Atonement — The Last of the Blacks // Искупление — Последние из Блэков

      Яркий свет рябит в глазах. Треск ламп и огня невыносимо громкие. Руки дрожат. Еще один экземпляр редкого зелья спрятан в пещере, там, где Кричер побывал с Воландемортом.       Уйти из Лонгфильда нужно как можно скорее, но что-то еще держит. Эхо глухих шагов отталкивается от стен. Зал был пуст. Находится здесь было жутко. Пронизывающий холод оседал в теле и не исчезал даже у каминов вдалеке от поместья.       — Чего ты маешься здесь? — окликнул его Рудольфус со спины. — Или заняться нечем?       У Регулуса снова незаметно задергалось веко на левом глазу. Незаметное окружающим еле ощутимое подергивание у глаза раздражало Регулуса.       — Есть чем, — мямлил Регулус, поворачиваясь.       — Снова бездельничать над котлами будешь?       — Наверное, — не меняясь в лице, словно бесчувственная кукла отвечал Регулус.       Со смерти Рены Эйльбах прошло несколько недель, и Регулус ощущал себя оторванным от всего мира. В душе была странная пустота. Почва под ногами казалась зыбкой, тело неустойчивым. По ночам он просыпался от снов, в которых его окружали Пандора и Барти. Они всегда молчали, как в их последнюю встречу, в день смерти Рены, но в своих снах Регулус всегда слышал их мысли. Они возлагали на него вину за случившееся, пока он покорно принимал их слова. Считал ли он себя виновным во всем? Отчасти.       Колба с ядом, несущим за собой безумие, всегда была при нем. За нее его могли осудить и посадить в Азкабан, убить или присвоить награду за усовершенствование страшного яда. Можно было долго размышлять в своей голове, разбирая каждую свою оплошность или заслугу, но настоящего, требуемого прогресса как и не было.       Снова прибегнуть к помощи?       Регулус безмолвно смотрел за спину Рудольфусу, представляя, как оттуда неожиданно выйдет Кайд Саверьен. Среброволосый мужчина хитро улыбнется, сверкнет прозрачными глазами и невзначай смахнет пылинку с чужого плеча, успев при этом через одно касание пробить сквозную дыру в голове, вынув из нее все воспоминания и бесцеремонно ознакомиться с ними.       — Какой же ты худощавый стручок, — цокнул Рудольфус, — ходячая смерть. В детстве тебя не кормили?       — Нормально я ем.       — Сегодня вечером чтобы как штык был у порога, а не где попало.       — Посмотрим, — махнул Регулус, даже не вслушиваясь в речь Лестрейнджа.       — Я за тебя в ответе, не хватало мне еще, чтобы что-то произошло, — рявкнул Рудольфус более грубо, более похоже на себя самого, так что Регулус даже вздрогнул, — Чего вылупился?       — Может у меня планы, — внезапно оживился Регулус. Выйдя из мысленного оцепенения ему было всласть снова нападать на Рудольфуса.       — Какие еще планы? Я слушать ничего не хочу. Тебя нужно приучить к дисциплине, подъем и отбой в одно время, завтрак, обед и ужин, ты подохнешь здесь, если будешь бездумно таскаться где попало, видя перед собой только глупую науку.       — Зачем я тебе сдался? — скривился Регулус, раздражаясь, — я тебе не сынок, чтобы командовать мноц. Надо мной достаточно стояли, тебя еще не хватало!       — Как вести себя со старшими тебя не научили, щенок, забыл, кто есть кто?       — То, что меня всунули тебе под опеку не означает, что тебе надо со мной таскаться, — махнул рукой Регулус, собираясь на выход.       — Слушай сюда, — Рудольфус остановил его, грубо схватив за недавно сломленное плечо. Недолеченная травма дала о себе знать, острая боль пронзила всю руку и распространилась по спине. От неожиданности сбилось дыхание и пыл Регулуса моментально убавился. Рудольфус ничего не замечал, только ярость закипала в его пульсирующих жилах, — твоя мать наказала мне за тобой смотреть, как за артефактом. И Тёмный Лорд тоже. Я был бы рад отвязаться от такой обузы как ты, но к сожалению ты еще очень нужен Лорду. Не думай, что я пытаюсь стать тебе внимательным отцом, которого у тебя, скорее всего никогда и не было, раз он отпустил такую соплю как ты сюда, — Летрейндж неоднозначно посмеялся, — и я, в отличие от тебя, не взыщу смерти, я хотел бы ещё увидеть трифум Лорда.       Лестрейндж резко отпустил Регулуса, чья левая рука уже совершенно онемела, ровно как и голова. Вдохнув полной грудью вспыхнула ненависть новым ярким пламенем. В словах Рудольфуса не было ни капли лжи или притворства, но очередная его грубость прошлась раскаленным ножом по старым шрамам. И как не хотелось вскрикнуть и послать Лестрейнджа к чертовой матери, с какой бы ясностью Регулус не вспомнил, почему так ненавидел мужа своей безумной кузины, Регулус просто промолчал.       Лицо Рудольфуса вновь стало уродливым, таким, каким Регулус всегда его видел. Озлобленный опекун, который на продолжительное время потерял свой угрожающий вид, снова стал диким и отталкивающим. Регулус вновь вспомнил, ради чего он бьется в закрытую дверь, точнее, в бетонную стену, в надежде, что рано или поздно она проломится под раздробленным плечом.       Все было смешно. Судьба все равно что насмехалась над ним. Глупая ирония. Желая встречи с Саверьеном, будучи готовым унизиться до предела, готовым продать душу дьяволу, лишь бы искоренить с земли порочные темные силы, Кайд не являлся. Будто он всегда появлялся только тогда, когда забываешь о его существовании. Он должен появиться, когда совсем его не ждешь. Он появится незнакомцем на приеме, где только семья, появится гостем у тебя дома, когда ты никого не звал, или на пороге смерти, где совершенно никого уже не ждешь.       Судьба сама подталкивала Регулуса идти дальше. Он мог поклясться, что слышит по ночам, как она смеется над ним, глумится над его беспомощностью и жалостью. Худощавый стручок. Бессильный, одинокий и трусливый.       В очередной раз Регулус бросился в пучину с головой. Никуда он, разумеется, не возвращался. Избегал Лестрейнджа, не думал о родителях, Альфарду посылал лишь иногда записки, как раньше в Хогвартсе, говорил, что все в порядке, и никогда не получал ответа, потому что никогда не оставался на одном месте, не было помещения, в которое можно было бы направить самоуничтожающееся письмо.       Регулус исследовал все магические библиотеки. Сначала в Лютном переулке, оттуда в другую подпольную библиотеку, поросшую плесенью и грибком. Ничего не найдя на тему власти и бессмертия, Регулус двинулся дальше. Под заклятием невидимости, которое изрядно выматывало и наложить которое удавалось лишь через раз и на очень короткое время, он скрывался от лиц магов, посещавших те немногочисленные библиотеки Лондона. Шла вторая неделя бесчисленных поисков, голова кругом, но мания отыскать ответ захватывала с каждым днем все сильнее.       В записной книжке регулярно заверкивкивались названия всех библиотек, где может скрываться что-то запретное. Их названия Регулус собирал по крупицам, как пазл, бегая от одной ведьмы к другой, повидав бесчисленное количество самых разных людей, добравшись до пригорода Лондона, а после провел два дня в Оксфорде, не смыкая глаз.       Голова разрывалась от новых познаний. За рекордно короткое время Регулус пролистал сотни, тысячи томов, побывал в самых разных местах. Возвращаясь в Лонгфильд, а после отчитываясь в короткой записке Альфарду, что новостей нет, исчезал вновь, и… будто ничего не нашел.       