Семь ошибок в слове «счастье»

«У каждой истории есть три стороны.

Моя, твоя и правда».

Джо Массино

***

Антон не знает, зачем вообще ввязывается в эту авантюру. Здесь всё от и до выглядит слишком неподходящим — ни одной проезжающей машины; серые тучи, обволакивающие мрачное небо, что может значить скорое появление дождя; косые взгляды прохожих, скорее просто уставших после первой половины дня. Эд и его дружки продолжают пялиться в его сторону как на жертву, словно они — хищники в своей тарелке, диктующие правила в пользу самих себя. Это, признаться, ничуть не успокаивает. Нет, Шаст ни в коем случае не струсил; он, конечно, порой сбегает, сверкая пятками, но зачастую это касается разговоров — редких, но серьёзных, заставляющих готовиться к худшему, чтобы потом не разочароваться. Антон твёрдо решил, что докопается до правды, пусть и не совсем разумным образом. Правда, приближаясь к этой троице, появляется предчувствие, что, быть может, идти к ним — самая ужасная идея, которая только могла прийти в голову. Те сами идут навстречу, сокращая расстояние, вперёд встаёт Выграновский — как самый главный. — Какого это — бегать на поводу Попова? — начинает Эд, не медля. Он смотрит так, будто пытается прожечь дыру в парне. — Ничего я не бегаю, — фыркает Антон. — Тебе что, заняться больше нечем? Чё вы цепляетесь к нему постоянно? — возможно, дерзить — не самый лучший вариант, но порой шанс выйти из игры целым и невредимым увеличивается благодаря уверенному настрою. Таким Шаст и пытается себя показать. — Вы только посмотрите, у кого это зубки режутся? — Эдуард намеренно придирается ко всему, что только видит, от чего Шастун морщится. — Я тебе задал конкретный вопрос, — не реагирует Антон, закатывая глаза. Как же его бесит, когда люди придерживаются такой тупой тактики, как уходить от ответа, неся полнейший бред. — Тебе-то какое дело, ушастый? — вмешивается в разговор шатен чуть ниже ростом Эда. Его имени Антон не запомнил. А ещё приходится скривиться от дебильного прозвища, потому что он даже не ушастый вовсе. Причём тут вообще это? — Я не могу просто стоять в стороне, когда какие-то уроды пристают к моему другу, — мысленно Антон бьёт себя по лбу, потому что перешёл черту и, возможно, уже нарвался на проблемы. — Кого ты уродами назвал?! — третий, который, кажется, в прошлой драке оставил синяк на лице Арса, подрывается с места, намереваясь сказать пару ласковых. — Успокойся ты, — Эд останавливает его, оттаскивая чуть поодаль от изначального места. — Я сам с ним разберусь, Ник, — вот теперь Антон наконец вспоминает, как зовут этого парня, и, кажется, это сокращённый вариант имени «Никита», если ему не изменяет память. — Арс никому ничего плохого не делал, так почему вы обращаетесь с ним так, будто он мусор какой-то? — Антон старается не выдать своего дрожащего голоса, ведь чем дольше он здесь стоит, тем сильнее перекрывает любые пути отступления. Эд тихо усмехается, закатывая глаза. Неужели он что-то смешное сказал? Антона до жути раздражает, что этот высокомерный индюк даже сейчас ведёт себя так, будто это не он буквально несколько минут назад тушил сигарету о, блять, человека. — Да потому что таким, как он, не место среди нас. По крайней мере в нашей-то не очень толерантной стране, если ты понимаешь, о чём я, — Выграновский делает шаг навстречу, стоя буквально в нескольких сантиметрах от Шаста. — Поэтому заруби себе на носу: попытаешься лезть не в своё дело, так я со своими корешами быстро решу этот вопрос. Уяснил, Антошка? — Эд улыбается той самой своей улыбкой, что больше походит на звериный оскал, а у Шастуна от такого тона по спине роем идут мурашки. Антон намёки никогда не понимал. То, что сейчас ему говорит Эдуард — звучит, как что-то бредовое из ряда фантастики. Не успел он толком спросить о чём-то, так его уже ставят под мишень, явно не собираясь обходиться одними лишь словами. И ладно