Асгардский гальд (новый перевод)

Посещение кабинета короля, само по себе, не было чем-то новым для Локи, так как он делал это довольно часто, чтобы поговорить со своим отцом или принять участие в небольшом собрании или обсуждении, которое проводилось здесь, а не в Гладсхейме. Но войти туда как король, которому принадлежал кабинет (по крайней мере временно), было совершенно новым для него опытом. Одной из первых вещей, не имеющих отношения к Одину и подтверждающих, что это теперь действительно его кабинет, которую Локи заметил, был его любимый чайный сервиз. Небольшой чайник, пара чашек и шкатулка с травяными сборами, которые Локи собирал сам, во время своих странствий. Ливун очень хорошо знала его привычки и позаботилась, чтобы его любимый чай, письменный набор и прочие привычные мелочи, уже ждали его на новом месте. Ему стоит позже напомнить ей, как сильно он ценит её преданную службу и заботу. — Я могу чем-то ещё быть вам полезен, Ваше Величество? — спросил генерал-лейтенант Ингвар, после того как остальные эйнхерии покинули кабинет, проверив его, как они проверяли каждое помещение, прежде, чем туда войдёт король. — Нет, спасибо, не сейчас, — ответил Локи. — Ваша гвардия будет рядом, если понадобится вам, мой сеньор. С этими словами глава стражи коротко поклонился и вышел в коридор. Локи ещё несколько мгновений позволил себе просто осматриваться, а затем обратился к Асгард, чтобы она помогла ему найти личную библиотеку короля. Либо по привычке, либо из опасения, что Локи найдет способ войти в неё, если будет знать хотя бы с чего начать поиск, Один ни разу не открывал дверь в библиотеку, пока его младший сын находился рядом с ним. Хотя Локи частично мог его понять (ведь он обязательно предпринял бы такую попытку, будь у него малейшая зацепка), но не мог не раздражаться, ведь это было безрассудно, глупо и очень не дальновидно со стороны Одина, как короля. Если бы у него не было сейчас связи с Асгард, которая, как он надеялся, укажет ему путь, он был бы отрезан от всех знаний и информации, содержащихся в библиотеке о войне, которую он пытается предотвратить! Вместо того, чтобы получить от Асгард визуальное представление о местоположении двери, Локи увидел, как в воздухе перед ним появилось несколько светящихся рун, которые обычно использовали для записи сейда. Локи потребовалось несколько мгновений, чтобы разобраться что к чему и он радостно улыбнулся, когда сделал это. Конечно! И почему ему самому не пришло это в голову, не смотря на то что он знает и активно сам пользуется подобным колдовством. Хранение книг и пергаментов в обычной комнате потребовало бы кого-то, кто бы заботился и поддерживал их в порядке. Однако, если поместить всю библиотеку в особое карманное измерение, то все это было не нужно. Книги не будут затронуты временем, и комната не потребует уборки и охраны. Также, если он правильно понял руны, библиотека доступна королю из любой точки Асгарда. Это было умно, очень умно, и Локи не мог не восхититься заклинаниями, которые были использованы для создания небольшой лакуны в подпространстве, в которую и поместили библиотеку. Этот сейд был не только гениальным, но и элегантно исполненным, и он не мог не задаться вопросом, кто его создал? Однозначно не Один, тот никогда не был настолько искусен в магии. Может быть, Бор или Бури? Или они пригласили кого-то другого для того, чтобы создать библиотеку? Это также объясняло, как его отец, казалось, всегда мог дать ответ на любой вопрос. Это было то, что часто казалось Локи подозрительным. Когда Локи был младше, то часто осаждал отца с вопросами на самые различные темы и Один поначалу казавшийся озадаченным, уже через несколько минут был готов дать ответ своему любознательному сыну. Асгард помогла магу правильно активировать руны. Она своей энергией направила его сейд, как если бы взяла его за руку, чтобы показать правильное движение в танце. И внезапно Локи ощутил карманное измерение так же чётко, как если бы оно было его собственным, хотя ощущалось оно немного иначе. Локи охватило восторженное предвкушение, когда он осознал, насколько это измерение велико и сколько книг и рукописей в нем содержится. Все, чего он сейчас хотел, это устроиться в своих покоях, на любимом диване, перед открытым огнем и исследовать всю библиотеку, изучая каждую книгу