Связь

      Минамото Хикэру тренировал меня за пределами дома. Чаще всего он показывал что-то один раз, а потом я повторяла это столько раз, сколько считала достаточным. Он меня направлял, оставляя дальнейшие действия за мной. Наблюдал, как я поступлю и сколько времени буду этому отдавать.       Я посвящала тренировкам всю себя. В этом теперь заключался смысл моей жизни. Несмотря на то, что связь с духом я утратила, своих сил и ощущения мира я не потеряла. Достаточно лишь один раз взглянуть на реальность под другим углом — и ты не сможешь не смотреть на него иначе. Хотя бы мельком ты будешь замечать изнанку.       Была и обратная сторона медали. Я заставляла себя есть, чтобы казаться здоровой, хотя сама совсем забывала про еду. Я постоянно хваталась за рога Шестого, теперь они служили воспоминанием о Цукасе. О нашей с ним битве против тайны.       Я забывала про душ, про отдых и сон. Я не чувствовала радости от этой жизни, лишь всепоглощающие усталость и отчаяние, с которыми боролась ежедневно с помощью таблеток. Сколько-то денег от матери у меня осталось, а потому я могла покупать себе определенные лекарства, подавлявшие мои приступы ненависти к жизни. Иногда требовались рецепты, но их можно было купить, если знать, где.       Проблема Дальнего берега в том, что быть счастливой там вместе с Цукасой и остальными я не смогу. Кто знает, сколько его личность продержится там? А сколько моя? Если я умру — это станет моим вечным забвением. Иногда мысль об освобождении дурманила разум, но чаще всего я сбивала его химикатами.       Худоба и бледнота стали моими спутниками по жизни. Ровно как и ничего невыражающее лицо.       Меня перевели на домашнее обучение. При необходимости Хикэру сделает так, что я сдам экзамены, но сейчас школьная программа никого, в том числе и меня, не интересовала. Клан, в лице главы, рассчитывал на то, что в конечном итоге я стану домохозяйкой, нарожаю сильных детишек и буду обучать их любви к своей семье и ее делу. Тэру не нравилось, что я забросила академию, однако не ему было решать, как мне поступить с моей жизнью, и не ему спорить с отцом. Хотя, он пытался. Тогда я и поняла, насколько отношение главы к своему собственному сыну и ко мне различается.       Ко мне присматривались. Давали волю, смотрели, как я действую автономно. Для Тэру же его отец по пунктам прописал всю жизнь наперед, и только пусть попробует сказать что-то против. Хикэру применял к своему старшему из сыновей как психологическое, так и физическое насилие, заставлял его беспрекословно подчиняться любыми методами, которые не сломают наследника пополам. Все остальное им вполне одобрялось.       Через какое-то время глава снова уедет. Большую часть времени он проводит вне дома, чем очень радует всех его обитателей. За это время Хикэру показал, как именно присваивать себе грани и находить их. Чувствовать все равно приходилось учиться самой, это слишком индивидуально, но отличительные черты мест, где они находятся, мужчина указал.       Чаще всего даже в самых маленьких гранях прячется огромное количество мелкой нечисти, которая вряд ли когда-нибудь покажется на Ближнем берегу, той самой "недошедшей" или неспособной иметь хоть какое-либо сознание из-за своей слабости. Для того, чтобы пройти до Дальнего берега, достаточно просто расчистить себе дорогу, однако если ты хочешь единолично управлять гранью, ты должен уничтожить всех. Уже потом ты сможешь принимать каких-либо духов или помиловать только самый безобидный вид, по типу мокке, кейаку или тех одноглазых монстров у Шестого. Обычно, если существо способно это сделать, то нечистой энергии в нем достаточно, чтобы полностью заполнить пространство, наделив его как можно более приятными видом и формами для нового хозяина грани. Также, очень сложно изменить вид грани, если у нее уже был хозяин до этого, тем не менее занять ее никто не мешает.       Я уже порядка месяца зачищаю одну и ту же грань. Я ее долго выискивала, смотря сразу на несколько факторов. Для меня были важны: ее расположение в городе, свойства (берег, к которому прилегает в большей степени), размер (слишком большую грань я не одолею, а от слишком маленькой нет никакого толка) и нечисть, которая проживает внутри. На самом деле, лишь очень немногая нечисть способна действительно стать хозяином грани. Школьные тайны были таким эдаким исключением особенно сильных духов.       Несмотря на то, что отныне я на якобы домашнем обучении, иногда я посещала школу, узнавая ситуацию внутри. В конце концов, я все еще за ней закреплена, так что мне можно ее посещать.       Академия, в сущности, не изменилась. Но детали стали другими. Говорят, что Первых так и не добили, однако Аоя от его полномочий тайны освободили, а ёрисиро разрушили. Вторая пала вместе с Четвертой, Третьим, особо не сопротивлявшимся, и Седьмым, развеянном самим Тэру еще в грани Хранителей Часов. Каоши позабыл свою любовь через какое-то время, вроде вернувшись к обычной жизни, а вроде и не став обратно прежним. Нэнэ погибла, ее могилу я тоже не навестила. Это стало очень плохой привычкой.       В конце концов, все шло своим чередом.       Неизменными оставались лишь двое из клуба радиовещания. Ни одежда, ни настроение не подверглись изменениям. Все осталось прежним. Даже комната в грани оставалась в точности такой, какой я ее помню.       — Надеюсь, ты мне все расскажешь, хозяйка этой академии? — спросила я, глядя прямо в зеленые глаза Сакуры. Несколько секунд она смотрела на меня безмолвно, прежде чем указала на свободный стул рядом с собой.       — Вижу, ты изменилась, — констатировала очевидное девушка, взглянув на мой внешний вид, в частности, на побелевшие волосы. — Я знала, что ты придешь.       — Зачем тебе уничтожение ёрисиро? — с порога продолжила заваливать вопросами я. Шиньен говорил встретиться с ней, так что я решила не тянуть.       — Погоди. Не все сразу, — покачала головой Нанаминэ.       — Мне стоит оставить вас? — неожиданно учтиво поинтересовался Нацухико. Сакура коротко кивнула. — Что ж, тогда, я пошел. Бывайте! — и он действительно куда-то делся, покинув комнату.       Неспешно разливая отчего-то всегда горячий чай по чашкам, я спросила:       — Ты знакома с Богом? — мой тон был холодным, пытливым, но собеседницу он ничуть не смутил. Обычно людям становится неловко рядом со мной, но это явно не тот случай.       — Нет. Я всего лишь присматриваю за тайнами. Их нельзя оставлять без присмотра, иначе они разваливаются. Так произошло с этим поколением. Их легче было собрать их заново из новых деталей, чем реабилитировать прежние, — спокойно ответила Нанаминэ, протянув мне чашку. — Стоит сказать, я была не только хозяйкой академии, но и Седьмой тайной. До меня были другие. После меня будут другие. Этот цикл вечен, пока его не прервет более могущественное существо. Седьмая тайна управляет остальными. Задает им направление. В мое время тайны были духами не самыми мирными. Я была страшной Седьмой. Ханако-сан, которая действительно утягивала людей, чтобы они никогда не вернулись. Нам было достаточно, чтобы мир поддерживал свою форму, создать лишь видимость порядка. Не все были со мной согласны, но все поддерживали меня.       Она сделала паузу.       — Но я устала. Передала свои обязанности и теперь я просто существо, что не может покинуть этих стен. Меня нельзя изгнать. Я стану свободной только в том случае, если само мироздание пошатнется и два берега столкнутся между собой или бог освободит меня от моих обязанностей.       — Может, я смогу поглотить твою душу? — поинтересовалась я. У меня вполне получалось это делать с другими духами. Так почему не может с ней?       — Она вплетена в само мироздание. Это невозможно. Ты поймешь сразу, как попытаешься, — с досадой покачала головой Нанаминэ. В ее глазах плескалась такая усталость, что я ей поверила.       — Я расскажу тебе свою историю, — вздохнула Сакура, на мгновение прикрыв глаза.

      ***

      Все изменилось, когда я была в третьем классе старшей школы.       Стоит сказать, в те годы я была живым человеком, подростком с самыми обычными проблемами и заботами, хотя семьи у меня не было, да и друзей не водилось. Я росла в приюте, пока меня не забрали богатые, но бездетные взрослые. Они посчитали меня самой сообразительной и спокойной из всех детей, а потому возлагали на меня большие надежды. Благодаря им я поступила в Камомэ, и благодаря им же не имела особенных связей. Меня считали дочкой богатеев, которая не хотела общаться с другими потому что они "якобы недостойны".       Они были идиотами, которые любили травить всех, кто от них хоть как-то отличался. Сначала одноклассники делали вид, что относятся ко мне хорошо. Но после того, как они скинули на меня ведро воды не самой первой свежести, я разуверилась в этом. Они хотели сгнобить меня, ожидали, что я начну козырять своими родителями и давили так, чтобы я точно не побежала жаловаться.       Но я не всегда росла в богатой семье. Я росла в детском доме, в котором каждый сам за себя. Мои яркие волосы всегда являлись отличным поводом для насмешек, а воспитатели частенько не хотели разбираться, кто кого обидел и кому нужно пытаться помочь. Я научилась давать сдачи. Меня за это наказывали. А потому, я научилась выжидать. И когда никто не подозревал, случались весьма неприятные вещи.       Я была жестока к своим обидчикам. До двенадцати лет я провела среди маленьких шакалят и стала не менее злобной, если не более. Выглядя сдержанной, спокойной и умной в глазах воспитателей, я разбиралась со всеми, кто меня обижал. Кто-то случайно падал с лестницы, кто-то во время прогулки умудрился выбежать на проезжую часть, а кто-то не там перешел дорогу ребятам постарше, которые не любили долго церемониться. Они не умирали, но получали увечья, сопровождавшие их в последствие всю оставшуюся жизнь.       И в академии я поступала также. Однажды я показательно сломала руку тому, кто меня обидел. Тогда родителей вызвали учителя и заставили их выплатить компенсацию за лечение. Выплатить пришлось больше необходимого, чтобы дело не дошло до суда и моя репутация оказалась чиста. Дома меня за это наказали болезненными синяками на теле. Лицо и руки всегда выглядели идеально, но вот все, что можно сокрыть одеждой, регулярно страдало. Я привыкла к такому.       После этого происшествия, с моими совсем глупыми обидчиками происходили несчастные случаи, совпадения и несчастья. Меня все ненавидели, но никто близко не подходил. Я взращивала свою ненависть к людям, понимая, что у меня никогда не будет никого близкого, но со стороны выглядела просто отстраненной.       Я стала "девушкой не от мира сего".       Но на третьем году старшей школы все поменялось.       — Эй, ты слышала слухи о человеке, который не может умереть, сколько бы его не убивали? Говорят, что кровь, текущая по его венам, крайне ядовита для нечисти. Стоит прикоснуться к крови, так они тут же рассыпаются в порошок, — рядом со мной шел парень, шатен, довольно популярный в академии в последние два года, как перевелся. Он активно жестикулировал, пытаясь привлечь мое внимание. Но я его игнорировала. Вернее, я даже не сразу поняла, что он обращался именно ко мне.       В это время был перерыв на обед. Мне хотелось выйти в сад и посмотреть на цветы. Они меня успокаивали.       — Ты меня слышала вообще? — надулся парень. — Са-ку-ра! — лишь тогда я, чуть нахмурившись, обратила на него внимание.       — Что за бред? — прямо поинтересовалась я, глядя на него, как на придурка. Если он таким образом собрался меня закадрить, то у него не выйдет.       — И вовсе не бред! Перед тобой стоит тот самый человек! — сверкая идеальной белозубой улыбкой, показал на себя пальцем парень. — Меня зовут Нацухико Хьюга! — он протянул мне руку для рукопожатия, но я ее отодвинула, не желая связываться с этим типом.       — Сакура, — совершенно незаинтересованно представилась я, ускорив темп ходьбы. Но парень, Нацухико, не отставал.       — Да, я знаю! Но ты на свое имя совсем не откликаешься, — пожаловался он, горестно вздохнув. Через несколько мгновений Хьюга резко поменялся в лице, словно на него только что накатило озарение, после чего стал выглядеть нарочито озабоченным. — Может, мне тогда называть тебя госпожой? — протянул он, заговорщецки глядя на меня.       Я остановилась.       — Ты может быть меня не так понял? Я не знакомлюсь.       Мой взгляд был полон скепсиса и холода, но парня это ничуть не опечалило. Наоборот, он стал выглядеть еще более воодушевленным.       — Да ну, брось! Ты ранишь мое сердце, госпожа, — он театрально схватился за сердце, видимо, пытаясь тем самым произвести на меня впечатление. Но у него не вышло. Я чувствовала лишь подкатывающее раздражение.       — Оставь меня в покое. Тебе же хуже будет, если не сделаешь этого, — предупредила я, намекнув на то, что его ждут большие проблемы.       — Не могу. Видишь ли, я был поражен твоими красотой и умом в самое сердце! — крутил свою шарманку Нацухико, не вызывая во мне никаких чувств, кроме презрения.       — Красотой? Моих волос не видел? — колко отозвалась я. Настолько непроходимых идиотов я уже давно не видела. На тот момент я совершенно никому не доверяла, а потому даже подумать не могла, что кто-то, особенно если парень популярный, захочет со мной познакомиться просто так. Это попахивало ловушкой и новой порцией издевательств. Мне их хватило.       — Они у тебя очень красивые, — ничуть не смутившись, отозвался парень.       К тому времени я перестала заниматься боевыми искусствами, благодаря которым пару лет назад сломала руку однокласснику. Опекуны посчитали, что мне нужно заняться чем-то более миролюбивым и женственным, а потому записали на икебану. Против нее я ничего не имела, но боевые искусства давали мне возможность выплескивать все те ненависть и презрение, что я копила в своей душе. Теперь же, выхода им я не находила.       С нашей первой встречи второгодка подходил ко мне каждый раз, как выдавался случай. На переменах, в коридоре, на кружках. Однажды он узнал, что я хожу на икебану и буквально на следующем занятии я видела его довольное жизнью лицо напротив. И Нацухико ничуть не смущало, что на этом занятии он был единственным парнем и над ним периодически хихикали девочки.       Он ворвался в мою жизнь и укоренился в ней настолько, насколько был способен. Постоянно разговаривал со мной, шутил и заигрывал. Флиртовал и не прекращал называть меня "госпожой", хоть я всегда и просила его так не делать.       Я сопротивлялась. С каждым днем мне все больше казалось, что он втирается мне в доверие. Худшим было то, что у него получалось. Я привыкла к присутствию Хьюги и теперь не представляла свой день без его вечных шуточек и дурацких подкатов. И по этому поводу чувствовала тревогу. В глубине души я боялась, что все это не по настоящему. Ждала подвоха. Момента, который бы его выдал.       Я никогда не верила в его чувства, в "любовь с первого взгляда", в его сладкие речи о моей красоте, которую лишь подчеркивают яркие зеленые волосы и дополняют "не менее прекрасные глаза". Хотя бы потому, что я видела, как он гуляет и с другими девушками, как он отвешивает им комплименты, разве что, госпожой не называет, как меня. Но не могла не заметить, что все они менялись, как перчатки. Обычно они пропадали из моего поля зрения сразу же, как только признавались в любви, дарили не дружеский шоколад на четырнадцатое февраля или каким-нибудь другим способом намекали на чувства. А иногда и он сам переставал быть в них заинтересованным.       Я ждала, пока он бросит и меня. Хотя бы потому, что избавиться от него самостоятельно я не могла.       — Представляешь! Меня сегодня чуть третьегодки не побили! Те самые, отшибленные! — делился новостями Нацухико, как всегда очень эмоционально. Он выглядел самодовольным, а главное, полностью целым. — Но, не волнуйся, госпожа, мое побитое лицо тебе видеть не придется, я выкрутился!       Его живучести действительно мог позавидовать каждый. И пусть в "человека, которого нельзя убить" не верилось, я даже прониклась каким-то уважением к его способности избегать проблем. То, с какой ловкостью Хьюга обходил все расставленные мной ловушки, не могло не поражать.       — Мне твое лицо в принципе видеть не хочется, — холодно сказала я, однако сама удивилась, как ему удалось выбраться. Более того, он никак не связал это со мной.       И каждый раз, когда ему на голову сваливались какие-то неприятности, он от них уходил, рассказывая невероятную байку о том, каким именно расчудесным образом его на этот раз поцеловала фортуна. Большая часть из того что он говорил — явно приукрашенная — была полным бредом, однако доказательства полной невредимости находились прямо передо мной.       — Почему ты не можешь просто уйти? — в какую-то из встреч спросила я. Прошла большая часть года, а Нацухико все никак не мог наиграться. У него уже сменилось порядка десятка девушек, с которыми он гулял, а меня все никак оставить не мог.       — Потому что ты не хочешь, чтобы я уходил, — мурлыкнул парень, полностью уверенный в своей правоте. На это я лишь передернула плечами, чувствуя, как начинаю закипать. Особо одаренные одноклассники на днях позабыли о том, что я могу дать сдачи даже с учетом того, что перестала ходить на боевые искусства. Сказали много лживых обидных слов обо мне и о моей семье и попытались наехать. Пришлось заглотить, пока не придумала месть, которая бы никак меня не компрометировала.       — Я хочу. Чтобы. Ты. Ушел, — отчеканила я, взбешенно глядя на Хьюгу. Но тот, совершенно не принял к сведению мое заявление.       — Ну-ну, не горячись, госпожа. У тебя сегодня был тяжелый день. Что-то случилось? Хочешь... — он не успел сказать ни слова, как я взяла его за руку. Ненависть и раздражение застилали глаза, а страх заставлял действовать. Кость хрустнула, заставив второгодку скривиться от пронзившей его боли и припасть на одно колено. Я холодно смотрела на него, несколько секунд даже не понимая, что произошло. Это получилось само. Вспышка эмоций — и он уже с поломанной костью.       В этот момент я впервые ощутила вину за свои действия. Я никогда не считала свои проступки чем-то плохим. Я восстанавливала справедливость. Выгрызала место себе в этом мире. Показывала, что тоже чего-то стою. Но сейчас мне казалось, что Нацухико не заслужил, чтобы я так с ним обошлась. И, если честно, не заслужил ничего из того, чему я его подвергла из-за собственных страхов.       Мне всегда было легче бросить самой. Даже если находились отчаянные, что пытались со мной познакомиться, я незамедлительно отшивала всех. Мне всегда казалось, что они неискренни и лживы. Казалось, что каждый хочет заманить меня в ловушку. Никто и никогда не относился ко мне доброжелательно просто так. Для меня не существовало симпатии без какой-либо выгоды или подлости. Я научилась бить в ответ, держать лицо хладнокровной маской и жестоко улыбаться кончиками губ, когда возмездие настигало обидчиков. Мне нравилось воздавать по заслугам. Но я никогда не была мягкой.       Я сама не заметила, как забралась в старое здание школы, спрятавшись в туалете. Мне нужно было подумать. Обычно я это делала в саду, но сейчас там страдающий от боли Хьюга, которого я точно не желаю больше видеть.       Внезапно я услышала натянуто счастливый женский голосок:       — У тебя нет друзей? Ты чувствуешь себя одиноко? Давай, помогу!       Я обернулась. Передо мной была девушка в красном сарафане, странной шляпе и каштановыми волосами, заплетенными в причудливые хвостики. У нее были примечательно большие внимательные глаза, которые мне сразу не понравились.       — Кто ты? — спросила я, глядя на странную девушку с удивлением. Незнакомка сделала наигранно удивленное выражение лица, а потом звонко и фальшиво рассмеялась.       — Меня зовут Ханако-сан! Я заключаю сделки с живыми в обмен на срок их жизни. Я исполню все, но взамен, ты отдашь соразмерное количество лет своего существования. Все честно! — она снова зашлась хохотом. Мне эта девушка не понравилась сразу. Весь ее образ с самого начала пропитался ложью, отчего рядом находиться становилось неприятно. Как будто меня облили чем-то липким.       Лишь сейчас я заметила, что свет солнца из окна проходит сквозь "Ханако". Девушка действительно оказалась призраком. Она не имели плоти. Попытавшись прикоснуться к ней, я ничего не добилась. Рука прошла сквозь нее.       — Да-да, как видишь, я вполне реальна! Ну и, чего же ты пожелаешь, Нанаминэ-тян? — ухмыльнулась она, зависнув в воздухе прямо над моей головой. Я смотрела на призрака, как на восьмое чудо света, не в силах поверить, что она действительно существует. — Хотя, постой, не говори! Ты должна была постучаться в кабинку и позвать меня "Ханако-сан приди" три раза! Ты этого не сделала, а значит... Ну, ты не сможешь мне ничем заплатить, — в ее голосе появились огорченные нотки.       — В каком плане? — нахмурилась я, тут же напрягшись. Такие слова от сверхъестественной сущности, до которой я не могу даже дотронуться, сильно напрягали. Ханако села на подоконник, скрестив ноги, и подперла подбородок рукой с таким видом, будто собираясь читать нудную лекцию.       — Тебе не хватит лет даже на то, чтобы загадать самое захудалое желание. Ты умрешь через... Четыре месяца? Может, через семь? Я не знаю, но срок явно меньше года, — покивала она, очень быстро растратив серьезный настрой. — Так что, помочь тебе могу, разве что, советом, но мне это неинтересно.       Меня словно ушатом воды окатили.       — Откуда тебе известно? — спросила я, недоверчиво глядя на нее. Я не привыкла доверять всяким духам, даже если впервые их вижу.       — Потому что ты увидела меня без призыва. Вообще, показаться человеку очень сложно, для этого нужны грани, специальные условия и слухи... Но ты пришла просто так и сразу же меня увидела. Даже если бы ты попыталась призвать меня и у тебя бы получилось, это уже стало бы тревожным звоночком, а тут такое! — Ханако присвистнула. — Это значит, что ты скоро умрешь. Ну, или твои предки — потомственные экзорцисты. Но ты об этом бы уже знала, Нанаминэ-тян.       — Что за мода, давать мне дурацкие прозвища, — пробормотала я, однако не особенно приняла к сведению то, что она сказала. Что-то внутри меня подсказывало, что Ханако нет смысла мне врать. В лучшем случае, она бы заставила меня что-то пожелать, чтобы забрать годы моей жизни, как она и сказала, но тайна этого не делала. Более того, я чувствовала, что она не врет. Тон ее был едким, неприятным и фальшивым, но смысл слов оставался правильным.       — Ты это, не переживай, Нанаминэ-тян, — тут же принялась утешать меня Ханако. — Все у тебя с тем мальчишкой, которому ты сломала руку, будет хорошо. Вы умрете в один год, — голос тайны переполнился мрачного довольства, настолько неподдельного, что по моей коже забегали мурашки. Я вдруг поняла, что даже если она соврала насчет моей смерти, Хьюга умрет по-настоящему. — Это очень романтично, не находишь?       В этот момент я не раздумывая, попыталась ее ударить, но, ожидаемо не смогла даже задеть. Я просто не могла коснуться призрака. Я была еще слишком далека от загробного мира.              