола, кинул быстрый взгляд на Лэйн, как бы намекая, кто влияет на дату похода. — Поговорим об этом на собрании.              Кира надулась, что-то сказала себе под нос и продолжила есть. Вслед за Дмитрием ушла и Анна, а затем оставшийся отряд. Лэйн хотелось уйти одной, Ноа засек это желание по нахмуренным бровям и смешался с основной толпой.              — Такая бодрая, — Кира хмыкнула себе под нос.              Они остались вдвоём за столом, что сделало атмосферу поистине противной. Неприязнь заменила кислород.              — С тобой все носятся так, будто ты смертельно больна.              — Тебе что-то нужно от меня? — Лэйн высокомерно подняла подбородок. Расслабилась. В этой схватке она ощущала явное преимущество.              — Мне? — Кира прыснула. – Абсолютно ничего. Я просто не понимаю, зачем строить из себя овечку.              Лэйн намеренно упустила её слова мимо ушей. Ответ на вопрос получен – больше с ней не о чем говорить. Чужое мнение едва ли волновало нарциссическую часть, выросшую в геометрической прогрессии. Но Кира не сдавалась.              — Что генерал, что Анна. Бегают возле тебя, как будто ты сокровище базы. Даже Каин… — она осеклась.              Одно упоминание его имени развязало язык.              — Ревнуешь? Снова положила глаз на того, кому ты не интересна?              Снова. Лэйн побеждала, когда достала из памяти давно потерянный в пучине событий факт. Кира была влюблена в Дмитрия. И пока Лэйн отсутствовала, очевидно, получила отказ.              Жалость? Сострадание? Понимание? Ничего из этого Лэйн к ней не питала. Только жестокость и безразличие.              — Мои хотя бы живы.              Павел. Она намекала, нет, кричала напрямую о том, что в курсе. Не один Ноа глазастый, либо же Лэйн и правда потеряла голову от любви.              Ярость кипела в жилах. Наводила панику в гормональном фоне, раздражая все центры высшей мозговой деятельности, чтобы запустить агрессию. С трудом держать себя в руках. Делать глубокий вдох и прикрывать глаза. Реакция организма шла из недр памяти. Лэйн помнила, как бы сильно она злилась про нелестные слова о Павле.              Лэйн на секунду вспомнила, как любила.              — Если умершим членом отряда ты пытаешься меня задеть, твоими они не будут никогда.              Лэйн резко встала из-за стола. От неприятной сути Киры хотелось вывернуть наизнанку желудок в приступе спазма.              — В следующий раз я пропишу тебе пощечину за такие слова, а пока подумай, кто из нас черствая глыба льда, — Лэйн выплюнула слова. Затолкала их в глотку Кире, ставшей враз белой и испуганной, и скрылась из виду.              Надо выпустить пар. Надо не думать о ней. Игнорировать существование настолько мерзких людей.              Зима прекрасна. Спасительна. Холод сужал сосуды и мешал думать. Лэйн меньше всего сейчас хотелось анализировать собственную реакцию. Просто плыть по течению, просто жить без напряжения и глубоких забот.              Снежинки ложились вниз, словно по приглашению. Земля встречала их потемневшей почвой и коркой льда. Всё трещало и звенело — замерзшая вода удивительна в своих проявлениях. На кончиках пальцев, на красоте губ, на безликом молчании — спокойствие Лэйн держалось на нём. Природа — лишь проводник к истинной причине.              Вниз стекали остатки ревности. Они тонули в сугробе, умирали без тёплой подпитки — на это был расчет. На то, что страсть, огненной феерией запеленывающей сердце и разум, зароется в глубины подсознания под чарами морозной сказки. Сказкой оказалась мысль, что и другое, более нежное, чувство угаснет там же.              Снова и снова. Ей мерещились воспоминания, отрывки неизвестного происхождения, слова, за которые не получалось ухватиться. Низкий тембр, сдавленный шёпот, горячее дыхание.              Лэйн открыла глаза, когда услышала шаги. Она не засыпала, но пропала из реальности.              — Почему одна сидишь?              Анна присела рядом, соблюдая уважительную дистанцию.              