Семь ошибок в слове «счастье»

Родители Арса встретили Антона с распростёртыми объятиями. Ну конечно, пропустили бы они мимо ушей столь радующую их новость? Они спрашивали, где тот находился всё это время, потому что по данным его прошлого, но пока не отменяющего свое существование места жительства, считалось, что Шастун не заселялся обратно. Приходилось уходить от ответа, то и дело меняя тему разговора, но, в прочем, всё прошло более, чем хорошо. Но Арсения смущало одно: Антон, уж теперь чувствуя некую вину за то, что забирает всё внимание даже не своих родителей себе, нарочно делает вид, что не хочет разговаривать, давая возможность Попову рассказать что-то о себе. С одной стороны, это льстило, потому что не каждый день все обиды уходят так, будто рукой сняло, а с другой — это наводило на крайне странные, ранее не присущие параллелепипедному мозгу Арсения мысли. Начиная с тех, что они ведут себя, как настоящие друзья или братья, и заканчивая тем, что всё это рано или поздно рухнет. Рухнет, оставив после себя целое ничего. Но об этом думать не хотелось, потому что первый вариант звучит намного заманчивее. То, что они хотя бы не держат друг на друга обиду — уже достаточно хорошее начало. Хотя, порой хочется обсудить все детали от и до, хотя бы маленькими шажками, чтобы уж точно ни в чём не сомневаться. Но всему своё время. Однако Арсений по-прежнему не уверен в том, чтобы ставить Оксану и Серёжу в курс дела. Нет, безусловно, он доверяет им и считает их замечательными друзьями, но это для их же безопасности, потому что меньше знаешь — крепче спишь. Сам вечер прошёл достаточно спокойно: никто ни на кого не огрызался, Арсений помог Антону разобрать вещи, даже если тех было не так уж и много, а так же получилось уговорить родителей на то, чтобы их комнаты были друг напротив друга. Правда, не совсем ясно, с какой целью было это сделано, но раз Арс захотел, значит и Шастун не против. Неужели всё стало налаживаться?

***

Недели медленно идут друг за другом, оставляя за собой достаточно тёплую для конца осени погоду. Деревья постепенно снимают с себя одеяния из листьев, изредка покрываясь утренним инеем, а желание оставаться дома из-за слякоти и скоро начавшей опускаться температуры становится всё сильнее и сильнее. Антон такую погоду не очень любит. Ему по душе весна и лето, где всё только-только начинает казаться живым после долгой осени и зимы. Арс же подобного мнения не разделял, пусть и любил хорошую погоду. Для него вся эта серость и слабый холодок были чужды для описания самой его жизни. Сюда можно было вставить грустные ассоциации с тем, что промежуток между осенью и зимой мрачноватый, но в его случае они не совсем уместны, потому что «серостью» и «холодом» он называет отнюдь не время года. И на данный момент серым для него является всё, что его окружает: от любой вертикальной и горизонтальной поверхности до повседневных эмоций, связанных с учёбой или родителями. Кроме одного. А конкретно, — Антона. С ним после многих (но, безусловно, не всех) душевных разговоров, которые расставили все точки над i, стало как-то легче жить. Не в том плане, что до этого было невыносимо тяжело справляться с трудностями, но дышать и воспринимать реальность такой, какой она является, становится легко. От того и эмоциональных срывов стало чуть ли не в десять раз меньше. Должен ли он сказать спасибо Шастуну за то, что тот просто остаётся рядом, принимая всех его тараканов в голове? Безусловно. Стоит ли с каждым днём надеяться только на лучшее, находясь рядом с человеком-солнцем? Само собой. А правильно ли то, что сейчас, когда они оба подходят к учебному заведению, приходится резко остановиться, потому что Егор ищет самого Антона, для этого специально явившись в место, где тот учится? Наверное, правильно, ибо ни на что другое Попов больше не способен в данной ситуации. — Егор? Что ты тут делаешь? — Шаст смотрит растерянно, а его голос самую малость дрожит от осознания того, что Булаткин может сложить два и два, увидев перед собой его вместе с Арсом. В последний раз Антон общался с Егором около двух недель назад. После его возвращения в квартиру Поповых их общение