Ты моё спасение

      Машина исчезла за поворотом, её задние огни превратились в две едва заметные точки в темноте. Сакура осталась стоять посреди безлюдной дороги, словно застыв в той же позе, в которой её оставил Мадара. Она смотрела в пустоту, но не видела ничего, кроме чёрного полотна ночи перед собой. Холодный ветер тронул её лицо, играя с прядями выбившихся из-под пальто волос, но она не заметила этого. Всё внутри было парализовано, словно её душу сковал ледяной страх.       В её ушах всё ещё звучал его голос — угрожающе спокойный, как тихое шипение змеи перед смертельным ударом. Слова раз за разом проносились в голове: «Ты станешь молодой вдовой».       В глазах помутнело, а горло перехватило судорожное дыхание.       Она посмотрела на свои руки — те всё ещё дрожали. Как будто следы чужих пальцев, которые грубо тянули её в машину, остались на коже. Сакура медленно опустилась на колени прямо на холодный асфальт, сжимая пальцы в кулаки.       Мир вокруг будто утратил свои очертания. Огни уличных фонарей теперь казались слишком яркими, почти режущими глаза. Звуки города стали глухими, словно проходили через плотную стену. Она едва слышала далекий шум машин и голоса прохожих.       «Что мне делать?» — Мысль звучала в голове, как молитва или крик о помощи. — «Откуда взять силы? Как найти решение, которое спасёт всех?»       Грудь сдавило болью, и слёзы, которые она пыталась сдерживать, наконец, прорвались. Они катились по щекам, горячие и обжигающие, смешиваясь с холодным ночным воздухом. Сакура закрыла лицо руками, чувствуя, как сердце разрывается на части.       Её мысли метались, как загнанный зверь. Она видела лицо Итачи — его тёплый взгляд, уверенную улыбку. Он всегда был её опорой, её тихим убежищем. Как она сможет бросить его? Как она сможет притвориться, что между ними ничего не было, что её чувства к нему — ложь?       Но голос Мадары не отпускал её. «Я уничтожу всех…» Он говорил это так просто, так спокойно, будто уже принял решение.       Сакура знала, что он не шутит. Её дядя, её друзья, Обито… Их лица вспыхивали перед её глазами, будто напоминая, как много она может потерять. И всё из-за неё.       Она поднялась на ноги, дрожа от холода и усталости. Пальцы нащупали телефон в кармане. Её первая мысль была позвонить Итачи. Она хотела услышать его голос, почувствовать его уверенность, его силу, которая всегда помогала ей справляться с трудностями. Но она не решилась. Что она скажет? Как объяснит, что произошло?       Экран телефона засветился, отражая её заплаканное лицо. Внутри что-то оборвалось, когда она поняла, что теперь ей придётся лгать. Лгать тому, кого она любит больше всего на свете.       Она сделала шаг вперёд, затем ещё один. Ноги были тяжёлыми, будто каждый шаг отнимал последние остатки сил. Возвращение домой казалось невозможным, но она знала, что должна двигаться.       Свет фар машины мелькнул вдалеке, но Сакура не обратила на это внимания. Её мысли снова и снова возвращались к угрозе, которую она только что услышала. Она могла бы сбежать, скрыться, но знала, что это не спасёт её близких.       Когда она наконец добралась до своего дома, её пальцы дрожали так сильно, что она едва смогла открыть дверь. Внутри было тихо, но эта тишина не принесла утешения. Лишь добравшись до комнаты, Сакура прислонилась к стене, опустилась на пол и обхватила колени руками.       Её слёзы текли без остановки, а в голове звучал один-единственный вопрос: «Как я смогу жить, зная, что могу потерять их всех?»

