Семь ошибок в слове «счастье»

— Ну и пожалуйста! Посмотрим, как долго ты продержишься с этим своим самомнением! — Шастун уворачивается от подушки и тут же встаёт с кровати. — Вот и катись! Зачем ты вообще появился в моей жизни? Видеть тебя не хочу! — кричит Попов вслед, и через секунду дверь с громким хлопотом закрывается. Последние слова бьют по больному, потому что Антон их уже слышал от отца — человека, которому раньше доверял больше, чем самому себе. Внезапный порыв запустить кулак в стену Шаст подавляет тем, что ему нельзя показываться в таком виде перед кем-то, да и портить ни в чём не виноватую вертикальную поверхность не хочется. Когда Антон пытается помочь и даже переступает через свою гордость, почему всё идёт по одному месту? Он что, многого хочет? Да сдалось ему это общение! Если Арсений не хочет его видеть, то пусть так оно и будет. И минуты оставаться в этом доме не хочется. Поэтому Шастун, ни раз подумав об отправке сообщения человеку, который единственный способен ему помочь без лишних вопросов, кидает мимолётный взгляд на дверь Арса, разочарованно вздохнув. Просить у Булаткина остаться на неопределённое время стыдно, но палец сам нажимает на заветный значок самолёта, чтобы отправить сообщение: Тоша Привет, Егор. Мне очень неловко просить, но можно остаться у тебя на какое-то время?.. Антон уходит в свою комнату, чтобы не стоять прямо в проходе, и за это время ответ уже светится небольшой единицей поверх приложения.

Егор

Что за вопрос? Конечно можно

С тобой всё в порядке?

Сомневаться в Егоре — значит не доверять самому себе, потому что такой человек просто не может оставить в беде. Сердце Антона неприятно закололо от чувства, будто он навязывается, а ведь Булаткин и идеальный, и до этого ни раз говорил, что взамен ничего не требует, но от этих упоминаний легче всё равно не становится. Тоша Всё хорошо. Спасибо большое

Егор

Не за что)

За тобой заехать?

Тоша Было бы неплохо Давай на месте, где ты обычно забираешь меня Шастун злится на самого себя, потому что, ну, не может он взаимно влюбиться в человека, который делает для него всё, а сам Антон из себя только «спасибо» выдавить может. Совершенно не так, как следовало бы.