постепенно стало сходить на «нет». И, с какой-то стороны, это было самым разумным стечением обстоятельств, чтобы их больше ничего не связывало, а с другой — второй, пятой, одиннадцатой — прекрасно чувствовалось, что столь настойчивый человек так просто его не оставит. — Да вот, тебя захотел увидеть, — Егор кидает мимолётный взгляд на Попова, будто просто цепляясь за силуэт, но даже не обращает толкового внимания к его персоне, что довольно-таки странно. — Как в школе дела? — улыбается так же, как и всегда, но в этой улыбке будто чувствуется что-то неладное. — В школе? — вторит Шастун, теряясь в словах. — А, да нормально. Только сегодня чуть не проспал, — даже полуулыбка получается выжатой, явно показывая его нежелание вести этот диалог. Но по-другому он не может: не перед этим человеком. — Что-то ещё? — Ну слушай, — Егор поджимает губы, снова посмотрев на Арса, — мы можем поговорить наедине? Антон оборачивается к Попову, мимикой показывая, чтобы тот шёл и не ждал его. Арсений на это пару раз кивает и скрывается за дверьми школы. — Так что ты хотел? — подталкивает Шастун, дабы быстрее закончить толком не успевший начаться диалог. — Тебя. Мне тебя не хватает, — резко Булаткин становится серьёзным, хмуря взгляд. — Я понимаю, что может это такой период, который нужно переждать, но я будто чувствую, что инициативу по большей части проявляю только я. Ну приплыли. Стоит ли сказать напрямую, что это общение ни к чему хорошему не приведёт? Хотя, если отдача будет с двух сторон, то вполне реально вернуть былую искру. Только есть нюанс: этой искры у Антона совершенно не было, чего не сказать о Егоре. Становится даже как-то противно он самого себя. Вот Булаткин стоит перед ним весь такой серьёзный, пытаясь сделать хотя бы что-то, а Шасту только и остаётся, что тяжело вдыхать и пожимать плечами. Ну не может он вывозить это. — Егор, ты прости… Я правда благодарен тебе за то, что ты помог мне в трудную минуту, и я ценю всё, что ты для меня сделал. Но понимаешь, у меня нет ощущения, что я тот, кто тебе нужен. Не моё это, — Антон смотрит сверху вниз, и пусть ростом он выше, но создаётся впечатление, что Булаткин возвышается над ним со своим подходом. — Это из-за Попова? — делает предположение Егор, улыбаясь как-то грустно. Даже погода будто холоднее стала. — Что? А он тут почём? — ну конечно, Антон, давай сделаем вид, что ты умеешь скрывать правду. — Это же настолько очевидно, Антон, — он делает шаг ближе, отводя взгляд в сторону. — Ты как только начал с ним чаще пересекаться, а я уверен, что вы ещё и общаетесь вне школы, так сразу поменял своё отношение ко мне. Это… заводит меня в тупик. Чем он лучше меня? Вот так просто в лоб? Антон даже теряет дар речи от услышанного, думая, в каком месте он успел проебаться, что всё было настолько заметно. А действительно, почему такой идеальный человек, который проявляет к нему знаки внимания, не может заинтересовать Антона в романтическом плане? На это невозможно ответить. Да и сам вопрос Булаткина про сравнение, кто и кого в чём лучше, заставляет задуматься: а точно ли Шастун в какой-то мере из двух совершенно противоположных людей выбрал Арса? Можно было, конечно, общаться с двумя, но это было бы опасно, учитывая, в каких отношениях Егор и Арсений. — Не пойми меня неправильно. Я не выбирал из вас двоих, просто так сложилось, и… это всё сложно. Не думаю, что могу сказать тебе истинную причину своего резкого отдаления от тебя. Прости, но так правда будет лучше, — Антон постепенно отходит назад, ближе к школе, и при этом смотрит виновато. Да, ему стыдно перед Егором. Да, он теперь не знает, как себя с ним вести, если они потом снова встретятся. Да, в какой-то степени он трус. На этот раз Булаткин не порывается, чтобы остановить Шастуна. Может это и к лучшему. Уже подходя ко входу, Антон замечает за дверьми Арса, который, как оказалось, ждал его. Будет неловко, если он что-то понял из их разговора. Сначала наступит неловкость, потом смущение, и вовсе неясно — хорошо ли это. Они же стали друзьями, что в этом может быть необычного? — Ну это мы ещё посмотрим, — проговаривает про себя Егор, прожигая взглядом отдаляющуюся фигуру Шаста.