В книжке карандашом безобразно выписаны обрывки предложений, несвязные слова. Фламель, теория бессмертия, философский камень, сохранение души, преломляющий душу артефакт, бесчисленные отсылки на религии, науку. Регулус прочитал самые извращенные методы по сохранению молодости и души, когда-либо зафиксированные в мире и ужасался, какие умы порой появляются на свет.       Цепочка проводилась еле-еле, но то было лучше, чем полное отсутствие сведений. Регулус вспоминал рассказы Кричера о том, что Лорд что-то прятал. Зелье должно остановить любого, кто посягнет на его бессмертие. Он уже достиг его? Он спрятал его в пещере, утопив в колбе?       Волшебники приносили в жертву собственные части тел, заключали сделки с дьяволами, продавали души ради величия, славы, бессмертия… Кто-нибудь достиг их? Кто-нибудь обманул смерть? Сказка о дарах смерти… Глупая сказка. Регулус ее не любил, так же как не любил думать о смерти. Регулус был убежден, что смерть обмануть нельзя. Одного прочтения в детстве хватило, чтобы невзлюбить Барда Бидля. Регулус забыл о сборнике на много лет, но сейчас он почему-то всплыл в голове.       Ночевать снова придется в Лонгфильде. Если Регулус вообще сможет спать. Последние четыре недели он спит, смыкая только один глаз. Он не засыпает как следует, а постоянно следит, чтобы его записная книжка со всеми уликами оставалась у него, чтобы колба с ядом была рядом. Их наличие у себя он проверяет каждые полчаса, хватается их, как Грюм своей фляги. Аластор прибьет его, Регулус это чувствует. И полетит тяжелая фляга через весь зал Блэку прямо в голову, тяжеловесный артефакт Грозного Глаза, важнее, чем его кривая магическая палка. Интересно, что Грюм пьет из своей фляги? Разводит ли он незаметную пьянку прямо на работе, постоянно подкрепляясь, или в там заточен простой тыквенный сок?       Интересно было бы узнать, что Воландемрт заточил ядом, который Регулус ему любезно приготовил. До противоядия к которому он, ко всему прочему, еще не додумался. Да и нужно ли оно?       Над головой черное небо с тучами, звезд не видно. Регулус вертел книжку в руках. Маленькая подлянка с искусно наложенным заклинанием исчезновения. Написанного текста в ней не видно, только подумав о ее содержимом, только в руках хозяина текст проявляется. Со смертью же книжонка превратится в горстку пепла. Но Регулус не хочет представлять, что на месте потрепанной записной книжки, которую он ведет еще со школьных лет, останется горстка пепла. В ней, все таки, заложено многое. Целая история поисков, находок и, наоборот, неудач. Какие-то записи, слова, тексты, не имеющие смысла. Уже не вспомнить, зачем были сделаны какие-то заметки. Со стороны они выглядят абсурдно. Как было бы неловко, если бы все так и оставалось всем видимым. Регулус усмехнулся. В этой исписанных вдоль и поперек жалких листах бумаги была вся его жизнь: даты, встречи, напоминания, адреса, названия книг и чужие имена. Тот, кто узнает, что здесь, узнает, кто такой Регулус Блэк. Это самая большая улика. Маленькая, но такая исчерпывающая. Как бы это не казалось ему самому излишне сентиментально, но в этой книжке вся его жизнь. Все по ней ясно, чем Регулус занимается, что ему хочется от жизни, что он хочет еще прочитать, что уже прочитал… В этом весь он. Тоже своеобразный дневник, почти как у Эдгара Таллемана.       В ней заключена вся его душа, и если она попадает кому-то в руки, кому-то недоброжелателному, то жизнь его закончится. И наложить на нее заклинание было очень умно.       Внезапно Регулус подскочил со скамьи, словно кто то ударил по затылку молотком. Кровь хлынула к лицу, холодный воздух не лез в легкие. Он почти что заснул на этой скамейке около центрального парка, почти предавался дремоте, полной всяких мечтательных нежностей, когда забываются все проблемы.       