Асгардский гальд (новый перевод)

      — Если я хоть что-то понимаю, то разрушение Биврёста должно было вызвать очень мощную реакцию? — Локи с трудом заставил себя сосредоточиться на обсуждаемом вопросе.       — Да, — подтвердил Лофт, — взрыв был настолько мощным, что подбросил нас обоих высоко в воздух, и мы перелетели через край сломанного моста. Один появился как раз вовремя, чтобы поймать Тора за ногу. А тот успел схватить Гунгнир, за другой конец которого держался я. И в тот момент, вися над Бездной, я… — Лофт вдруг заговорил тише, затем сбился и замолчал.       Локи наблюдал за своим двойником, ушедшим в размышления, и не решался его отвлечь. Его язык, казалось, прилип к небу, когда он встретился с переполненными растерянностью и тоской глазами. Однако вскоре Лофт пришёл в себя и скомканно продолжил свою мысль:       — Я пытался оправдаться… объяснить Одину свои действия… Но он отверг меня, и поэтому я… я отпустил копьё.       Лофт избегал взгляда своей младшей версии, устремив глаза вдаль на нечто невидимое в отражении, и часто делал глубокие вдохи. Локи, в свою очередь, совершенно забыл, как дышать. Его разум охватил первобытный ужас.       Самоубийство.       Самоубийство было тем, в чем Лофт признался так немногословно. Локи не знал, что ответить на это. То, что сама мысль о таком исходе потрясала и встревожила его, вселяло надежду, поскольку свидетельствовало о том, что он еще не достиг того состояния, в котором находился Лофт тогда. Тем не менее, нечто подсказывало ему, что он не так уж далек от этого, как ему хотелось бы. Без поддержки Лофта и после нескольких серьезных эмоциональных переживаний, Локи мог представить, как он принял бы то же решение. Он чувствовал, знал, что не выдержал бы всего, о чем ранее рассказал его близнец из будущего, и захотел бы закончить свою агонию хоть как, любым способом.       — Червоточина Биврёста была все еще открыта? — наконец, спросил Локи помертвевшим голосом.       Лофт кивнул и невнятно угукнул.       — Я не знал, что кто-то может выжить в Бездне.       — Большинство не смогли бы, — произнес Лофт тихим голосом, без всякого выражения. — И я бы не справился без моего сейда. Это… сложно описать, что там происходило. И я не желаю об этом говорить. После всего, что мы изменим, надеюсь, что эти знания тебе не понадобятся.       Локи также хотел на это надеяться и лишь рвано кивнул в знак согласия. Осознание того, что он может это пережить, было для него достаточно в данный момент. Даже без подробностей он чувствовал, как всё его нутро заледенело от страха. Если ему и требовалась какая-то мотивация в будущем, чтобы не свернуть со своего нового курса действий, то это определенно была она. Теперь Локи понял, почему обнаружил столько следов безумия и психической нестабильности в разуме Лофта. Увидев это, он был готов смириться почти с чем угодно, лишь бы избежать того расщепления разума и сейда, которое произошло с его версией из будущего.       — Как ты выбрался оттуда? — спросил Локи.       — Никак. Меня вытащили.       Прежде безэмоциональный голос Лофта внезапно налился жгучей ненавистью, страхом, болью и чем-то ещё тёмным, чему Локи не мог подобрать названия. Какая-то ядовитая мешанина из отчаянья, безнадёжности, и агонии горела в его безумном взгляде.       Локи бросило в холодный пот от понимания, что рассказ Лофта о его злоключениях ещё очень далек от завершения. Что то, что прозвучало до этого, было лишь вступлением.       Лофт всё ещё избегал его взгляда и от этого Локи казалось, что его сердце сжимают в тисках. Но он знал себя, знал, что нельзя позволить жалости промелькнуть ни в голосе, ни во взгляде. Знал, что безумное существо по ту сторону зеркала ни в коем случае не примет жалости. Поэтому просто продолжал смотреть на него, ожидая продолжения.       — Танос. Безумный Титан. Старинный враг Одина, которого асгардские летописи давно похоронили, выловил меня из Пустоты.       Локи вздрогнул, вспомнив старые истории: как те, что приукрашивались и рассказывались в пиршественных залах, так и более точные военные отчеты, хранящиеся в библиотеке. Ни одна из этих рассказов не позволяла питать иллюзии о том, что всё прошло легко. Танос действительно был безумным садистом, который считал саму смерть своей возлюбленной, приносил ей в жертву целые миры.       — Он знал, кто ты и о твоих отношениях с Одином? — тихо спросил Локи.       — О, да. Когда я оказался в руках его приспешников, мне потребовалось время, чтобы осознать, что это не продолжение моих галлюцинаций, а жестокая реальность. В результате я успел рассказать им много о себе, о своих талантах и навыках. Голос Лофта наполнялся ненавистью и презрением, и Локи с тревогой осознал, что значительная часть этих чувств направлена на него самого — на то, каким он стал после падения в Бездну. — Танос был очень доволен тем, что заполучил меня, так как у него есть амбициозные планы относительно нашего мира, всех Девяти Миров и Иггдрасиля. Он собирает Камни Бесконечности и осведомлён о том, что один из них, Камень Пространства, известный как Тессеракт, находится в Мидгарде. Люди начали экспериментировать с его энергией, и её эманации достигли отдалённых уголков вселенной.       — Безумцы, — пробормотал Локи. — Танос хотел, чтобы ты воспользовался своим умением перемещаться по ветвям Иггдрасиля и принёс ему Тессеракт?       — Да, но это не все. Мне было необходимо найти Камень в Мидгарде, чтобы открыть портал для армии читаури и завоевать Землю, как ее называют сами смертные. Танос сделал вид, что ему нужен лишь Тессеракт, тогда как Мидгард должен был стать вознаграждением за мою верную службу, — иронично заметил Лофт.       — Понятно. Эта уловка выглядела бы более правдоподобной, если бы мы не знали, что Мидгард, благодаря своему положению, служит ключом ко всем мирам на Иггдрасиле. Его конечной целью был Асгард и месть за прошлое поражение?       — Я предполагаю, что так, однако возможно, его намерения гораздо более амбициозны, и я не уверен в этом. В любом случае, я искренне сомневаюсь, что кто-либо из нас хотел бы, чтобы его планы осуществились.       — Ты поделился с Одином тем, что произошло, когда вторжение провалилось и Тор взял тебя в плен? — спросил Локи.       Улыбка Лофта продемонстрировала Локи, что его будущему «я» очень понравилось, что ему не пришлось объяснять замысел, который он разработал для побега от Титана. Однако улыбался Лофт не долго, вновь погрузившись в воспоминания. Локи не нужно было, чтобы Лофт рассказывал ему, что Танос с ним делал, чтобы заставить его придумать такой отчаянный план бегства. Сказать, что были задействованы пытки, было бы преуменьшением – он был в этом уверен. Танос был известен своей жестокостью и садизмом, поэтому, когда ему представили предполагаемого сына его старого врага, Танос, вероятно, подумал, что нашел Вальгаллу.       — А смысл?. — Лофт криво усмехнулся.       Это Локи так же объяснять не нужно было. По странной прихоти судьбы его чаще всего обвиняли во лжи именно тогда, когда он пытался говорить правду. Нет, Локи обманывал не редко. Но в его ложь верили гораздо больше, тогда как правду, особенно неудобную или болезненную, почти всегда объявляли враньём и всячески от неё отмахивались. И сейчас, Локи был уверен, всё было бы так же, особенно учитывая, как Один и все остальные были уверены в своей победе над Таносом. Если бы он упомянул имя Безумного Титана в суде, это было бы расценено исключительно как попытка зацепиться за любую возможность спастись.       Большинство в Асгарде, включая самого Одина, были убеждены, что он стремится к Хлидскьяльву. Поэтому для них не составило бы труда поверить, что, не сумев захватить власть в Асгарде, он может попытаться расширить свои амбиции на другой мир.       — И ещё одно замечание о Таносе. На тот момент у него уже находился Камень Разума. Так что будь осторожен. Титан сам по себе — опасный противник, а обладая силой хотя бы одного Камня Бесконечности, он станет почти несокрушимым. Не знаю, где и когда он его нашёл, но в тот момент, когда меня отправляли в Мидгард, он был закреплён на магическом скипетре, который мне дали для подчинения нужных людей. И, как выяснилось позже, для контроля моего собственного разума, чтобы я не предал и не сбежал с Тессерактом. Я не сразу понял, что это за скипетр. И, несмотря на все усилия, мне лишь частично удалось сбросить подчинение, — лицо Лофта слегка дрогнуло, выражая какую-то сложную эмоцию, которую Локи не смог расшифровать, после чего тот криво усмехнулся. — Для твоего сведения: хороший удар по голове временно снижает влияние Камня Разума настолько, что, при должных усилиях, марионетка имеет шанс освободиться.       Локи вопросительно взглянул на своего двойника, но тот проигнорировал его, не желая углубляться в эту тему.       — Так значит, сначала Йотунхейм, а потом Танос с Камнями Бесконечности, — проговорил Локи пытаясь отвлечься от эмоций и сосредоточиться на их плане изменений временной линии. Если все сделать правильно, с помощью полученной информации он сможет обе ситуации развернуть так, чтобы остаться в плюсе. — Есть ещё плохие новости?       — Есть, — тихо вздохнул Лофт. — Свартальфар.       — Свартальфар? Но ведь они все давно уничтожены!       — Как и Танос. — ехидно прокомментировал Лофт.       Локи ощутил желание рассмеяться, но сдержался, осознавая, что это могло бы прозвучать неуместно. Насколько были правы асгардские хронологи в своих суждениях? Или они просто патологически неспособны говорить правду, выдавая желаемое за действительное? И люди его называют Богом Обмана?!       — Нас это действительно касается? — спросил Локи, надеясь избежать создания ещё одной проблемы для себя.       — Они убили нашу мать.       Первой реакцией Локи было не поверить этим словам, но полный боли взгляд Лофта не дал ему озвучить протест вслух. Они действительно убьют его мать. И совсем скоро, судя по всему. В какой-то момент Локи показалось, что воздух застрял у него в лёгких на середине вдоха. Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть и не понимал, что с ним происходит. Всё о чем он мог думать это, что он лишится её, единственной, кто всегда его любила и принимала таким, какой он есть. Мир вокруг, казалось, выцвел, стал каким-то ненастоящим, плоским. Звуки доносились издалека, как будто из-под толщи воды, а его собственное тело стало ватным и непослушным. Зрение странным образом расфокусировалось, сознание поплыло, и мир пошатнулся.       Вдруг в его тело хлынул поток сейда — чужого, но такого похожего на его собственный. Резко накатила тошнота, но мир вновь обрел четкость и объем. Локи смотрел в понимающие глаза Лофта, который прижал ладонь к зеркалу в том же месте, где и он сам, только с другой стороны отражения, и делился с ним силой.       — Спасибо, — прошептал Локи, пряча взгляд. Он сел на пол, там же, где стоял. Его трясло, накатила слабость, но сердцебиение начало приходить в норму, и паника отступила.       — Как это произошло? Мне нужны все подробности!       Лофт сочувственно взглянул на свою младшую версию и уселся в кресло, всё это время стоявшее у него за спиной.       — Тогда расскажу по порядку. Когда Тор был в изгнании, то он влюбился в смертную. Ужасно неугомонное создание. Каким-то образом она умудрилась найти Эфир и впитать его. Это разрушало её слабое тело и Тор притащил свою смертную сюда, чтобы показать лекарям.       Локи слушал, затаив дыхание и боясь, что упустит какую-нибудь мелочь, которая не позволит ему спасти мать от смерти. Обычно тот факт, что его брат-идиот влюбился в смертную, немедленно привлёк бы его внимание и вызвал насмешки, но сейчас это было неважно. Вообще всё было неважно. Единственное, что имело значение, — это жизнь матери. Он не мог позволить себе её потерять.       — Малекит, предводитель выживших свартальфар, почувствовал пробуждение Эфира и пришёл за ним в Асгард. Часть из них напали на город сверху. Их корабли имеют режим невидимости, который скрыл их приближение даже от Хеймдалля. Привратник заметил первый из них только в самый последний момент и сумел его сбить, но кораблей было несколько. Один из свартов под видом пленника проник в тюрьму, в подвалы дворца. Он активировал какое-то устройство, которое превратило его в берсерка. Проклятого воина.       — То что о них рассказывают это правда?       — Даже более чем. Он освободил многих заключённых и устроил панику на нижних этажах дворца. Именно он нашёл нашу мать, когда та пыталась спрятать женщину Тора, и убил её.       — А где был в это время ты? — Локи не хотел его ни в чём обвинять, но не мог не спросить.       — Я был в заточении в камере. Наблюдал за хаосом, когда заключенные были освобождены, но Проклятый не позволил мне выбраться. Позже один из эйнхериев рассказал мне о произошедшем. Ни Один, ни Тор не удостоили меня своим вниманием... Я даже не имел возможности попрощаться с ней...       Лофт ненадолго замолчал, но вскоре собрался с мыслями.       — Когда Один запретил Тору отправиться в Свартальвахейм с целью спасти свою смертную и отомстить за мать, тот обратился ко мне за помощью в этом путешествии. В обмен на то, что я проведу его Тайными Тропами, он пообещал мне возможность отомстить, прежде чем я снова окажусь запертым в тюрьме. В Свартальвахейме Тор столкнулся с Проклятым, и этот идиот оказался совершенно беспомощным перед берсерком, который буквально вбил его в землю, пока я не вмешался.       — Позволь угадать, ты воспользовался возможностью инсценировать свою смерть, чтобы избежать возвращения в заключение?       — Верно. У меня получилось удачно воспользоваться сложившимися обстоятельствами. Я пронзил Проклятого сзади его же собственным мечом, ожидая, что он развернется и поразит меня торчащим из его тела клинком, — пояснил Лофт. — Это дало возможность моему двойнику подойти достаточно близко, чтобы активировать одну из их гранат, создающих черные дыры.       — Эффективный способ избавиться от непобедимого солдата, — похвалил его Локи. Ах, вот как выглядит его самодовольная ухмылка со стороны. Локи удовлетворён произведённым эффектом.       — Есть ли у тебя идеи, как я могу предотвратить её гибель? — спросил он, уверенный, что у Лофта уже имеется план.       — Не позволяй Эфиру попасть в Асгард. Либо перехвати его до того, как Тор приведёт сюда свою смертную, либо сделай так, чтобы она изначально не смогла его найти, хотя это будет гораздо сложнее.       — Ты не знаешь, где она его обнаружила?       — Нет, я знаю только, что это произошло не в Мидгарде. Видимо, границы между мирами ослабевают и размываются с приближением Схождения, и она попала в одну из червоточин.       — Значит, он может быть где угодно. Когда это случится?       — Примерно через два с половиной года от твоего времени. И есть еще кое-что, о чем я узнал совсем недавно. Похоже, Эфир — это еще один Камень Бесконечности. Если быть точным, это Камень Реальности, и поэтому его будет искать Танос.       — Хорошо, я сделаю все, что смогу, и в первую очередь позабочусь о маме. Теперь с ней всё будет хорошо, обещаю.       Локи не мог поверить, что всего пару часов назад он был ошеломлен тем, что его короновали как правителя Асгарда! А теперь у него появилось столько важных дел, о которых нужно позаботиться.       — О, Локи, есть еще кое-что, что я должен тебе сказать, — добавил Лофт.       — Да?       — Тору все равно. Возможно, в начале он был в шоке, я не видел его первой реакции. Однако в долгосрочной перспективе это его не беспокоит.       Локи нахмурился.       — И что именно его не беспокоит?       — Наше наследие и то, кем мы являемся. Когда я отправил к нему Разрушителя, я искренне считал, что он убьёт меня, узнав правду. Но он принял это и продолжал называть меня братом. — Лофт грустно улыбнулся.       Локи почти вздрогнул от напоминания о своей йотунской крови; он не хотел даже думать об этом. Однако, если то, что сказал Лофт, было правдой, то в его интересах было бы смириться с этим. Конечно, если не ради Тора, то хотя бы ради своего сейда и разума он должен принять то, кем является. Но одна мысль об этом всё переворачивала у него внутри, и Локи сомневался, что сможет это сделать. Отвращение к ледяным великанам было слишком сильным. А ещё чрезвычайно раздражало, что он утратил контроль над собой. В своих реакциях Локи начал напоминать Тора, хотя они даже не были родственниками!        К счастью, Локи нашёл в этой ситуации один положительный момент: у него появилась возможность изучить совершенно новый для себя сейд. И если ему суждено стать ледяным великаном, то он намерен использовать все преимущества, которые предлагает ему его наследие.       В конечном итоге Локи собрался с мыслями и с недоверием произнес:       — Принц, который всегда говорил: «Когда я стану королем, я уничтожу всех ледяных монстров», не обеспокоен тем, что один из них на протяжении всего времени притворялся его братом?       — Удивительно, но это так. По крайней мере, так было до недавнего времени, — подтвердил Лофт.       — До недавнего времени?       Лофт лишь пожал плечами, но Локи заметил боль, скрывавшуюся за этим жестом.       — По-видимому, нападения на Мидгард и моего поведения на суде было достаточно, чтобы изменить его мнение. Ну, по крайней мере, пока он не подумал, что я умираю, отдав за него жизнь.       Локи почти ухмыльнулся в ответ на эти слова. Он радовался тому, что, независимо от того, что случилось с Лофтом, он все еще мог узнать в нем себя. Это было обнадеживающе. Позволить своему двойнику умереть на руках Тора после такого героического подвига, как спасение брата ценой собственной жизни? О, да! Он мог бы сделать это прямо сейчас.       Что касается самого Тора, Локи не был полностью уверен в своих мыслях. Мог ли его брат действительно так резко измениться за столь короткий промежуток времени после многих веков, на протяжении которых он оставался неизменным, несмотря на все усилия Локи? Эта мысль вызывала боль, поскольку она подразумевала, что Тор никогда не считал его достойным своего внимания.       