Стоило раздражению слегка схлынуть, я пошла прочь из туалета. На следующий день, после утренней нотации опекунов, желавших видеть у меня лучшие результаты на занятиях икебаной, меня ждало очередное разочарование.       — Да почему ты не можешь просто оставить меня в покое! — крикнула я в чувствах, увидев, что даже со сломанной рукой Нацухико притащился ко мне на следующий день. Тот же самый сад, то же самое лицо. — Твоя ложь мне поперек горла!       Меня буквально трясло от едва сдерживаемых эмоций. Мне была ненавистна эта ситуация. Я ненавидела академию, одноклассников, детский дом, оставшийся позади, опекунов, лживые лица которых я видела каждое утро. Я ненавидела извечно веселого и ежедневно признававшегося в любви Хьюгу за его лицемерие... И в то же время боялась. Боялась того, что он не врет. Ведь на самом деле я понятия не имела, что делать в таком случае. Ведь я оказалась бы впервые не права. Более того, я успела привыкнуть к нему. Мне хотелось оттолкнуть. Как можно дальше, пока не стало хуже. Но в то же время я понимала, что мне станет невыносимо больно от этого.       — А ты никогда не думала, что мои чувства к тебе реальны? — пугающе серьезным тоном поинтересовался Нацухико. Впервые в его глазах я не видела веселого блеска, а на губах не заметила лукавую улыбку. Это меня заставило пораженно отступить на шаг.       — Не неси чушь, придурок, — я отвернулась, чувствуя, как заалели щеки от стыда и приливов совести. А может, и от чего-то еще.       — Я люблю тебя, Сакура, — собственное имя непривычно резануло по ушам. — Мне нравится, как ты выглядишь, мне нравится твой характер. Все это время я пытался донести до тебя, что мои чувства не пройдут, даже если ты натравишь на меня мордоворотов или сбросишь меня с крыши, хотя, до второго не доходило, — он тихо усмехнулся, но темные глаза не потеряли серьезности, настолько неестественно смотревшейся на его миловидном лице.       Он знал, что это была я. Конечно, всегда знал. Несмотря на собственное дурашливое поведение, Хьюга никогда не был идиотом. У него были достаточно высокие оценки, чтобы не заморачиваться по поводу общественного мнения, но на самом деле он бы мог вырваться в топы лучших, если бы захотел запариться. Нацухико просто не говорил о том, что его тревожат все мои нападки.       — Как я могу тебе доверять? Ты и с другими девушками ходишь, — выпалила я, не думая, сразу же пожалев о сказанном.       — Ревнуешь? — прицепившись к словам, задал вопрос второгодка. — Я просто так общаюсь, увы, меня уже не переделаешь. Но всех, кто в меня влюблялся, я отшивал множество раз, как только появлялись намеки на чувства с их стороны. Я же люблю только тебя, госпожа.       — Не называй меня так, — я почувствовала, как мне стало совсем неловко, а сердце в груди зашлось в бешеном ритме.       — Я не прошу, чтобы ты мне открылась или вела себя как все влюбленные в меня девушки. Наоборот, твоя колючесть меня лишь цепляет. Ты жестока, госпожа, — проигнорировал мои слова Нацухико, взяв меня за руку. Я закусила губу, не зная, что делать в такой ситуации. — Но ценить тебя я в любом случае не перестану. И делай ты со мной, что хочешь.       Я на мгновение посмотрела в его уверенные глаза и сразу же отвернулась. Вырвав свою руку из его хватки, я быстрым шагом помчалась прочь из сада, да так и не вернулась, слыша лишь гулкий стук сердца в ушах.       Через несколько минут яркий насыщенный цвет на щеках сменился смертельной бледнотой.       Нацухико скоро умрет. Этот кретин погибнет. В это даже не верилось. Он всегда выкручивался из ситуаций, какими бы они безвыходными не были. Такой прохвост должен дожить до старости!       Должен. Был.       Меня тяготил этот факт. Наши отношения с Хьюгой, в основном, остались теми же. Я не попыталась открыться ему, разобраться в своих чувствах или сделать что-то еще. Мы продолжали проводить время ровно так, как делали это раньше. Правда, икебаной ему стало заниматься сложнее, но все свободное от составления своих собственных букетов время он теперь вливал в расхваливание моих "шедевров".       Как бы мне не хотелось признавать, но Нацухико стал неотъемлемой частью моей жизни. Я просто не представляла, что я буду делать без него. Факт скорой смерти, в том числе и его, заставлял насторожиться, так что я все чаще навещала Седьмую тайну, неизменно обитавшую в своем туалете. За беседу она всегда брала помывкой своей жилплощади, меркантильно считая, что ничего в этом мире не дается бесплатно. Удивительно, но с этим убеждением призрака я была полностью согласна.       — Слу-ушай, с твоим положением надо что-то делать! — сказала она, стоило мне зайти в ее туалет. — Ты же так умрешь и все! Некому будет убирать эти хоромы, — обвела взглядом свою каморку Ханако.       — А я могу что-то сделать? — выгнув бровь, поинтересовалась я неизменно безэмоциональным тоном. Тайна тут же оживилась, явно, ожидавшая этот вопрос.       — Ну-у, надо подумать, — растягивая гласные, сделала задумчивый вид она, прислонив палец к нижней губе. — Придумала! Продай мне свою жизнь! Посвяти ее нашему богу, — тон голоса Ханако стал заговорщецки тихим. Большие светло-карие глаза словно засияли изнутри, а хвостики каштановых волос покачнулись.       — Что это значит? — недоверчиво спросила я, не сводя с нее глаз. В руках у меня уже находилась половая тряпка. На это призрак похлопала меня по плечу.       — Все просто! Сделка на выгодных условиях, не пожалеешь! — счастливым голосом заверила она. — Замени меня на моем посту. Стань Седьмой тайной и не умрешь.       — Но разве тайной могут стать живые люди? — мне плохо верилось в эту складную сказочку. Но Ханако тут же пустилась в объяснения:       — В последнее время, у этих земель нет хозяина. Даже, вернее будет сказать, что теперь ни у каких земель нет хозяина. Бог покинул нас и вернется нескоро. Некому больше поддерживать порядок. Ты можешь стать хозяйкой этой академии и никто не сможет тебе указывать, что делать. Даже я такой властью не владею! — она счастливо заулыбалась и развела руки в стороны, показывая, насколько широкая власть мне может перепасть за просто так.       — Тогда, зачем мне занимать твое место, если я могу просто стать "хозяйкой этих земель"? — я нахмурилась, ожидая подвоха. Но его словно не было. Седьмая выкладывала все, как на духу.       — Потому что этого недостаточно, чтобы глубинно управлять работой тайн. Ты можешь устанавливать правила, ты будешь законом, но не сможешь вмешиваться во внутреннюю политику, проводимую школьными духами. А вот Седьмая руководит остальными, такова ее работа! Заставь Пятую тайну дать тебе книгу, в которой написано будущее того мальчишки и измени его судьбу, — пожала плечами Ханако. — Ему самому нельзя ничего менять, но отдать книгу он тебе будет обязан. Хотя, как раз я и не владею такими полномочиями, этим бог развлекался, но привилегии тайны ты все равно поймешь очень быстро!       — Неужели тебе надоело быть тайной? — спросила я, пытаясь понять, почему призрак так настойчиво пытается переложить на меня свои привилегии, да и многие очень выгодные вещи. Все мои проблемы, по ее словам, решались так просто, что я в это не верила.       — Да, мне надоело, — согласно кивнула Ханако. — Очень скучаю по матери и отцу, они уже заждались меня на том свете. Ну как, справишься? — она цепко смотрела на меня, ожидая ответа.       — Ты сказала, что бог покинул нас. Когда он вернется? Ответ "не скоро" мне не подойдет, — я грозно смотрела на тайну, ожидая ее ответа. Но и здесь девушка не собиралась увиливать.       — Легенда гласит, что бог явится, как только будут уничтожены все ёрисиро. Давай заключим контракт! Это единственный шанс выбраться из пут смерти и мне, и тебе.       — Последний вопрос. Почему именно я? — прищурившись, я наблюдала за реакцией Седьмой. Она расплылась в улыбке.       — Ну, надо же хотя бы на прощание сделать доброе дело, — нехорошим тоном ответила та. — Я была плохой тайной. Вы не замечали, но я убивала людей. Их существование стиралось, как и любое упоминание о них. А тебя я убить не смогла. Да и вообще, ты мне нравишься, Нанаминэ-тян. Есть в тебе нечто... пугающее. Уверена, вы с тем мальчишкой будете прекрасным дуэтом!       Через несколько недель я приняла ее предложение. К тому времени Седьмая рассказала мне об устройстве тайн, об их способностях, о том, как ими можно управлять и какую именно роль в этом играют слухи; познакомила с каждой, не считая Шестой, которая показывалась только когда происходило нечто очень серьезное. А также углубилась в свои собственные похождения.       Ханако убивала без разбора. Многим она сокращала жизни до года, у некоторых забирала лишь половину жизни. Тайна могла задавать любую цену своим услугам, какую считала соразмерной, а то, насколько ее представления соразмерности отличались от реальности, уже не имело значения. Этим мне она жутко не нравилась. Я считала свой костяк принципов чуть ли не важнейшим, что во мне было.       Когда я стала тайной, а заодно и хозяйкой территории как на Ближнем, так и на Дальнем берегу, я перестала быть человеком в полноценном смысле. Перестала стареть, взрослеть. Навеки осталась третьегодкой старшей школы. Впрочем, я бы в любом случае осталось таковой. Просто я бы умерла раньше, чем успела бы попытаться устроиться в жизни.       Почти сразу я прочитала свою книгу. История обрывалась на моей смерти. Удивительно, но я должна была умереть от потери крови и повреждений головного мозга, не успев доехать до больницы, после того, как особенно жестоким способом расправилась с мордоворотами, которых когда-то натравила на Нацухико. Оказалось, что парень не совсем с ними разобрался, как мне рассказывал, а натворил дел, умудрился перейти дорогу тем немногим выродкам, тесно связанным с криминалом и погиб, когда они не рассчитали силу. Забили его до смерти из-за вездесущей наглости. Узнав об этом, я не сдержалась, и убила их. Люди ломаются проще, чем кажется, даже очень высокие и сильные. Я была хороша в боевых искусствах. И особенно оригинальна в жестоких способах мести.       Но я по-прежнему оставалась хрупкой девушкой. Это меня и должно было погубить. Перед смертью один из мордоворотов, Инэсиро Такедо, умудрился полоснуть меня ножом-бабочкой и сильно откинуть в стену. Все это происходило не в стенах академии.       Разумеется, став Благородной Седьмой, я не допустила своей смерти.       Теперь меня знали, как ученицу какого-то из третьих классов, цифра каждый раз разнилась, но никого это не смущало. Иногда видели учителя или ученики, я могла спокойно сидеть на уроках и даже участвовала в клубной деятельности. В частности, стала главой клуба радиовещания. При этом заниматься какой-либо бумажной волокитой мне было вовсе не обязательно.       Радио стало основным способом распространения слухов и корректировки возможностей остальных тайн. Вступая на должность и прощаясь с Ханако, которая даже не назвала своего настоящего имени, я вознамерилась очистить академию от всех, кого считала недостойными. Всех, кто меня гнобил, унижал и считал нужным так поступать с другими.       Первой моей жертвой стал Инэсиро Такедо. Я распространила слух, который позволял Ханако-сан убивать каждого, кто не выполнит условий контракта. При этом, тайна имеет удовольствие сама выбирать человека, которому хочет предложить свои услуги. Я сделала так, что условия контракта было выполнить невозможно. С первого раза и не понять, но уговор мало отличался от дьявольского: "Сумеешь спрятаться здесь до рассвета, не умрешь сегодня ночью, а твое желание будет исполнено". Никто не предупреждал, что на следующий день я имела возможность убить ученика, забрав свою награду за выполнение желания.       