Сапфир и золото

Это утро было воистину солнечным. Лучи солнца освещали Храм, окутывая его мрамор ослепительным светом. Под этими лучами массивное сооружение с многочисленными башнями, где звучали молитвы по расписанию, и тысячами, если не больше, кельями, огромными пространствами внутри и снаружи, в которых располагались сады и прочий досуг, Храм похож на могущественное царство Света и Добра.  Совсем скоро должна начаться утренняя молитва, поэтому все праведные сыновья и дочери Паладайна спешили на неё, чтобы озарить своими голосами Истар. Только Крисания отчего-то не разделяла всеобщей радости.  Она лёгкими, но уверенными шагами, двигалась по коридору, украшенному различными картинами, вазами с цветами и дорогим ковром под ногами,  ступая на который создавалось ощущение, что идёшь по чему-то мягкому и тёплому. Крисания ледяным взглядом смотрела на чересчур богатое убранство Храма и думала: была ли во всем этом такая острая нужда?  Крисания происходила из древнего и богатого рода Паланатаса. С детства она привыкла видеть роскошь, не думать о простых бытовых делах, но все изменилось с приходом веры в ее сердце. Жрица уже успела многого добиться и поднималась стремительно вверх по карьерной лестнице. Сам Король-Жрец одарил ее своим благословением и обещал, когда придёт время, сделать своей правой рукой. Но все это становилось для Крисании с каждым днём холодным и отчуждённым.  Огонь, пылающий в ее груди, угасал. И Крисания не боролась с этим, ощущая, как скрытая усталость клала руки ей на плечи, заставляя под тяжестью ответственности склоняться вниз. Она выполняла все свои обязанности, но уже не с таким рвением, как раньше. Крисания чувствовала себя чёрной вороной среди белоснежных перьев остальных птиц. И как жить с этим дальше она не знала.  Вот и сейчас жрица замечала лица других девушек, которые проходили, точнее чуть ли не пробегали мимо неё. Эти лица светились восторгом и благоговением, а у самой Крисании на лице отпечаталась тень задумчивости. Она не раз решала для себя, что пойдёт на аудиенцию к Королю-Жрецу, чтобы высказать свои сомнения, но каждый раз оказывалась не в силах это сделать.  Как может будущая правая рука Короля-Жреца сомневаться?  Крисания точно знала, что ее сердце все ещё открыто Паладайну, но что-то в нем поселилось иное. Что-то, что она не могла контролировать. Это съедало ее изнутри, пило внутренние силы, как вино. И никогда не показывало своего истинного лица.  Жрица шагнула в просторный зал для молитвы, где уже успели собраться почти все обитатели Храма. Под его сводами находились и обычные жители, которые с особым трепетом и восторгом ожидали начало. Каждому было отведено свое место: и чем выше оно располагалось, тем важнее и могущественнее являлся жрец. В самом внизу перед скамьями из мрамора с сидящими на них жителями, находился основной хор. Все они стояли на том же мраморе, а уже позади них располагались на разных уровнях алькóвы. В одном из таких и было место Крисании. Над ней возвышались ещё несколько таких же углублений и самая главная ниша — ниша Короля-Жрица. Сквозь витражи проникал солнечный свет, освещая Храм не только внешне, но и внутренне. Жители в изумлении открыли рот от красоты. И только Крисания не могла разделить это чувство.  Она заняла свое место. Всегда при молитвах на ее душе утихала буря, но не в этот раз. Буря с новой силой бушевала, заставляя Крисанию терять всякую концентрацию. Молитва ещё не началась, но жрица была уже не в состоянии произнести хоть одно слово. Крисания незаметно спиной откинулась на холодный мрамор и прикрыла глаза. Перед ее глазами плясали белые пятна, и начала гудеть голова. Всем нутром она чувствовала себя не на месте. Жрица готова была посвятить всю жизнь вере, но эта самая вера отказалась принимать ее. Или же, напротив, это Крисания не хотела принимать ее.  