Это не должно было ранить так сильно, поскольку Локи не питал никаких иллюзий относительно своей важности для брата уже более полутысячелетия, но всё равно ранило.       — Не знаю, как себя вести с ним в этой ситуации, — сказал Локи, когда ему пришла в голову новая мысль. — Думаю, мать и отец могут решить, всё рассказать Тору.       — Верно, — согласился Лофт. — Просто дай ему шанс задать тон, а в дальнейшем исходи уже из того, как он себя покажет.       Это был эффективный способ донести до него необходимость сдержанности, и Локи оценил деликатность двойника. В какой-то момент Локи показалось, что с того момента, как он находился здесь, готовясь к коронации своего брата, прошла целая вечность.       — Боюсь, мне уже пора идти, — произнес Лофт, оглядываясь через плечо. — Король Один должен заняться очередной государственной проблемой.       Локи не смог сдержать смех.       — Каковы успехи в воспроизведении его совершенно непредсказуемой манеры принимать решения?       — Честно говоря, я даже почти не пытался. Вместо того чтобы подозревать меня, члены Верховного Совета, похоже, просто радуются тому, что Всеотец стал немного более последовательным.       — Интересная реакция.       — Да, и я считаю, что тебе стоит принять это во внимание в общении с ними.       — Думаю, мы будем больше сосредоточены на угрозе войны с Йотунхеймом, а не на повседневных вопросах, но я постараюсь не упустить этот аспект.       — Хорошо. Я не уверен, как быстро изменения, которые ты осуществишь, отразятся на мне во временной линии, но до тех пор я с удовольствием окажу помощь в любых вопросах, — пообещал Лофт.       — Я смогу связаться с тобой? — удивленно спросил Локи.       — Не совсем, но если ты правильно активируешь обсидиановый амулет, который мы приобрели в Альвхейме, я смогу установить с ним связь и почувствовать, если потребуется моя помощь.       Такой амулет поможет Локи сдерживать импульсивные эмоции, которые могут побудить его к иррациональным действиям, пока он не стабилизирует своё внутреннее состояние.       — Я сделаю это в кратчайшие сроки, — пообещал Локи.       — Удачи, Локи, — ответил Лофт, при этом одарив его слегка безумной улыбкой. — И покажи Одину и всему Асгарду, что мы способны быть хорошими правителями, когда контролируем свои чувства и не поддаёмся личным потрясениям.       — Если Норны позволят, я смогу рассказать тебе обо всем, прежде чем рябь времени настигнет тебя.       С последним кивком Лофт прервал связь, и Локи снова увидел в зеркале лишь свое взволнованное отражение. Внезапно стало не по себе от внезапного ощущения одиночества. Удивительно, как сильно ему понравилось общаться с самим собой. Локи фыркнул, размышляя, что это, пожалуй, проявление чрезмерного эгоцентризма.       После недолгого изучения своего отражения в зеркале у Локи возникло желание внести изменения. Он всегда был противоречивой личностью, органически не переносящей скуку и однообразие. И тот факт, что ему предстоит длительный период ограничивать себя в развлечениях и проявлять сдержанность, соответствующую статусу хорошего правителя, вызывал у него внутренний дискомфорт. Чтобы немного снизить это напряжение, но при этом оставаться в рамках собственных обязательств, Локи решил изменить свою прическу. Молодой, но уже опытный царедворец прекрасно понимал, насколько важна внешность. И если он изменит такой заметный аспект, как, например, длину волос, прежде чем начнет публично появляться как король, то когда его впервые увидят подданные, это навсегда свяжет эти две вещи в их сознании. Это означало, что когда Локи снова станет принцем, к тому же всего лишь вторым принцем, его длинные волосы по-прежнему будут ассоциироваться в сознании людей с тем положением, которое он когда-то занимал. Он даже начал надеяться, что это может помочь ему сохранить хотя бы небольшую долю уважения в глазах своих подданных, которую он, по праву, заслуживал, но почти никогда не получал. Мысленно Локи упрекнул себя за наивность этих размышлений, однако мысль о том, чтобы удлинить волосы и сделать прическу, схожую с той, что была у Лофта, не покинула его. Понадобилось лишь одно движение руки и немного сейда, чтобы волосы выросли до желаемой длины.       