***

      В небольшом, уютном кабинете, освещённом мягким светом настольной лампы, стоял старинный деревянный стол, на котором аккуратно лежали бумаги и несколько фотографий. Харуко сидела в удобном кресле, в одной руке держа телефон, а другой лениво вращая небольшой кулон на цепочке. Её улыбка была едва заметной, но в глазах светилось самодовольство. — Да, всё прошло просто идеально, — проговорила она в трубку с нотками скрытой радости. — Можешь не беспокоиться, у нас всё под контролем.       На другой стороне линии кто-то коротко ответил, и Харуко отключила звонок, положив телефон на стол. Напротив неё, за чашкой ароматного зелёного чая, сидела Микото. Её изысканное кимоно, идеально выглаженное, подчёркивало её безупречный вид. В отличие от обычно мягкого и заботливого выражения, её лицо сейчас излучало холодное удовлетворение. — Ну что ж, — произнесла Харуко, беря в руки одну из фотографий, — парень сыграл свою роль просто блестяще. Ты бы видела выражение лица Сакуры, когда он навязчиво провожал её. Она явно была в замешательстве.       Микото тихо улыбнулась, прикрыв рот ладонью, но её глаза блестели от злорадства. Она поставила чашку на блюдце и посмотрела на фотографии, разложенные по столу. На снимках было видно, как однокурсник Сакуры наклонялся к ней, а в одной из последних фотографий они стояли рядом возле машины, и парень обнимал её за плечи. — Просто чудесно, — заметила Микото, чуть склоняя голову. — Эти снимки вызовут бурю.       Харуко кивнула, её пальцы слегка барабанили по деревянной поверхности стола. — Итачи будет в ярости, — сказала она с довольным выражением лица. — Он ведь такой... правильный. Всегда защищает её, всегда оправдывает. А тут он сам увидит, что она ему изменяет. Ну, или, по крайней мере, будет думать так.       Микото наклонилась вперёд, её взгляд был сосредоточен и хищен. — Теперь всё зависит от нас, — сказала она спокойно, но в её голосе звучало предвкушение. — Осталось только показать снимки Итачи.       Харуко взяла одну из фотографий и внимательно посмотрела на неё, как будто оценивая произведение искусства. — Не волнуйся, — сказала она с лёгкой усмешкой, — я отыграю свою роль как надо. Микото подняла бровь, насмешливо глядя на неё. — Ты слишком наслаждаешься этим, Харуко, — заметила она, снова беря свою чашку. — А почему бы и нет? — парировала та, откинувшись в кресле. — Ты же знаешь, что это всего лишь справедливость. Сакура слишком долго пользовалась добротой твоего сына. Теперь её мир немного пошатнётся.       Микото молча кивнула, соглашаясь. В комнате на мгновение повисла тишина, нарушаемая только лёгким постукиванием её ногтя по краю чашки. — Осталось совсем немного, — проговорила она спустя несколько секунд, её голос был тихим, но твёрдым. — Эти фотографии станут началом конца их брака.       Харуко усмехнулась, отложив снимки в сторону. — Сценарий написан идеально. Итачи даже не заподозрит нас, — сказала она с неприкрытым удовлетворением.       Обе женщины рассмеялись, тихо, но с таким единодушием, что казалось, они репетировали этот момент заранее. — Когда снимки будут у твоего сына? — Завтра. К вечеру ему их доставят, а там... — Микото ликующе потеряла руки, предвкушая момент. Харуко удовлетворённо цыкнула, поспешила покинуть помещение, чтобы не вызвать подозрения.