Внизу запел хор. Первые голоса, сорвавшиеся с молодых губ, загудели по всему залу. Вместе с ними были слышны и тихий шёпот жителей Истара и лёгкое шуршание их одежд: они никак не могли усидеть на месте от восторга, охватившего их. К младшему хору начались присоединяться другие голоса, и вот уже дошла очередь Крисании, но она молчала, погружённая в свои думы.  «Отец мой, — взмолилась она мысленно, — я знаю, что вся моя жизнь вела к тебе. И я стою сейчас перед тобой не просто так. Прошу, о Паладайн, подай мне знак, что моя вера не слабеет с каждым днем! Что это не злые силы пытают меня, а всего лишь моя неокрепшая душа в смятении от силы, что окружает меня!»  С такой молитвой она открыла глаза и что-то блеснуло чёрным пятном у самого входа в зал. Все произошло настолько быстро, что Крисания не предала этому значения. Но буря в ее душе улеглась. Наступил штиль. Однако головная боль все равно не хотела оставлять Крисанию, и жрица, понимая, какой возможный урон понесёт ее репутация, под косые взгляды покинула свое место. Легкой поступью она прошла мимо остальных и нырнула в маленький проход на каждом возвышении, который затянут плотной тканью, чтобы не был виден снизу. Оставшись наедине, Крисания спокойно вздохнула. А потом, когда спустилась в общий зал, где собирались все перед молитвой, заметила, что не только она ушла. Здесь были по меньшей мере десятки других жрецов и жриц.  Крисания пару раз моргнула удивлённо, но потом ее лицо вновь покрылось ледяным покровом. Среди тех, кто ушёл, не было ни одного человека с таким же чином, как у жрицы. В основном тут были молодые послушники, которые только-только начали посвящать свою жизнь служению.  — Что случилось? — обратилась она к молодой девушке, стоявшей ближе всех к ней.  — Не знаю, сестра, — ответила она тут же, и Крисания заметила ее лихорадочный блеск в глазах. — Мне стало дурно и захотелось уйти…  Это не к добру. Крисания не стала больше ничего спрашивать у жрицы, как и у всех остальных присутствующих в чем же дело. И так ясно как белый день: сегодня на молитве что-то случилось.  — Нас же за это не накажут?.. — послышался чей-то робкий шёпот в толпе.  Между бровей Крисании залегла складка, когда она нахмурилась. Ей срочно захотелось выйти на воздух от этой духоты.  Уже на улице она почувствовала себя значительно лучше. Нежные розы, растущие в одном из садов Храма, так и дышали красотой. От них исходил сладкий аромат. Крисания прошлась по саду и села на мраморную скамейку, собираясь с мыслями. Прохлада, поднимающаяся от мрамора, не только освежала, но и помогала мыслить ясно и здраво. Крисания наощупь нашла у себя на груди медальон и, стиснув крепко, подняла ближе к лицу. На неё смотрел платиновый дракон, знак веры и того, что она отдала душу Паладайну на всю свою земную жизнь.  Поверхность кулона была как обычно еле прохладная, и Крисания одним движением сняла цепочку с шеи. С неким трепетом она встала со скамейки и встала на колени, положив локти обратно на белый мрамор. Ладонями, в которых зажат платиновый дракон, жрица коснулась своего лба, да так и застыла в этой позе, закрыв глаза.  Это ее единение с богом.  Она начала читать утреннюю молитву, и ее тихий голос еле слышно эхом отдавался по всему саду. Слова сами ложились друг на друга, превращаясь в медленную и тягучую, трогающую все толики части души мелодию. Так и должна на самом деле звучать молитва Паладайну.  На душе почти сразу стало легко. Эту легкость Крисания не помнила, когда в последний раз ощущала, как и то, когда она оставалась один на один со своей молитвой. Внезапно ее голос затих и жрица начала шептать совсем другие слова. В молитву она вплетала то, что ушло у неё от сердца: свои страхи, сомнения, ощущение отчуждённости. Казалось, в этот момент все замерло вокруг неё. Лучи солнца не попали на поверхность земли, цветы перестали источать аромат, ветер обходил сад стороной… Но такое наваждение продлилось недолго.  