***

Позже оказывается, что Егор живёт отдельно от родителей, из-за чего так легко согласился на немного странную (по мнению Антона) просьбу. Квартира его небольшая, но и не маленькая — для одного человека вполне достаточно. Может, была она не так велика, как квартира Поповых, но в ней хотя бы уютно и нет ощущения какой-то грусти или угнетения, что заставляло спокойно дышать попавшего внутрь Антона. Стоя в прихожей Шаст пробегает взглядом: слева стоит шкаф для верхней одежды; белая тумба с тремя выдвижными ящиками примерно чуть выше его колен; рядом на стене располагается зеркало, украшенное по краям фиолетово-синими светодиодами; подставка для обуви, купленная наверняка совсем недавно, так как её вид довольно-таки опрятен. В общем, всё то, что говорит об ответственности хозяина этой квартиры. — Разувайся, куртку твою сейчас повешу, — тут же руководит процессом Егор, не давая вставить и слово. — Ванная комната прямо по коридору, последняя дверь справа: руки помоешь и придёшь на кухню. Думаю, я успею подогреть ужин. Заодно хотя бы намекнёшь, по какой причине ты не можешь остаться в своём доме. Булаткин берёт в руки куртку Антона и вешает её в шкаф, доставая из нижнего ящика голубые тапочки с рисунком дельфина. Шаст мимоходом осматривает квартиру и идёт в указанное место, где ему суждено помыть руки, пока Егор начинает чем-то греметь на кухне. Через пару минут Антон по звукам определяет местоположение Булаткина, который во всю орудует около стола и плиты, посматривая, чтобы ничего не подгорело. Кухонный гарнитур сразу бросается в глаза, потому что выполнен в чёрно-белых цветах, создающих оптическую иллюзию. На самом столе потихоньку начали выставляться плетёная тарелка с печеньем, две кружки, небольшая коробка с разными вкусами чая и тарелки, на которых через пять минут оказывается подогретая картошка с котлетой. Егор принимается за свою еду почти сразу, а вот Антон только и делает, что бессмысленно ковыряется вилкой, оставляя после этого неприятный скрежет: неловкость до сих пор сковывает и делает движения более неуверенными. Этим жестом он может оказать на себя не очень хорошее впечатление, но сделать с этим, к сожалению, мало что можно, учитывая его положение. — Всё в порядке? Тебе что-то не нравится? — Булаткин спрашивает без напора, а так, как умеет только он — с надеждой на честный ответ. — А?.. Нет-нет, всё хорошо, просто аппетита наверное нет. «Антон, прекрати строить из себя ребёнка! Соберись уже!» — подбадривает сам себя Шаст, подняв взгляд. — Знаешь, мне ещё ни разу не доводилось ночевать где-то ещё кроме своего дома, — вероятно, не стоит говорить, что в это число не входит квартира Поповых, потому что сейчас Антон к этому разговору не готов. — Так ты боишься? Ну ты чего, я не буду делать что-то без твоего согласия, — Егор тут же встрепенулся, ставя все точки над «i». Неловкости человека, да и к тому же самого Антона, он не хочет. — Я не боюсь, просто ты в очередной раз помогаешь мне, а я даже не знаю, как отблагодарить… То ты говоришь, что тебе от меня ничего не нужно, то всеми способами пытаешься отговорить меня хотя бы помочь с чем-то, — они ещё несколько встреч назад договорились, что будут сразу говорить друг другу, если их что-то не устраивает. — Мы же уже обсуждали эту тему, Антон, — серьёзно проговаривает Егор, переставая есть. Он лишь делает пару глотков своего чая и продолжает: — Я искренне хочу помочь тебе всем тем, чем могу, но мне не нравится, что ты воспринимаешь мои действия как что-то должное. Понимаешь, если ты нравишься человеку, то совсем необязательно постоянно думать о каком-то обмене, поэтому давай закроем эту тему раз и навсегда, а ты перестанешь чувствовать себя неловко из-за этого, договорились? — Но ведь с моей стороны это как-то неправильно. Ты меня и в школу подвозишь, когда самому на пары нужно ехать, и деньги свои даёшь, когда мне на что-то не хватает, даже платишь всегда за двоих… Это выглядит так, будто я тобой пользуюсь, потому что ты не последний человек в этом городе, но я не хочу, чтобы это так выглядело. Хотя бы потому, что мне от тебя не деньги нужны, — ну чего тут тогда сдерживаться, если уже, кажется, захотели решить все вопросы здесь и сейчас. — А что тогда тебе от меня нужно? — цепляется