и рукопись. Он бы с радостью провел следующие несколько десятилетий, медленно впитывая все эти новые знания, но, увы, понимал, что это невозможно. Раздался стук в дверь, и Локи взмахом руки развеял портал перед собой. — Войдите. – позволил он. — Ваше Величество, — сказал слуга. – Я принес книги от леди Дагрун. — Оставьте их на столе, — приказал Локи. Несмотря на то, что это временно был его стол, Локи обнаружил, что не может заставить себя говорить о нем, как о своём. Нет, он слишком сильно ассоциировался с его отцом. Довольно большую часть времени, которую Локи проводил с ним, Один сидел именно здесь. За этим столом отец предпочитал проводить все важные беседы с сыновьями, передавая им знания об управлении государством. Как только слуги ушли, Локи снова потянулся к библиотеке и мысленно сосредоточился на Йотунхейме и йотнар. Книги начали по одной материализовываться у него в руках и он складывал их на диван, рядом с собой. Среди них нашелся густо заколдованный, свернутый пергамент, который оказался оригиналом Договора между Асгардом и Йотунхеймом, подписанный обоими его отцами. Ещё был тяжелый том, который заставил Локи задохнуться от восторга. Это была книга о природном сейде йотнар, и он догадывался, что именно в ней Лофт нашёл заклинание, позволившее ему построить связь между прошлым и будущим. Не откладывая на потом, Локи разорвал связь тома с библиотекой короля и спрятал книгу в своем личном карманном измерении. Он определенно не хотел терять к ней доступ, после пробуждения Одина. Она не только была важна для того, чтобы изменённые события обернулись для него удачно, но и касалась сейда йотнар, которым он просто обязан был овладеть, и никто, даже Всеотец, не имел права скрывать от него эти знания. Когда книги закончили появляться из портала, Локи почувствовал усталость просто глядя на огромное количество томов, лежащих как на диване, так и на столе. Как он вообще мог просмотреть их все и предотвратить развитие войны с Йотунхеймом? Он не мог отложить решение этой проблемы на время, пока не проведет все свои исследования, как бы ему этого ни хотелось. Нет, Лафей уже объявил войну, и кто знает, что ещё может затеять его родной отец? Эта мысль заставила Локи моргнуть, и он потянулся к Гунгниру, взяв его в руку. Говорили, что Один мог видеть все Девять Миров сидя на Хлидскьяльве. Действительно ли Хлидскьяльв даровал ему эту способность? Или это была Асгард? Сейдмад прислушался к ощущениям и понял, что конечно это Асгард даёт царю силу видеть в других мирах. Но не на прямую, а используя сейд Хлидскьяльва. Она каким-то образом пропускает энергию через артефакт, не менее сложный, чем Гунгнир, и только затем направляет её к нему и этим даёт такую способность. Локи даже показалось, что она специально сделала это сейчас медленно, как бы красуясь, чтобы он оценил изящество и красоту её решений. И Локи её не разочаровал, он был искренне восхищён и с трепетом следил за движением сейда. Внезапно Локи понял, что вместо энергии Асгарда уже видит Йотунхейм с высоты птичьего полёта. Он видел его так же чётко, как ранее видел Тора в Мидгарде. Среди заснеженных гор он увидел величественный замок, частично разрушенный, но всё ещё впечатляющий. Стоило сосредоточить на нем своё внимание и Локи оказался внутри, в зале чем-то неуловимо напоминающим Гладсхейм. По-видимому это был своего рода зал Совета, как бы он ни назывался на языке йотнар. Сходство было заметным, хотя и выполненные из разных материалов, оба зала имели общий стиль и это подспудно тревожило сознание, как будто на что-то намекало, что он должен был понять. Но Локи отмахнулся от этого и сосредоточился на находящихся там йотунах. Он увидел пятнадцать человек, все из которых были мужчинами, и все сидели за продолговатым столом, который, казалось, был сделан из какого-то темного льда. Во главе стола восседал сам Лафей, его лицо Локи хорошо запомнил в прошлую встречу. Так же он обратил внимание, что два йотуна, сидевшие по обе стороны от Лафея, казались моложе остальных и были внешне чем-то похожи на короля Йотунхейма. Его сердце пропустило удар, когда ему внезапно пришло в голову, что у него могут быть еще братья и сестры. Настоящие братья по крови. Это… Эта мысль принесла с собой эмоции, с которыми Локи не был готов столкнуться прямо сейчас, и поэтому