Крисания на пару мгновений открыла глаза, чтобы смахнуть с них застывшие в уголках слёзы. Влага сама собой собралась, и только сейчас жрица почувствовала ее. Минутная слабость совсем не смутила ее. Прерванная молитва вновь разносилась по всему саду. Крисании наконец-то удалось поймать то самое согревающее чувство в своей груди, которое появлялось раньше. Трепет, но не восторг, окутал ее с ног до головы. Пусть это был не тот самый огонь, но Крисания была по-настоящему счастлива в этот момент. Все ее тревоги сами собой уходили на задний план.  Она не знала сколько времени провела в этом положении. Не замечала, как начали болеть колени и затекали руки, из-за чего от локтей до кости начали покалывать мурашки. Крисании не хотелось прекращать. Ей хотелось вновь шептать и шептать своему богу, своему отцу слова. Они никогда не повторялись и сами лились из ее уст.  Глаза вновь стали увлажнёнными, но Крисания быстро смахнула слёзы, не прерываясь ни на секунду и не открывая глаз. Они шли от переполняющих жрицу чувств, и организм не находил иного варианта кроме как заплакать.  И почему она раньше так не делала?  Крисания все время была окружена такими же, как и она. Их хор голосов взмывал в небо, но вместе с этим она потеряла свой собственный голос.  Теперь же она вновь обрела его.  Молитва наконец закончилась. Крисания посмотрела в небо, щурясь от яркого солнца. Она не знала, что пыталась разглядеть там, в небесной дали, но у неё было такое чувство, словно сейчас Паладайн наблюдал за ней и внимательно слушал все то, что она ему говорила. Только ее голос будто бы смог долететь до него сквозь многочисленный хор.  Жрица не заметила, как в сад проскользнула одинокая тень и наблюдала за ней с тех пор, как она закончила. Крисания так была погружена в себя, что, пожалуй, пропустила даже бы звуки самого громкого грома. Наконец незнакомец окликнул ее:  — Твоя душа пребывает в смятении, сестра Крисания, — Король-Жрец вышел на свет, и он отразил блеск драгоценных камней на его короне.  И как тяжела была эта корона! И ноша! Крисания тут же встала с колен и подала ему руку, помогая сесть на холодный мрамор, а затем она сама аккуратно присела рядом. В ее серых глазах, как небо во время грозы, отражались блики камней. Она медлила с ответом, и Король-Жрец, видя ее смущение и нерешительность, положил руки на плечи жрицы.  — Ты всегда можешь доверить мне свои сомнения, — его голос звучал одновременно громко и убаюкивающе.  — Если бы я сама понимала их… — ответила Крисания почти сразу.  Крисании казалось, что тьма коснулась ее сердца. Или только коснётся в скором будущем… Но эти мысли жрица всегда гнала прочь и никогда, ни при каких обстоятельствах не могла никому в этом признаться.  — Насколько крепка моя вера, что ее так легко смутить, — Крисания потупила свой взор. Но затем, резко вспомнив о сегодняшнем происшествии, подняла голову, покрываясь коркой льда. Между ее бровей показалось складка задумчивости: — Сегодня во время утренней молитвы у меня разболелась голова и я ушла… но потом увидела, что не одну меня схватил этот недуг.  И как она могла забыть об этом. Важнее выяснить, что произошло, а со своей душой и верой Крисания разберётся сама. Это единение… помогло ей многое понять.  Всегда милостивое выражение лица Короля-Жреца сменилось на мимолётную задумчивость. Какая бы не была проблема и какой бы тяжелый груз не был на его плечах, он всегда находил выход из сложившейся ситуации. И даже сейчас найдёт: Крисания была в этом уверена.  — Я видел твой уход, — Король-Жрец в последний раз огладил ее плечи и убрал свои руки. — Но сразу понял, что он был неспроста. Твое недомогание затем коснулось и других, и они также ушли. В этом нет ничего зазорного, не стыдись, мы разберёмся в чем дело. Крисания позволила себе вздохнуть слишком шумно. Возможно, ей нечего было стыдиться в самом деле, но ещё никто так не позволял себя вести, тем более прилюдно. Молодым послушникам бы простилось, и Крисания уверена, что им ничего не скажут. Но она… Она должна была остаться и терпеть боль до конца.  Хоть ни один мускул не дрогнул на ее лице и Крисания была больше похожа на мраморную деву, такую же холодную, как и статуи, но внутри неё вновь начиналась буря. Всегда находясь рядом с Королем-Жрецом Крисании было спокойно, как и все другие, она внимательно слушала его слова и восхищалась этим человек. Но при взгляде на него именно сейчас ей показалось, что он смертельно устал и… чего-то боится.  Гоня нещадно эти мысли, она не заметила, как внезапный порыв ветра обрушился на сад. Розы под стихией слегка качались. Крисания вздрогнула от ветра и надела обратно медальон, который, как оказалось, по-прежнему был зажат в ее руке.  — Ты отчего-то не можешь доверить мне свою душу, — по-отечески Король-Жрец поправил чужую выбившуюся прядь волос. — Разве я когда-то осуждал тебя? Чужие неверия и смятения?  Бледные щёки Крисании мгновенно покрылись розовым цветом от стыда. Конечно, нет… Вопросы, которые тяготили других жрецов и жриц, всегда выслушивались им с особой заботой. И в его ответах никогда не звучало осуждение. Но Король-Жрец был прав: сама не зная почему, Крисания действительно не могла доверить ему свою душу.  — Потому что я могу решить все сама, нужно лишь время, — соврала жрица, но ничто не выдало ее фальши.  Дальше разговор сам перетек в обычное русло и жрица вздохнула с облегчением. Врать она не умела, но зато отлично могла скрыть свои настоящие эмоции. Этому она научилась ещё будучи ребёнком. Статус аристократки обязывал уметь многое, в том числе и становится абсолютно бесстрастным внешне ко всему. Хоть та жизнь осталась позади и ее отбросило, как ненужный балласт, навык у Крисании остался.  Многие, кто видел ее впервые, потом рассказывали о Крисании как о мраморной деве, что соткана из льда. Это было не в упрёк, а наоборот ею восхищались. Сколько же потом комплиментов она слышала об этом, но все они не трогали ее сердце. Порой ей казалось, что она правда сделана из льда.  — Надеюсь, что вечерняя молитва пройдёт хорошо, — выразила свои опасения Крисания.  Она действительно надеялась, что та слабость, объявшая ее этим утром, не вернётся к ней. Последним, что она помнила перед тем, как окончательно стало плохо это… какое-то чёрное пятно! Крисания совсем не обратила на это внимания, но сейчас этот факт буквально всплыл в ее сознании.  — Я вспомнила! — от ее пыла Король-Жрец даже удивился, но ничего не сказал, только продолжил слушать: — Я видела что-то чёрное у самих дверей.  — Уж не видела ли ты слугу зла… — лицо Короля-Жреца заметно посерело от ее слов.  — Этого не могло быть, — Крисания скривила губы, — кто мог настолько быть уверенным в себе, что зашёл в Храм? Может быть, это были игры света или что-то ещё, но вряд ли человек… Крисания никогда не видела таких людей. Чёрные маги, слуги Владычицы Тьмы, существовали всегда отдельно от жрицы. В прочем, как и маги, носящие такие же белые одежды, как и она. Все это было далеко. Трудно понимать магию, когда в твоём сердце вера.  — Что бы это ни было, дальше нам предстоит разобраться, — Король-Жрец посмотрел на солнце, а затем с доброй улыбкой произнёс: — Нам пора заниматься своими делами. Спасибо тебе за составленную компанию. Иди, я ещё посижу, мне нужно обдумать…  Крисания встала со скамейки и разгладила помятые складки платья. Она поклонилась и собиралась покинуть общество Короля-Жреца. Но слова, которые застали Крисанию на выходе из сада, заставили треснуть ее ледяной покров: — Я преисполнен большими надеждами, что когда-нибудь эту корону и город унаследуешь ты, сестра Крисания.