за последнее предложение Булаткин, уверенно заглядывая в глаза Антона. — Ну, наверное, чтобы ты обращался со мной так же, как с другом. Так будет легче, мне кажется, — Шастун же наоборот не может так пристально смотреть на кого-то, и именно поэтому опускает голову вниз, перебирая пальцами свои кольца. — Я не смогу, даже если захочу, — лицо Егора озаряет печальная улыбка. — Почему? Я наверное не о… — Антон замолкает на полуслове, так как телефон Булаткина, лежащий на столешнице, начал разрываться от мелодии звонка. Егор встаёт со своего места и берёт телефон в руки, читая всплывшее имя на звонке. — Извини, это отец звонит. Я отойду, — он неловко улыбается и уходит, вероятно, в свою комнату, за дверью которой ничего не слышно. Сам Антон развивать тему их странного общения не хотел, но такой он есть — слишком наивный и предусмотрительный. Узнать человека за несколько недель невозможно, даже если есть такое ощущение, что вы знакомы всю жизнь. Тот же Шаст — на людях старается быть весёлым и уверенным в себе, а стоит остаться наедине с собой, и этот образ полностью испаряется. Хочется верить в то, что Егор не идёт на столь крайние меры из жалости, потому что считать себя таковым Антон не хочет даже мысленно. Завтра выходной, примерно к двум часам дня Арс уходит на занятия с репетитором, и за время его отсутствия Шастуну нужно успеть забрать хотя бы часть своих вещей, а Татьяну и Сергея Поповых предупредить, что нашёл себе место жительства на ближайшее время. Возможно, воспринимать слова Арса всерьёз не стоило, но как жить с человеком, который постоянно напоминает тебе об отце, ненавидит буквально за то, что ты стараешься, и явно не доволен твоим присутствием? Разошлись как в море корабли, и лишние вопросы здесь ни к чему. За это время Егор уже возвращается на кухню и садится на своё место, непривычно для самого себя поджав губы и замолчав на некоторое время. Это не сулило ничего хорошего, учитывая, что всегда понимающий и дружелюбный парень сам не свой. — Что-то случилось? — удосуживается спросить Антон, стараясь не выдать своего волнения. Отчего-то ему кажется, что в состоянии Булаткина виноват именно он. — Отец просит завтра приехать к нему в офис на собеседование, — по тону Егора очевидно, что тема не та, которую хотелось бы обсудить в данной обстановке. — А ты не хочешь, — не спрашивает, а утверждает Антон, прекрасно понимая, чем это может быть обусловлено. — Ты прав, не моё это. Я даже согласен на субботние пары, чем на то, что меня не интересует. Булакин в очередной раз выдавливает из себя натянутую улыбку, и от этого сердце Антона должно уйти в пятки, а внутри появиться желание увидеть искреннюю улыбку, если бы не одно «но», — увидеть, конечно, хочется, но только потому, что этот человек не заслуживает быть тем, кем он не является, и, вероятно потому, что Шаст считает его своим настоящим другом. — А что тебя интересует? — задаёт наводящий вопрос Антон, действительно желая узнать предпочтения парня. — Я отчасти в музыке шарю. Считай, с тринадцати лет пишу свои песни, накидываю что-то в программах, пару из них записал в студии, но отец не поддерживает моё увлечение, и я вынужден был забросить это дело, — только слепой не заметит, что Егор мгновенно воодушевляется, когда речь заходит о его любимом в тогдашнее время занятии. — Прозвучит глупо, но может ты втайне продолжишь писать музыку? — поддерживать явно не его, но лучше попытаться, чем не делать ничего. — Да нет, не глупо, потому что я пытался пару раз. Просто вдохновения вообще нет, да и если отец узнает, то вряд ли меня по головке погладит, — Егор встаёт со своего места, чтобы убрать тарелку с кружкой в раковину. — А… а можно послушать? — неуверенно произносит Антон, надеясь как бы не расстроить Булаткина ещё больше. — Не гарантирую, что тебе понравится, но если ты хочешь, то конечно. Пойдём, — Егор жестом руки показывает идти вслед за ним, когда Шастун проделывает то же самое с посудой, что минутой ранее и хозяин этой квартиры. Они останавливаются у двери, стоящей справа от ванной комнаты, и Егор пропускает гостя внутрь личной студии. В глаза сразу же бросается компьютерный стол с аппаратурой, обставленный по бокам светодиодными штативами. Сама комната освящена не так сильно, как