Лэйн корила себя за испытанное разочарование, но не могла сменить эмоцию — оказалось сложно после их отсутствия. Ждала она совсем не Анну.              — Вышла прогуляться, скоро сяду за перевод.              — Не торопись ты так. Ещё ничего не готово к поездке, — она запрокинула голову, ловя лицом мелкие хлопья. — Дмитрий всегда всех торопит, даже когда нет необходимости. У тебя есть ещё около четырех месяцев в запасе.              — А он подгоняет, будто один, — Лэйн закатила глаза, чем вызвала смех Анны.              — Только при нём так не делай. Статус и гордость не позволят такое простить.              — Накажет?              — Звучит грубо, — она театрально нахмурилась. Поведение несвойственное. Немного странное и отдаленное от того, что видела Лэйн со стороны. Такая же улыбка, те же шутки, но страх и скованность никуда не делись. Они всем отрядом чего-то боялись, когда речь заходила о Лэйн. И все боялись будто бы разных вещей, сплетенных в одном непреодолимом деле.              Лэйн сморгнула эти мысли, вернулась к разговору.              — Я просто спрашиваю прямо. Стопка объяснительных или лишения выплат?              Анна задумчиво помычала, оттягивая ответ.              — Ворчливые нотации.              — Лучше без выплат.              И снова смех. Сдавленный, пугливый. Не думать об этом тяжело, когда каждая клетка тела Анны напряжена, и это видно невооруженным взглядом.              — Что-то в тебе никогда не изменится, – Анна улыбнулась своим мыслям, глаза растворились в бликах очков.              Их разговоры доставляли комфорт, когда не длились долго — когда память и шестое чувство не копали глубже. Лэйн поняла это, будучи с ней каждый день в купальне. Меньше слов — больше пространства для общения, как ни парадоксально. В голове крутились образы — крючком подхватить их не получилось, они ловко убегали, потому Лэйн решила найти что-то более действенное, чем удочка.              — На базе есть зал с роялем?              Анна удивлённо вскинула брови. Пару секунд пялилась на Лэйн, отделяя самые незаметные эмоции от хладнокровия.              — Есть. Ты что-то вспомнила?              — Не уверена, но хочу проверить.              — Для тебя это может быть опасно. Не ходи одной.              — Я возьму Каина.              Анна сконфузилась, услышав имя. Зрачками оставляла дыры в чужом теле, копалась в душе, но не находила ответов. Лэйн для неё вечная неизведанная загадка, к которой нет ключа. Ни универсального, ни особенного.              — Он необычный ангел, будь с ним осторожна.              Лэйн ловко скрыла заинтересованность.              — Что с ним?              Анна надула губы, не зная, говорить ли дальше. Понятное дело, нет доверия к той, что провела в коме столько времени, но раз отряд пытался всячески уверовать в том, что они были самыми близкими друг другу людьми, у Анны не оставалось выбора. От хваленного доверия нельзя отказаться.              — Он сильнее остальных, будто совсем другого уровня. Как со страниц книг.              Анна говорила общими фразами, Лэйн шла до конца.              — Чем сильнее?              — Блокаторы силы бессмертных на него действуют слабее, его физические возможности и регенерация поражают. Он явно отличается ото всех, кто есть на базе.              Лэйн и без того знала. Надеялась, что была единственной, кто обо всем догадалась — жажда быть уникальной в глазах Каина. Догадливой и сообразительной. Не сказать, что грустно оказаться не одной такой, но и не радостно. Скорее, страшно, ведь, как оказалось, отряд не так уж добр, как хочет казаться.              — Я пока ничего удивительного не заметила, но буду иметь в виду.              Ложь. Лэйн оставалась непроницаемой для испытывающего взгляда Анны — та сдалась слишком рано. Не осознавала возможности оппонента.              — Музыкальный зал в корпусе семь. Если что-то вспомнишь, или станет плохо, сообщи по рации. Тебе Каин её передал?              