***

      Итачи осторожно открыл дверь спальни, стараясь не издать ни звука. Ночная тишина окутывала комнату, мягкий свет луны пробивался сквозь полупрозрачные шторы, освещая силуэт Сакуры, которая сидела на кровати. Её руки были обхвачены вокруг колен, взгляд устремлён в пустоту. Он остановился, удивлённый её бодрствующим состоянием, но не успел ничего сказать — Сакура вскочила с кровати и бросилась к нему.       Её объятия были неожиданно крепкими. Тёплые руки обвились вокруг его шеи, лицо прижалось к его плечу, а дыхание сбивалось так сильно, что он почувствовал, как её грудь поднимается и опускается в судорожных вздохах. — Сакура? — его голос прозвучал мягко, с нотками тревоги. Он инстинктивно положил ладони ей на спину, чувствуя, как её тело мелко дрожит. — Всё хорошо?       Она не ответила сразу. Её пальцы крепче сжали ткань его рубашки, а горячее дыхание коснулось его шеи. — Да... — наконец прошептала она, но её голос звучал настолько слабо, что он почти не поверил. — Просто я соскучилась.       Она подняла голову, её глаза блестели во тьме. Было что-то неуловимо странное в этом взгляде — смесь любви, отчаяния и страха. Прежде чем он успел что-либо сказать, Сакура потянулась к его губам. Её поцелуй был пылким, но в нём читалась едва сдерживаемая боль, которая обожгла его сильнее, чем что-либо другое.       Итачи почувствовал, как она цепляется за него — её пальцы сжимались на его плечах, а губы, дрожащие, словно пытались сказать что-то, чего она не могла выразить словами. Её тело словно просило защиты, искало утешения, но в каждом её движении ощущалась какая-то окончательность.       Его собственное сердце стало биться чаще. Он прижал её к себе, чувствуя, как её дрожь передаётся ему. Поцелуй становился всё более настойчивым, но в нём появлялась нотка отчаянного прощания. Это заставило его напрячься.       Он осторожно отстранился, взяв её лицо в свои ладони. Большие, сильные руки касались её кожи, пытаясь прочитать её мысли через её взгляд. — Сакура, что происходит? — его голос был тихим, но настойчивым, словно он боялся напугать её ещё больше.       Она отвела глаза, но он не позволил ей отвернуться. Лёгким движением он приподнял её подбородок, снова встречаясь с её взглядом. — Пожалуйста, скажи мне правду. Что случилось?       Сакура замерла на мгновение, словно борясь с собой. Она хотела рассказать ему всё, выложить свою боль, свой страх, но знала, что не могла. Не сейчас. Она снова спрятала лицо в его груди, её руки сжали ткань его рубашки так сильно, что её суставы побелели. — Ничего, — прошептала она сквозь слёзы, её голос был хриплым. — Просто я... боюсь потерять тебя.       Её признание прозвучало как удар. Он почувствовал, как боль её слов резонирует внутри него. Он провёл рукой по её волосам, стараясь успокоить, но не отпуская её. — Ты меня не потеряешь, — твёрдо сказал он, глядя в пустоту. Его голос был полон решимости, но где-то внутри нарастало беспокойство.       Сакура не ответила, только прижалась к нему ещё крепче. Она знала, что её время с ним уходит, и каждый миг, каждая секунда казались драгоценностью, которую она не могла позволить себе потерять.       Сакура стояла перед ним, тонкая и хрупкая, словно фарфоровая статуэтка, которой достаточно одного неверного движения, чтобы разбиться вдребезги. Лунный свет освещал её лицо, где на фоне заплаканных глаз и дрожащих губ играли отблески слёз. Она едва поднялась на носочки, чтобы дотянуться до его губ, и оставила на них поцелуй, горький, солёный от слёз, но такой отчаянный, что у Итачи сжалось сердце.       Её руки крепко обхватили его шею, пальцы впились в ткань его рубашки. В этом прикосновении было всё: страх, боль и что-то похожее на мольбу. Итачи чувствовал, как дрожат её плечи, как замирает её дыхание между рыданиями, которые она пыталась сдержать. — Сакура... — его голос звучал тихо, но твёрдо, как будто он надеялся, что одного только его присутствия хватит, чтобы развеять её тревогу. Он провёл ладонью по её спине, надеясь, что это утешит её. — Что происходит? Кто-то обидел тебя? Опять мама?       Её лицо приподнялось, и он заметил, как уголки её губ дрогнули, будто она собиралась возразить, но не знала, как. Она покачала головой, вытирая тыльной стороной ладони слёзы, но их было так много, что это казалось бесполезным. — Нет, всё хорошо, — её голос прозвучал слишком тихо, слишком натянуто, словно она пыталась убедить не только его, но и себя. — Прошу, просто побудь со мной. Я не хочу говорить о них, не сейчас.       Её взгляд снова устремился к его глазам, и в этом взгляде была такая безысходность, что Итачи ощутил, как внутри всё сжалось. Она казалась ему ещё более хрупкой, чем обычно. Словно только что пережила сильный удар, но решила не говорить об этом, чтобы не показаться слабой. — Хочу, чтобы сейчас ты был полностью моим, — добавила она, её голос дрогнул, и она снова прижалась к его груди. — Чтобы принадлежал только мне.       