предыдущие, но благодаря тёмным неоновым лампочкам вдоль плинтуса создаётся иллюзия спокойной атмосферы. В углу комнаты стоят два барьера, внутри которых, судя по оформлению, находится звукозаписывающая часть. — Вау, здесь… так красиво. Я впечатлён, — Антон, словно заворожённый, несмело позволяет себе рассматривать студию вдоль и поперёк, показывая полную заинтересованность. — Я оформил её сам. Правда, пришлось помучиться с расстановкой, чтобы всё вместилось, — Булаткин опирается на стену позади себя и наблюдает за двухметровым недоразумением, которое так здорово вписывается сюда со своим детским, но осознанно взрослым интересом. — Это ж как у тебя с таким-то местом вдохновение до сих пор не появилось? — задаёт Шаст риторический вопрос, случайно бросая взгляд на монитор компьютера, на котором открыта вкладка «Мои песни». — Это всё ты сам? — странноватый вопрос, ведь над формулировкой можно было и подумать, но это ведь Антон. — Совместных ещё ни с кем не было, потому что обо мне, как о недо-певце, никто не знает, — Егор садится в кресло и клацает пару раз мышкой на нужный альбом, который был обновлён год назад, и нём всего три трека. — Это пока что, — Шаст улыбается, прибавляя сказанным словам большей веры, лишь бы подбодрить Егора. — Скажешь тоже, — Булаткин неловко смеётся, но в глубине души надеется на хоть какое-то начало своей карьеры, как музыканта. Он шёпотом что-то проговаривает себе под нос, и спустя несколько секунд кивает своим мыслям, клацая на определённый трек, обложка и название которого сразу бросаются в глаза. «Голос» с обложкой, на которой пополам разорвана фотография двух мишек на фоне исписанного листа, смотрится символично, потому что наобум поставить именно такое сочетание не получится. Егор включает этот трек и ждёт реакции Антона, когда звучит интро. Сначала парень подстраивается под музыку, позже пытается понять мелодию — грустная она или весёлая — до появления слов, а следом явно удивляется, когда голос Булаткина плавно начинает звучать. На запястье Ролексы, а под ними — полосы На моей постели твои волосы Переслушиваю войсы с твоим голосом Знаешь, я не справлюсь с этой болью сам Начало песни уже бросает в дрожь от тихого и чистого тембра голоса, и казалось бы, Егор свой талант даже не скрывает, но это не значит, что это сделано принципиально для показухи. Совсем наоборот. Ведь пока Антон вслушивается в музыку, краем глаза всё равно замечает, как Булаткин стыдливо прячет своё лицо в руки. — Эй, Егор, всё в порядке? — Антон старается не подавать виду, что он всё понял, лишь бы не вгонять своего, скажем так, друга в новую порцию краски. — Да, в порядке, но мне всё равно неловко, всё-таки своё творчество я показываю очень редко, и как-то, знаешь, немного непривычно даже, — с честностью отзывается Булаткин, поджимая губы; таким его Антон ещё не видел. — Я не понимаю одного, — задумчиво бросает Антон, вновь возвращая взгляд к Егору. — Как твой отец не может одобрить твой талант? Нет, я серьёзно, у тебя чистый голос, годный текст песни... Так почему? — Я же единственный ребенок в семье, мне так или иначе придется унаследовать его компанию и продолжить его дело. По-другому никак, к сожалению, — сказать эти слова без грусти Егор не смог, ведь для него это достаточно больная тема. — Прости, если задел тебя. Однако твой талант не должен пропадать. Я уверен, твой отец даже не слушал твои песни, — получив в ответ кивок, Антон продолжает. — Тем более. Он не знает того, что твои навыки в пении помогут тебе добиться больших успехов. Конечно, по сравнению с ведением бизнеса шансы зарабатывать благодаря музыке немного меньше, но если заниматься тем, что тебе нравится, и развивать это качество в себе, то ты вполне можешь превзойти не то, что самого себя, но и тех, кто не верит в тебя. Но я верю, не сомневайся, — Шастун по-доброму улыбается, искренне пытаясь помочь Егору найти ценность в своих навыках. Булаткину только и остаётся прокрутить слова Антона в своей голове, чтобы понять: а так ли это? Действительно ли стоит попробовать пойти на такой большой риск? Зная своего отца — тот так просто не согласится принять идею творчества собственного сына. Но попытаться, думает Егор, обязательно нужно. — Я не ошибся в тебе, Антон. И я этому рад.