Анна подозрительно много знала. В курсе абсолютно всего, что происходило в отряде. Их тандем с Дмитрием продуктивен — один отдает приказы и руководит, а вторая приносит ему более житейскую информацию, на основе которой корректируется тактика. Будь Лэйн на их месте, поступила бы точно так же — она уже сделала это, заключив соглашение с Каином. Выгодным оно было только для Лэйн, оттого и подозрительным.              Но зародившееся доверие так просто теперь не выведешь.              — Да. Спасибо.              Треск снега означал движение. Оставаться нечитаемой книгой до конца, когда тебе в спину смотрели два сверла — муторно. Лэйн выдохнула, переступив порог корпуса. Свет не включался, в темноте, куда не попадали лучи из окна, было до ужаса комфортно.              Обрывки памяти заставили идти. Понимание собственных действий становилось роскошью, когда на поводу у остаточного прошлого Лэйн теряла здравый смысл. Слова Анны ей не были нужны — ноги сами привели к огромным дверям, сурово скрывающим торжество от чужих глаз.              Усилиями всех мышц она заставила поддаться ей и впустить внутрь — туда, где уже играла музыка, разбираясь о скрип двери.              Лэйн застыла на входе, подпрыгнула, когда за ней раздался хлопок.              Мелодия не прекращалась. Ей плевать на окружающую суматоху, на заинтересованную пару глаз. Искусство лилось изнутри, подобно быстрой горной речке, с виду слабой и тощей, но на деле обладающей невероятной силой.              Феерия нот. Плавные движения по клавишам. Рояль подчинялся музыканту, только в его руках наполнялся звуками и смыслом. Творец – первостепенное. Живое. Но бессмертное.              Лэйн с удовлетворением наблюдала за Каином. Спокойное лицо, ровная осанка, быстрая игра с клавишами. Он не отвлекался, но не сосредотачивался до выступающих на лбу вен. Естественно, в его исполнении была мелодия – она стекала с кончиков пальцев, манила воображение красотой.              В ушах жужжало, скоблила память до хруста и боли, но не давала результатов. Образы мелькали — те же руки, тот же взгляд. Те же ощущения блаженства и умиротворения, когда его игра касалась души.              Каин остановился, когда ноты исчерпали себя. Когда логический конец был столь очевиден, что только истинный фантазер будет искать счастливый конец на выжженной земле. Шаги Лэйн растворились в угрюмом молчании.              — Как узнала, что я тут?              — Шла мимо и услышала игру.              Каин лукаво прищурился — не поверил ни слову.              — Не страшно было заходить?              Как будто её пытались поймать. Лэйн не могла угадать суть, но заранее ощутила себя рыбой на крючке.              — А должно быть? Ты сказал, что я могу доверять тебе значит, нахождение рядом с тобой для меня безопасно.              — Тогда почему не зашла вчера ночью?              Приличия ради стоило уточнить, что это было уже сегодня, но Лэйн прониклась слишком сильными эмоциями, чтобы язвить.              Он знал. Это описывало всё: её приход, её неуверенное топтание и подслушивание разговора. Лэйн сбита с толку. Волнение и непонимание – её действительно поймали, словно дикую лису.              — Ты догадался?              — Я чувствую присутствие людей.              Лэйн просчиталась с самого начала. Он и правда знал всё.              — Мне не нравится общество Киры. Предпочитаю не находится там, где она.              — Ревнуешь?              Ударил в цель. Лэйн осталась непроницаемой.              — Киру? Сомневаюсь.              Каин прыснул, скрывая эмоции за опущенной головой. Сейчас он выглядел безмятежно, безобидно и даже мило. В белоснежных крыльях собралось больше света, а зрачки необычно тепло затмевали радужку, когда изучали лицо Лэйн. Он смотрел на неё не потому, что она тут одна.              — Что ты ответил?              Каин внимательно посмотрел ей в глаза, утратил озорство.              — Ответил кому?              — Кире. На то, что я чёрствая глыба льда.              — Ты запомнила формулировку? — Каин выглядел крайне обеспокоенным. Будто разговор казался ему очевидно странным и ненужным. В моменте едва улыбнулся, спустился к Лэйн.              Она не двинулась, когда на неё налетел бессмертный ураган, оставляя между ними маленькую дистанцию, полную искр.              — Тебе процитировать слово в слово? — его шёпот ощущался на шее. Горячий, соблазняющий.              — Да, – Лэйн удивилась собственному севшему голосу.              Каин сделал ещё шаг, заставляя Лэйн вжаться в стену. По обе стороны от лица — его локти, ограждающие зону движений. Он давил аурой, не давал сделать и шага, но Лэйн сама упала в объятия, сама поддалась соблазну быть ближе к тому, кого не знала.              Она и себя-то на самом деле не знала.              — Ты называешь чёрствой ту женщину, которая не участвует в экспериментах на бессмертных? Женщину, которая в состоянии понять чувства других людей и принять их отличия от её? Лэйн груба с тобой лишь потому, что ты груба с ней. Если ты не видишь, насколько она на самом деле эмоциональна, это не говорит о том, что она действительно такая.              Дыхание прервалось. На ту минуту, в которую Каин безостановочно говорил, Лэйн перестала слышать свист ветра и собственный стук сердца. Она не слышала ничего, кроме чарующего голоса и проникающих в кровь слов, будоражащих сознание.              — Я действительно эмоциональна? — Лэйн впервые почувствовала себя неуверенно. Взгляд изменился.              — А ты как считаешь?              — Не вижу в себе этого, но почему-то хочу верить, — Лэйн смотрела вниз, не решаясь встретиться с глазами Каина.              Что-то трещало по швам. Что-то пробиралось под сердце. Отголоски, изученные чувства, скрытые от ненужных глаз. Лэйн не была доброй даже перед комой – это она точно знала. Но она была той, что точно стремилась к добру и правильности. А можно ли считать ревность правильной? Является она показателем чувств или желания обладать, ведомого жгучим эгоизмом? Или это страх, что однажды бросят?              — Если мои эмоции плохие, я должна от них избавиться?              Каин коснулся её подбородка, поднимая голову. Лэйн не избежать зрительного контакта. Только не с ним.              — Нет плохих и хороших эмоций. Они все — просто реакция на окружающую действительность.              — Ты испытывал ревность?              Глаза напротив сверкнули. На секунду вспыхнули красным — насыщенным и привлекательным, перед тем, как вновь стать кристально голубыми.              Лэйн посчитала это положительным ответом.              — Пытался от неё избавиться?              — Нет. Избавлялся от причины.              — И как же? — Лэйн осмелела, когда перехватила его руку, опуская от подбородка, и подошла ещё ближе. Пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть трескающуюся маску безразличия.              — Ты правда хочешь знать?              Краснота радужной оболочки перестала быть временной. Открытость — совершенно иная, потайная. Скрываемая и подавляемая, похожая на мутное осознание. В прострации витающая уверенность оттенка глубины синего океана.              Каин бросил взгляд на часы. Разочарованно, с долей усмешки над ситуацией.              — Вынужден услышать ответ в другой раз, — хладнокровие резало искрящуюся бурю. Топила огонь страсти. Лэйн не хотела его отпускать, схватила за рукав, не давая уйти.              — Что-то случилось?              — Генерал ждёт к двенадцати.              Лэйн была уверена, что Каин почти не следовал приказам. Тем более во временном аспекте, хоть и спорить не стала. Вдоль зрачков бегали извинения, вина пожирала спокойствие, но Лэйн не понимала, что являлось первопричиной. Будто бы прервавшаяся близость не стоила этого.              — Сегодня на поручениях генерала. Я прилечу завтра, — он скрылся за дверью. Оставил Лэйн наедине с непреодолимой тоской, раздирающей веки иллюзией спокойствия на дне чужих глаз.