так же отмахнулся от них. Точный состав его генеалогического древа по крови, сейчас не имел значения. Ему нужно было сосредоточиться на текущем вопросе, а именно на войне. То, что он видел сейчас, могло быть чем угодно: от военного совета до простого заседания, созванного для разбора ущерба, нанесенного Тором, когда этот болван в своей истерике размахивал Мьёльниром, круша все на своем пути. То, что в их рядах царило яростное несогласие, было очевидно с первого взгляда, поскольку йотуны, казалось, почти кричали, двое из них встали со своих мест и ударяли кулаками по столу, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. Локи нахмурился, наблюдая за ними, жалея, что не знает язык йотнар достаточно хорошо, чтобы уметь читать по их губам. Самая большая слабость Хлидскьяльва заключалась в том, что, хотя он мог показать Одину или, очевидно, любому королю, всё что угодно в Девяти Мирах, но он не позволял им слышать что-то в них. Поэтому вместо того чтобы узнать что-то важное, Локи мог только наблюдать загадочную пантомиму в исполнении своих противников. С чем были не согласны советники Лафея? С тем, что он объявил войну? Или они просто спорили выбирая лучшую тактику для её проведения? Понаблюдав немного дольше, Локи заметил, что два младших йотуна, которые, вероятно, были сыновьями и наследниками Лафея, похоже, не соглашались в чём-то со своим отцом, поскольку один покачал головой, когда Лафей наконец заговорил, а другой посмотрел вниз с хмурым выражением на своем, покрытом шрамами, лице. Локи заставил себя разорвать связь и вернуться в кабинет. Один однажды сказал ему и Тору, что король должен быть осторожен с этой способностью, так как было бы слишком легко остаться в таком состоянии навсегда. В мире всегда происходило что-то, что было достойно наблюдения. Локи тогда не полностью понял это предупреждение, но теперь осознал в полной мере. Хотя теоретически наблюдение за врагом было хорошей идеей, он мог потратить слишком много времени и не узнать ничего ценного. Ведь всё что он мог сделать это лишь догадываться о том, что говорилось и делалось. Кроме того, он знал, что Хеймдалль будет следить за Йотунхеймом, и, хотя он не мог доверять привратнику в отношении себя, он был уверен в его преданности Асгарду. Хеймдалль не допустил бы, чтобы подготовка или продвижение армии йотунов остались незамеченными. Локи одним взмахом руки и лёгким движением сейда перенес все книги, рукописи и свитки, которые он достал из библиотеки, на стол. Хотя обычно он любил исследования и обучение, осознание того, почему он должен сейчас этим заниматься, а также где он это делал, лишило его обычного удовольствия от этого занятия. Одного лишь присутствия эйнхериев за дверью было достаточно, чтобы резко напомнить о его новом и нежелательном положении. В обычной ситуации король мог бы отпустить большинство из своих стражников, ведь постоянно столько охраны не требуется. Но поскольку Асгард официально находился в состоянии войны, безопасность была усилена. И не в последнюю очередь это случилось из-за недавнего вторжения йотунов в Хранилище. Локи невесело рассмеялся над этим. Если это не ирония, то он не знал, что это. Это был не первый раз, когда его собственная шалость обернулась против него же. Разве что этот раз оказался гораздо серьезнее, чем любой другой за последние несколько столетий. Такой серьезной проблемой, лично для него, события не оборачивались со времени его злоключений в Нидавеллире, на пороге его малого совершеннолетия. Тогда всё привело к тому, что цверги зашили ему рот, а его отцу и брату пришлось вмешаться и спасти его. Он все еще содрогался от воспоминаний об этом, поэтому быстро изгнал воспоминание на задворки своего сознания, где им и место. Сев в кресло отца, за его стол, новоиспеченный король ненадолго застыл в замешательстве. Вид комнаты с этого ракурса сбивал с толку, поскольку он не видел кабинет таким образом уже много столетий, с тех пор как Один в последний раз сажал его к себе на колени. Но это уже было лишь смутными воспоминаниеми, и с тех пор он либо сидел, либо стоял перед столом. Он позволил себе мгновение, чтобы прочувствовать изменение перспективы, прежде чем вытащить чистый лист пергамента и начать записывать список дел на ближайшие время. Это не только помогло ему прочистить разум, но он