***

Антон вместе со своим классом идёт в столовую, куда совсем недавно завезли порцию свежеиспечённых булочек, которые, как оказалось, на вкус действительно очень вкусные и аппетитные. Шастун до этого даже не знал, что здесь необязательно платить, так как, во-первых, для одиннадцатого класса отдельные правила, а во-вторых, мама Арсения, посчитав должным образом как следует позаботиться об Антоне, уже обо всём договорилась как с директором этой школы, так и с персоналом. И только зайдя в столовую, парень сразу же натыкается на столик с Серёжей, Оксаной и Арсением. Антон вообще не планировал пересекаться с последним из этой троицы, но что поделать, если этого никак не избежать. — Привет, я подсяду к вам? — спрашивает Шаст, на что получает безоговорочное "да" от Окси с Серёжей. Однако из свободных мест осталось только то, что рядом с Поповым, и Антон уже успел пожалеть о своей идее подсесть к друзьям, если бы не Арс, тоже не хотевший сидеть рядом с ним, не произнёс: — Оксан, давай поменяемся, я хочу к Серёге сесть. М-да, как бы они не старались помирить этих двоих, все старания напрасны. За обедом общались, разве что, два человека, что немного печалило как Матвиенко, так и Суркову. Сам Антон молча ел, иногда отвечая на вопросы, если ему их задавали, а вот Попов то и дело оглядывался по сторонам, выглядя встревоженным. Шаст это смятение запросто заметил, но влезать в любом случае не стал бы, ведь это даже не его дело. Внезапно многие притихнули и весь второй этаж вместе со столовой погрузился в тишину. Этого резкого порыва не ожидал разве что Антон, потому что не знаком со здешними неожиданностями, но вот Арс единственный, кто встал со своего места, идя навстречу к трём парням, которые выглядят, мягко говоря, очень пугающе: многочисленное количество цепей и татуировок, недовольный взгляд, устремлённый прямо на Попова, и злобные ухмылки. Что-то тут не так. — А кто это? — интересуется Шаст у друзей, впервые видя эту небольшую компашку. — Ну, Арсюха говорит, что это его кореши с параллельного, — тише обычного отзывается Матвиенко. — Что-то не смахивают они на его друзей. А ведь и правда, пусть Антон и не общается с Арсением настолько близко, чтобы знать о его предпочтениях, но ввязываться в плохую компанию он бы уж точно не стал, — по натуре не совсем такой человек. Или, если ограничиваться кругом общения, то тогда эта компания и Оксана с Серёжей полные противоположности. Складывается впечатление, что всё это ради новых ощущений или опыта, но опять-таки — Арс не такой. Хотя, кто Шастун такой, чтобы строить догадки насчёт человека, с которым даже и не общается толком? Как говорится: не верь всему, что видишь, — ведь даже соль выглядит как сахар. Может, те ребята совсем неплохие, но и зацикливать на этом своё внимание особо не нужно. О чём-то поболтав пару минут с теми парнями, Арсений машет рукой их столику, мол, я отойду, на что Суркова понимающе кивает, а Серёга так и вовсе привык к таким уходам лучшего друга, поэтому даже не поднимает взгляда. Однако Антону, почему-то, это не даёт покоя, хотя, казалось бы, с какой это вообще стати его волнует, с кем там пересекается Попов. Сам того не замечая, Антон отодвигает от себя взятую еду, мысленно говоря себе, что аппетита и вовсе не было. Хотя, может и был от предвкушения, но точно не сейчас. Движение и шумные разговоры вновь воцарились на этаже, как только та компания вместе с Арсением скрылась на лестничном пролёте. И, как назло, у Шаста именно в этот момент возникло желание покурить. Делает он это довольно-таки редко и беспричинно, как, например, сейчас. По секрету новые одноклассники Антона рассказали ему беспалевные места для перекура, чем Шастун, разумеется, решил воспользоваться. Как стало известно ранее — окна из кабинета директора выходят прямиком на задний двор, но не на сам угол здания около запасного выхода, которое и является одним из тех самых "беспалевных мест". Уже подходя к нему, он достаёт из кармана брюк недавно купленную пачку Winston'a, и, только собираясь поджечь вытащенную сигарету, краем глаза Антон замечает мелькающие силуэты и довольно знакомую тёмную макушку. Попов? Что за?.. Шастун, выглядывая из-за угла, удивляется, завидев то, как компания, которую он посчитал достаточно пугающей, на самом деле