The Chain.

Мягкий свет от керосинового фонаря падал на пожелтевшие страницы дневника, когда часы пробили 23:00. Мужчина, намочив кончик пера в чернильнице, начал писать, погружаясь в воспоминания. «Я родился в не богатой семье, где пятеро детей делили еду между собой и носили почти все 12 месяцев одну и ту же одежду. Всю жизнь мы жили в нищете, видя как отец который погряз в азартных играх, систематически избивал мать и нас… Привращая нашу жизнь в рукодельный ад. Я начал работать с 10 лет. Работал в любых местах, лишь бы давали деньги. А все эти денги которые, я еле как собирал, шло на кусок хлеба и бутылку молока. Пряча всё это от отца, я кормил младших братьев и сестёр… Я до сих пор слышу их голоса, их слабые, жалобные просьбы… Они навсегда осталис во мне… Когда денег не хватало, мне приходилос красть. Я варавал у торговцев — брал продукты, которые смог спрятать в маленький мешок. Это было единственным способом выжить. Однажды произошёл случай, который до сих пор мне снится и я просыпаюсь в холодном поту. Отец пришёл домой, пьяный и вечер начался как обычно, одна и та же пьеса. Он начал избивать мать, тогда не выдержав всё это, Алан, мой младший брат после меня… Встал на защиту матери, взбесившись от этого эта свинья схватила его за руку и со всей швырнул об пол. Алан ударился головой, но он попытался встать, но эта мразь начала его пинать ногами. Алан рыдал, просил остановиться, но он не останавливался. Я велел остальным прятаться, после взяв то что попало первым под мою руку, побежал на отца. — Я тебя убью, сука! — закричал я, и палка с хрустом треснула об его голову. Отец рухнул на пол без сознания. Мать, ползком добравшись до Алана, схватила его, крепко прижав к себе. Но когда я подошел, то увидел, что от моего брата ничего не осталось. Он лежал, свернувшись калачиком, прикрыв голову руками. Я думал, что он просто потерял сознание. Но потом понял — Алан умер. Он больше ни проснется. Ему было всего 9 лет. После похорон Алана и так шаткая семья, даже семьей звать тяжело, рухнула. Отец еще больше погряз в азартных играх и тогда мы лешились своей лачуги, теперь уже скитались по заброшенным домам, где были ужасные условия жизни. Я как старший из всех пытался как-то заботиться о сестренках, которые были совсем крохами. Лиза — 6 лет, София — 4 года и Марта — 3 года, жаль что я не сохранил их фотографии… Через пару месяцев, отец умер. А умер как псина, жалкой смертью, подумаеш подрался в баре и ему всунули разбитую бутылку в шею. В целом, после этого случая, я подумал что вот теперь заживем… Вот только знал бы я, чем всё это закончится… Жили мы в одной из лачуг которая была заброшена вот уже несколько лет и к нам после смерти отца постоянно приходили те люди которым он задолжал, приходили они и забирали все что у нас было. Они даже забрали пол бутылки молока, что было для Марты. Я в это время пытался найти деньги хотя бы на хлеб, чтобы сестренки не голодали… Бегая за заработком этих 5 несчастных долларов, сам того не понимая, я потерял всех… В 13 лет я потерял Лизу и Маму от чахотки. В 14 лет я потерял Марту, ее загрызли бешеные собаки. А в 15 лет… Софию… она умерла от хвори. Так и я потерял всех и к 15 лет я уже стал сиротой, который выжил благодаря воровству. А те немногие деньги, шли на закрытие долгов, те люди приходили ко мне. Я работал на двух работах, где платили копейки, а в свободное время в основном глубоко ночью, воровал у богатеев. Однажды когда я ходил по улицам мне на глаз попался дом одного богатого человека на окраине города. День был тёплый, и закат красил небо в багровые тона, когда я приблизился к его усадьбе. На крыльце сидел старик — одинокий, сгорбленный, будто высохший от времени. Его морщинистые руки лежали на коленях, а глаза были устремлены вдаль, в пустоту. Обычно, когда я грабил, у меня не было жалости к богатым, те в основном получали деньги тяжолым трудом либо шли по головам, делая всё чтобы разбогатеть. Старик посмотрел на меня, после слабо улыбнулся и похлопал на кресло рядом с ним, приглашая сесть рядом. Я не знал, что сказать. В голове были тысяча мыслей, но из горла не вырвалось ни звука. Я привык, что в такие моменты не бывает свидетелей, но этот старик словно был не из этого мира. Он сидел спокойно, как будто знал, что должно произойти, но ничего не предпринимал. Я осторожно подошел к