Atonement — The Last of the Blacks // Искупление — Последние из Блэков

      — В общем, очень длинная история, — Камилла не могла перестать трогать свои обрезанные волосы, а Регулус не мог привыкнуть к ним.       — Ну ты так ничего и не рассказала, — Регулус лениво покачивался на стуле.       — Что вам там рассказать, когда вы с Сириусом грызли друг другу глотки там, на мосту. И я запах курева не очень хорошо переношу, — она демонстративно закатила глаза.       Регулус фыркнул. Как же Камилла изменилась, даже подумать нельзя было, что она так быстро перевоплотится.       — Если прямо коротко, — она развела руками, — я просто сбежала из дома. Из школы. И, соответственно, домой я больше не вернусь, — заключила она, сглотнув, — Я знаю, что не вернусь. Эта наша помолвка, — она поморщилась, и Регулус вместе с ней. Он вовсе забыл о том, что теперь будут какие-то проблемы, и был удивлен, что никто не сообщил ему о беглянке, — война, Ивес здесь, младшую тоже сейчас выдадут за какого-нибудь дикаря, от Аралуэн вовсе ни весточки. Ничего хорошего меня бы не ждало, и даже если бы ты попытался как-то все разрулить, все равно. Я решила сама.       — Но как?       — Дюваль преподавал последние три года Защиту от Темных Искусств в Шармбатоне. А отношение к темной магии во Франции… более… как сказать? Никто тебя не осудит, если ты знаешь что-то запретное и иногда пользуешься этим. Никогда не было законов, ограничивающих ее использование, ну, я думаю, ты в курсе, — она посмеялась, — а сейчас началась, можно сказать, мода. Ну и защиту никто всерьез не принимает. А я с Эженом… Когда мы только познакомились, сразу нашли общий язык. Когда все вокруг тащились по чернухе, я прилежно училась, и мы могли часами разговаривать… — лицо Регулуса в ужасе вытягивалось все сильнее и сильнее, — Не смотри на меня так! Он не любит женщин, — вспыхнула Камилла, поняв по лицу кузена, о чем он начал думать.       — Хорошо! Хорошо! — пугливо отмахнулся Регулус, перестав качаться. Кому как ни ему знать, какие порой встречаются преподаватели ЗоТИ.       — И так вышло, что я рассказала ему, наверное, больше, чем положено. Он мне тоже. Эжен еще любил шутить, что я собрала на него столько компромата… Мы только смеялись, а потом я узнала, что он уезжает из Франции, потому что у него некая «сомнительная политическая позиция», так он это назвал. Возможно он боялся, что я еще разнесу чего. Но я вытрясла из него все, что смогла. Не поверишь, но я цеплялась за все, за что могла, пытаясь уцепиться за ним. Когда Эжен сказал, что поедет в Лондон с некоторыми своими ребятами, потому что ему обеспечат укрытие, я поняла, что где-то смогу найти и тебя. А я помнила, что ты не простой. Когда Эжен проговорился мне про Альтаис и Альфарда, я поняла что мне сюда и дорога. А он даже подумать не мог, что мы родственники, представляешь! Я увязалась за ним. Он меня ни в какую брать не хотел: вещи сложил, кабинет опустел, а я только и могу, что рыдать, — у нее начали подрагивать плечи, — в тот вечер я заперлась в туалете, и тут меня нашли Морис и Рул, выпускники с другого факультета. Мы почти не общались, так, только на каких-то вечеринках, а они спросили, чего я рыдаю. Конечно они знали, что это из-за Дюваля. И они сказали, что собираются сбежать из этого сраного места вместе с ним. Они разузнали, куда он направляется и откуда, и предложили мне вместе с ними. Конечно, они хохотали, шутили, а я в тот же вечер собрала некоторые вещи и ночью вышла к ним. Надо было видеть их лица! Но они не противились.       — И ты просто… Ушла?       — А что мне оставалось делать? Ждать? Да, Дюваль был в ужасе. На грани истерики, я бы даже сказала, хотя самообладание у него ничего себе! Втроем его уломать было легче. А потом все как-то сложилось. Долгий путь, чтобы никакого следа не осталось. На одном из перевалочных пунктов в каком-то заброшенном доме, за несколько часов до отбытия в Лондон, я обрезала волосы. Оставила все там, — стойко дополнила она.       — И ты больше не вернёшься?       — Нет. Не в ближайшие несколько лет, пока война не кончится и все не вернется на свои места и пока не будет безопасно вернуться, — она сложила руки, выражение ее лица было полно решимости.       — А мама с папой?       Камилла потупила взгляд.       — Переживут. Они знают, что я не вернусь, я им писала, что все в порядке. Просила замять все, в школе в том числе. Дочь сбежала — довольно позорное событие для среднестатистической чистокровной семьи. Но никто не знает, где я.       — Как хорошо они все замяли. Почти каждый день я вижусь с твоим братом.       — Я сомневаюсь, что он знает, — сглотнула Камилла. На удивлённый взгляд Регулуса она ответила: — лояльностью к темной магии Франция не ограничивается. У нас нет таких манер и этикета, касаемо магии. Если надо, ты и продавщице в мозги можешь залезть с помощью окклюменции. Вопрос будет только в том, успеет ли она среагировать, чтобы пустить в тебя аваду. Без проблем можно запудрить мозги конфундусом своему близкому родственнику, если у тебя ловкие руки и ты владеешь невербальными техниками.       Камилла натянуто улыбнулась.       — Конечно, я попыталась предусмотреть в тот вечер и ночь многое. Стерла себя со многих фотографий, фамилии из учебников, некоторые воспоминания у соседок, пока они спали. Многое пришлось предпринять, чтобы хоть как-то заставить о себе забыть. Сомневаюсь, что меня вообще там кто-то вспомнит. Если бы я могла, я бы стерла себя из памяти мамы и папы. И Орнеллы.       