***

Арс с небольшой улыбкой наблюдает за Матвиенко, пытающимся собраться с речью и пригласить Оксану на свидание. Эх, покидаешь стаю одиноких волков, Серёг. Хотя, может, это даже к лучшему, потому что видеть своего друга счастливым приходилось отнюдь не всегда, а тут так на протяжении полутора месяца с его лица ни на секунду не спадала яркая улыбка при виде этой девушки. Даже если со стороны смотреть, то из них вышла бы отличная пара. В школе открытые отношения запрещены тем, что это может отвлекать от учёбы, но что-то Попову подсказывает, что этих двух голубков ничего не остановит. Может, скрываться и будут, но только перед учителями. Вот уже в следующее мгновение они начнут встречаться, поступят в один и тот же город, закончат учёбу и начнут устраивать свою жизнь, а потому что иначе быть не может — не с этими людьми уж так точно. Все эти фантазии, связанные с любовью, яро интересны Арсению. Пусть по нему и вовсе не скажешь, что он имеет хоть что-то общее с романтикой, но в душе он трепещет как девчонка от любых знаков внимания в свою сторону, от банальных подарков или речей с комплиментами или признанием. И, к великому сожалению, чувствовать себя под защитой кого-то Арс в любом случае не сможет. Только, разве что, Антона, который играет роль спасателя. Правда не такого, какого хотелось бы. И не то чтобы хотелось, а просто то, что между ними происходит сейчас — запутывает по самую макушку. В целом, всё это сложно объяснить. Многие уже в курсе, что они сдружились, даже несмотря на то, что в первый учебный день Шастуна в этой школе они не хило так повздорили, о чём знал каждый если не класса, то как минимум сверстников. Но и это не самое последнее, о чём можно заикнуться. Например, Антон в буквальном смысле становится активным агрессором-защитником, когда видит на горизонте Эда и его подстилок, как он любит выражаться. Нет, у них больше не было стычек или словесных перепалок, и это даже как-то пугало, потому что те особенно странно притихли. Можно охарактеризовать затишьем перед бурей, но надежда на то, что им просто надоело к ним цепляться, всё же была. А ещё Шаст стал как-то странно смотреть на него. То ли зависает, то ли обезьянка в его голове хлопает в тарелки, подкидывая различные мысли, в которых так или иначе задействует Арсений. И от этого понимания становится непривычно. Нет, он абсолютно не против, но то, что даже Антон не осознаёт сей мыслей — вот это вот напрягает. Сегодня Попов-старший вызвал Арсения и Шаста к себе на работу, чтобы обсудить пару деталей. Конкретно каких — он не уточнял. Но пугает то, что во время телефонного звонка его голос был некогда раздражённым и сердитым. Как бы это не сказалось на их предстоящей встрече… И интересовало одно: зачем в присутствии должен находиться Шаст? Его до этого ни разу не просили приехать и не обсуждали определённые темы между собой. Сам Антон предположил, что в обсуждение войдёт рабочий вопрос — щепитильный, от которого всё время воротит, — однако он пообещал, что не будет идти на поводу и сразу откажется от всех безумный идей, предложенных ему. Арсению даже становится как-то неловко от того, что Шаст отказывается от хороших возможностей только потому, что хочет отдать эти самые возможности ему — Арсу. Вот конкретно сейчас Антон так по-свойски заглядывает в его тетрадь, исправляя какие-то записи, пока они сидят на перемене. Попов даже не смотрит, что именно исправляет парень, потому что знает, что Шасту можно доверить буквально всё — готовку, домашку, уборку, поход в магазин. Вообще нет того, что он не умел. Чего не скажешь об Арсении, который хотя бы по этим четырём базовым элементам везде пролетает: во время готовки быстрее квартиру сожжёт, чем приготовит что-то съедобное; во время домашнего задания будет часто отвлекаться, пусть и сделает его в основном правильно (потому что большую часть их совместно проведённого времени Арс заметил в Антоне очень хороший склад мыслей и объяснений, но порой непонятно — слушать его или смотреть на него?); во время уборки точно что-нибудь да уронит, даже если и не специально; а вот с походом по магазинам вообще отдельная тема, потому что один раз его попросили сходить просто за новой скатертью для стола, а по итогу через три часа он пришёл и вовсе без неё, но при этом купил новый ночник для своей спальни, пару излюбленных джинс, плечики для одежды и игрушку в виде пони. Про последнее не уточняем. Вот уже звенит звонок на урок, и Арс, не глядя, забирает принесённые с собой вещи и идёт к другому ряду, чтобы сесть с Матвиенко. — Меня всё ещё интересует, — шёпотом начинает Серёжа, слегка наклоняясь, — ты же всю перемену либо у Антохи за партой тусуешься, либо с ним уходишь куда-то до звонка. Почему тогда вместе с ним не сядешь? Тон у него спокойный и даже с какой-то игривостью, из-за чего Арсу начинает казаться, что его лучший друг намеренно хочет избавиться от него и даже не посмотрит на то, что все эти одиннадцать лет они сидели вместе. — Сёргуль, а я что, уже надоел тебе? — жалобным голосом отвечает Арсений, сделав грустную моську. — Ни в коем случае, ваше Поповское величество. Извольте напомнить вам, что вы сидите со мной только в промежутке от начала до конца урока, а всё остальное время проводите с господином Шастунидзе, — вот же