нему, тихими шагами, честно сказать, тогда я был сильно взволнован. Когда я сел рядом с ним, он заговорил со мной. — Юноша, а как тебя зовут? Голос у него был хриплый, но не злой, он мягко посмотрел на меня. По началу мне было не по себе, от такого изобилия дружелюбности, но я решил не представляться своим именем. — Я Алан, — сказал я выдержав паузу. — Алан Моринсон. А старик улыбнулся, после чего сам представился. — А я Джим Бассера, — представился старик, после задал мне вопрос. — Что ты тут делаешь Алан? Разве ты не должен спать? — Я просто… — замедлил я, теряясь в своих же мыслях в голове. — Я просто потерялся и хотел пройти мимо, простите если зашел в вашу территорию без разрешения… Придумав самую дебильную отмазку, я нервно улыбнулся, надеясь на то что меня старик не раскусит. В любом случае, я тогда был на мели и сильно голоден, а при голоде человек перестает думать нормально и если добавить такую «неловкую» встречу с незнакомцем то это усугбляет ситуацию. Джим услышав мой ответ похлопал меня своей морщинистой рукой по плечу. — Ну чего ты, старик Бассера рад всем. — А чего это вы, дедуля, в такое время не спите? — спросил я немного грубым тоном, пытаясь показать то что мне плевать на него, хотя внутри всё сжималось от сомнений. Он тогда посмотрел на меня, и в его глазах не было ни страха, ни подозрения. Вместо этого Джим улыбнулся — мягко, с какой-то странной добротой, будто я был обычным прохожим, а не тем, кто собирался ограбить его. — Да в моем возрасте сон уже не та роскошь, парень, — ответил он спокойно. — Да и разве я откажусь от компании, если она ко мне сама идет? Добродушие старика выбило меня из колеи. Обычно я привык к недоверию, крики бывали привычными в такие моменты. Но тут, передо мной сидел человек, которому, казалось, все равно, кто я и что здесь делаю. Тяжело вздохнув старик Джим продолжил: — Знаешь, мы похожи… Я тоже в какой-то мере потерялся… — он тогда посмеялся, но этот смех был далеко не радостным а скорее каким-то безнадежным и грустным. Я собирался сказать что-то еще, но тут живот напомнил о себе громким урчанием. Я нахмурился, не желая выдавать себя, но старик все услышал. Он встал с кресла, слегка покачиваясь. — Похоже, твое брюхо требует больше внимания, чем ты сам. Пойдем-ка в дом, сынок, я тут немного похлебки оставил. Всё равно одному еда в горло не лезет. Я тогда замер. Не привык к таким жестам — обычно люди старались держаться подальше, даже если не знали меня. Но этот старик не задавал вопросов, не ждал, что я что-то объясню. Он просто развернулся и подошел к двери, будто это было самое обычное дело — накормить первого встречного. Я стоял еще пару минут, но в конце концов голод победил. Поднявшись с места, я последовал за Джимом. Ужин был сытным — горячая похлебка с куском хлеба. Ужин был настолько вкусный, что я до сих пор помню вкус этого супа, о котором я давно мечтал поесть по человечески. Еще до того, как я успел закончить, тело начало ощущать спокойствие, то что редко удавалось испытать. Тот день когда старик накормил меня ужином, изменил мою жизнь. Я тогда не мог представить, что простая похлёбка станет отправной точкой для чего-то гораздо большего. До того момента я жил на улицах, скрывался, крал, и никогда ни к кому не привязывался. Естественно, мне пришлось выдумать историю, чтобы не испугнуть единственного человека, который отнесся ко мне так по доброму, через столько то лет. Но всё же я частичку правды о себе рассказал, а именно то, что мне тяжоло себя прокормить. И тогда услышав мою историю он предложил мне работу — убирать дом и ухаживать за его садом. На что я сразу охотно согласился, даже не раздумывая. Это было лучшее предложение за долгое время. Я уволился с одной работы, где выполнял грязные дела, в обмен на более выгодную. Тут не было рабского труда за копейки и беготни туда-сюда, только спокойствие и порядок. Тех денег что давал мне старик за сделанную работу, я копил и ежемесячно закрывал долг покойного отца. Неделя за неделей, я оставался у него. Сначала думал, что это временно, что уйду как только наберусь сил. Но со временем мне стало нравиться быть рядом с ним. Старик Джим не задавал лишних вопросов, не лез досконально в мое прошлое, но в его глазах я видел панимание. Он просто жил, спокойно, размеренно, и это превликало меня больше, чем я мог себе признаться. За