Это заклинание потребовало от Локи больше усилий, чем он хотел признать даже самому себе. Из-за травм ядра, колдовать стало заметно труднее. Поэтому он потратил некоторое время, чтобы собраться с мыслями, а затем сосредоточился на очищении своего разума и чувств от всех негативных мыслей о ледяных великанах, своем наследии и всем, что узнал в последнее время. Вместо этого Локи решил сосредоточиться на том, что Лофт рассказал ему о магическом ядре Асгарда и о том, что нужно сделать, чтобы получить доступ к этим силам. Это вопрос, который его действительно волновал, поскольку мало что приносило магу больше удовольствия, чем изучение и освоение нового сейда. Например, новый сейд, позволяющий преодолевать пространство и время, как это сделал Лофт, чтобы установить связь между разными точками временного потока. Сейд, способный изменять саму ткань реальности!       Локи усмехнулся, размышляя о том, что именно они с Лофтом сделали. Подобное колдовство было строго запрещено и считалось почти невозможным для подавляющего большинства сейдберенди. И Локи не собирался их просвещать. Вместо этого он планировал бережно охранять эту тайну. Никто, кроме Лофта и Норн, никогда не узнает об этом. Он будет хранить молчание о своих величайших магических достижениях и использовать их для манипуляции людьми и ситуациями из тени.       Локи воспользуется своим текущим затруднительным положением, чтобы подстроить всё так, как ему нужно, а затем сосредоточится на двух других проблемах, которые потребуют его полного и абсолютного внимания. А именно на Таносе и Малеките. Его прежняя ярость вернулась, но теперь она была перенаправлена на две гораздо менее саморазрушительные цели.       Никто не заключит его в тюрьму и не будет пытать, никто даже не посмеет угрожать его матери, не говоря уже о том, чтобы на самом деле причинить ей вред или убить её. Локи позаботится о том, чтобы они заплатили за то, что сделали, и неважно, что в это время этого ещё не произошло. Он не даст им ни одного шанса причинить боль ему или его близким.       Быстрая проверка его ядра показала Локи, что ухудшение, которое он наблюдал ранее, к счастью, прекратилось, и он с облегчением закрыл глаза.       Несмотря на то что его состояние всё ещё оставляло желать лучшего, по крайней мере, наблюдалось отсутствие ухудшения, пока он продолжал поиски путей к исцелению. Когда он восстановит полную силу и контроль над ней, он сможет вновь стремиться к совершенствованию. Однако на данном этапе необходимо признать, что он не в состоянии колдовать так, как это делал ранее, и сосредоточиться на процессе восстановления.       Кроме того, ему необходимо активировать обсидиановый амулет, чтобы Лофт имел возможность получить доступ к нему и провести медитацию для визуализации магического ядра Асгарда.       Однако в данный момент у него было еще одно небольшое дело. Быстро взглянув в зеркало, чтобы удостовериться в своем достойном внешнем виде, Локи открыл дверь, выглянул в коридор и обнаружил на пороге главу королевской гвардии.       — Генерал-лейтенант, прошу вас, передайте сообщение лорду Рагнвальду. Мне необходимо, чтобы утром был созван Верховный совет для обсуждения ситуации с Йотунхеймом, — отдал приказ Локи. — Как будет угодно, ваше величество, — ответил генерал-лейтенант, жестом руки отправляя одного из эйнхериев с поручением. — Мой сеньор, — продолжил он, когда Локи отвернулся, чтобы направиться в свои покои. — Должен ли я распорядиться о подаче ужина в ваши покои?       Локи осознал, что действительно испытывает голод, только после этих слов; он не ел с завтрака, а сегодняшний день выдался невероятно длинным.       — Да, пожалуйста. Спасибо, Ингвар.       — Ваше величество, — генерал-лейтенант коротко поклонился своему королю, прежде чем тот вновь исчез за дверью.       Постоянное внимание окружающих к столь незначительным вещам, как его трапеза, вызывало у Локи беспокойство. Он понимал, что, ради обладания доступом к личной библиотеке короля и возможностью корректировки временной линии, ему не следует спешить с возвращением Хлидскьяльва Одину. Однако он не был создан для того, чтобы находиться под таким пристальным вниманием. Эта мысль привела его к воспоминаниям о Хеймдалле, и, не без сожаления, Локи снял затемняющее заклинание, которое наложил перед разговором с Лофтом.       Он немедленно ощутил себя уязвимым без него, особенно когда почувствовал, как взгляд Хеймдалля переместился в его сторону. Эта заставило его задуматься, заметил ли привратник его заклинание. Хотя это, возможно, и не имело большого значения — Локи уже знал о предательской сущности этого человека — он также осознавал, что чем больше события отклоняются от временной линии Лофта, тем менее предсказуемыми они становятся. Это был самый серьезный недостаток вмешательства в ход истории: результат никогда не был предсказуем, и чем дальше человек ушел от первоначальной линии событий, тем больше все отклонялось от того, что произошло в первый раз. Поэтому, стараясь действовать как можно более естественно, Локи переоделся в более удобный наряд: тонкие штаны и простую тунику, и, оставшись босым, с комфортом устроился на мягком диване. Он скрестил ноги и положил Гунгнир на колени, давая себе время тщательно рассмотреть это легендарное копьё, которое ранее мог видеть лишь издалека.       