бы они напрямую сказали, что натворил Арс — так бы Шаст хотя бы понял масштаб проблемы, — но такие описания чёрт знает чего к хорошему не приведут. — Я не слышу ответа, — Эд прерывает мысли парня, щёлкая перед глазами. — Почему же тебя он так заботит? — не удосуживается ответить Антон. — Ты ведёшь себя как малолетка, которая только и может самоутверждаться за счёт других людей. Самому от себя не противно, Эдик? — Антон поздно осознаёт, что в его лицо целится кулак Выграновского, от чего парень резко отшатывается назад, придерживаясь за пульсирующий нос. — Неудивительно, знаешь ли, — находит в себе силы выдавить Шаст. — Ещё хоть раз меня так назовёшь — живым тебя больше никто не увидит, — Эдуард сплёвывает в асфальт около ног Антона и разворачивается, обращаясь уже к своим друзьям: — Пойдёмте отсюда, не хочу тратить время на этого придурка. Те лишь переглядываются, удивляясь резкой смене настроения своего друга, но решают не докучать и просто идут следом, по одному разу оборачиваясь, чтобы показать Шасту средний палец. Ну точно детский сад. — Это кто из нас придурок ещё, — Антон видит на подушечках пальцев собственную кровь. — Сука, — и тяжело вздыхает, пытаясь приостановить кровотечение из носа, пока к нему ещё не подъехал Егор.

***

— Кто тебя так? — Булаткин кивает на лицо парня, смотря обеспокоенно. Он спрашивает это, когда они уже стоят в прихожей квартиры. Антон старался изо всех сил скрыть опухший нос, всячески закрывая его рукавом куртки и отворачиваясь к окну, пока Егор размеренно вёл машину, изредка поглядывая на него, чтобы убедиться, что всё в порядке. Как оказалось — тот всё заметил с самого начала. — Дверь от кабинета резко открыли изнутри, вот я и припечатался, — врёт Антон. — Ты же знаешь, какой я неуклюжий, — добавляет для правдоподобности. Врать, конечно, не самый лучший вариант, чтобы избежать разговора, но так за него хотя бы меньше волноваться будут. — Так, давай-ка я лёд принесу, — Булаткин уходит на кухню, пока Шастун снимает с себя обувь и верхнюю одежду. Хозяин квартиры возвращается спустя минуту, неся в руках закутанный в полотенце лёд. — Иди сюда, — Антон делает так, как ему велено, и даже слегка наклоняется, чтобы парню было удобнее дотягиваться до него. Он умелыми движениями прислоняет к коже холодное полотенце, иногда меняя положение льда в нём, и выглядит так сосредоточенно, что оторваться нельзя. Шаст порой чувствует, что он — мальчишка, провинившийся перед мамой или папой, но те на него почти не злятся, окутывая с ног до головы заботой, чтобы ребёнок не чувствовал себя зажатым или виноватым. Сейчас же Булаткин ему как старший брат. По-другому он его не воспринимает. Точнее, не хочет воспринимать никак иначе. С одной стороны это звучит эгоистично, потому что Егор проявляет ему знаки внимания, ухаживает за ним, позволяет делать всё, лишь бы было комфортно, явно стараясь выстроить ту стадию отношений, до которых Антон ещё не доходил. Он банально боится сделать что-то не так. Да и что он может дать в ответ? Такую же заботу, но и та с косяками. — Егор, — несмело зовёт Шастун. Тот смотрит выжидающе, не убирая своей руки с лица напротив. — Мы можем поговорить кое о чём? Булаткин пугается этого серьёзного настроя. — Что-то случилось, — утверждает Егор, нежели спрашивает. — Нет, то есть, да, но как бы… — тупит он, пытаясь связать хотя бы часть предложения воедино, но получается, мягко говоря, не то, что он ожидал. — Я больше не буду жить у тебя, — выпаливает он резко, не обдумав до конца, как стоит преподнести эту новость. — Почему? Хотя, странный вопрос, — Егор наконец убирает руку и кладёт полотенце со льдом на небольшой шкафчик. — Дома всё наладилось? Дома. Дом — это когда тебе есть, куда возвращаться, где тебя всегда ждут и рады твоему возвращению. Таковым то место назвать трудно. Оно не то чтобы не соответствует критериям, просто там для Антона, в первую