всё это время, что я работал на него, я начал понимать, что старик вовсе не хотел ухода за садом и домом. Нет, он искал себе друга… или даже сына. Ему был нужен кто-то, с кем можно поговорить, посидеть по вечерам, кто мог бы разделить с ним одиночество. У меня было ощущение, что я стал для него тем, кем он давно нуждался — и сам того не замечая, нашел в нем что-то похожее на отцовскую фигуру. Которой увы за все те 16 лет, у меня не было. Но самое главное, чему он меня научил — это читать и писать. Так уж получилось, что я никогда не получил должного образования, и был безграмотным. До того момента, как встретил его, книги были для меня чем-то недоступным, словно запертые двери, через которые я не мог переступить. Но старик Джим это изменил. Он всегда терпеливо объяснял, давал мне свои любимые книги, сначала простые. Мы садилис у камина или на веранде под теплым вечерним небом, и он начинал читать вслух, а я пытался следить за словами, водя пальцем по строкам. Иногда я застревал на одном слове и мог разглядывать его несколько минут, пытаясь его произнести. Старик лишь улыбался, подбадривая меня, повторяя всё по несколько раз, если нужно. Поначалу было ужасно трудно. Я путался в буквах, терял смысл, едва успевал за его голосом. Но с каждым разом становилось чуть легче, чуть понятнее. Я стал замечать, как его книги открывают передо мной новый мир. Мы читали вместе каждый вечер, пока, наконец, я не смог начать читать сам. Это было медленно, мучительно медленно… Казалос, что на каждую страницу я тратил целую вечность. Честно говоря, я и сейчас читаю не так быстро, как другие, каждое слово требует внимания и усилий. Писать тем более — мои буквы часто кривые, а строчки неровные. Но всё это больше не имеет значения. Старик Джим подарил мне то, что я считал недостижимым, он подарил мне возможность учиться. И, пусть я пишу с ошибками, и читаю медленно, для меня это всё равно большое достижение. Эти уроки стали частью того, кем я стал, и я всегда буду благодарен ему за это. Время летело быстро, и я постепенно закрывал часть долгов. Мы с дедушкой сблизились и стали не разлей вода. Он стал мне отцом, которого у меня никогда не было, а я стал ему сыном, которого у него никогда не было. Я был уверен, что так будет всегда, пока не произошло то, что изменило моё представление о семье. Однажды к нему приехал молодой парень. Я как раз поливал цветы в саду, когда заметил его приближение. Он выглядел недовольным, и я сразу понял, что моё присутствие его не радует. Неприятное напряжение витало в воздухе, когда между ним и дедушкой завязался спор. Хотя я плохо читал и писал, слух у меня был очень чётким, и я не мог не услышать их разговор. — Отец, я не могу поверить, что ты себе подобрал нищего, о котором ты толком ничего не знаешь! — произнес парень, его голос звучал резко и пренебрежительно. — Пусть я о нём ничего не знаю, но он хороший и милый мальчик. Я уверен, вы бы подружились, — ответил дедушка, с добротой смотря на меня. — Ты понимаешь, что он может быть кем угодно? Ты смотри, чтобы он тебя не ограбил, — продолжал парень, его тон становился всё более угрюмым. — Не думаю, что он хочет меня ограбить, малыш. Если бы он этого хотел, он бы уже сделал это, — парировал дедушка, не поддаваясь на провокации. — Тогда что он делает в твоём дворе? Цветочками поливает? — парень саркастически усмехнулся. — Он мог бы просто заблудиться, — спокойно ответил дедушка. — Ох, пап, относился бы ты ко мне так, как к нему… — в его голосе слышалась обида и ревность. Я стоял, поливая цветы, и чувствовал, как обида и разочарование заполняют меня. Я не мог поверить, что кто-то мог сомневаться в моей искренности и доброте. Но дедушка защищал меня, и это придавало мне сил. Его слова согревали мою душу, но я не мог не з амечать, как растёт напряжение между ними. — Вы приезжаете так редко, я совсем один с момента, как твоя мать скончалась… Ты даже внучку не хочешь мне показывать… — продолжал дедушка, его голос стал тише, полон печали и сожаления. — Потому что, я занят! У меня своя семья, ты у меня позади… Тебе надо было раньше таким милым быть… Вскоре они зашли в дом, где я ничего уже не смог услышать. Но после этого, как только его сын уехал, я зашел в дом. Я увидел как старик сидел за столом, погруженный в свои мысли. Его лицо было мрачным и он выглядел печальным, а