Эти слова прозвучали как крик души, как отчаянная попытка удержать то, что, как ей казалось, она могла потерять. Итачи провёл ладонью по её волосам, чувствуя, как её дрожь передаётся ему. Он не знал, что заставило её так сильно цепляться за него, но одно он понимал наверняка: она была напугана, и это был страх, который невозможно просто развеять словами. — Я и так твой, Сакура, — тихо ответил он, прижимая её к себе крепче, словно желая своей силой защитить её от любого зла, которое посмело её коснуться. — Я здесь. Я всегда буду с тобой.       Но в глубине души Итачи понимал, что этого недостаточно. Он чувствовал, что за её словами скрывается нечто большее, чем просто момент слабости. Слишком много боли было в её глазах, слишком много отчаяния в её голосе.       Сакура тихо всхлипнула, её пальцы всё так же цепко держались за него. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь их прерывистым дыханием. Она ничего не говорила, но Итачи знал: рано или поздно он узнает правду. Но сейчас, в эту секунду, она нуждалась только в нём, и он был готов отдать ей всё, что у него есть, лишь бы вернуть ей покой.       Сакура поднялась на носочки, её движения были неловкими, будто каждое из них давалось с трудом. Она прижалась к его губам так быстро, словно боялась, что если замешкается хотя бы на мгновение, он исчезнет.       Её губы цеплялись за его, будто искали в этом жесте ответ на мучительный внутренний вопрос.       Она была слишком хрупкой, слишком сломанной в этот момент, чтобы скрыть своё состояние. Её поцелуй отдавал чем-то необратимым, как последнее прикосновение перед расставанием. Итачи ощущал, как её губы дрожат, как горячие слёзы стекают по её щекам, задевая его кожу.       Он не мог понять, что с ней происходит, но чувствовал, что её боль была настолько глубокой, что словами её уже не выразить. Её отчаянный поцелуй говорил за неё громче любых слов: она цеплялась за него, будто только он мог спасти её от той бездны, которая угрожала поглотить её целиком.

***

      С первыми лучами солнца в доме наступила тишина. Итачи ушёл на работу, оставив привычный тихий порядок. Обычно это время дня наполнялось жизнью: шорохами на кухне, приглушённым звуком телевизора или неспешной беседой с Обито и Шисуи. Но сегодня всё было иначе.       Сакура осталась в постели, сославшись на плохое самочувствие. Её отражение в зеркале на противоположной стене пугало её: бледное лицо, покрасневшие от недосыпа и слёз глаза, слегка припухшие губы, которые всё ещё помнили вчерашний отчаянный поцелуй. Она не могла ни есть, ни пить. Кусок просто не лез в горло, и даже стакан воды остался на тумбочке нетронутым.       Она лежала на спине, уставившись в потолок, словно тот мог дать ответы на все её вопросы. Её мысли были хаотичны, боль от вчерашнего разговора с Мадарой становилась только сильнее. Она словно застряла в водовороте, который затягивал её всё глубже.       Обито постучался в дверь около полудня. — Сакура, всё нормально? — Его голос был полон заботы. — Тебе принести что-нибудь? Чай? Или может, поесть? — Не нужно, Обито, — ответила она, пытаясь сделать голос твёрдым, но её слова прозвучали глухо. — Ты точно уверена? — настаивал он, не уходя. — Мы с Шисуи волновались. Если что-то не так, ты можешь сказать. — Всё хорошо. Просто устала, — попыталась заверить его Сакура, но даже сама не поверила в эти слова.       Обито задержался на секунду, хотел ещё что-то сказать, но передумал и ушёл, оставив её одну.       Шисуи зашёл ближе к вечеру. Он не стал стучаться, просто открыл дверь, осторожно выглянув в комнату. — Сакура, — тихо позвал он. — Ты лежишь весь день. Может, расскажешь, что происходит?       Она отвернулась к окну, пытаясь скрыть подступающие слёзы. — Мне просто нужно побыть одной, Шисуи. Всё в порядке.       Он подошёл ближе, не спеша, чтобы не спугнуть её. — Знаешь, мы с Обито заметили, что что-то не так. Ты нам как сестра. Если что-то случилось... ты можешь сказать. Мы не будем осуждать, мы поможем.       Но она только покачала головой, не оборачиваясь. — Спасибо, Шисуи, но это мои проблемы. Я справлюсь.       Его тихий вздох прозвучал почти как упрёк, но он не стал давить. Положив ладонь ей на плечо, мягко сказал: — Ты не обязана быть сильной всегда, Сакура. Помни это.       Когда он ушёл, она снова погрузилась в свои мысли. Рассказать им всё? Признаться, что на неё давят? Что её шантажируют? Эта мысль мелькала раз за разом, но она каждый раз гасила её, убеждая себя, что это её битва. Она не могла втягивать их в эту тёмную паутину.       Слёзы текли по её щекам, но она не вытирала их. Её руки бессильно лежали на одеяле, а внутри будто горел огонь, жгущий всё до основания. Она вспоминала Мадару, его холодный голос, его угрозы. Она видела перед собой лицо Итачи, его глаза, полные любви и доверия, и это делало её боль ещё сильнее.       За этими мыслями и слезами она не заметила, как день подошёл к концу. За окном стемнело, но Сакура всё ещё лежала неподвижно, утопая в тишине и своих сомнениях.