очередь, нет семьи. Разумеется, Поповы — люди хорошие, да такие, что каждый позавидовал бы, только вот нет самого главного, чего даже не чувствуется — счастья. Есть всё кроме него. От этого и тяжело. Вообще, Шастун не до конца уверен в своём решении. Точно ли он готов вернуться, просто поддавшись эмоциям? Хотя, сложно назвать их безысходностью. Отчего-то хочется просыпаться без чувства, будто он что-то кому-то должен — а у Егора он прямо-таки это и ощущает каждой частичкой тела от непривычки; хочется перестать брать на себя слишком много, а именно — ответственность за свои действия, чтобы ненароком не подпустить к себе человека, явно желающего добиться своей цели. — Наладилось, — Антон лишь соглашается. — Наконец-то не буду тебя напрягать, — даже выдавливает из себя улыбку, потому что новость действительно хорошая. Ну не любит он кому-то причинять проблемы. — Ты и не напрягал, — отрицает Егор, скрещивая руки на груди. — Когда именно ты уедешь? — Ближе к вечеру. Мне же ещё вещи собрать нужно, пусть их и не так много, — Шастун смотрит в пол, отчего-то почувствовав напряжение в воздухе. Что-то явно не так. — Так скоро? — с грустью в голосе отзывается Булаткин, подходя ближе. — Это… никак не связано с тем, что ты недавно с Поповым уехал, даже не предупредив? А вот это уже как гром средь бела дня. Откуда Егор знает, что Антон тогда — после вечеринки — уехал с Арсением? Он же приехал специально рано утром, чтобы Булаткин ничего не заподозрил, а уж о том, что Шаст не ночевал, тот явно бы не вспомнил из-за усталости. Лгать не хочется от слова совсем, тем более человеку, который выручал его из раза в раз. — Ты не подумай лишнего, — прерывает тишину Егор. — Просто вы в один район поехали, а раньше как раз около него ты и просил останавливаться, — и смотрит слегка виновато, пытаясь не задеть. — А причём тут Арсений? — цепляется Антон, боясь, как бы он своей неаккуратностью и болтливостью не растрепал место жительства. Будущего места жительства, для уточнения. — Сам понятия не имею, — признаётся Булаткин. — Я не хотел на тебя как-то гнать, прости. Можно тебя обнять? — он делает шаг вперёд, но останавливается, ожидая ответа. Антон просто кивает. Егор подходит и обнимает так, будто боится отпустить. Даже сейчас Шаст чувствует вину за сказанные слова. Ну вот, снова он, сам того не понимая, вынуждает чувствовать себя неловко добрых и честных людей. Не возникает никакого вопроса, откуда он вообще знал местонахождение Антона в тот вечер, зато возникает тревога. Вдруг Егор напридумывает себе лишнего, а потом и вовсе решит, что его используют? Этого ни в коем случае нельзя допустить, потому что таких планов у Шаста не было. — Я просто переживаю, что делаю что-то не так, и поэтому ты хочешь, чтобы я поскорее отстал от тебя, — шепчет Егор куда-то в плечо Антона. — Что? Ты чего? Да я бы… пожалуйста, не думай лишнего. Ты очень сильно мне помог, и я благодарен тебе за это, но это же в любом случае было на время. Тебе не кажется, что я наоборот задержался? — Ты же знаешь, что я всегда рад тебе, — Булаткин прерывает объятия и отходит на пару шагов назад. — Но мы же всё равно будем видеться? — с надеждой произносит он. — Конечно будем. То, что я возвращаюсь обратно, ничего не меняет между нами, — Антон и себя старается убедить в этом, потому что Егор явно ждёт от него ещё что-то. — Тогда… я пойду вещи собирать? Егор грустно улыбается и кивает. Уже через несколько минут Антон сидит на краю кровати в выделенной ему комнате. Пусть он и жил здесь не такое уж и большое количество времени, но к хорошему быстро привык. Вещей действительно оказалось не так уж и много, если не считать те, что дал ему Егор на первое время (а потом и вовсе сказал забирать себе, потому что, цитирую: «Антон, в этой одежде ты выглядишь очень мило, и вообще, тебе всё идёт»). Что ж, решение уже принято, а это значит, что нет пути обратно.

