leon s. kennedy x reader masterlist

Не сказать, что ты избегала его. Ты просто не могла смотреть своему напарнику в глаза с тех пор, как… Ну… Начались эти сны.  На первых порах они были довольно безобидными. Нежными, как сладкая вата, и мягкими, как кашемир. В них он ласково целовал тебя в макушку и в неё же шептал «люблю тебя», гладил по спине и обнимал так крепко, словно стоило ему отпустить тебя и ты исчезла бы в облаке дыма.  Однако теперь видения стали бесстыднее. Пропитанными жарким, прерывистым дыханием тебе в шею и тяжестью разгорячённого тела, прижимающего тебя к кровати. С обжигающими касаниями и неизменно большими руками, которые проводят по очертаниям твоего тела и раздвигают тебе бёдра. И с этой ухмылкой, будь она неладна.  Вспомнив об этих снах, ты вздрагиваешь и едва удерживаешь папку с документами в потных ладонях.  Блядь. Возможно, ты всё-таки избегала его.  Ты прикусываешь губу. Бесшумно подходишь к его кабинету – ковролин заглушает звуки твоих шагов. Сердце уходит в пятки, а тревожность бьёт внутри потоком гейзера.   До этого Леон потребовал, чтобы ты зашла к нему. Захотел выяснить, почему ты от него бегаешь. Он настороженно попросил тебя прийти и положил руку тебе на талию, пока ты возилась с какими-то документами. Естественно ты подпрыгнула на месте, словно он коснулся тебя в первый раз (удручение на его лице надолго врезалось тебе в память, заставляя тяжело вздыхать).  В таком взвинченном состоянии ты пребывала уже неделями. Прошло несколько месяцев с тех пор, как ваша дружба переросла в нечто большее. Однозначно потому, что друзья не ходят под ручку, не обнимаются и не целуются с языком, как давние любовники, это ненормально. А ещё друзья, чёрт возьми, не фантазируют друг о друге. О длинных пальцах, о губах, о том, как дыхание обдаёт кожу между ног и…  Коснувшись холодной металлической ручки двери, ты мотаешь головой, чтобы отогнать свои видения. Тяжело вздохнув, ты готовишься к неизбежному. К любопытному взгляду и наводящим вопросам. Когда нужно, Леон бывает невероятно дотошным. Иначе он не стал бы твоим напарником. Не завоевал бы твоё сердце, не будь он таким напористым.  Ты опасливо поворачиваешь ручку; шум офиса нисходит до приглушенного гомона, когда ты закрываешь за собой дверь.  Конечно же Леон сидит за своим столом и выглядит как чёртов Адонис. Сосредоточенно читает какие-то отчёты. Его волосы зачёсаны назад, а галстук ослаблен – от такого вида у тебя подгибаются колени. Тихий щелчок закрывающейся двери привлекает его внимание. На губах у него тут же расцветает широкая улыбка, словно он пресловутый ребёнок в магазине со сладостями, а ты – тот самый леденец, который ему разрешили попробовать.  — Ну привет, — здоровается Леон; хрипотца в его голосе предназначена только тебе одной.  Спиной ты прислоняешься к гладкой поверхности деревянной двери и крепко прижимаешь папки к груди, глядя куда угодно, только не на него. Дёргаешься, когда чувствуешь на себе его пронзительный взгляд, разъедающий до самых костей и обнажающий твои слабости.  — Ты меня вызывал? — бормочешь ты, желая провалиться сквозь землю.  Ответная усмешка Леона словно бьёт током. По щекам разливается жар, сердце бешено стучит.  — Это что, обращение президента к гражданам? — отмечает он твой официоз, прекрасно понимая, что что-то не так. Слышится звук отъезжающего офисного кресла и шуршание одежды. — Подойди, — подзывает он; ты всё ещё не смотришь на него, но замечаешь, как он манит тебя жестом, опёршись на край собственного стола.  Спустя, как кажется, вечность ты наконец смотришь на своего напарника. Жадно впиваешься взглядом в мальчишеский блеск в его глазах и в проступающие из-под рубашки мышцы рук. Ты сглатываешь, смачивая пересохшее горло. Опускаешь плечи, отдаваясь своей судьбе. Боязливо подходишь к нему – эта пара шагов ощущается как несколько километров. Встаёшь рядом с ним, чувствуя зарождающуюся в груди тревогу.  Острый край дубового стола упирается тебе в ягодицы. И помогает держать себя в руках, пока ты упиваешься ароматом тикового дерева и виски, чёрт бы Леона побрал за то, что он пахнет так приятно. За то, что рядом с ним так приятно: тепло его тела пробирается тебе под одежду, разливаясь в паху. Он легонько мажет мизинцем по твоему бедру – любовный жест, из-за которого ты резко вздрагиваешь и отодвигаешься подальше.  Краем глаза ты видишь непонимание на его лице. В стальной синеве его глаз плещется обида и раздражение.  — Ладно, — вздыхает Леон после долгого, напряжённого молчания и скрещивает руки на груди. Тяжесть в его голосе настораживает. От прозвучавшего в нём разочарования ты съёживаешься, как нашкодивший ребёнок. — Что происходит?  