По условиям контракта я не могла увеличить срок жизни, неважно чей, не могла убить того, кто не посещает Камомэ, а также влюблять и воскрешать из мертвых. Но могла все остальное. В самом начале я всегда говорила, что цена исполнения желания — жизнь, но слова о "пережить... и не умрешь сегодня", давали глупым школьникам наивную надежду, которую я с удовольствием превращала отчаяние, установив правосудие. Теперь мне не приходилось терпеть обидчиков и сдерживаться. Я создавала свой собственный мирок, чистый от грязи.       Я не была мертва. Меня видели люди, они просто большую часть времени меня не замечали. Так что сложностей с коммуникацией я не испытывала, какие были у предыдущей Ханако. Я могла спокойно подойти, только вот, сомнения в моей личности возникали редко. Все разделяли "Сакуру" и "Ханако-сан" по весьма непонятной мне причине, будто видели кого-то другого на моем месте.       Теперь все было хорошо. Я могла жить сколько хочу. Делать все, что хочу. Окружать себя людьми, лишь теми, которые не вызывают во мне отвращение, перестав якшаться с крысами. Но я не учла одной вещи. Нацухико меня забыл. Он иногда встречал меня в коридоре или в саду, болтал без умолку, как и всегда, но чаще всего вел себя так, будто меня не существует. Как все. Если я подойду к нему близко и что-то спрошу, парень узнает меня, но в остальном он перестал обращать на меня внимание. А ведь теперь он сможет закончить академию.       Так мне казалось. Но этот придурок все равно решил сделать по-своему.       Ему показалось, что я в опасности. Иногда мелкие духи взбрыкивают, не признавая власти новой тайны, а потому их приходится усмирять. Но он, увидев меня и, на удивление, заметив призрака, поспешил мне на помощь. Вспомнив о своих чувствах в моем присутствии, этот идиот со всей дури понесся, чтобы оттолкнуть меня с линии атаки чудовища. Оно бы мне ничего не сделало. Ничего.       Но Хьюге этого удара хватило.       Увидев его, привалившегося к стене, закашливавшегося собственной кровью, я мгновенно разобралась с нечистью и подбежала к второгодке. У него буквально на этой неделе должны проходить первые экзамены. Ему нельзя умирать.       — В последнее время мне казалось, что я забыл нечто очень важное, — улыбнулся он, глядя на меня своими темными глазами. — Я все также гулял с девушками, флиртовал со всеми подряд. Лишь сейчас я понял, что о тебе я вспоминал лишь тогда, когда видел. Ты совсем пропала из моей жизни, госпожа. Ты ко мне жестока.       — Ты придурок! Говори меньше! — громко и мрачно произнесла я, чувствуя, как все внутри меня холодеет. Я не хотела его смерти. Не хотела.       Тогда он провел пальцами по моей щеке. Это был единственный раз, когда я ему позволила к себе прикоснуться в настолько искреннем жесте и не оттолкнула. А после... Я воспользовалась своими привилегиями хозяйки места и Седьмой тайны, и вновь сломала историю.       — Эй, вы слышали слухи? О человеке, который не может умереть, сколько бы раз его не убивали? Говорят, что кровь, текущая по его венам, крайне ядовита для нечисти. Стоит им прикоснуться к крови, как они тут же рассыпятся в порошок.       Я спасла жизнь Нацухико, сделав его бессмертным, но приковав его к академии. Он не сможет уйти, хотя бы потому, что как только слухи забудутся, как только не останется никого, кто бы о них помнил, он умрет. Его жизнь замерла на месте точно также, как и моя. Теперь я была не одинока в своей вечности.       — Госпожа! Я и не думал, что ты спасешь мне жизнь! — пораженно восклицал парень, когда пришел в себя. Он удивительно просто отнесся к тому, что я стала Седьмой тайной и именно поэтому, будучи почти обычным человеком, он про меня забыл. "Почти" потому что не забыл до конца. Потому что увидел призрака и попытался меня спасти, даже не попытавшись вникнуть в ситуацию.       Ко всему остальному он тоже отнесся чрезвычайно просто. Казалось, ему было плевать на всех и вся, кроме меня. Пережив его "смерть", я снова держала юношу на расстоянии, еще более дальнем, чем когда была обычной школьницей.       Нацухико помогал мне вместе с другими тайнами убивать виновных. Тайны уже привыкли к тому, что Ханако — жесточайшая убийца, некоторые из них радовались, что я убиваю хотя бы за дело. Я сама не заметила, как шли годы. Хьюга остался подле меня, став неотъемлемой частью моей жизни. Ближайшее окружение всегда было неизменным.       Пока не сменилась Пятая тайна. Предыдущий хранитель библиотеки передал свои полуночные стеллажи некому Цучигомори. С ним мы не поладили сразу. Он был пацифистом. Отказывался давать свои книги для изменения чужих судеб. Отказывался быть винтиком в хорошо налаженном механизме. Умудрялся балансировать на грани, выполняя свои обязанности, но при этом переча мне. И лучших кандидатов на его должность у меня не имелось.       Нацухико от такой роли всеми правдами и неправдами отказывался, проявив удивительное упорство. Я не могла угрожать страхом смерти тому, кого сама же спасла из ее лап. Тем более, бессмертному. Так что приходилось мириться с новым Пятым.       — Ты убиваешь не ради порядка, — однажды сказал мне он во время очередной ссоры. — Ты это делаешь, потому что тебе нравится убивать. Ты не отличаешься от предыдущей Ханако ничем, лишь прикрываясь благими намерениями.       — Нацухико, убей его, — приказала я, чувствуя клокочущую ненависть в душе.       — Госпожа, ты уверена? Нам все еще некого поставить на его место. Он слишком хорош, — протянул Хьюга, с любопытством глядя на меня. Конечно, он мог запросто убить Цучигомори. Его кровь отравляет любую нечисть. Вот только убивать Пятого мне сейчас действительно нельзя. А если я начну использовать пытки, то соглашусь с его заявлением, что я тиран и деспод, и не думаю ни о порядке, ни о справедливости. Ведь свою работу Пятый выполняет. Он лишь не ввязывается в "бессмысленные" убийства.       — Нет, оставь, — холодно приказала я, развернувшись и быстрым шагом покинув библиотеку, громко хлопнув дверью.       — Как скажешь! — улыбнулся Хьюга, шагая вслед за мной. — Будешь должен, — шикнул он Пятому, получив от меня ледяной взгляд. — Все-все, молчу.       А потом школьники изменились. Они стали более наивными и мягкими. Поколения сменялись, мои убеждения тлели. Я все еще находила тех, чью жизнь могла забрать, но с каждым разом таких становилось все меньше. Нервы все меньше выдерживали, а я не понимала, что в моей жизни идет не так. Все как всегда. Но что-то отличалось. И это "что-то" сводило меня с ума.       Оказалось, что правосудие, со временем, перестало быть необходимым. Я не могла убивать как раньше. Отморозки вроде Такедо закончились еще в прошлом десятилетии и теперь совсем не попадаются. Времена изменились.       Мне пришлось смириться с тем фактом, что мне нравилось просто разрушать чужие жизни, вторгаясь в них и рассыпая в крошку. Мне нравился сам процесс. Я не заметила, как понятия "жестокость ради справедливости" и "жестокость ради своего душевного покоя" стали одним и тем же. У меня не было никого, кто бы меня остановил. Нацухико пытался, Пятый пытался, но этого было мало. Чудовище, которое я всегда держала на привязи и кормила ненавистью, вырвалось на свободу и теперь купалось в крови.       Но безумию пришел конец. Я забрала жизнь ни в чем неповинного школьника. Это произошло случайно. Как обычно, с помощью Хьюги и остальных. После убийства я всегда прокручивала грехи тех людей, жизнь которых успела забрать. Мне хватало самых мелких, "разбил кому-то сердце", "унизил девчонку", "подложил кнопку на стул учителя". Это стало настолько необходимым для меня делом, что я даже не задумывалась над тем, какие именно проступки были за человеком. Лишь когда в голове появилась звенящая пустота, меня накрыло осознание.       "Тебе плевать на справедливость. Ты просто хочешь крови."       Цучигомори постоянно читал мне нотации. Они всплывали в голове, заставляя переосмысливать содеянное. Лишь сейчас я задумалась о том, что я вообще творю. В самом начале я хотела очистить академию лишь от тех, кто представляет опасность. Тех, кто травит других до риска суицида, мерзавцев и тесно связанных с криминалом мордоворотов. От людей, при виде которых мне хотелось ломать кости всем, кто этого заслуживал.       Но Кивада Руши был совершенно чист. Настолько, что и подумать страшно. Всегда вежлив, учтив, он был ужасно одиноким. Его не любила девушка, к которой он испытывал чувства. Родители считали его разочарованием, даже с учетом того, что он был круглым отличником и неизменно оставался в пятерке лучших на доске почета по всем предметам. Парень был изгоем и... чем-то походил на меня. Да, он был слабохарактерным идиотом, но он действительно не сделал ничего дурного. Кажется, я его приговорила за то, что он был неудачником.       Именно тогда мне пришлось поверить, что Нацухико, не всегда соглашаясь со мной, был прав. Что Пятый был прав. Что Первый, предупреждавший не злоупотреблять властью, когда не спал, оказался прав. Я убивала ради собственного удовольствия. Просто потому, что мне это нравилось. Власть развратила. Заставила поверить, что весь мир в моих руках и мне все дозволено.       Теперь я понимала, почему предыдущая Ханако передала бразды правления именно мне. Мы просто были очень похожи. Я продолжила ее дело, сама не понимая этого. А когда поняла это, почувствовала себя смертельно уставшей.       Несмотря на то, что я всегда была жестоким человеком, я до последнего оставалась верна своим принципам. Это единственное, что заставляло меня чувствовать себя достойной этой жизни. Вселяло смысл моему существованию. Но в последние десятки лет я ничего полезного не делала. Убивала людей, творила собственный порядок на территории академии и никак не сдвинулась с места. Я не делала ничего нового. Я даже не училась. Жизнь замерла на месте.       Но время нет. С каждым годом я все больше понимала, что не знаю этих людей, что сейчас учатся и преподают в академии. Не знаю их порядков, желаний и целей. Предметов, которыми они пользуются, новостей, которые ведут их в счастливое будущее.       Моя жизнь окончательно замерла. Словно те пять минут, дарованные человеку, представляющему Настоящее среди Хранителей Часов, растянулись в целую вечность и никак не хотели заканчиваться. Все перестало иметь смысл. Я осталась пережитком прошлого. Потеряла вкус к жизни.       Злоба в глубине души утихла. Я понимала, что мне больше нельзя занимать пост Благородной Седьмой. Я нарушила свои же собственные принципы. Отказалась от них в пользу бессмысленным жертвам, уподобившись тем, кого ненавидела. В конце концов, я передала свои полномочия первому, кто был готов их забрать, пока еще могла это сделать.       Аманэ Юги стал следующим Благородным Седьмым. Он захотел поддерживать порядок в академии Камомэ. И убивать всех подряд не стремился. Я знала, что какой бы путь он не избрал, он не смог бы стать хуже меня.       Но хозяйкой территории я не перестала быть. До скончания времен я останусь Сакурой, третьекурсницей старшей школы, главной клуба радиовещания. Мне это надоело. Но действовать самостоятельно я не собираюсь. Слишком много на моих руках крови, пусть их марает кто-нибудь другой за меня. Отказавшись от звания тайны, я приобрела более глубинные знания о судьбах тех, кто здесь учится. Но мне на них абсолютно все равно.       Больше пятидесяти лет я ждала появления того, кто уничтожит для меня ёрисиро всех тайн и вернет бога на его владения. Тогда, я бы отправилась на покой.