также знал, что он будет способен принимать более ясные, рациональные решения, если у него будет время обдумать их. Думай, Тор, думай! Слова, которые он так часто произносил на протяжении столетий, вернулись к Локи, и он стиснув зубы, заставил себя признать, что он действительно заслуживает услышать их сейчас, после всего, что он готов был сотворить, поддавшись эмоциям. Это заняло некоторое время, но в конце Локи был вполне доволен собой, поскольку у него был план действий, а также список документов, которые он должен был изучить до заседания Высшего Совета, назначенного на утро, уже через несколько часов. Хотя он не спал уже почти сутки и чувствовал утомление, Локи не собирался позволять себе расслабляться. Это был далеко не первый раз, когда он по каким-то причинам бодрствовал долгое время. И он умел действовать продуктивно, когда это требовалось, не взирая на усталость. И прямо сейчас он собирался, с помощью книг из библиотеки, начать исправлять свой ужасающий недостаток знаний о Йотунхейме. Как и обещала леди Дагрун, одна из книг была отмечена закладками из цветных лент в самых важных местах. Локи улыбнулся, леди-библиотекарь всегда использовала этот способ, чтобы ненавязчиво направить его внимание. Невежество или неточные знания могли нанести гораздо больший вред, чем что-либо еще, поэтому библиотекарь вдолбила ему в голову ценность хорошей книги-источника по любой теме, которую можно было бы использовать в качестве стандарта и справочного материала во время других, более глубоких исследований. Поскольку она, как и Локи, никогда не делала пометки в книге или рукописи, женщина взяла на вооружение цветные ленты, чтобы легко отмечать страницы в книге с наиболее важной информацией. Придвинув книгу поближе к себе, Локи замер, увидев автора: Бёстла Бёлторнбарн. Его, или, скорее, Тора, бабушка. Бабушка Тора йотун. Напоминание о том, что Один был наполовину йотуном, а Тор на четверть, снова возникло перед Локи. Да, он уже знал, что Бёстла была йотуном, но этот факт всё ещё не хотел укладываться в его голове. Один из величайших и самых уважаемых людей в Девяти Мирах, сам король Асгарда, был наполовину йотуном. Это определенно заставило его по-новому взглянуть на многие вещи. Особенно если принять во внимание тот факт, что Фригг была ванадис, то получается, что Тор, золотой наследный принц, гордость и слава Асгарда, был всего на четверть асом. Эта мысль, вдобавок ко всему прочему, была слишком тяжела для разума Локи, и он начал нервно смеяться. О, если бы только люди знали этот факт! Что бы они сказали? Одна лишь мысль о выражении лиц не только его брата, но и леди Сиф и Троицы Воинов на такую новость, заставляла его нервно хихикать. Однако его веселье длилось недолго, Локи снова задумался о том, почему эта информация не была общедоступна? Насколько меньше было бы предрассудков и злобы (не говоря уже о том, насколько меньше было бы высокомерия!), если бы правда была более широко известна. Навряд ли это что-то поменяло бы для старшего поколения. Один, его ровесники, как и те кто были старше, и так всё знали. Но молодое поколение асов, те, кто были слишком молоды, чтобы участвовать в той войне с Йотунхеймом или вообще родились уже после ее окончания, они просто упивались своей исключительностью, как расы благородных победителей, и презрением к другим расам, в особенности йотунам. Он мог только надеяться, что это не было преднамеренным вымарыванием информации из истории, но факты подсказывали, что эта надежда весьма иллюзорна. Хотя он так же допускал, что это могло быть сделано не со злым умыслом, а всего лишь из-за глупости, недальновидности и высокомерия асов. Так же, как они мнили себя окончательно победившими Таноса и свартальфар, они могли после победы, просто забыть о йотнар и той части истории, которая была у их народов общей. Эти изменения могли происходить очень медленно, развиваясь в течение многих сотен лет, поскольку торговые и дипломатические отношения между двумя мирами были разрушены ещё задолго до начала войны, из-за мелочных обидок двух высокомерных королей. Да, нападение йотунов на Мидгард ознаменовало собой непосредственное начало активных военных действий. Но как Локи понял из исторических хроник, оно было лишь искрой за которой последовал взрыв, в итак очень напряжённой политической