взгляд устремлен в пустоту. Это зрелище разорвало мое сердце. Я подошел к нему, обнял крепко и нежно, стараясь передать как-то свою поддершку. Он в ответ обнял меня, и в этот момент я почувствовал, как его тело немного расслабилось. Мы молчали, но в тишине было столько сказанного. Это было взаимопонимание — я знал, что его терзает тоска, а он, в свою очередь, понимал, что рядом и готов подержать его. — Прости, сынок. Мне жаль, что ты это увидел, — произнёс он, и в его голосе звучала подавленность, словно вес тяжёлых воспоминаний давил на его плечи. Я видел, как он с трудом сдерживал слёзы, и в этот момент мне хотелось сказать ему что-то утешительное, что-то, что могло бы хоть немного облегчить его груз. — Ничего страшного, мистер Бассера… В любом случае, вы очень хороший отец, о котром каждый ребёнок мог бы мечтать… Даже я… — ответил я, стараясь вложить в свои слова всю теплоту и искренность, которые испытывал. Эти слова выходили из самого сердца, и, возможно, именно они помогали нам обоим справляться с той горечью, что нависла над нами. Внутри меня бурлило желание рассказать о своём отце, о том, как он был жесток и безразличен. Я хотел поделиться своей болью, но в тот момент понимал, что это было бы неуместно. Я сдержался, не желая добавлять к его горю свои собственные раны. Прошёл месяц, и в один из холодных дней я получил известие, которое огорчило меня до глубины души. Старика больше не стало. Его сын забрал дом себе, и я остался один — без работы, без дома, без той привязанности, что мы построили. Я даже не смог посетить похороны, не был допущен к прощанию с человеком, который стал для меня родным. Но даже несмотря на это, в сердце моём жила благодарность. Я был счастлив, что в моей жизни был такой человек, как он. Он дал мне больше, чем просто крышу над головой и еду. Он научил меня дружбе, любви, заботе и, самое главное, — тому, что значит быть человеком. Я не знаю, кем бы я был, если бы не он. Без него, возможно, я остался бы заблудшим мальчишкой на улицах, где каждый день был борьбой за выживание. Он открыл передо мной двери, о которых я даже не мечтал, и я был благодарен ему за каждый миг, проведённый вместе. Воспоминания о нём оставались живыми, и я обещал себе, что буду хранить их в сердце, как драгоценный дар… С мелких краж сумочек и кошельков я постепенно перешёл на более серьёзные дела. У меня появился аппетит к большему, и я начал нападать на магазины и торговцев, обчищая всё, что только мог. Вскоре я рискнул даже на ограбление оружейного магазина, откуда ушёл с отличными револьверами и винтовкой, готовыми к действию. Мои нападения становились всё более смелыми, а местные жители начали шептаться об незнакомце, который появляется и исчезает, как призрак. Так, благодаря своим деяниям, я получил прозвище «Призрак» — и с тех пор я стал самым разыскиваемым и опасным преступником в нескольких соседних штатах. Это имя стало символом страха для многих, и, хоть я и был предан своей новой роли, внутри меня всё ещё жила память о том, кем я когда-то был. Однажды, бродя между штатами и ведя кочевой образ жизни, я запланировал ограбление дома, который стоял на отшибе. За свою жизнь я успел обокрасть множество домов, и каждый раз находил что-то ценное: драгоценности, оружие, деньги. Я видел столько сокровищ своими глазами, что они сверкали ярче звёзд. Но то сокровище, которое я тогда обрел, оказалось ценнее золота. В темном складе богатого ублюдка, среди ящиков и коробок, я наткнулся на мальчика. В этот момент в моем сердце что-то сдвинулось. Не раздумывая, я принял решение — спасти его. Я никогда не думал, что могу сделать такое, но мой внутренний голос заставил меня действовать. Этот мальчик не заслуживал той судьбы, что уготовил ему его судя по всему хозяин, и не смотря на риск, я знал, что должен помочь. Он выглядел худым и ослабленным, лежал он в стальной клетке, дрожал от холода ночи и когда я подошел ближе то он резко проснулся, после чего сильно испугался меня. Мальчишка смотрел на меня с испуганным взглядом, его глаза были полны страха и недоумения. Он явно не понимал, кто я и что собираюсь делать. В его маленьком, исхудавшем теле не было ни сил, ни смелости для сопротивления. Он лишь сжимал зубы, стараясь не выдать своего страха. Я наклонился к нему, стараясь говорить тихо, чтобы не напугать еще больше. — Не