козёл, специально говорит так, чтобы Арсению совестно стало. Ну-ну, посмотрим ещё, кто кого. — Ох, милостивый косичковый сударь, а может это мне следует напомнить вашей влюблённой головушке, что на переменах мне больше и не остаётся ничего, кроме как проводить время с с этим господином, потому что вы, по воле страстной тяги, мчитесь на всех порах к своей возлюбленной барышне, — ну что, Серёж, один-один? Голубоглазая язва вновь закрывает финиш, оставляя его позади себя. — Да ну тебя, — быстро сдаётся Матвиенко. — Так уж и быть, подловил. — Всё ещё хочешь, чтобы я пересел от тебя? — щурит глаза, точно по-лисьи, и Серёжа знает, что ни к чему хорошему это не приведёт. — Ну если на полном серьёзе, то со следующей четверти Окси из параллели к нам переведут, — Серёга на мгновение останавливается, чтобы проверить, не смотрит ли в их сторону учитель. — А мы с ней, как ты знаешь, не разлей вода, и у нас всё получается на высшем уровне только друг с другом. — Ах ты козё-ё-ёл, с самого начала всё продумал, а ещё на меня тут что-то гонит, — шуточно дуется Попов, закрываясь подставкой с учебником. — А вот смотри, чисто теоретически, ты был бы не против сидеть с Тохой? — Да я и без этой твоей чистой теоретической был не против, — Арсений даже пару раз мечет взгляд в сторону обсуждаемого ими объекта. — Так во-о-от, одни плюсы же, Арс. Я со своей, ты со своим, — от этих слов Арса шандарахает. «Ты со своим» звучит как-то… правильно? Боже, да это абсурд. Так, всё, не думай об этом, Попов. — Ага, — вот это сухость он сейчас раздал. Ну хотя бы больше никто из них не говорит, что даёт Арсению сосредоточиться на уроке и не думать о том, что сейчас сказал Серёжа. В конечном итоге Арс сдаётся через пару минут и в открытую начинает пялиться на Шастуна. Со стороны любой человек сказал бы, что Попов явно что-то переваривает, пытаясь вникнуть в тему, и в какой-то мере эти люди правы, но переваривает он отнюдь не информацию, а ситуацию, в которой он очутился: ему хочется все больше и больше проводить время с Антоном. Это эгоизм? С Арсением подобное уже случалось. Пусть и не с таким же сильным интересом, но опыт был. И именно это заставляет думать о том, о чём вообще в принципе думать нельзя: ни ему, ни кому-либо другому. Вероятно, это слишком поспешные выводы и обычный прилив быть для кого-то особенным, ничего нового. И так он думал до тех пор, пока не закончились уроки. Потому что сейчас появилось одно небольшое «но»: с какого, мать вашу, перепугу, Антон сам одевает на него шарф, заботливо поправляя с каждой стороны?! Это что, какой-то всемирный прикол? Хотя, Арс бы не сказал, что Шастун настолько дурень, чтобы соглашаться на подобную авантюру. А если бы и согласился, то на кой ему это надо? Боже, нет, тебя не в то русло уносит, Попов. — Ты же понимаешь, как это смотрится со стороны? — Арсений говорит тихо, но достаточно для того, чтобы его слышал только Антон. Не хватало ему и в этой школе испортить своё имя. — А что не так? Вон, погляди, Сашка так же делает, — Антон кивает впереди себя, указывая на их одноклассников, а вернее Александра и его девушку. — Ну так они встречаются, очевидно он будет ухаживать за ней, — фыркает Арс. — И вообще, я не ребёнок какой-то, сам могу завязать себе шарф, — без капли злости противится он, отходя от Шаста на приличное расстояние. Антон на это лишь слабо улыбается, но скорее не от того, что ему не смешно с этого дурачка — совсем наоборот: для него Арсений ходячая катастрофа, — а скорее из-за усталости к концу дня. Интересно, как ему ещё хватает сил заботиться о ком-то. И Попов, идя спереди, кутается в обмотанный уже своими руками шарф и улыбается так, будто ему только-только пять лет, и он радостный встречает маму после работы, надеясь, что она купила что-нибудь сладкое для него. Может, понятия ситуации немного разные, но ощущения те же. И от этого не становится как-то тяжко думать: попросту надоело. Когда что-то понимаешь, то жить становится легче. А когда что-то почувствуешь — то тяжелее. Но почему-то всегда хочется почувствовать, а не понять, ибо это эмоции, от которых ты не можешь отказаться, даже если захочешь: не хватит той силы отрицания, к которой мы прибегаем всякий раз, когда сомневаемся в том, что чувствуем. Арс бы так и продолжил метаться в сомнениях, пока за него не решит время, но прошлый опыт плачевен: эти сомнения не привели в общем счёте ни к чему разумному. Может, хотя бы сейчас стоит перестать нагружать свою голову переживаниями? Только они то и дело заставляют нас бояться что-то сделать. Вот же, приглядись, Арсений: перед тобой Антон — простой в общении человек, тебе с ним комфортно, ты не боишься с ним чем-то поделиться, несмотря на прошлые обиды. Что же не так? Только вероятно, что сам Шастун понятия не имеет, что для Арса значат все его действия. Вот это реально существенная проблема. И если окажется, что все эти жесты, знаки внимания и помощь проявлены по чистой дружбе, то отберите у Попова, в конце концов, все розовые очки, которые он припрятал для каждого раза, когда его мозг обрабатывает и воспринимает информацию не так, как нужно. И вполне можно закрыть глаза на вещи, которые не хочется видеть, но нельзя закрыть своё сердце на вещи, которое не хочется чувствовать. Увы, так устроен мир, Арсений.