***

      День тянулся бесконечно. Итачи весь день не находил себе места. Его мысли вновь и вновь возвращались к утру: к бледному лицу Сакуры, её едва слышному голосу, тому, как она укрылась одеялом, словно старалась скрыться не только от него, но и от всего мира. Телефонные звонки от Шисуи и Обито только усиливали тревогу. Они оба настойчиво твердили одно и то же: Сакура ничего не ела, почти не вставала с постели и отказывалась говорить.             «Что происходит?» — крутилось у него в голове, пока он с хмурым выражением лица подписывал последние бумаги. Чернила в его ручке уже заканчивались, оставляя тонкие, едва различимые линии. Он взглянул на часы. «Пора домой. Немедленно.» Телефон тихо звякнул, извещая о новом сообщении. Итачи, не спеша, протянул руку к аппарату, но как только прочитал смс от Шисуи: «Без изменений. Не ест, отказывается говорить», — его сердце сжалось.       В этот момент раздался стук в дверь. Он резко поднял голову, его чёрные глаза, устремились на секретаршу, что появилась на пороге, слегка запыхавшись. — Господин Итачи, вам конверт. — От кого? — его голос был низким, спокойным, но в нём ощущалось напряжение, словно натянутая струна. — Не могу знать, — она замялась, неловко теребя край папки. — Курьер сказал передать только в ваши руки. Упомянул, что это срочно.       Он молча кивнул, забирая конверт. Её каблуки застучали по полу, и дверь за ней мягко закрылась.       Итачи сидел неподвижно, глядя на коричневый плотный конверт. Он перевернул его, изучая, но никаких отметок, адресов или подписи не было. Просто пустая бумага, лишённая индивидуальности. Медленно, с холодной уверенностью, он потянулся к ножу для бумаг, разрезая край. Конверт поддался с лёгким шелестом. Внутри оказалась стопка фотографий.       Он осторожно вытряхнул их на стол, и тонкие глянцевые листы веером рассыпались перед ним. Первая же фотография заставила его замереть. Его челюсть едва заметно напряглась, а глаза сузились. На снимке была Сакура. Она стояла у машины, а рядом с ней — высокий молодой парень, в тёмной одежде. Он что-то говорил ей, наклоняясь слишком близко. Тот самый, которого он видел пару дней назад у университета.       Итачи сжал фотографию в руке, чувствуя, как по венам разливается ледяное напряжение. Он машинально перевернул следующую: Сакура стояла у входа в кафе, а тот же молодой человек шёл рядом с ней. Слишком близко для просто знакомых. Следующая — она сидела в машине, улыбаясь в ответ.       Фотографии становились всё откровеннее. На одной мужчина стоял к Сакуре так близко, что их лица почти соприкасались, а на другой она опускала голову, и её лицо невозможно было разглядеть. На одной из них они обнимались, стоя у машины, совсем не далеко от их дома.       Итачи бледнел с каждым новым снимком. Его губы сомкнулись в тонкую линию, а взгляд стал тяжёлым, будто вес самой земли обрушился на его плечи. Он ослабил галстук, чувствуя, как становится трудно дышать. Ещё одна фотография, ещё один удар.       Желваки заиграли на его челюсти, когда он, стиснув в руке последний снимок, медленно провёл по нему пальцами, оставляя смазанную линию на глянцевой поверхности: — Это чья-то игра? — подумал он, но в груди разрасталась ледяная пустота. — Она не могла...       Секунда за секундой он смотрел на эти снимки, анализируя каждый жест, каждое движение, пытаясь найти хоть малейшую подсказку, объяснение. Его пальцы едва слышно скрипнули, сжимая фотографию так, что она чуть не согнулась. Внутри всё клокотало, но внешне он оставался хладнокровным, как всегда. Только глаза выдавали его — тёмные, холодные, сверкающие скрытой бурей.       Итачи откинулся на спинку кресла, закрыв глаза. Вдох, выдох.       Он поднялся, быстро убирая фотографии обратно в конверт, и вышел из кабинета, оставляя за собой холодное, натянутое молчание.