Заключенная в предмет душа. Часть души, чтобы если кто-то придет по одну, вторая оставалась в безопасности. И спрятать ее можно в некий артефакт, и наложить заклинание. Или утопить в яде, чтобы даже сильнейший маг не мог расколоть магические оковы.       Может есть еще хоть одна книга, где можно найти что-то подобное?       Регулус нервно заходил из стороны в сторону. Мысли обжигали череп, дыхание становилось тяжелым. Что, если не это? Как иначе мог Воландеморт пожелать бессмертия? Регулус вновь пролистывал последние страницы. Некоторые вложенные листы выпадали, короткие слова, обрывки фраз, номера страниц, названия книг и библиотеки. Регулус был готов ринутся обратно, даже до самого Оксфорда, был готов заново обегать их этажи, осмотреть все полки. Только оставалось еще одно место, где хранились запрещённые издания литературы о темной магии, где Регулус ещё не все успел посмотреть и не планировал, если уж на чистоту, и это была отцовская библиотека.       Возвращаться домой не хотелось. Последний визит по прежнему отзывался в памяти неприятно, хоть и прошло с него больше месяца. Видеть лицо отца тоже не хотелось, но если показывать свой гадкий характер, то на полную, и с этой мыслью Регулус заявился под вечер домой.       Ужин уже прошел. Был ли Орион Блэк дома нужно было еще выяснить, но что-то подсказывало Регулусу, что да, отец здесь.       Регулус не мог себе признаться в том, что сам отправляется в отцовский кабинет, но ноги несли его на эшафот добровольно. В голове он уже перебирал множество вариантов, как обойдется ему эта выходка. Может ли сейчас у отца в кабинете быть еще кто-то, кроме него, какое у него настроение, что он готов в очередной раз выдать Регулусу.       Внезапно дверь, за которой стояла тишина, открылась прямо перед носом у Регулуса. Перед ним оказался отец. Его лицо было в тени, высокая статная фигура перекрывала тусклый свет, льющийся из кабинета.       — Я услышал, что кто-то пришел. Сразу понял, что это ты, — сказал он на удивление спокойно.       — Да, это я. Меня давно здесь не было, — согласился Регулус, поднимая глаза.       — И ты пришел не просто так, — пренебрежительно вздохнул Орион. Он флегматично обернулся, пропуская сына, — Зачем?       — Я бы хотел воспользоваться твоей библиотекой.       Слова повисли в воздухе. Отец и сын молча смотрели друг на друга. В своей душе Регулус не чувствовал ничего, кроме отчаяния. Отказ будет означать, что долгий поиск будет продолжен. Соглашение даст надежду на его конец.       — Что ты хочешь там найти? — прищурился Орион. Он сложил руки на груди, облокотился о свой стол. Слева от него лежала волшебная палочка — ничего не мешает ему взять ее в руки и заткнуть Регулуса на несколько месяцев вперед, но он хотел слушать его.       — Я не могу сказать. Потому что еще не знаю, что ищу, — честно ответил Регулус. Орион глухо засмеялся, отводя взгляд в сторону окна.       — Да, ты совсем не меняешься, — небрежно кинул отец. Он взял в руки лежавшую без дела палочку, и по привычке у Регулуса уже подкосились ноги и легкие панически сжались, хотя по наглому лицу и не сказать, но Орион пошел к двери, ведущей в библиотеку. Регулус пережил свое очередное рождение.       И хотя его оставили совершенно одного, все равно ощущалось гнетущее чувство чужого присутствия в помещении. Блуждая между шкафов Регулус лишь размышлял, где может крыться ответ на эту загадку, может ли он просто лежать на поверхности, когда все, что в его голове — догадка? Если бы кто-то явился ему и рассказал, как все есть на самом деле… Но нет, вокруг было тихо, лишь огромная отцовская коллекция книг — от весьма приземленных и доступных, до дорогостоящих антиквариатов окружали его.       