***

Почему-то в руках Антона появляется слабая дрожь, как только он останавливается у двери в квартиру Поповых. Признаться, он достаточно отвык от ощущения, что с его возвращением родители Арса вновь будут собираться всей семьёй за столом, его не будет грызть осознание, что кому-то должен, потому что этих людей Антон знает ещё с детства, да и сама просьба оставить Шаста под присмотром принадлежала его матери. Кстати, нужно будет позвонить ей сегодня и узнать, как она там. Вот вроде бы Антон сам был настроен на разговор с Арсением, а сейчас стоит, и даже с его закрытым ртом на лице всё равно будут видны субтитры. Ещё в такое неподходящее время приходит порядка пяти сообщений от Егора, который то и дело спрашивает, как Шастун добрался, что сказала семья и так далее. Пока как-то нет настроя отвечать хоть на одно из прочитанного. Пора перестать вести себя так, будто всё осталось как прежде. Уже же помирились, в конце-то концов. Он только-только собирается нажать на звонок, как перед лицом распахивается дверь, чуть не задев самого Антона. — Блин, ты не ушибся? Думал, ты чуть дальше стоишь, — Арсений чуть хмурит брови, осматривая парня с головы до ног. — Всё в порядке, — Шастун проводит языком по пересохшим губам и слегка поджимает губы. Арс всё это время знал, что он уже как десять минут стоит и не решается зайти? Дожили. — Я уже могу заходить или?.. — не знает, чем ещё разбавить эту неловкую тишину. — А, да, конечно, — Арс делает шаг в сторону, чтобы дать Антону пройти и, пока тот снимает с себя верхнюю одежду, Попов берёт сумку и уносит её в свободную комнату. Антон достаточно запоздало понимает, что Арс ещё на школьной парковке выглядел достаточно грустным, и, быть может, сейчас ему нелегко будет начать хоть какой-то серьёзный разговор. Перед лицом даже всплывает ублюдское лицо Эда, потушившего сигарету об плечо Арсения. Он хотя бы обработал ожог? В это как-то слабо верится. Шастун проходит в гостиную, куда спустился Попов пару минут назад. Тот сидит на диване и смотрит в свой телефон, сразу замечая парня боковым зрением. — Родители пишут, что приедут ближе к ночи, так что дом в нашем распоряжении. — О как, — как же ты многословен, Антон. — Что будем делать тогда? Арсений на несколько секунд задумывается, перебирая в голове всевозможные варианты, чтобы, во-первых, не было скучно, а во-вторых, чтобы скоротать время, ибо по ощущениям оно идёт мучительно долго, что даже с ума сойти можно. Особенно не хочется всё время играть в молчанку с человеком, с которым без разговоров будет очень трудно прийти к верному решению. Как бы то ни было, из головы резко вылетают все безумные идеи, которые хотелось реализовать. Как же у них пару дней назад получалось строить целые предложения?.. — Может, я сейчас не к месту спрашиваю, но ты обработал ожог от окурка? — первым подаёт голос Антон. — Эд не сильно прижал сигарету, так что ничего страшного. Я не такой уж и хрупкий, как ты думаешь, — на последнем предложении Арс слегка посмеивается, чтобы хотя бы чуть-чуть разбавить обстановку. Шастун демонстративно вздыхает. — Пошли, — он уходит на второй этаж, жестом руки показывая идти за собой. Пока Арс непонимающе смотрит вслед отдаляющейся фигуре, у двери раздаётся звонок, что, как ни странно, удивляет, потому что приглашать кого-то не было в планах. Антон чем-то шумит, изредка вставляя редкое, но ёмкое матерное слово, а Попов неуверенно смотрит в глазок, никак не ожидая увидеть там дочь и по совместительству некую наследницу семьи Гончаровых. Ну нет, только не это. Честно, Арсений еле выдержал их семейку за ужином, и в последний раз встреча вышла не то чтобы удачно, как можно было понять по лицу главы семьи Поповых. Велика вероятность, что это он обо всём и договаривается за спиной собственного сына, настаивая на объединении двух компаний. Если Арсу не изменяет память, то эта девушка