ситуации между Йотунхеймом и Асгардом. А после пришло время оплакивать павших и тысячи лет полной изоляции народов друг от друга. Конечно асы живут много дольше одной тысячи лет и вокруг всё ещё много тех, кто непосредственно участвовал в том конфликте и помнит жизнь до него. Но и для них это не малый срок. Так могло получиться, что старшее поколение, в своем высокомерии, не хотело вспоминать о прошлом, только бахвалилось победой над соседним миром. А младшее утвердилось в своей исключительности и выросло с уверенностью, что йотуны всего лишь животные и чудовища не достойные ни уважения, ни сочувствия. Все это конечно было только его личными догадками, основанными на наблюдательности и книжном знании того, как протекают подобные процессы в разных обществах. И ни что из этого ни в коей мере не оправдывало действия или бездействие Одина в глазах Локи. Его безмерно злило, что и он стал жертвой этого воспитания. Разумом он может быть и понимал, что был, наверное, не прав в отношении йотунов, но впитанное с детства отвращение к ним, укоренившееся в сердце неприятие своей открывшейся сущности и разочарование в тех, кого он считал семьёй, вместе с жаждой признания и принятия ими же, буквально разрывали его на части. Локи почувствовал, что сейд в его груди взъярился в ответ на эти противоречивые чувства, и маг постарался успокоиться и увести свои размышления от болезненной темы, пока его ядро не получило новую травму. А ведь после войны с Ванахеймом, такого катастрофического ухудшения отношений между мирами удалось избежать. Локи задумался, почему так? Да, война с Ванахеймом была короче, чем с Йотунхеймом, но не намного, и она была примерно такой же кровавой. У ванов были преимущества домашней территории, которые они в полной мере использовали. Также они были гораздо лучше, чем йотуны, осведомлены о боевых стратегиях асов, поэтому обычная асгардская тактика была совершенно бесполезной в войне с ними. Это была настоящая проблема для асов в то время, как он понял из прочитанных хроник. Частично именно поэтому он никогда не был сторонником чрезмерной зависимости от какого-то одного способа ведения боя (но при этом он просто не мог устоять перед тем, чтобы испытывать одну и ту же стратегию на Торе. Снова и снова, просто чтобы посмотреть, как этот большой болван будет попадаться на одну и ту же уловку). И поэтому брат и его друзья часто высмеивали его за непостоянство и поиск новых уловок, которые считали проявлением трусости. Наставники-воины же называли его изобретательность недисциплинированностью и отчитывали за нелюбовь к лобовым атакам и прямым ударам. Однако Локи никого не слушал и шёл свои путём, что ни раз спасало ему жизнь в бою, когда его универсальность и непредсказуемость позволяла ему полностью менять тактику прямо посреди боя с несколькими противниками. Итак, если не длительность войны и не количество жертв привели к отчетливому различию во враждебности асов по отношению к ванам и йотунам, то что же тогда? Подумав, Локи снова открыл библиотеку короля и запросил договор, который Бор пподписал с отцом Фригг, Ньёрдом. Мысль о матери заставила Локи на мгновение замереть на месте, поскольку ему пришла в голову мысль, которая многое объясняла. Возможно, ему не стоило удивляться, что Один решил взять его себе по политическим причинам, как только опознал в нем Лафейсона. В конце концов, это были те же самые причины, которые привели к браку Одина и Фригги. Бор знал, что Ньёрд уже стар и скоро передаст трон сыну. И что Фригга и Фрейр были очень близки. Поэтому, взяв ее в качестве жены для своего сына и наследника, он гарантировал, что ваны не восстанут против Асгарда снова. Тогдашняя принцесса Ванахейма, Фригга, была довольно популярна и в народе и среди знати, судя по тому, что он читал. Не то чтобы это удивило Локи, ведь он знал свою мать и ее хитрость и политическую проницательность. Локи помнил, как его когда-то покоробило знание, что союз его родителей изначально был основан только на политических соображениях. Но сейчас, видя, что они сумели полюбить друг друга и построить действительно гармоничные отношения, это даже утешило его. Ведь это означало, что, возможно, Один не лгал, когда неоднократно заявлял, что считает его своим сыном, во время разговора в Хранилище. Возможно, что хоть он его и взял в