оказалась таковой. Перед глазами предстала картина, на которой Арсения нехило так задирают как словесно, так и физически, всяческие пихая в бок или проезжаясь кулаком по лицу. Антон стоял как вкопанный пару секунд, пытаясь осознать происходящее, и пусть по натуре он человек, не любящий вписываться в подозрительные авантюры, стоять сложа руки он не мог. И пусть он будет жалеть о том, что ввязался не пойми во что, но это гораздо легче принять, чем трястись от увиденного. — Эй, ублюдки, а вы в курсе, что всё ещё находитесь на территории школы? — возможно, стоило придумать ответ более помягче, но чему быть, того не миновать. Компания задир тут же обратила своё внимание на пришедшего, уже сверкая глазами от недовольства. — Кого это ты ублюдками назвал?! — возникает, кажется, самый главный из троицы. — Ну очевидно, что не себя и его, — Антон головой кивает в сторону Попова, мирно стоящего у стены. Но и тот не стал отмалчиваться. — Слушай, вот не до тебя сейчас, свали отсюда по-хорошему, — Арсений даже в его сторону не смотрит, полагая, что так Шастун не заметит синяк на лбу и сочившуюся кровь из носа. — Во-о-о, Сеня дело говорит, — подливает масла в огонь один из парней. — Серьёзно, съеби куда подальше, пока и тебе не досталось. Антона поражает, что эта с виду приличная школа также имеет "ядро" из нескольких хулиганов. Уж теперь-то понятно, почему многие тогда затихли при виде их. Но какое к ним отношение имеет Арсений — это узнать и следует. — Что он вам сделал? — Шаст так и стоит на месте, не сдвинувшись ни на миллиметр. Обычные словечки, чтобы задеть, никак не влияют на него; в прошлой школе этого было достаточно. — Ахах, пацаны, да он походу отбитый, раз с первого раза не понимает, — чеканит парень достаточно низкого роста, но хорошего телосложения. Угрозы угрозами, но так просто сдаваться никто не собирается. — Слышьте, закругляйтесь там, иначе до кабинета директора вам будет недалеко, — импровизировать сейчас не самый лучший вариант, ведь гарантия того, что в эту тупую мысль поверят, равна одному проценту. Пугать у Антона никогда не получалось. — Вы слышали его? — прыскает со смеху "главный". — Самоуверенный. Такие нам нравятся. Представься хоть, герой недоделанный. — А ты слишком смазливый и много лишнего болтаешь, такие мне не нравятся, — решает вставить свои пять копеек Шастун, уже думая, а не перегибает ли он? — Антох, ну серьёзно, вали отсюда, пока есть время, — включается в разговор Арсений, с которого не сводит глаз парень из компашки. Мало ли, убежит ещё. — Так значит Антон... Понятно. Я Эд, а это мои братки, Макс и Некит, — продолжает шарманку их главный, постепенно сокращая расстояние между ним и Шастом. — Как бы мне этого не хотелось, но, видимо, будет по-плохому. Стоя лицом друг к другу, Антон понимает, что в плане роста превосходит соперника, но по мышечной массе так не скажешь. В то же время, как подул ветер, а тучи над ними начали сгущаться, как в каком-нибудь фильме, Эдуард замахивается для удара, и тогда Шаст понимает, что, вероятно, влип. Он наотрез отказывается слушать Арсово «беги, блять!», ибо перед лицом буквально пробегает красная строка с лаконичной надписью, гласящей о том, что ввязываться действительно не стоило — себе же хуже сделает. Но Антон не был бы Антоном, если бы послушал кого-то, а уж тем более себя. Драться он совершенно не умеет, хоть и принимал участие в нескольких потасовках, но вряд ли этот опыт трёхлетней давности хоть как-то поможет ему, ведь сейчас перед ним стоит наверняка натренированный громила (по крайней мере так кажется с виду). От еле заметного, но сильно ощутимого страха Антона захватывает адреналин, из-за которого он не слышит и не видит ничего, кроме того, кто стоит перед ним. Секунда — Антон замахивается в ответ, пытаясь попасть в скулу Эда. Вторая — пусть неумелыми, но достаточно хитрыми движениями он валит за собой на землю соперника, садясь сверху. Третья — неизвестно, кто лидирует в драке, но из-за тяжёлых конец на пальцах Шаста преимущество явно на его стороне. Четвёртая — сзади слышны недовольные возгласы друзей Эдуарда, оттягивающих Антона за плечи. Пятая — Шаст понимает, что не чувствовал боли всё это время, поэтому сейчас она достаточно сильно сказывается на нём. И, наконец, шестая — он слышит над своим