и сама не особо горит желанием ввязываться в какую-нибудь авантюру, так что, может, с ней будет легче иметь дело, нежели с её отцом. Правда впускать её совсем не хочется: мало того, что Попов уже находится в квартире с Антоном, так ещё и придётся строить из себя саму невинность. Постоянно играть на публику становится делом нудным и утомительным. Однако Алёна так не считает, потому что звонки за дверью становятся всё настойчивее и настойчивее, отчего Арсений не выдерживает и с недовольным видом наконец пропускает девушку внутрь. — Что-то хотела? — сухо, без какого-либо приветствия. Ну, а что? Стоять у порога порядка двадцати минут и слушать скучные истории о подругах девушки не хочется. — Представь себе, — Гончарова снимает свою курточку и пихает её прямо в руки Арсу, от чего у того глаза становятся по пять рублей. — Ты ничего не перепутала? Во-первых, тебе никто не разрешал так нагло вести себя и проходить в квартиру в обуви, а во-вторых, вешалкой я быть не намерен, — Попов без капли стыда и совести перестаёт держать куртку, от чего та падает на ковёр. — Вернись и сама вешай одежду, куда только заблагорассудится. — Какой же ты зануда, — на удивление, девушка не бросается с обвинениями, какой же Арсений меркантильный ублюдок без манер джентльмена, и возвращается к прихожей, поднимая упавшую вещь. — Говори быстро и по делу, у меня и так планы уже есть, — с недовольством бормочет Попов, чтобы Алёна поскорее сбежала от его недоброжелательного настроя. — Будь более спокойным, я не с плохими намерениями пришла вообще-то, — Гончарова закатывает глаза, заправляя прядь волос за ухо. Не сказать, что она ведёт себя показушно, потому что Арс ещё в прошлую встречу заметил, что таким манерам девушка обучена ещё с детства и по-другому себя вряд ли воспринимает. Она не то чтобы отталкивающая, потому что как минимум не наряжается так, будто каждый день — праздник, и характер такой, что может за себя постоять. И Попов вполне себе мог относиться к ней лучше, дабы не портить отношения между их семьями, но это как-то всё… не то. Нет ощущения, что от этого будет хоть какая-то польза. Какой человек по счёту говорит ему быть более сдержанным? Тут и пальцев двух рук не хватит, чтобы пересчитать. И Арса начинает бесить это, ибо кроме плохих качеств в его характере никто ничего не замечает. — Я прекрасно понимаю, как ты относишься к браку по контракту, но поверь, я и сама не в восторге, — девушка ориентируется на ходу, ища гостиную, чтобы можно было, куда сесть. — Понимаешь, бизнес — это бизнес, деньги — это деньги. Нет ничего сложного в том, чтобы понять это. И раз уж наши с тобой отцы в этом заинтересованы, то мы можем лишь подыграть. — Я и не собирался вступать в этот фиктивный брак. Он мне совсем не сдался, — безразлично пожимает плечами Арс. Он вообще как-то не горит желанием говорить на эту тему. — И если ты пришла, чтобы уговорить меня, то, увы, своего мнения я не изменю. — Допустим, что я и так знала об этом. Но что ты будешь делать, если брак сделают досрочным? — Алёна по-лисьи щурит глаза, в точности, как любит делать Попов. Ему уже не нравится русло диалога, в которое они свернули. И вообще, почему Антона так долго нет? Он был бы сейчас как-никак кстати. — Досрочным? Не думаю. Сказали же, что по исполнению восемнадцати лет начнётся вся эта волокита. Уж поверь, все документы будут готовиться минимум полгода, так что у меня будет время на продумывание плана, как избежать этой ошибки, — Арсений делает акцент на последнем слове, не скрывая предвзятого отношения. — Не волнуешься, что я расскажу твоему отцу об этом? — тон у неё какой-то высокомерный, будто вот-вот собирается выкинуть какой-нибудь козырь, который поставит Арса в тупик. Но пока безуспешно. — Не смеши, — Попов ухмыляется. — Если бы я волновался, не говорил бы тебе всего этого. Не такой наивный и глупый, каким могу