свой дом только из соображений выгоды, как ещё один трофей, но позже действительно привязался и принял как сына. Одна лишь возможность этого заставила Локи закрыть глаза, когда невозможная надежда вспыхнула, яркая и горячая, глубоко внутри него. Но даже так, он старался держать себя в руках и не дать этой надежде прорасти в своем сердце, поскольку слишком хорошо знал, насколько эфемерным и хрупким может быть это чувство. Не говоря уже о том, насколько разрушительным, для него, оно будет, если окажется иллюзорным или ошибочным. Да, теперь, когда эта мысль пришла ему в голову, Локи не мог не надеяться, и это выводило из себя, хотя и одновременно утешало и успокаивало его. Проклятые эмоции! Ему действительно нужно излечить свое ядро, чтобы его сейд и чувства уравновесились. Но это сейчас не возможно, сначала он должен предотвратить дальнейшую эскалацию войны с Йотунхеймом. Локи схватил лист пергамента и открыл Договор Асгарда и Ванахейма, по ходу записывая свои впечатления. Это был уже не первый раз, когда он изучал этот документ, поскольку в детстве его наставник по политике использовал его, как пример хорошего договора. Глядя на документ сейчас, Локи не мог не видеть, насколько сильно он благоприятствовал Асгарду, что было логично, поскольку они были победителями, но это снова наводило на вопрос о том, почему это не привело к увеличению недоброжелательности между народами Асгарда и Ванахейма. Ну, за исключением некоторых отдельных личностей, таких людей, как дядя Фрейр, который никогда не был особенно расположен к Одину. Мысль о том, что Фрейр не был на самом деле его дядей, причинила Локи удивительную боль, потому что, в отличие от Тора, он всегда хорошо ладил со своим язвительным дядей и многое перенял от него. Тот факт, что Фрейр всегда благоволил ему, а не брату, определенно был приятен Локи, но это было лишь малой частью их отношений. Как и в случае с Фриггой, он чувствовал глубокую связь с этим ваном, ощущая даже более острое чувство родства с ним, чем с Одином. И он, и Тор всегда считали, что это потому что Локи просто больше похож на мать и её родню, а Тор больше похож на отца. Как же они оба ошибались. Теперь Локи задумался, знал ли дядя Фрейр правду и имела ли бы она для него значение, если бы он это узнал сейчас? Локи не хотел думать о том, что этот человек отвернется от него, но и не был настолько наивен, чтобы думать, что это невозможно. Кто же захочет добровольно иметь отношения с йотуном? Чтобы отвлечься, Локи развернул и положил на стол Договор с Йотунхеймом, чтобы иметь возможность просматривать и изучать оба документа одновременно. Первое, что бросилось в глаза Локи, насколько короче был йотунский договор, чем ванский. В то время как Договор ванов охватывал всё, от политики до торговли, Договор хримтурсов был по сути просто признанием их капитуляции от имени короля Лафея и перечислением репараций, в том числе передача Асгарду Ларца Древних Зим, а также перечислением условий для обеих сторон, которые они обязуются выполнять, чтобы предотвратить возобновление войны. В целом этот документ был не столько договором о мире, сколько манифестом Асгарда о поражении йотунов в правах, на основании их проигрыша в войне. Было впечатление, что этот договор составляли не с целью добиться мира, а чтобы показать победу Одина как можно более разгромной и заставить Лафея безоговорочно признать это, весьма унизительным способом. Локи не мог не задаться вопросом, не чувствовал ли Один желания добавить в список ещё одно своё приобретение, о котором никто не знал. В конце концов, помолвка Фригг с Одином была записана в Договоре ванов, так что это был не первый случай, когда член королевской семьи проигравшей стороны, был взят в качестве заложника во время заключения мирного договора. Хотя он предполагал, что это теряло весь смысл, если заложник изначально не был хоть сколько-то ценным. Эта мысль вызвала в нем еще одну вспышку боли, и Локи на мгновение закрыл глаза, даже стиснув зубы. Он действительно не должен позволять себе так сильно волноваться о том, что его родные отец и мать думали о нем, поскольку он в любом случае не хотел считать это важным. Тем не менее, мысль о том, что они были достаточно жестоки и при этом настолько разочарованы в нем, что оставили его умирать на холоде… Выбросили без