Никогда не ходит вокруг да около, прямолинеен как всегда.  Изображая неведение и игнорируя дрожь в собственном голосе, спрашиваешь: — Ты о чём?  Снова вздох. Снова шуршание. Из-под нахмуренных бровей тебя буравит встревоженный взгляд. — Да ладно тебе, — бормочет Леон, потирая переносицу. — Ты бегаешь от меня, как от чумы.  Напряжение, повисшее между вами, нарастает, когда Леон подаётся ближе, желая, чтобы ты просто, сука, посмотрела на него. В его голосе звучит досада, когда он спрашивает:  — Я тебя чем-то обидел?  Ты громко хмыкаешь, разочаровавшись в себе. Хочется сказать: «Нет конечно. Не обидел, никогда не обижал». Но из-за этих дурацких снов сложно смотреть на Леона. На эти манящие губы и эти натруженные пальцы и… — Нет, Ли, — выдыхаешь ты и чувствуешь, как он успокаивается, услышав от тебя своё прозвище. Он не сводит с тебя глаз, и внутри нарастает предчувствие, что без честных ответов он тебя не отпустит. Набравшись уверенности, ты поднимаешь взгляд на него. Видишь, что он надулся, как щеночек, и так и норовит прикоснуться к тебе. Чтобы ощутить твою мягкую кожу и выудить из тебя правду.  Ты кусаешь губу. Сейчас или никогда, проносится у тебя в голове.  — Ты… не делал ничего плохого, Ли. Мне просто… Мне снятся… странные сны о тебе.  Голос тебя не подвёл, от чего ты испытываешь скудное, но всё же облегчение.  — Сны, говоришь? — Леон постукивает пальцем по подбородку, переваривая твои слова.  Мгновение спустя он хрипло смеётся и расслабленно закидывает одну ногу на другую. Очаровательно клонит голову вбок, отвечая: — Не нагружай свою головушку переживаниями обо мне. Ты ведь знаешь, что я слишком упрям, чтобы умереть, — и подкрепляет свои слова, игриво ущипнув тебя за щеку.  Тебя пробивает холодная дрожь. Ты не уверена, намеренно ли Леон делает вид, что не понимает, или действительно не осознаёт, что именно ты пытаешься донести.  — Н-нет, Ли, — тараторишь ты, опустив взгляд. Ты держишь папки так, словно от них зависит твоя жизнь, и их жёсткие края впиваются тебе в ладони. Пробуешь снова. — Ты мне снишься. Типа, в тех самых снах.  Ты практически слышишь, как крутятся шестерни в его мозгу. Видишь, как недоумение окончательно сменяется осознанием. Губы Леона складываются в беззвучную «о». Он быстро моргает, отгоняя из головы неясность, и ошеломлённо смотрит на тебя.  — О! О-о.  Он отводит взгляд в сторону. В последовавшей тишине всё вокруг кажется слишком осязаемым: отдалённые голоса коллег, тиканье настенных часов, удары собственного сердца в ушах и дёргание кадыка Леона. Из-за накатившего адреналина ты закрываешь глаза. Чувствуешь себя дурой за то, что проговорилась, прекрасно зная, что ваши отношения ещё не настолько близки. Что ему пока даже не приходило в голову заниматься с тобой любовью.  Ты, несомненно, любишь его. Ради него достала бы с неба звёзды и луну. Но ты медлила специально, чтобы не оттолкнуть его. Он доверился тебе до того, как его сломили. Как стали использовать из-за статуса, денег, тела. Тебе важно показать ему, что твои чувства реальны. Что ты из любви гладишь ты его по голове, запуская пальцы в его волосы. Что эмоции, которые ты вкладываешь в поцелуи, прижимаясь к его губам, настоящие и искренние.  Почувствовав, что задержалась дольше положенного, ты откашливаешься и начинаешь поправлять складки на одежде.  — Мне пора. Надо готовиться к следующему заданию, — выпрямляясь, произносишь ты.  К твоему большому разочарованию, на разведку в этот раз ты отправляешься в одиночку. Возможно, оно и к лучшему, учитывая то, что теперь Леон не смотрит на тебя. Ты бы не выдержала ещё один такой разговор, чувствуя, что уже просрала распустившиеся между вами чувства.  К выходу из кабинета ты идёшь неслышными шагами. Упав духом и осунувшись в плечах, тянешься к дверной ручке.  — Стой, — говорит Леон тебе вслед, отсрочив твоё бегство. В его тоне слышится скрытая за сомнениями нежность и намёк на его привычную самодовольную ухмылку. Попытка делать вид, что всё нормально, несмотря на возникшую между вами неловкость. — Можно заглянуть к тебе, когда ты вернёшься? Перед застывшими глазами всё расплывается, а зубы стискиваются. Хорошо, что Леон несильно на этом настаивает.  — Конечно, — отвечаешь ты, открывая дверь, и торопливо скрываешься за ней, лишив Леона возможности донимать тебя дальше; руки дрожат, а живот ноет от неописуемого волнения.  Вот тут ты, видимо, облажалась. Ты ругаешь себя по пути в оружейную, а в память тебе врезается ошеломлённый вид Леона.