показаться. — А вот он тоже об этом знает? — Алёна кивает за спину Арсения, где по лестнице спускается Антон с небольшим контейнером медикаментов в руках. Попов оборачивается, сводя брови к переносице. Ну сказал же, что ничего серьёзного с его ожогом нет, зачем так заморачиваться? Это, конечно, хорошо, что Шастун наконец вернулся, потому что с ним хотя бы чуть спокойнее будет, но видеть, что кто-то воспринимает твои проблемы настолько всерьёз — в новинку. Он всегда таким был? — Знает, — коротко отвечает Арс на вопрос девушки. Пусть она уже наконец отстанет от него. — А что здесь происходит? — Антон неловко улыбается, пытаясь понять, не помешал ли он. — Привет, — приветствует гостью, силясь вспомнить, где и когда он её видел. — Это тот самый Антон, которого Сергей Александрович так яро хвалит? — Алёна начинает улыбаться во все тридцать два, дабы показать себя с лучшей стороны, в которой нет ни греха. — Хвалит? — недоумевает Антон, думая, откуда девушка это знает и какое отношение она к этому имеет. Он, конечно, знал, что в каких-то разговорах отец Арса упоминал его, как пример хорошего и сообразительного человека, но чтобы об этом знали посторонние люди… Как-то неловко. Хотя, может эта девушка и вовсе не посторонняя, но видел он её в первый раз в компании семьи Поповых относительно недавно. А ещё Антон смотрит на реакцию Арса, видя, как у того стиснулись зубы, а кулаки неосознанно сжались. Не хочется вновь напоминать ему о причине их раннего соперничества. — Хотя знаешь, лучше не отвечай, — успевает сказать Шаст, пока девушка не начала разъяснять всё по полочкам. — Сейчас меня это не интересует. Вы тут с Арсом разговаривали, я не помешал случайно? — Ни в коем случае. Алёна уже уходит, так ведь? — Арсений переводит взгляд на девушку, в котором так и считается, что ей здесь явно не место. — Но я же не сказала, зачем пришла… — Гончарова старается оттянуть свой уход, искренне не понимая, чем заслужила к себе такое отношение. Пыталась же расположить к себе этого сложного человека, а он хоть бы что. — Я уже догадался, — Попов смотрит нечитаемым взглядом. — Сказал же, что я не такой наивный и глупый. Сразу отвечу, что нет, я не собираюсь играть на публику, мне не нужны деньги, чтобы соглашаться на эту авантюру, потому что я не продажный, и мне так же не нужны никакие твои убеждения. Ты услышала всё, что хотела? Или недостаточно? — Арс не сводит с девушки своего взгляда не потому, что она чем-то его заинтересовала, а потому, чтобы уследить, не натворит ли она чего-нибудь в его присутствии. — Ты этим только себе хуже делаешь, Попов, — всё же она удосуживается окинуть его презрительным взглядом. В следующую секунду она роется в своей сумочке, вытягивая оттуда небольшой листочек, и подходит к Антону. — Вот мой номер, если что. Спишемся как-нибудь, — и уходит в сторону прихожей, начиная одеваться. Арсений смотрит на всё это с испанским стыдом, явно не видя никаких рациональных действий со стороны Гончаровой. Ну подумаешь, зря потратила два часа, чтобы добраться до этой квартиры, с кем не бывает? Через минуту слышится характерный звук захлопывающейся двери, и Арсений наконец обращает своё внимание на Шастуна. — Я не знал, что она приедет, извини, — и делает виноватый вид, потому что их первое времяпровождение после возвращения Антона в квартиру началось как-то сумбурно и не так, как хотелось бы самому Арсу. — Да ладно тебе, не за что извиняться тут, — Шаст улыбается, выбрасывая протянутый ему Алёной листок в мусорку. Арс от этого еле заметно приподнимает уголки губ, не зная, почему. — Сними футболку. — Чего? — Арсений от такой неожиданной просьбы опешил, выпучивая глаза. Щёки с какого-то перепугу начинают нагреваться. Неужто отопление улучшили? — А как ещё я твоё плечо обработаю? Если рукава закатать, то точно замораются, а портить такую красоту я не намерен, — Шастун кивает на саму