***

      Итачи сидел за рулём своего чёрного автомобиля, но едва ли мог назвать себя водителем в этот момент. Руки сжимали руль так крепко, что суставы побелели. Он гнал машину по оживленным улицам, нарушая правила дорожного движения одно за другим. Красные светофоры стали лишь мелькающими пятнами, а гудки машин и крики недовольных пешеходов едва доходили до его сознания. «Она играла со мной.» — эти слова крутились в голове, пульсировали в висках, смешивались с ритмичным биением сердца, которое казалось готовым вырваться наружу. Его мысли метались, как загнанный зверь. «Изуми.» — имя той, кто когда-то разрушила его доверие, вспыхнуло в памяти. Её улыбка, её заверения в вечной любви, её ложь. Он тогда дал себе слово: никогда больше. Никогда больше не позволит кому-то обмануть его так, как это сделала она. И вот снова…       Образы фотографий мелькали перед его глазами. Сакура, та, кого он полюбил, та, кто заставила его поверить, что всё может быть иначе, теперь оказалась такой же, как и все остальные. Её бледное лицо, её тревога, её просьбы остаться — всё в его сознании обрело иной смысл.       «Это её мучило», — подумал он, резко выкручивая руль и обгоняя очередную машину. «Её совесть. Она не знала, как сказать. Не знала, как признаться.»       Его дыхание стало резким, напряжённым. Каждый вдох словно обжигал лёгкие. Он не хотел верить, но фотографии были доказательством, от которого невозможно отвернуться. «Другой мужчина… Она просто играла!»       В груди разрасталась пустота, разом поглощающая всё тепло. Он чувствовал, как что-то ломается внутри, как трещина расползается по тому, что он считал нерушимым.       Глаза наливались тяжестью, и он едва удерживался от желания надавить на тормоза и просто остановиться. Но вместо этого он лишь сильнее вдавливал педаль газа. Скорость давала иллюзию контроля, но это была лишь иллюзия.       Когда он наконец вырулил на знакомую улицу, дом уже виднелся вдали. Впервые он не ощущал радости возвращения. Сердце тяжело билось, а пальцы сжимались всё крепче на руле.       Подъехав к воротам, Итачи резко затормозил, шины со скрипом остановились. Он вышел из машины, хлопнув дверью сильнее, чем нужно. Его шаги были быстрыми, уверенными, но внутри бушевала буря.       Остановившись у входной двери, он на мгновение замер, глядя на неё, как на врата, которые могут либо подтвердить его худшие опасения, либо всё опровергнуть. Только что-то в глубине души уже говорило: всё, что он увидел, было правдой. «Она скрывала это, но теперь всё стало ясно».       Его рука легла на дверную ручку. «Она должна это объяснить.»       Итачи влетел в дом так резко, что тяжелая входная дверь с грохотом ударилась о стену. Ему было плевать на громкий звук, который эхом прокатился по холлу, или на то, что обернулись все присутствующие. Шаги были быстрыми, почти яростными, сапоги гулко стучали по паркету.       Микото, сидевшая в гостиной с Харуко, удивлённо посмотрела на сына. Их взгляды пересеклись на мгновение, но Итачи, сжав в руках злополучный конверт, даже не замедлил шага. — Что это с ним? — полушёпотом спросила Харуко, её губы растянулись в едва заметной усмешке. — Похоже, Сакура сделала что-то, что ему совсем не понравилось, — спокойно заметила Микото, скрестив руки на груди.       