***

Антон находится здесь не впервые, но его присутствие в этом здании в последний раз числилось три года назад. За это время головной офис перебрался на верхние этажи, где всем руководит Сергей Александрович. Вообще, тут одновременно связаны разные отрасли бизнеса, — дизайн и сеть ресторанов — однако это ни чуть не мешает компании быть успешной на мировом рынке. Здесь, в силу возраста, Шастуну не предоставлялась возможность практиковаться в руководстве хотя бы над одним из проектов, но к некоторым из них он предлагал идеи, поэтому искренне надеется, что сможет развивать свои навыки в будущем. Так же он отлично разбирается в дизайне, но договорённость с Арсением ему важнее: пришлось выбрать что-то одно из двух. Ему и так хватает, поэтому даже не было возражений. Ещё будучи ребёнком, Шаст мечтал быть частью этой компании — Gold Entertainment. И даже если он был уверен, что его устроят на эту работу в будущем, то стремление всего добиться собственноручно никуда не делось. Сейчас же его встречают здесь с превеликим удовольствием и надеются, что отхватят себе этого ценного человека. Мелочи, а приятно. Конкретно сейчас Антон даже не волнуется перед предстоящей встречей с Сергеем, чего не скажешь об Арсении, взгляд которого бегает туда-сюда, а губы то и дело подвергаются терзаниям. — Арс, ты как? Может тебе водички принести? — Шастун останавливается, чтобы оглядеть Попова с ног до головы. — Не нужно, всё в порядке, — спешит успокоить его Арс. — Просто… давно он не вызывал кого-то из нас, да и ты сам слышал, какой был его тон. Может там что-то ужасное? Или с компанией случились проблемы? А если… — На меня смотри, — Антон немного сгибается, чтобы заглянуть в опущенные глаза Арсения. — Ты слишком драматизируешь. Я уверен, ничего плохого не произошло, а ты себя только сильнее накручиваешь. Ну, подумаешь, твой отец был раздражённым? Он вообще почти всегда такой из-за работы, — он слегка придерживает его плечи, чтобы проявить некую поддержку не только на словах. Шаст вспоминает, что в моменты тревоги и волнения мама брала его за руку и просто молчала. И в этом молчании было больше поддержки и спокойствия. Поэтому он решает взять руку Арса в свою, чтобы хотя бы так привести его в чувства. Как и ожидалось, Арсений начал успокаиваться от сего действия, но не постепенно, а почти моментально, когда до него стало доходить, что именно сделал Шастун. И отталкивать его или говорить, чтобы он так больше не делал — совсем не хочется. Странное ощущение внутри. — Уже лучше? — вновь Антон возвращает его в реальность. Попов только кивает. — Тогда пошли, нас уже заждались. До Арсения только сейчас дошло, что он и вовсе перестал думать о плохих мыслях, связанных с его отцом. Да, сомнения, безусловно, присутствуют, но нет прежней паники на ровном месте. И как только это двухметровое чудо способно успокоить его за считанные секунды? Через пару минут они поднялись на лифте до двадцать пятого этажа, идя к концу коридора, где располагается личный кабинет Сергея Александровича. Секретарь сразу узнала парней, поэтому без лишних вопросов оповестила своего начальника об их приходе. Тот дал согласие на вход, и на сей раз его тон уже не такой пугающий, как было ранее, что не могло не радовать. Как и ожидалось, сам кабинет изнутри был тёмным, но просторным. В глаза почти сразу бросается стол из красного дерева, за которым сидит сам директор, а также множество картин, небольшие статуэтки на полках и винтажные шкафы, — человек явно отдаёт предпочтение искусству на любителя. Мужчина смотрит в их сторону без эмоций, просто следя за ними взглядом, и ждёт, пока парни присядут за кресла напротив него. — О чём ты хотел поговорить с нами? — чем раньше, тем лучше, думается Арсению, сразу переходя к делу. — О бизнесе, разумеется, — лицо Сергея озаряет звериный оскал, что немного пугает. — Но новости не из приятных, — делает паузу мужчина, глядя на своего сына. В горле Арса возник ком. Вот не зря же беспокоился. — И это касается тебя, Арсений, — Попов-старший делает явный акцент, и вот его недовольный тон вновь и вновь пронзает слух. Стало как-то некомфортно здесь находиться. — Давай напрямую, отец. — Аноним присылает компромат на тебя, и это затрагивает тему прошлого диссонанса, если ты понимаешь, о чём я, — мужчина