футболку, на которой написано «Well-ик-ole-пи-yeah», что достаточно сложно не заметить оригинальность задумки. — Я же уже неоднократно повторил, что нет ничего серьёзного в этом ожоге. — Ты думаешь, меня так легко отговорить? — Ну, попытаться стоило, — Арсению тупо пялится в пол, потому что проявление заботы в его сторону, а уж тем более такую настойчивую, но не переходящую личные границы — точно редкость. И Арсу не остаётся ничего, кроме как снять эту злосчастную футболку, открывая вид на всего себя. Не в том плане, о котором можно подумать. Вид на саму душу. Для него такие моменты отнюдь неестественны, потому что прикасаются к нему довольно изредка, и то неосознанно. А тут Антон со своими ловкими пальцами, аккуратными движениями и страхом причинить дискомфорт человеку, с которым меньше месяца назад прекратилось многолетнее презрение. Это как-то… приятно? Ну конечно, ты ещё прояви сентиментальность и тактильный голод за хорошее отношение к себе, вот цирк-то будет. — Ты подносил место ожога к холодной воде на пару минут, как только домой приехал? — интересуется Антон, рассматривая плечо Арса. — Нет, не подносил. Я и без этого прекрасно себя чувствую, — насчёт первого предложения он действительно не соврал, а во втором немно-о-ого иначе. Болело, но разве что чуть-чуть. По крайней мере так ощущалось. — Арс, это не шутки. А если бы Эд додумался только-только закуренную сигарету поднести? Совсем о себе не думаешь, — слушать серьёзные речи Шастуна не привычно от слова совсем, потому что в такие моменты он выглядит крайне взрослым человеком, который прошёл и огонь, и воду, и повидал немало на своём веку. — Ну главное же, что мне не бо… Ай!.. — Арсений негромко вскрикивает от неожиданности. Холодная мазь, которую Антон нанёс на место ожога, немного щиплет. Ощущение такое себе. — А говорил, что все в порядке, — качает головой Шаст. Ну точно как взрослый, который вот-вот начнёт отчитывать. — Я просто не ожидал этого, вот и всё, — Арсений врать умеет искусно, только он не учёл того, что у самого Антона с этим дела довольно хороши, поэтому напряжённый вид и нервное покусывание нижней губы заставили немного задуматься перед тем, как начать несильно дуть на больное место. В последний раз Арсений получал схожую заботу только в детстве, потому что по мере взросления родители то и дело твердили, что он уже не маленький и сам прекрасно может о себе позаботиться. Только они не учли того, что их ребёнок настолько редко был окружён вниманием, что банально не знал, чем лучше воспользоваться при ссадине и как правильно обмотать бинтом рану. А стать взрослым ему пришлось в шесть лет. Арсений начинает неосознанно улыбаться от такого жеста со стороны Шаста. Ну кто в здравом уме будет дуть на ранку, как маленькому ребёнку? Что это за ребячество такое? — Не сильно жжёт? Аргосульфан пусть и болючий, но зато действенный. Проверено мной, — в ответ Арс лишь мотает головой, мол, терпимо. — Футболку одевай быстрее, а то не хватало, чтобы ты опять простудился. — В доме же тепло, — изгибает бровь Попов, всё же слушаясь. — И что? Всякое может произойти, — коротко и ясно. Со вторым, конечно, есть сомнения, потому что про ясность здесь никто ничего не пояснил. — Дай поправлю, — Антон замечает неровности и желание Арсения бережно отнестись к обработанной ране, что даже тихо посмеивается и подходит ближе, поправляя ворот и рукава. Знал бы он, что в этот момент Попов никак не ожидал столько резкое приближение к себе, что сначала сбивается дыхание, а после того, как Антон наклоняется ближе, чтобы убрать какую-то соринку, случайным образом зацепившуюся за одежду, так сердце вообще делает тройной кульбит и бьётся с невероятной скоростью. Сам Арсений не знает, как описать этот секундный порыв, но решает не зацикливать на этом своё внимание, раз даже Шастун ведёт себя по-прежнему спокойно. Как ему казалось.