сожалений, просто как ненужную вещь… Локи не знал и не любил тех, кто дал ему жизнь, но их отношение всё равно ранило его душу. Не желая больше думать об этом, Локи открыл глаза и снова сосредоточился на договоре. Итак, признание поражения, репарации и список того, что могло бы возобновить военные действия. Ничего о предоставлении помощи йотунам для восстановления, как в случае с ванами. Ничего о создании торговых или коммерческих путей, которые помогли бы Йотунхейму воссоединиться с остальными мирами. Фактически, одним из условий, которые формально давали Асгарду право снова начать войну, был выход любого йотуна за пределы своего мира, после заключения Договора. Не то чтобы у йотнар было много возможностей сделать это без Ларца, если только хождение по ветвям Иггдрасиля, которое практиковал Локи, не было их видовой особенностью, в чём он сильно сомневался. И тогда оставались только червоточины, которые иногда появляются спонтанно. Тайные Тропы, ведущие от одного мира к другому. Видимо именно такие путешествия пытался предотвратить Один, заключая этот Договор. Тропы не постоянны, они смещаются и разрушаются со временем, но иногда всё же могут оставаться на удивление стабильными в течение нескольких столетий. Хотя для их целенаправленного поиска требовался кто-то обученный сейду, либо чувствительный к нему, но после нахождения, ими мог воспользоваться любой. Что и доказал Локи сам, когда провел несколько йотунов через такой портал, правда созданный им самим, в хранилище Асгарда. Эта мысль остановила размышления Локи, когда он вспомнил, что не запечатал портал, как изначально намеревался. Не желая привлекать внимания к своим перемещениям, Локи не стал отправляться туда пешком в сопровождении стражи, а телепортировался прямо из кабинета в Хранилище. Как он и надеялся, там никого не оказалось, поэтому он направился прямо в дальний угол комнаты, где за колонной, скрытая от обычного взгляда, зияла червоточина. Локи всегда было трудно понять, почему другие не могут их найти, поскольку для него они были очевидны. Не только из-за вихрей дикого сейда, исходящих прямо от Иггдрасиля, которые сопровождали открытые червоточины, но и потому, что рядом с ними он всегда слышал особую мелодию. Музыку исходящую из самого Мирового Древа. Песнь Иггдрасиля. Прекрасный и странно завораживающий звук, который он слышал и чувствовал всеми фибрами души. Эта мелодия, казалось, пела в его самой сути, резонируя с сейдом глубоко внутри него, заставляя его чувствовать себя почти единым с ней. Локи чувствовал ее каждый раз, когда бежал по ветвям или стоял в темноте космоса, в свете ярких искр, на радужных тропах Мирового Древа. Локи мог легко понять, почему так много людей, которые пытались ходить по небу, терялись. Мало того, что эта магия очень сложна и подвластна далеко не каждому, но и само присутствие на ветвях обладает гипнотическим свойством, заманивающим людей и искушающим их остаться, поддаться чувству полноты и принадлежности, которое было слишком сильным, чтобы его игнорировать. Тот факт, что до сих пор у Локи получалось не остаться там навсегда, объяснялся не его способностью сопротивляться этому желанию, а скорее тем, что он, казалось, насыщался им по прошествии некоторого времени. Какого именно, он не знал, поскольку время было текучим на Иггдрасиле, казалось, растягиваясь на вечность и одновременно длясь не более мгновения. Сколько бы он не находился на Тропах, его перемещение было мгновенным. В тот единственный раз, когда он взял попутчицу, старейшину одного из кланов Льюсальвхейма, которая попросила это в качестве платы за обучение теории сейда альвов, ее опыт был совершенно иным, чем его собственный. Она не поделилась подробностями, но из некоторых оговорок Локи сделал вывод, что каждый видит Тропы по своему. Поэтому для него было почти непостижимо, почему Один сразу не нашел портал и не закрыл его; что его отцу нужно было говорить о том как йотуны смогли прорваться в Хранилище. Он, как и подавляющее большинство людей, не видел и не слышал ничего, даже когда стоял прям рядом с открытой червоточиной. Локи подошёл к порталу, предвкушая возможность хоть на несколько мгновений окунуться в сладостную песнь, но тут же отшатнулся, прижимая свободную руку к груди, пока другая сжимала Гунгнир. Песнь… она более не была так