Регулуса оставили в библиотеке на столько, сколько ему было необходимо. Словарь пополнился некоторыми новыми неизвестными словами, формулировками. Стоящие на вычещенных до блеска, без единой пылинки, некоторые фолианты все равно пахли старостью и гнилью, по крайней мере, так казалось Регулусу, надышавшемуся плесневыми страницами в самых неприглядных волшебных библиотеках. Отцовская библиотека приоткрыла ему темную магию со стороны других народов, магов. Не исключено, что некоторые книги были напечатаны в малых экземплярах, или вовсе в единичном. Некоторые книги были написаны на неизвестных языках, а на те, что содержали в себе латынь и немецкий, пришлось бы потратить не одну неделю.       Регулус искал любой крючок в виде слов «душа», «сознание», «бессмертие». Даже когда ему удалось найти что-то о разделении души или просто о ее сохранении, то ничто не вязалось с теми догадками и информацией, которые у него были. Некоторые ритуалы и обряды, описанные в книгах, выглядели в обострённом до предела живучем воображении Регулуса ужасающе и абсурдно. Зацепил его небольшой раздел о высвобождение души из тела, при условии, что часть ее уже будет где-то спрятана. В целом, это напоминало ему о том, о чем он сам думал, но ему не представлялась реальной магия такой силы. Хотя Регулус не мог усомниться в силе и возможностях магии, он понимал, что она не всесильна, и недосягаемость того же Темного Лорда во многом обусловлена не просто виртуозным маханием волшебной палочки. В свою записную книжку Регулус записать лишь несколько определений с ссылками на книги, среди них оказались и немногочисленные зелья, с весьма дилетантскими описаниями, и переселение души в тело мертвеца, пока в конце концов не наткнулся на разделение души с последующим его заточением в любой предмет. Слово такое же ломаное и странное, как и сам подход, «крестраж», создаваемый непременно с принесенной до этого человеческой жертвой. Обведя все в небольшой отдельный столбик, Регулус поднялся с колен. Затекшие ноги заныли, еще часть библиотеки оставалась неисследованной, но эта находка его и остановила. Плюсом отцовской коллекции было отсутствие бессмысленных и пустых книг, через которые Регулус постоянно проходил, прежде чем найти что-то стоящее. Регулус знал, что отец тщательно отбирает все, что попадает к нему в руки, и потому подсознательно доверял его библиотеке больше, чем всем остальным.       — Я знал, что ты не из простых.       Регулус подскочил на месте, лихорадочно осматриваясь вокруг. Голос прозвучал отчётливо, явственно, прямо за его спиной, в нескольких сантиметрах от его уха, но позади никого не оказалось. Он задвинул последнюю книгу в полку. Медленно пройдя вперед, осматривая каждый закуток между шкафами, Регулус никого не нашёл. Отца поблизости не было, кабинет оставался пуст, да и голос совсем не был похож на его. Еле передвигая ноги, Регулус закрыл дверь в библиотеку, в полумраке, боясь, что кто-то нагрянет на его голову, побрел к выходу. В доме было совсем темно. Регулус даже не понял, как перевалило далеко за полночь.       Три часа ночи. Отец даже не думал, чтобы прогонять его восвояси.       Регулус поплелся по коридору, минуя родительскую комнату, после — отдельную комнату матери. Под ее дверью полоска света. Она не спит. Легкая тень передвигалась некоторое время, но в какой-то момент замерла. Регулус сорвался с места, боясь, что, остановившись и совсем забывшись, снова услышит что-нибудь из ниоткуда.