умеренно помешивает ложкой в кружке с кофе, создавая вид равнодушного ко всему человека, потому что то, что он сказал, явно не было быстро решаемой проблемой. Арсений теряется ещё больше. Только не это. Только не очередная порция подтверждения его неправильности, только не повторяющаяся история, которая связана с прошлым. В прошлый раз конкуренты смогли добиться желаемого через договор и не выставили в СМИ шокирующую новость, которая окончательно разрушила бы их семейный бизнес — и не только его, ведь это касается ещё и жизни. Вероятно, из-за вновь набирающихся оборотов в пользу компании Gold Entertainment, соперники сочли столь резкий прорыв как вызов самим себе, поэтому в очередной раз пытаются повторить ту же историю, лишь бы избавиться от конкуренции. И это безумно пугает, ведь именно из-за этого шантажа Арсений был вынужден жить по новым правилам с чистого листа. — Я могу поинтересоваться, что за компромат у этого анонимного человека? Может, я могу чем-то помочь? — встревает Шастун, на присутствие которого, мягко говоря, положили огромный болт. Арсений смотрит в его сторону с опаской, будто не доверяя, но на самом же деле он просто не хочет, чтобы именно Антон разочаровался в нём. Уж поверьте, после услышанного он явно не будет гореть желанием общаться с ним, и это напрягает куда больше, чем слив личной информации о нём самом. — А вот ты, Шастун, как раз и нужен был мне для того, чтобы здесь и сейчас расставить все точки, — мужчина встаёт со своего места, подходя к окну позади себя, и поворачивается к парням спиной, крутя в руке чёрную ручку. — С этого момента наши семьи перестанут как-либо контактировать друг с другом. Арсений и Антон нервно переглядываются, не веря в услышанное, точно думая, что это всё какой-то неудачный розыгрыш. — Отец, это не смешно. Что именно ты хотел от Антона? — голос Попова слегка севший, что выдаёт его волнение с потрохами. — А ты думаешь, что я здесь шутки шучу? — Сергей Александрович снова поворачивается лицом к ним и смотрит безразличным взглядом. — Разумеется, мы закроем все ваши долги, купим квартиру, чтобы вам было, где жить, дадим денег на первое время и найдём хорошо оплачиваемую работу для твоей мамы, которая скоро должна вернуться из-за границы. Но пойми, так будет лучше. — Подождите, то есть, вы даже не хотите спросить нашего мнения? А вы не думали, что такой расклад событий нас не устраивает? Мама ж когда приедет, знатно прифигеет от услышанного, — Шаст принимается активно жестикулировать и показывать своей мимикой полное негодование, что выглядит слегка комично. — Майя уже в курсе, не переживай насчёт этого, — мужчина даже бровью не ведёт, показывая польное равнодушие. Такое ощущение, что весь пройденный путь их семей канул ко дну, что заводит в тупик. Неужели этот человек готов так просто отказаться от любой связи с ними? — Ты просто поставил её перед фактом? — Арсений начинает знатно закипать, не узнавая близкого человека — однако такого далёкого, что с ним даже не хочется иметь что-либо общее. — Какое вообще отношение Шастуны имеют к этой ситуации? Тебе не кажется, что твои слова смехотворны? — Я повторюсь: так будет лучше, — директор игнорирует вопросы в свою сторону, показывая полное нежелание развивать эту тему. — Лучшего для кого? Для тебя и твоей репутации? — руки Арса сжались в кулаки, а на лице заиграли желваки. Боже, как же его достал этот холод отца! С ним невозможно говорить о чём-то серьёзно, потому что для себя этот человек всё решает заранее, и от этого полностью пропадает желание стараться банально понять его позицию. — В первую очередь я стараюсь для тебя и безопасности нашей семьи. — Хватит! — Арс даже ударяет руками по столу, от чего Антон, спокойно слушающий эту перепалку, невольно дёргается от неожиданности. — Ты, блять, понимаешь, что несёшь полную ересь? Да когда ты хоть раз всерьёз думал о нас? Тебе важно только то, как тебя воспримут другие люди. — Да как ты с отцом разговариваешь?! — мужчина обходит стол со стороны сына и подходит к нему, чтобы дать не хилую пощёчину. Арсений дотрагивается до своей щеки, спустя пару секунд чувствуя неприятные покалывания. Снова он вывел его из себя. Но так даже к лучшему, пусть у них будет взаимная ненависть, чтобы не разговаривать друг с другом, чем иллюзия