Итачи не остановился ни на секунду, направляясь к лестнице. Каждая ступень, по которой он поднимался, словно усиливала его гнев. Его сердце било так сильно, что шум в ушах почти заглушал всё вокруг.       Достигнув двери спальни, он на мгновение остановился, глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Но это было бесполезно. Накопившаяся ярость рвалась наружу, и он резко распахнул дверь, влетев в комнату, словно буря.       Сакура вздрогнула, её лицо мгновенно побледнело. Она лежала в постели, опираясь на локти, и её глаза, такие растерянные и испуганные, встретились с его. Её губы чуть приоткрылись, как будто она хотела что-то сказать, но слова застряли в горле. — Итачи… Что происходит? — выдохнула она, её голос был слабым, дрожащим.       Он подошёл ближе, сжимая в руках конверт так, что тот помялся в его сильных пальцах. Его взгляд, полный льда и злости, прожигал её насквозь. — Как долго ты собиралась молчать об этом? — его голос был резким, холодным, словно удар кнута.       Сакура моргнула, не понимая, о чём он говорит. Волнение охватило её, и она медленно поднялась с постели. Её колени дрожали, но она заставила себя встать прямо, встречая его взгляд. — О чём ты? — прошептала она, но в её голосе уже звучал страх.       Итачи шагнул ближе, его тень накрыла её, словно угроза. В его глазах горел такой огонь, что Сакура невольно сделала шаг назад. — Не прикидывайся, Сакура. Ты знаешь, о чём я говорю! — он повысил голос, и она вздрогнула, как будто он ударил её.       Её разум метался в поисках ответа. «Неужели он узнал? Но как? Разговор с Мадарой… Он не мог…»       Она посмотрела на него, её лицо побледнело ещё сильнее. — Я… я не знала, как сказать… — пробормотала она, её голос был полон растерянности.       Эти слова стали спусковым крючком. Гнев Итачи вырвался наружу. — Не знала, как сказать? — он почти кричал, его голос эхом разносился по комнате. — Не знала, как сказать, что ты играла со мной, как и Изуми?!       Её глаза широко раскрылись, а в них читалось ужасное непонимание. — Итачи, ты… ты не так всё понял! — она попыталась подойти ближе, но он поднял руку, жестом останавливая её. — Не подходи! — он отвернулся, словно ей было нельзя доверять даже на расстоянии. — Ты такая же, как она. Лжёшь, скрываешь, а потом делаешь вид, будто ничего не произошло. — Нет! Всё не так! — она почти закричала, её голос был полон отчаяния. — Прошу, выслушай меня! Это не то, что ты думаешь!       Но он не слушал. Его взгляд стал ещё холоднее. Он шагнул к ней, кинув конверт на пол, и десятки фотографий посыпались вокруг, словно обломки разрушенной веры.       Сакура застыла, её взгляд метался между ним и снимками. Она подняла одну из них, её пальцы задрожали. На фотографии она стояла рядом с мужчиной, которого не знала, его рука якобы лежала на её талии. — Это… это неправда! Итачи, пожалуйста... это...! — слёзы потекли по её щекам, но он лишь отвернулся. — Ты думаешь, я поверю? — он горько рассмеялся, его смех был похож на осколки льда. — Ты просто лгала мне всё это время.       Сакура сделала шаг к нему, но он резко повернулся, не давая ей шанса приблизиться. — Хватит, Сакура. Ты не стоишь больше ни одного моего слова.       Её крик отчаяния разорвал тишину: — Итачи! Прошу... Нет ... не уходи!       Но он уже покинул комнату, хлопнув дверью так, что та затряслась в проёме. Сакура упала на колени, обхватив руками голову. Её крик, полный боли и горя, эхом разнёсся по дому. — Не уходи, прошу...