Осторожно, с благоговением, он провёл по нему руками, исследуя каждый дюйм того, что являлось одновременно оружием и символом власти. Не было ни одного асгардца, который не ассоциировал бы Гунгнир с королями Асгарда. Ходили слухи о том, что это является источником силы Одина. Однако Локи теперь понимал, что это утверждение не совсем корректно. Это было не источник, а ключ к нему.       Стараясь не обращать внимания на пристальный взгляд Хеймдалля, Локи закрыл глаза и сосредоточился на своем дыхании, осторожно погружаясь в медитативное состояние. Хотя он ненавидел делать это под наблюдением, он мог немного потерпеть, так как знал, что Хеймдалль не осмелится предпринять что-то против него сейчас. Да и в целом жалкому предателю недолго осталось досаждать ему.       Мысли о привратнике мгновенно вылетели из головы Локи, когда он почувствовал лёгкое, едва заметное прикосновение чужого сейда к своему. Нежное, робкое и в то же время игривое.       Неужели это и был Асгард? Он ожидал чего-то иного, гораздо более величественного и сдержанного, и поэтому сейчас замер в растерянности. Неуверенный в том, правильно ли он всё делает, Локи осторожно протянул щуп своего сейда вдоль Гунгнира, слегка касаясь его защитных заклинаний, заставляя их гудеть от неиспользуемой мощи.       Такое знакомое проявление магии на физическом уровне успокоило его волнение, и когда некоторые из этих защитных заклинаний отреагировали на рану в его собственном сейде и попытались исцелить его, Локи, не чувствуя никакой опасности, позволил им это сделать. Чужой, но с детства знакомый, сейд, который всегда исходил от его отца, наполнил его тонкое тело. И хоть маг видел, что это не сильно ему помогло, раны всё ещё были на месте, и в таком состоянии его резерв напоминал треснувшую бочку: сколько ни наливай, а толку не будет. Тем не менее, на какое-то время это принесло ему облегчение.       Затем он использовал копьё в качестве проводника, чтобы углубиться в магию Асгарда. Сначала он не чувствовал ничего необычного. Но потом, совершенно неожиданно, он вновь ощутил игривое присутствие, которое уже встречал ранее, только оно стало намного сильнее.       Если бы не огромная сила того, кто к нему прикоснулся, и место, где он находился, Локи мог бы подумать, что коснулся разума ребенка, конечно, волшебника, но все же ребенка. Эта мысль, казалось, взволновала и развеселила Асгард. Локи чувствовал, как его буквально пронизывают её эмоции.       Древний, мощный, разумный сейд. Или, вернее, полуразумный, поскольку Локи не мог обнаружить разум в привычном для человека понимании. Однако Асгард определенно не был неодушевленным, как Гунгнир, Мьёльнир или любой другой могущественный магический артефакт, с которым он сталкивался. Это было самое странное ощущение за всю его жизнь, присутствие не полностью разумного, но явно живого и одушевленного, полного восторга и озорства существа, сотканного из настолько древнего сейда, что это просто выходило за пределы его понимания.       И именно это доказывало, что Локи действительно сейчас общался с магическим ядром Асгарда. Это было удивительно – осознать, что мир, в котором он живёт, на протяжении многих тысяч лет медленно наполнялся сейдом и сознанием, пока не стал тем, что он ощущал в данный момент. Тесная связь с этой силой позволила Локи подтвердить, что да, это было то самое присутствие, которое он ощущал несколько раз на протяжении своей жизни.       Оно помогало и поддерживало его в моменты крайней нужды, как для спасения себя, так и Тора. Или их обоих. Знание о том, что это был сам Асгард, объясняло его помощь. Это было вполне логично: душа мира оберегала наследника и его приёмного брата. Но он всё ещё не понимал, почему она чувствовала себя такой взволнованной, ощущая его присутствие рядом.       В ответ на его мысли Асгард, казалось, обвилась вокруг него ещё крепче, словно боясь, что он уйдёт и оставит её.       Локи рассмеялся; ее эмоции были так искренни и заразительны, что сама мысль о том, что он может ее отвергнуть, казалась нелепой. Сила, которую он ощущал в ядре Асгарда, была настолько ошеломляющей, что он понял, что то, что он почувствовал через Лофта, было лишь ее небольшой частью.       