***

             — Разверзлись небеса, ты соизволил к нам вернуться! — воскликнул Альфард, впуская Регулуса в дом. Для заторможенного Рега слова дяди казались то ли шуткой, то ли правдой, — я жду тебя.       И умчал.       — Я считала каждый день до твоего прихода, — бледнолицая Пандора без конца болтала, перепрыгивая с темы на тему, — А от тебя ни весточки.       — Я думал, вы привыкли к такому, — устало промямлил Регулус, пытаясь шутить.       — Ну ты умом не отличаешься, к этому я точно за столько лет привыкла, — Регулус остановился, не желая проходить через огромный зал. Пандора встала ровно за ним и ткнула пальцем в бок. Регулус отскочил от нее, нервно отряхиваясь.       — За что?       — Ты что-то искал снова, да? — она прищурилась, забавно дернулся носик, светлые брови сдвинулись. По ее выражению лица, по глазам было понятно — она уже обо всем догадалась.       — Нет, — нарочито соврал Регулус.       — Лжешь, — прошипела Пандора, — за столько лет я не только привыкла к твоему периодическому тугодумию, но и научилась считывать все с твоего лица. Чтобы ты был так близок к Воландеморту и не пытался что-то найти значило бы, что тебя подменили или кто-то под оборотным зельем в твоем теле. Такие синяки от бессонных ночей, сухие глаза от непрерывного чтения, стандартный набор одержимого какой-либо идеей. Во внутреннем кармане ты носишь свою записную книжку, и рука твоя постоянно туда шныряет, значит там что-то важное, и ты постоянно проверяешь, чтобы все было на месте, потому что боишься потерять свои драгоценные записи. Если бы дело касалось зельеварения или алхимии, ты бы хоть раз обратился к Чарльзу, но твоей ноги здесь не было несколько недель подряд. Тем более все, что нужно было, ты сварил. Теперь ты ищешь, зачем ты все это варил. Расскажешь?       — Все тебе расскажи, мистер Шерлок Холмс. И ты все равно, до истины тебе далеко, — ответил Регулус спустя короткую паузу слегка заносчиво. Хоть по ощущениям он был перед Пандорой словно раздетый догола, самообладание Регулус держал на последней, уже рвущейся нити.       Регулус развернулся и пошел прочь, к Альфарду, игнорируя торопящегося прошедшего мимо высокого мужчину в странной одежде, который его вовсе и не заметил.       — А что с французами? — Регулус переменил тему, заметив нового человека. Пандора, семенившая за ним, сравнялась и пошла рядом. Ее нежное лицо разрезала острая ухмылка, смутившая Регулуса.       Не успел он отвести глаз о нее, как перед ним вырос новый силуэт, выбивавшийся из окружающего мира.       Сверкая всеми зубами ему улыбалась Камилла Катуар, только иная, чем прежде. Регулус бы не узнал ее в толпе людей или проходя мимо. Лишь только потому, что она перекрыла ему дорогу, лукаво улыбаясь, он смог ее распознать, потому что блондинистых волос до пояса, какими Регулус их всегда помнил, не было. Вместо них на голове торчали грубо обрубленные пшеничные пряди чуть ниже ушей. Остатки белесого детского цвета блестели лишь на концах волос, но и только. Вскоре и их не останется.       Прямого кроя, укороченные вручную коричневые брюки, все равно что мужские, свободно болтались на ее тощих длинных ногах. Камилла зашагала, как у себя дома, отстукивая ими звонкий ритм. Женственности ей придавала только приталенная молочная рубашка, но смятые подвернутые рукава перебивали остатки аристократии.       — Почему ты мне сг’азу не сказал? — ее английский всегда был до безупречности хорош, но сейчас, видимо, переволновавшись, проскочил ее высокопарный французский акцент.       Сложив руки на груди, она прошла мимо, задрав нос к потолку. Регулус так и остался молча смотреть в ту точку, где стояла ранее Камилла, теперь смотревшую на него немного шутливо и свысока.       — Что ты совсем обомлел? Это же я, — смеялась она, кружась около Регулуса. Свободными руками она зачесала назад короткие волосы, — судя по твоему заспанному лицу, ты наверное думаешь, что ты спишь? Mais voila, вот она я, настоящая! Не ожидал, скажи?       — Нет, и мне кажется, что я физически ощущаю, как у меня съезжает крыша, — едва шевеля губами ответил Регулус.       Камила заливисто рассмеялась, пока Регулус заранее лениво искал по карманам сигареты. Она обогнула его вприпрыжку. Хлава Мерлину, не накидывалась с объятиями, но по прежнему ощущалась как очень странный сон. Что-то сейчас должно поплыть, принять странную форму, странные голоса должны зазвучать, и Регулус проснется. Но Камилла, широко улыбаясь, поднесла руки к его голове, зачесала теперь его слегка спутанные кудри назад, словно хотела получше разглядеть лицо кузена, даже наклонила голову, умиленно глядя на брата.       — Какого ты вообще здесь делаешь, — Регулус, ошарашенный, не был даже в силах среагировать на все ее резкие движения.       — О, такая долгая история, я тебе обязательно ее расскажу, — чем дольше она находилась рядом, тем больше брала себя в руки и стирала свой акцент, — Так изменился! Совсем другой стал, совсем не такой, как в нашу последнюю встречу!       — Очаровательное воссоединение семейства, — пропел Сириус, — мы так долго ждали тебя, брат мой, чтобы ты рассказал нам чего-нибудь. Например, где ты снова пропадал.       — Отводил подозрения, — выдохнул Регулус, отводя от себя руки Камиллы, не желая вскрывать все карты. Возможно, он нагнал на себя новые, поскольку в какой-то момент пропал и из виду пожирателей.       — Настолько все плохо?       — Да нет, просто периодически нужно оглядываться, — пожал плечами Регулус, едва справляясь с желанием вновь проверить целостность записной книжки.       — Отлично, что сеанс отвода подозрений закончился у тебя именно сегодня, — шутя, сказал Сириус. Стоявшая рядом Камилла совсем не внушала доверия. Регулус даже не поворачивал в её сторону головы, опасаясь, что вместо нее там может оказаться кто-то другой, такой же неуместный, не вписывающаяся в картину деталь.       Так же он вел себя и на собрании Альтаиса. Камилла разместилась неподалеку, постоянно поглядывала на кузена, а ее длинные худощавые ноги дотягивались до него и постоянно то одной, то другой она поддевала его лодыжки, которые он уже не знал куда деть.       — …и я считаю, нам необходимо добраться до самого центра Воландеморта и пожирателей, — закончил Грюм, метнув взглядом стрелы в Регулуса.       А Регулус только сейчас и проснулся.       — Так же считает Дамблдор, соответственно, мы можем рассчитывать на помощь Ордена в этой операции. Аврорат сможет подключиться позже, но, надеюсь, каждый понимает, что в этой авантюре мы должны быть уверены на двести процентов, и ничто не может пойти не так, иначе мы все сложим головы, — закончил Фридерих Соммерсет. В комнате, за столом и около, кто не поместился, было около тридцати притихших потенциально сложенных голов. Ничтожно малое количество людей, объединенных одной целью, среди них и Регулус, имя которого чуть ли не прописывают в контракте для вступления в штаб, ведь одно брошенное в воздух слово, и погибнут все.       И большинство глаз на Регулусе.       — Но сейчас мы не можем приступить даже к частичному выполнению этой «авантюры», Фридрих, — серьезно заявил Грюм, — я лишь сказал, что эта мера рано или поздно будет необходима, но сейчас она невозможна.       За его словами последовала убийственная тишина. Регулус сложил руки на груди, нащупывая сквозь ткань записную книжку. Пересёкся взглядом с Камиллой. Рядом с ней еще два незнакомых француза, имена которых Регулус ещё не узнал из-за спешки. Их глава, мужчина, с которым Регулус пересекся в коридоре, Эжен Дюваль, сидел ближе к Чарльзу и Грюму. Его Регулус и рассматривал, пока отвлекался от мутных статистик, данных, числах, которые бормотал Грюм.       