хороших отношений между отцом и сыном. Даже блевать от этих мыслей хочется. — Что вы творите? Ему же больно! — Антон от увиденного пугается ещё сильнее. Пусть он и знал об их натянутых отношениях, но чтобы всё было настолько запущено — даже не догадывался. А ведь оказывается Арс не приукрашивал, когда говорил о том, что родной отец перестаёт быть для него таковым. — Видишь, до чего ты докатился? Провоцируешь собственного отца и даже не признаёшь своей вины от последствий, — Сергей кидает мимолётный взгляд на Шастуна, пока адресует сыну вышесказанные слова. Если этот инцидент выйдет за пределы этого кабинета — его репутации в самом деле придёт конец. — Так это ещё и я виноват в том, что ты никудышный отец и бизнесмен? — по-прежнему огрызается Попов, уже переставая обращать внимание на свою щёку. — Не нужно, только хуже станет, — шепчет ему Антон, подходя ближе, чтобы помочь при случае повторного выпада со стороны мужчины. — Нет, Антон, ещё как нужно, — и вот Арс вскипает. — Ты из-за собственного бизнеса не видишь дальше своего носа, отец! У меня даже язык не поворачивается назвать тебя по-другому. То ты маме грубишь, что она даже возразить тебе боится, хотя это вообще неправильно, то манипулируешь всеми, как только тебе вздумается. Не думаешь, что поступаешь неправильно? — ещё с минуту он смотрит на Попова-старшего и, не дождавшись разумного ответа, разворачивается в сторону двери. — Пойдём, Антон. Нам здесь делать больше нечего. — Не ты мне должен говорить о неправильности, сын, — с усмешкой произносит Сергей Александрович. — Тебе напомнить, из-за кого и каким образом я потерял половину всей компании? Ох, а я напомню. — Только посмей, — Арс так и держит ручку двери, крепко сжимая её от осознания, к чему именно ведёт его отец. — Шастун, — неожиданно для парней директор обращается именно к Антону. — Знал ли ты, что общаешься с человеком, которого в тюрьму за такие выкрутасы неплохо было бы посадить по исполнении совершеннолетия? — О чём вы говорите?.. — Антон смотрит самым непонимающим взглядом, какой только может существовать. То, как именно сказал это мужчина, заставило знатно заволноваться. — А ты не замечал за ним никаких странностей? — в ответ мужчина получает отрицательное мотание головой. — Не противно ли тебе общаться с человеком, который в любой момент может начать испытывать к тебе что-то? — К чему вы клоните? — Антон смотрит то на Арсения, то на его отца, чтобы связать мысли воедино. — Зачем ты говоришь ему об этом? — Арс не осмеливается смотреть в глаза ни одному из них, продолжая стоять спиной к директору. Даже взгляд опустил, не показывая своих эмоций. — А ты как думаешь? — лицо Попова-старшего озаряет ухмылка, не значащая ничего хорошего. — В нашем обществе такое не принято, и я, как твой родитель, не считаю это нормальным. Почему из-за тебя и твоей неправильности должны страдать твои близкие? Лучше уж отгородить нас от твоего влияния. — Перестань говорить так, прошу тебя, отец… — голос Арсения дрожит, и по сказанному Антон понял, что тот вот-вот заплачет. Этого только не хватало. — Как перестать об этом говорить, когда мне тяжело живётся с осознанием того, что мой собственный сын гей? — последнее слово специально было выделено мужчиной так, чтобы каждый из присутствующих обратил на это внимание. И тут земля уходит из-под ног Арсения. Досадно, обидно и больно. Ну почему он должен терпеть это из раза в раз? Почему к нему относятся так, будто у него нет сердца? Вся эта несправедливость засела настолько глубоко, что остаётся только разочаровываться и надеяться на самое худшее. Так не должно быть, — это неправильно. Как и сам Арсений. Он неправильный. Поступать несправедливо хуже, чем терпеть несправедливость, и только из-за этого Арс готов был перечить своему отцу. Теперь в нём разочарован не только директор. Самое ужасное в том, что Арсений вновь доверился кому-то, и этот человек, к которому он привык, отвернётся от него и даже не посмотрит на то, что у них было много общего. И этому посодействовал человек, которому Арс так же доверял несколько лет назад. Сколько уже длится этот кошмар? Десять лет? Теперь Антон не захочет знать его. На этот раз Попов даже слово выдавить из себя не сможет из-за страха и осознания того, что он бессилен в этой ситуации. Он