бойся, я пришел, чтобы тебя спасти, — сказал я, стараясь добавить в голос уверенности. — Ты не должен здесь оставаться, я помогу тебе выбраться. Его взгляд немного смягчился, но всё еще оставался полон недоверия. Я по виду быстро осознал что скорее мальчика как-то продали в рабство, даже если он был белокурым, ведь в том месте где я был часто торговали людьми. А значит мальчик который сидел перед о мной тоже был жертвой. Быстро вскрыв клетку, я взял его на руки, ведь когда малой попытался встать то пошатнулся и чуть не упал. Я чувствовал, как его тело дрожит от страха и холода, но в то же время в его глазах появился блеск надежды. Я шел быстро, стараясь не привлекать внимания. Я крепко прижимал его к себе, вес на руках даже не чувствовался. Мне даже показалось что если приложить усилия то костяшки мальца сломаются как ветки дерева. Вокруг нас царила тишина, нарушаемая лишь моим шагом по грязной дороге. — Ты как? — спросил я, посмотрев на него. — Я…я в порядке, — ответил он, но голос его дрожал. — Главное, что ты теперь свободен, — сказал я, стараясь добавить ему уверенности. — Теперь никто тебя не будет держать. Как мы добрались до моего укрытия, я первым же делом накормил его и напоил. По началу он был зашуганным, боялся всего, ел очень быстро будто кто-то отберет его еду, редко разговаривал, но не отставал от меня ни на шаг. Долго я впивался ему в доверие, хоть и он был мне невероятно благодарен. Но прошли месяцы и годы, а мальчик спасенный стал тем, кем я знаю его сейчас. Он стал моим напарником и почти что сыном, о котором я забочусь. В ту ночь, я почувствовал, что могу защитить его, что я теперь не просто Призрак, а кто-то, кто способен быть для кого-то опорой… Теперь мы тут в Сэндмен-Крике, скрываемся и уживаемся с здешними людьми. Только меня как Призрака, очень интересует один человек… Каждый раз, когда я вижу его, я чувствую что-то странное. Он охотится за мной, стремится раскрыть мою личность. Его преданность своей работе воодушевляет меня. Чёрт возьми, иногда я ловлю себя на мысли, что его решительность и сила притягивают меня. Я никогда не позволял себе чувствовать что-то подобное, но он… Он заставляет меня задуматься о том, что я мог бы быть другим, если бы выбрал другой путь. Может, это опасная игра, но я не могу отрицать, что он пробуждает во мне что-то большее, чем просто стремление скрыться… Господи, казалось бы, он должен быть мне врагом, так как ищет меня, но я попросту не могу к нему испытывать ненависти. Но в любом случае, этот шериф Хэтфилд очень мне нравится. А пока мне стоит задуматься над будущим, да и я чувствую то что скоро моя жизнь моя изменится…полностью…» Дэйв осторожно макнул перо в чернильницу, но, поднеся его к бумаге, допустил неловкую ошибку — на дневнике расплылась тёмная клякса, оставив небольшой отпечаток рядом с последними строками. — Ох, чёрт… — пробормотал он, раздражённо убирая перо в сторону. Наблюдая, как пя тно медленно высыхает, он убедился, что текст, к счастью, остался неповреждённым, и последние строки можно было без труда прочитать. — Опять клякса… Не умею же я без них. Дэйв усмехнулся, слегка покачав головой. Он закрыл дневник, его кожаная обложка с приятным шелестом оказалась в руках. Сняв очки и положив их рядом, Дэйв наконец расслабился. Он устало потер глаза, переводя взгляд на Ларса, который мирно спал на кровати в дальнем углу комнаты. Мальчишка был погружён в сон, его дыхание было тихим и ровным, а волосы раскинулись по подушке, придавая ему почти ангельский вид. Дэйв вздохнул, потушил керосиновый фонарь, оставив комнату погружённой в мягкую полутьму. Тусклый свет луны, проникавший сквозь шторы, бросал бледные отблески на стены. Он медленно поднялся с места, кресло скрипнуло под его весом. Подойдя к кровати, он нежно потрепал Ларса по волосам, стараясь не разбудить его. — Спи спокойно, парень, — тихо произнёс он, едва слышно. Затем он направился к двери, прихватив по пути свой тёмный плащ и шляпу, висящие на крючке у выхода. Бросив последний взгляд на Ларса, который всё ещё погружённо спал, Дэйв ненадолго остановился. В его взгляде мелькнула тёплая забота, почти отцовская. Он понимал, что скоро их пути могут разойтись, но эта мысль вызывала у него странное сожаление. Закутавшись в плащ, он вышел из дома, оставив за собой тишину ночи и мерцание звёзд на тёмном небе.