Он был очень высок. Сказать, что он был худ, нельзя. Дюваль был тонок, словно листок с дерева. Подтянутое, натренированное тело оставалось утонченным и изящным. Сразу можно было понять, очередной чистокровный отпрыск. Дюваль. Такой фамилии Регулус еще не слышал. Либо просто забыл. Скоро все придется записывать в книжечку… Прическа у Дюваля была была волоском к волоску, золотистые, хоть и поблекшие с возрастом волны, были уложены просто, но со вкусом. Он сидел ровно, словно в тело был впечатан корсет. До ужаса подтянутый, словно на его голове балансировала ваза, которую нельзя было уронить. Обольстительная улыбка, сверкающие светлые зеленые глаза, безукоризненные манеры, мягкий и благозвучный смех, одежда с иголочки. Все, что было связано с войной, было ему противоположно.       — Регулус, останься на несколько минут, для тебя отдельное сообщение, — все мысли оборвались о единственное обращение к нему Грюма за весь вечер.       Регулус нервно сглотнул, а Сириус, вставая со стула, одобрительно и сильно хлопнул по больному плечу, скорее всего, не специально. На разговор с Грюмом сил и желания не было. Регулус был уверен, что сейчас узнает про себя много нового, но на удивление, Аластор был достаточно корректен и сдержан.       — Времени у меня мало, — по Грюму было видно, что он уже в другом месте, не в Альтаисе, — Альбус Дамблдор хочет с тобой встретиться. Он, разумеется, в курсе, кто ты, что ты, с чем тебя можно съесть на ужин, и вот наконец-то он желает с тобой поговорить.       Этого еще не хватало. Во рту мгновенно пересохло. Откуда он все знает?       — Он хочет меня съесть на ужин? — хмыкнул Регулус.       — Хватит выделываться, — оборвал Аластор, зыркнув водянистым глазом, — надо будет, дадим тебя ему сожрать. Жди дальнейших указаний и будь начеку.       И Аластор Грюм ушел. Регулус остался стоять совершенно один, с пустотой в душе и в голове. Все это время из-за дивана выглядывала Дора. Как давно она здесь, сколько она услышала неизвестно. Ее блуждающие глаза с интересом впитывали каждое движение, каждый человеческий вздох вокруг нее. Казалось, будто ее ничего не пугало, но к Регулусу она не подходила, смотрела издалека.       Регулус бездумно достал сигарету, представляя в своем воображении, как лежит в тарелке, окружённый огромными листьями салата, помидорами, огурцами… Может там будет мягко спать, кто знает, может не такая плохая кончина.       Только зажал между зубов сигарету, намереваясь забрать плащ и выйти во двор, обезумевшая Андромеда, потерявшая дочь, влетела в комнату. За ней Эдит Мортон, шутя о чем-то, промчалась мимо к лестнице в подвал, пнув Регулуса в плечо и улыбнувшись. Двое французов направились в свои комнаты наверху, болтая о чем-то на своем родном.       — Ты тут курить собрался? — Сириус кинул в него его плащ и натягивая свой.       — Нет.       Жизнь шла своим чередом. По большому счету, всем было на него плевать, в этом Грюм был отчасти прав. Умерла Рена Эйльбах, но жизнь не закончилась. Вокруг была суета. Дом шуршал, как самый настоящий улей, переполненный пчёлами, хотя их и было всего около тридцати, что ничтожно мало для войны, и, как оказалось, чересчур много для просторных комнат.       — Самое время устроить рандеву, — Камилла подлетела к Регулусу, поймав под руку, — самое время! — она подожгла ему сигарету палочкой еще в помещении, вызвав шквал недовольства.       И зазвенел ее громкий смех, звучание которого Регулус совсем забыл. Громкий, звонкий смех, который никогда не должен был звучать здесь, в Лондоне, в эпицентре войны.