гармонична, как раньше. Паника быстро и жарко вспыхнула в душе сейдмада, когда он подумал, что с мелодией что-то не так. Это значило бы, что что-то не так с самим Иггдрасилем, что в свою очередь означало бы катастрофу для всех Девяти Миров. Да, раньше бывало, что когда Локи слушал достаточно долго и в нужное время, он мог уловить дисгармонию, иногда гремевшую в Песне. За этими мгновениями обычно следовало мерцание в самих ветвях, как будто дикий сейд на мгновение вспыхнул светом, но это никогда не длилось дольше мига. Эти случаи всегда инстинктивно пугали Локи, но он никогда не мог понять, что их вызвало, чтобы иметь возможность что-то сделать. Обращение к самому Иггдрасилю никогда не помогало, хотя Локи мог чувствовать его и его сейд, кружащиеся и текущие вокруг него. Но он никогда не мог напрямую соприкасаться или сливаться с этой энергией. Вероятно, именно поэтому он выжил, гуляя по небу так долго, и всегда мог найти дорогу домой, как бы далеко он не забрёл. И все же Локи не мог не пытаться сделать это каждый раз. Какая-то часть него нуждалась в этом, хотела раствориться в сиянии Древа. Он сам не понимал, почему так хочет этого и если бы он не благоговел перед Иггдрасилем так сильно, то наверное, даже боялся бы этого своего желания. Так что, да, дисгармония, которую он иногда слышал, глубоко беспокоила Локи и ощущалась почти как фантомная боль, которая могла отдаваться в нем эхом в странные моменты, даже вне его ходьбы по небу. Однако дисгармония, которую Локи чувствовал сейчас, была совершенно иной, ощущаясь и большей, и меньшей одновременно. То, что ему потребовалось время, чтобы осознать, что она исходит от него, а не от Иггдрасиля, было еще одним напоминанием о том, насколько поврежденным и хрупким он был сейчас. И Локи ненавидел себя за это еще больше. Тот факт, что травмы его магического ядра теперь напрямую влияли на его связь с Иггдрасилем и не позволяли ему чувствовать Песнь в полной мере, ощущался как физическая потеря конечности. — Привет, — шепотом поздоровался Локи, довольный тем, что он все еще мог чувствовать, то, что как ему казалось, было проявлением того, что Иггдрасиль тянется к нему. Это была еще одна высокомерная и эгоцентричная мысль, вообразить, что Мировое Древо так или иначе заботится о нем, но это был единственный способ, которым Локи мог классифицировать это ощущение. Казалось, что энергия Древа тянется к нему и манит его, ступить на ветви и устроиться в них, чтобы отдохнуть и насладиться единением с Иггдрасилем. Обычно Локи принимал это приглашение, но сегодня диссонанс, исходящий изнутри, так сильно раздражал его, что он знал, что не сможет обрести привычный покой. И он даже немного беспокоился о том, какой вред он может нанести, если потянется своим покорёженным сейдом к Иггдрасилю. Кроме того, ему еще предстояло предотвратить войну и некоторое время править королевством, прежде чем он получит возможность заняться исцелением себя. С большой неохотой Локи потянулся своим сейдом к краю портала и начал убеждать его закрыться. К счастью для него, тот был склонен его послушаться. Сейд самого Хранилища, казалось, работал с ним вместе, и Локи задавался вопросом, было ли это потому, что он был королем, или потому, что Хранилище было заколдовано на то чтобы быть максимально непроницаемым, а портал мешал этому. Локи не потребовалось столько времени и энергии, чтобы закрыть портал, как он боялся, чему он был очень рад. Осмотрев последний раз помещение и задержав взгляд на Ларце Древних Зим, он вернулся в кабинет. Был хороший шанс, что суровость старого йотунского Договора поможет ему сейчас в деле установления мира. Он мог дать Лафею некоторые уступки в рамках нового Договора.. Это не было бы популярным в народе вариантом, но Тор вторгся в их царство, и Локи даже не хотел думать о том, сколько йотунов было убито в ходе атаки. Однако сначала ему нужно было больше информации о самих йотунах, чтобы знать, чего от них ожидать, и что их может их заинтересовать. Конечно Локи понимал, что первым делом его родной отец потребует Ларец Древних Зим, но наверняка у них могут быть и другие вещи, представляющие интерес для йотунов, которые не предполагают принесения в жертву военной добычи Одина. Точнее той части его трофеев, о которых йотнар знали, едко подумал Локи, возвращаясь к книге Бёстлы.