Однако то, что она так стремилась быть с ним и радовалась ему, удивляло Локи. Люди, которые хоть что-то знали о его репутации, всегда относились к нему с подозрением и ожидали подвоха. Не то чтобы это было незаслуженно, но теперь оказалось довольно обескураживающим, что кто-то, кто должен был знать о нём буквально всё, радуется ему. И он не понимал, почему. Погружаясь в магию Асгарда, Локи, на всякий случай, окружил себя плотным ментальным щитом, а теперь, чтобы прояснить этот момент, осторожно ослабил его. Ответ не заставил себя ждать. Асгард, казалось, была счастлива от его готовности к общению.       Перед мысленным взором Локи замелькали видения. Сначала они проходили слишком быстро, сливаясь в размытое пятно, но затем замедлились, как будто Асгард подстроилась под его восприятие. Он увидел со стороны все те бесчисленные примеры розыгрышей и шуток, которые проделывал на протяжении своей жизни. Это были как его любимые моменты, так и те, о которых он почти забыл. Не все из них оказались успешными, но, судя по всему, каждый из них повеселил Асгард.       Трикстеру бесконечно льстило, что его, зачастую не очень добрые проделки пришлись по вкусу душе его мира. Прошло много времени с тех пор, как нашелся кто-либо, способный оценить его розыгрыши по достоинству, особенно те, которые он творил просто от скуки.       За этими сценами последовали другие, где он изучал и практиковал сейд во всех его формах, а также всё время, которое Локи провёл, изучая историю Асгарда, его народа и остальных Девяти Миров.       Эти воспоминания были окрашены теплом и признательностью, а не весельем, но Локи все равно наслаждался ими. Несмотря на то что обычно маг делал вид, что ему не нужно чье-либо одобрение, он мог признать, что часто ему не хватало кого-то, кто мог бы понять его странное, по меркам асов, чувство юмора и любовь к сейду, книгам и историям. И сейчас, погружаясь в эмоции Асгарда, Локи ощутил, насколько приятным может быть признание тех его черт и умений, за которые его обычно ругали. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что её волнение не связано со страхом, что он может сделать что-то ей и её народу. В конце концов, Локи был ледяным великаном, в чьих руках сейчас было огромное множество возможностей навредить асам. И он совсем не удивился бы, что душа мира переживала о своих обитателях. Но в ответ на эти мысли ему пришло яростное и даже несколько обиженное отрицание.       Сам себе не веря, Локи подумал, что её волнение по эмоциональной окраске очень похоже на тревогу от долгого ожидания встречи и страх быть отвергнутой. И в этот раз его просто затопило чувство нежности, после которого не осталось никаких сомнений: она ждала именно его, оберегала и была очень ему рада.       Тогда Локи вспомнил о сорванной коронации и о том, что на его месте сейчас должен был быть Тор, настоящий наследник Одина. В ответ Асгард представила ему несколько видений, на которых Тор проявлял грубость, недальновидность и высокомерие. Затем, с нарастающим весельем и одобрением, она продемонстрировала неудачную коронацию, взглянув на неё со стороны. Ей нравилось, что он решил не позволить Тору стать королем в данный момент. Локи осознавал, что это мелочно, но не мог сдержать глупого удовлетворения от того, что эмоции Асгард, когда она демонстрировала Тора, были заметно менее тёплыми, чем когда она показывала его.       Локи мог только надеяться, что отец не увидит в своих видениях, когда воссоединится с Асгардом после пробуждения, кто провел йотунов во дворец. Ответом ему был обнадеживающий поток более спокойных эмоций, и Локи надеялся, что это была попытка Асгарда успокоить его. Он подумал обо всех своих шалостях, о которых не знал Один, но явно знала Асгард.       Значит, это можно считать доказательством того, что Асгард передает царю далеко не всё, что знает или видит. Локи сделал мысленную заметку, чтобы позже об этом подумать. Чувство, похожее на смех, охватило Локи, а по его связи с Асгард пробежали искры. Он поднял бровь, поняв, что заставил ее рассмеяться.       — Я думаю, мы отлично поладим, — прошептал Локи. — Так что расскажешь мне, как наладить нашу связь?       Инструкции в виде картинок и эмоций нахлынули на него, и на минуту Локи потерялся в ворохе информации, но вскоре разобрался с этим. Он убедился, что правильно понял процесс, прежде чем опустить все свои щиты и поприветствовать Асгард.