ухом голос Арсения, пытающегося достучаться до него хоть как-нибудь. — Шаст, валим, щас учителя соберутся, и тогда кулаками ты уже не отделаешься, придурок, — в голосе Попова слышится явное недовольство, но среди него получается различить и волнение. То ли за самого Антона, то ли за собственную шкуру. — Не надейся, что оставлю тебя в покое, — Эд сплёвывает изо рта кровь, вставая на ноги благодаря помощи своих друзей. Уже когда эта компашка скрывается за углом, Антона будто током прошибает, и он наконец осознаёт, что прямо сейчас влез туда, к чему он совершенно не причастен, так ещё и получил вдвое больше, чем было запланировано. Угораздило же его вляпаться в это дерьмо, его же действительно никто не просил помогать, так почему он включил этот никому не нужный синдром спасателя? — Ты знаешь, какой у нас сейчас урок? — зачем-то спрашивает Антон, как только хватается за руку Арсения, чтобы было легче вставать. — Тебя сейчас это заботит? — достаточно тихо негодует Попов, так как ему кажется, что они и так достаточно привлекли внимание. — Ну, если там какая-нибудь физкультура, то катись она куда подальше. Будет хреново, если мы заявимся в таком виде в школу, — Шаст говорит через силу, но достаточно разборчиво, из-за чего Арс понимает задумку "недруга". — В медпункт тоже нельзя, — безнадёжно вздыхает Попов. — Кто тебя вообще просил вмешиваться... — Слушай, это я решаю, что мне делать. Так что радуйся, что на тебе почти ни царапинки. — Как благородно с твоей стороны, — в голосе Арса отчётливо слышны ирония и сарказм, чему Антон даже не удивляется, а наоборот слегка посмеивается. — Хоть на стену лезь и волком вой, но я никогда не откажусь от своих слов о том, что ты идиот. Тебе заняться нечем или ищешь приключений? Это тебе не цирк, чтоб ты знал. — Тебе честно сказать? — Антон слабо улыбается, понимая, что да — он ещё тот идиот, раз вляпался в чужие проблемы. — Ой, завались, а. Не до этого сейчас, — Арсений лишь недовольно цокает, стараясь придерживать Шаста за бок, чтобы тот ненароком не упал. Примерно через пять минут они садятся в беседку, находящуюся почти за пределами территории школы, откуда пишут Оксане и Серёже с просьбой принести их рюкзаки из класса. Они наверняка будут переживать, увидев их разукрашенными, но Попов думает, что, быть может, Антон не такой тупой, и догадается промолчать. Если рассказывать, то только согласованно. Что и требовалось доказать — Оксана накинулась с вопросами, пусть и толку от них было никакого, потому что тихо произнесённое «расскажем, но позже» как-то действовало на неё. Но и Серёга не остался в стороне, предполагая, раз эти двое так враждуют друг с другом, то они между собой и устроили драку на ровном месте, на что получил заранее обсуждаемое Антоном и Поповым «может быть, кто знает». Впутывать их не хотелось от слова совсем, поэтому пришлось немного солгать. Уже за минуту до звонка Суркова накидывает оставшиеся варианты того, как бы незаметно помочь им, но Арс, как самый упёртый баран на свете, наотрез отказался от того, чтобы друзья сейчас предпринимали хоть какую-то попытку влезть в это дело. Безопасности ради, разумеется. — Может, я позвоню Егору? У него сегодня мало пар, думаю, они закончились уже, — последнее, что Антон смог предложить, крепко зажмуриваясь. Пару раз кулаком ему всё же прилетело, причём не слабо так. — Ну ты башкой думаешь вообще, нет? Зачем впутывать ещё кого-то, скажи мне? — Попов говорит таким тоном, будто объясняет ребёнку самые очевидные вещи. — А что ещё остаётся? К тебе в таком виде нельзя, в больницу тоже, потому что оттуда могут позвонить твоим родакам, а тогда ещё больше шумихи прибавится. Нам оно надо? Не думаю. — А к тебе тоже нельзя? — Арсений и сам особо не знал, куда податься, поэтому ляпнул этот вопрос наобум. — Точно, ты же не... — Стой, а ведь это мысль. Да, я там не живу, да и сама квартира на окраине города, но нас там точно искать никто не будет, — Шастун встаёт на ноги и резко воодушевляется, чем пугает даже самого себя. — Аптечка точно найдётся, но ехать где-то около часа. Нормально? — Да мне бы просто обработать всё, плевать на время. Если это поможет мне не выглядеть, как зомби, то я готов терпеть даже такое, — Арс поднимается вслед за Антоном, пока тот параллельно набирает номер такси.