тоже боится, у него, как у всех остальных, есть чувства. Он такой же человек, как и все, просто с той любовью, которая считается чем-то безумным и отвратительным. И вся комичность в том, что сам Арсений эту любовь не считает неправильной. Как же глупо всё обернулось. Горячие слёзы сами по себе начинают скатываться по щекам. Ну вот, теперь точно нет ни единого шанса переубедить Антона оставлять его вот так — в плену собственного осуждения за бездействие. Полностью сломал образ морально сильного и правильного человека. — Как же отвратительно, — подаёт голос Шастун спустя минуту молчания. А Арсений слышит всё это в бреду, будто их разделяет толстая-толстая стена и он еле его слышит. Давай, добей ещё сильнее. — Вам за самого себя не стыдно? До чего вы доводите собственного сына? — Что?.. — в раз произносят Поповы, не веря в услышанное. И оба думают о том, почему Шастун не ушёл от того, что только что пришлось узнать. — Чего вы ждёте от меня после того, что сказали? Мало того, что вы намеренно опускаете Арса в моих глазах, чего, к вашему сожалению, не произойдёт, так ещё и надеетесь этим задеть его самого, — пусть по Антону и не видно, что он зол, но его тон и взгляд говорят сами за себя. Арс же от услышанного хочет расплакаться ещё сильнее, потому что понимает, что зря сомневался в этом человеке. — Вы самый ужасный человек, которого я когда-либо видел. Ладно бы ваша гомофобия оставалась только при вас, но вымещать её с такой ненавистью, так ещё и с целью сломить ребёнка — это каким психопатом нужно быть? — Ты хоть понимаешь, кому говоришь это? — мужчина прожигает парня взглядом, надеясь хотя бы как-то показать его место. — Разумеется. Человеку, которому я бы в жизни не доверился. Человеку, от которого становится отвратительно и неприятно. Человеку, чей разум помутнел до такой степени, что ему даже не остаётся ничего, кроме как винить близких людей в своих неудачах. И не говорите мне, что я неправ, потому что переубедить меня очень трудно, уж поверьте, — Антон даже не собирается слушать дальнейшие оправдания и поворачивается к Арсению, держась за его плечи. — Арс, пошли. Ни минуты оставаться здесь больше не собираемся. Арсений лишь плетётся следом, слыша за уже закрытой дверью ругань и крики, адресованные в их сторону. Единственное, что его сейчас волнует, это отнюдь не подлый поступок собственного отца, а то, как к этому отнёсся сам Антон. Уж кто-кто, но он вполне мог отвернуться от него, как и все остальные. И ситуация сама по себе ужасная, но хочется улыбнуться. Ощущение такое, будет это свет в конце туннеля или выходные дни после тяжёлой рабочей недели. — Почему ты просто не ушёл? — спрашивает Арсений, когда они уже заходят в лифт. По пути он успел вытереть слёзы рукавом кофты, но лицо по-прежнему красное и опухшее, поэтому приходится стоять с опущенной головой. — А почему я должен был? — Антон спрашивает так, будто услышал полный бред. — То, что сказал твой отец, конечно, ужасно, но не в том плане, что он выставил тебя в плохом свете, а в том, что он вообще в принципе позволил себе так относиться к тебе. Это же ты — Арсений, такой хрупкий и ранимый, как он только позволил себе так обращаться с тобой? Арсений от этих слов только пуще плавится. Ну почему именно этот человек относится к нему, будто он самая ценная вещь, которую ему позволили держать в своих руках? — Я определяю приоритеты для того, чтобы понять, чему уделять внимание и тратить собственные силы прежде всего. И уж поверь, ты точно стоишь того, чтобы ставить тебя в приоритеты, — Шастун опирается спиной об стену лифта и поворачивает голову, смотря на Арсения сверху вниз. — Ну чего ты такой подавленный? Не волнуйся, вместе мы точно что-нибудь да придумаем. И прекрати грустить, слёзы тебе ни к лицу. А улыбка как раз наоборот. Арсений лишь отводит взгляд, не зная, какие слова лучше подобрать к сказанному Антоном. Но, что странно, даже молчать с этим человеком становится комфортно, зная, что от него не станут что-либо требовать. И такое трепетное к себе отношение Арс видит впервые. И с одной стороны, он очень рад, что Антон не отвернулся от него, а с другой — этим он только сильнее начинает привязываться. И это плохо. Потому что Арс боится признаваться себе в том, что он начинает влюбляться. Такой вот казус.