***

Ближе к двум часам дня машина, на которой приехали Антон и Арсений, останавливается напротив небольшого здания. В одной из его квартир раньше жил Антон, поэтому он и говорит идти за ним и вообще не оглядываться, потому что район не такой благополучный, каким его можно представить, а вляпаться в ещё какое-нибудь недоразумение совсем не хочется. — Так, я найду аптечку, а ты пока можешь присесть на диван, — тараторит Шаст, снимая обувь, и начинает осматривать ящики, где предположительно мог отыскать если не аптечку, то хотя бы перекись и бинты. Сам же Арсений невольно оглядывается, и в его голове буквально возникает фраза «в тесноте, да не в обиде», ведь для однокомнатной квартиры тут всё выглядит очень даже уютно. Как будто витает частичка раннего счастья, которое Попов давно перестал чувствовать в своём доме. Ну хоть у кого-то всё стабильно. Подойдя к уголку, в котором стояли стол и диван, Арс ожидал увидеть множество разбросанных вещей или сущий хаос, потому что предположительно это и следует ожидать, когда человек съезжает, но никак не аккуратную стопку бумаг в углу стола, не заправленный диван и не сложенные в ряд коробки на шкафу. Расстояние между ним и Антоном никак не мешает Арсению присмотреться к тумбочке, в проёме которой видно несколько фотографий Шаста и его мамы в рамке, а также открытую папку с рисунками. Красивыми рисунками. Попов уже намеревается приглядеться к ним чуть лучше, но сзади раздаётся голос Антона, который, по всей видимости, отыскал то, что нужно. — Так, аптечку я нашёл, но бинтов осталось мало, так что оставим их на тебя, а мне просто обработаем раны, — рассуждает Шаст, только после монолога переводя взгляд на гостя. — В этих рисунках нет ничего такого, — Антон резким движением кладёт аптечку на диван, а рисунки из тумбочки забирает себе, чтобы Попов больше ничего не видел. — Ну, не хочешь — не надо, — безразлично откликается Арсений, внутри чувствуя интерес. Это, конечно, неправильно, учитывая их положение, но творчество, несмотря на творителя, всё равно может нравиться. Шастун же комкает один лист с рисунком за другим и выкидывает в мусорное ведро. Плохие воспоминания связаны с ними. Через пару секунд вспоминает про раны, поэтому берёт аптечку, оставленную на диване, и жестом показывает Арсу сесть рядом, чтобы было легче обрабатывать. Попов лишь поджимает губы, принимая помощь. — Они ведь даже не догадываются, что тебя задирают, — Антон интереса ради начинает это тему о незнании друзей в конкретной ситуации. — Ну... зачем им знать об этом вообще? Начнут переживать ещё, а Оксане с Серёгой и так проблем хватает, — Арсений пожимает плечами, глубоко вздыхая. — А я и вовсе не твой друг, но уже знаю обо всём, — констатирует факт Шаст, капая на ватку перекись. — Не дёргайся, сейчас щипать будет. — И без тебя зн... Ай! Нельзя поаккуратнее? — не прошло и секунды, а Попов уже возмущается, даже если его предупредили не шевелиться. — Давай сейчас без этого? Либо терпи, либо сам обрабатывай, — Антон не на шутку становится серьёзным, немного хмуря брови, но получив в ответ закатывание глаз, слабо ухмыляется. — Так может им стоит знать? Будет ещё хуже, когда правда всплывёт наружу, а они даже ни о чём не догадывались всё это время. — А она и не всплывёт, если будешь держать свой язык за зубами, Шастун, — Арсений иногда морщится от боли, но всё-таки старается не шевелиться, как и было ему велено. — Я-то буду, а вот насчёт твоих дружков не знаю, — Шаст не забывает про тех, с кем сегодня произошла потасовка. — Они не мои дружки, — хмурится Попов. — Тогда почему они пристали к тебе? — Антон это и хотел узнать с самого начала, можно сказать, что это и была его первоначальная цель. Арсений лишь поджимает губы, зная, что этот момент когда-нибудь настанет. С одной стороны — Шастун ему никто, чтобы он знал о подробностях его жизни, а с другой — так он хотя бы отстанет от него с расспросами. Но не факт, что никому не проболтается, да и доверия к нему Арс особого не питает, поэтому ситуация сама по себе непонятная и странная. — Не думаю, что это твоё дело, — приходится отмахиваться уже надоевшей фразой, которая, несомненно, всё упрощает. Антон в ответ лишь молчит, обрабатывая рану на лице Арсения. То, что они будут сидеть вот так вот — помогать друг другу, так ещё и в квартире на окраине Питера — кажется тем ещё абсурдом, ведь с того самого вечера, как Шастун, скажем так, временно переехал в другую квартиру, они ни разу не общались. Могли разве что пересечься где-нибудь, но вряд ли это имеет хоть какое-то значение. Поменяв ватку, чтобы переключиться на другую рану, Антон не замечает то, как Арсений слегка подзавсит: к слову, тоже обдумывает всю ситуацию со стороны. Он устал от постоянных разборок в своей жизни, устал всё держать в себе и не иметь возможности рассказать о своих тараканах в голове — родители не станут даже слушать, а друзей накручивать не хочется от слова совсем. Больше никого нет. Немного придя в себя спустя пару минут, Арсений даже пугается, насколько близко к нему сидит Антон. То на ранку подует, как мама в детстве, то прищурится, стараясь понять, как следует расположить руку, чтобы не сделать больно. Для Попова глаза всегда были тем, что выворачивает душу наизнанку, поэтому (как бы сильно он этого не хотел) он невольно заглядывается на чужие глаза. У Антона они бледно-зелёного цвета, но не такие, что можно сравнить с болотом. Скорее, это лес после дождя или свежескошенная трава ранним утром. Взгляд Шаста устремлён прямиком на лоб Арсения, где и красуется небольшая ранка — стоит посмотреть чуть ниже, и пиши пропало. Будет крайне неловко. И Антон, будто читая опасения в мыслях Попова, смотрит ниже, натыкаясь на пристальный взгляд голубых глаз. Вообще, в этой ситуации нет ничего критичного, стоит просто не обращать внимание на эти гляделки, но это же они — одним словом — недоразумение. Арсений проклинает всё на свете, лишь бы вселенная услышала его и дала волю отвести взгляд, чтобы было менее неловко, но мало того, что она будто замедляет время, так ещё и подливает масла в огонь, будто управляя Антоном, чтобы тот не переставал сводить своих глаз со своего приятеля по несчастью. — А, эм... Что ты там говорил про бинт? — голос Арса непривычно севший и низкий, чего он совсем не ожидал. Что за хрень здесь творится? До Антона только спустя время доходит, что к нему обратились, поэтому реагирует заторможено, отличаясь лишь тем, что ситуация никак не повлияла на него. — А, да. Я говорил, что бинта мало, поэтому его хватит только на одного человека, то есть на тебя, — спокойно отзывается Шастун, наконец-таки отводя взгляд. В голове же Арса проносится раздражённое «как ты так спокойно можешь реагировать?!». — Почему? — всё, что Арсений выдавливает из себя. — Ну, сам подумай, как отреагируют твои родители. Тем более ты когда-то говорил, что твои раны долго заживают, — невпопад бросает Антон, пытаясь понять, как он вообще запомнил это, потому что произнесённое относится к давно прошедшему детству. — А как же ты? — хмурится Арсений. — Да ладно, меня-то никто за это отчитывать не будет, да и я вообще не известный, чтобы кто-то из прохожих заметил на мне раны и сообщил об этом в прессу, — Шастун не стал упоминать, что за него будет волноваться Егор, потому что сейчас это ни к чему. — В чём-то ты прав, — Арс замолкает, понимая, что им больше нечего обсуждать. С каких пор его вообще волнует это? Уже через полчаса телефон Арсения начинает разрываться от сообщений и звонков, которые всё время стояли на беззвучном, но это значило только одно — засиживаться ни в коем случае нельзя. Антон сказал, что за время поездки до дома Поповых рана станет менее видимой, если не приглядываться, поэтому волноваться ему будет не о чем. И, уже переходя порог квартиры, Арсений кидает напоследок: — Пусть я по-прежнему считаю тебя полным идиотом, но спасибо. Освободил меня от ещё одного скандала за день, — и захлопывает дверь, уже спускаясь по лестнице. — Ты прав, я идиот, только который влип, — говорит Антон уже в пустоту, тоже намереваясь в скором времени покинуть эту квартиру.