Она закончила совсем не так резво и весело, как начала. Голубые глаза пялились в одну точку. Легкая улыбка лежала на ее губах, но в глазах прослеживалась тщательно скрываемая печаль. Совсем иная Камилла, удивительно другая.       — Думаешь, оно того стоит? — спросил он.       Камилла подняла свой чистый и трезвый взгляд, на минуту задумавшись.       — Конечно. Как можно в этом сомневаться, — твердо сказала она.       — Я иногда сомневаюсь, — полушутя ответил Регулус. Катуар горько ухмыльнулась, складывая худосочные руки в замок.       — Мне там нет места, — она перешла на полушепот, пожала плечами, опустив глаза, — никогда не было среди них. Я там совершенно чужая, я никогда не вписывалась. Теперь тем более. Мне иногда кажется, будто все там сходят с ума. Один большой очаг безумия. Никаких ограничений, рамок, границ. Не знаю, что будет дальше… — Камилла вздохнула, — но я знаю, что в случае чего, я хотя бы попыталась.       Последние слова она произнесла с почти нескрываемой горечью. Было ясно, что побег не дался ей с легкостью. Она не была как Сириус.       — Ты всегда такой немногословный, — прыснула Камилла, постепенно расслабляясь. Больше рассказывать она ничего не хотела.       — Я все еще надеюсь что все это один затянувшийся сон, — признался Регулус.       — Моё прибытие? — она с насмешкой изящно приподняла одну бровь.       — Да вообще все.       — Ты ведь тоже в школе не доучился.       — Нет. Много кто не доучился. Барти, Пандора, Сольвейг тоже. Ну знаешь, с Хогвартсом проблемы.       — Да, слышала краем уха. К нам переводились некоторые, но совсем немного.       Повисла тягучая тишина. Регулус смотрел в стол, сложив руки. Он узнал достаточно.       — Ну, ты хоть немного рад меня видеть? — спросила Камилла, — в целом, характер у человека не меняется, просто вдруг ты… Ты такой замотанный всегда, будто тебе все надоели.       Регулус почувствовал жгучий укол вины и на момент замялся       — Конечно я рад тебя видеть, — складывая слово за словом сказал Регулус, — просто одно было дело если бы я встретил тебя так неожиданно где-то загородом на отдыхе, в мире, где все спокойно. Другое, когда каждый день виляешь под носом у вселенского зла и вдруг встречаешь сестру, будучи уверенным, что она в целости и сохранности где-то там, за Ла Маншем, — он слабо растянул подобие улыбки. Камилла поверила, вновь сверкнув своими голубыми глазами.       — Ну ладно. Ты в очередной раз выкрутился, — она резво задела его ногой под столом.       К присутствию Камиллы Регулус привык быстро. С ее друзьями, Морисом и Рулом, познакомиться лично еще не довелось, но компании одной лишь Катуар хватало с запасом.       Сколько бы она не переживала о своем шатком положении, убедившись, что за ней действительно не осталось следов, разорвав отношения с предками в клочья, став жутким позорищем, Камилла с концами обосновалась. Ее пшеничная макушка сверкала в любом столпотворении, ее голос звенел в каждой комнате. Ее было много, очень много. Катуар продемонстрировала свои магические навыки, преуспела в принятии новых техник, преподаваемых Фридрихом Соммерсетом, и посвятила весь Альтаис в культуру магической Франции. В вечера после нудных собраний она могла с легкостью собрать вокруг себя небольшую толпу, и с пылом, активной жестикуляцией и мимикой, но не всегда четкой дикцией, что никто не замечал, рассказывала необычные истории из своей жизни, из школы, со знакомыми, и практически всегда избегала упоминания сестер, брата, и, тем более, любых родственников. Камилла была сама по себе, ничей.       Камиллу Катуар полюбили все без исключения, особенно маленькая Дора Тонкс. Дочка Меды всегда была в числе первых, желающих послушать новую историю. Сначала Нимфадора долго робела и не слезала с колен матери, но после перебралась к коленям Камиллы. А она и не могла отказать непослушной малютке, потакая каждому ее желанию. Обе довольно быстро друг к другу привязались, Дора почти что в прямом смысле этого слова. Даже несмотря на то, что Тонкс-младшая росла словно не по дням, а по часам. В июне ей исполнится целых семь лет, но Камилла не могла позволить себе отпустить ее со своих тощих рук.       — Всем нам бы поучиться у Камиллы, как справляться с детьми, — умилялась Пандора, смотря на то, как заливисто визжит перекинутая через плечо Камиллы Нимфадора. Камилла смеялась, аккуратно кружась, и с предупредительным кличем скидывала девочку на диван, вызывая очередной взрыв смеха.       — Хоть у кого-то есть силы играть с ней. Побесится и отрубится, Андромеда, наверное, просто на седьмом небе от счастья, — подметил Регулус, отходя в соседнюю комнату.       Здесь шум и крики тонули. Злобные пираты, дикие львы и прочие обитатели любимых сказок Нимфадоры остались за стенкой. Стоило Регулусу опустится на стул и упереться руками в стол, как все силы словно вновь покинули его. Пандора уселась ровно напротив, непроизвольно повторив позу друга. Она снова распустила волосы из тугого пучка, снова стала собой. Как хорошо, что хоть кто-то не меняется, подумал Регулус, и рядом оказался Барти.       Крауч вошёл в комнату беззвучно, Регулус даже его не заметил. Регулус много думал об изменениях, о своих и чужих, и Барти тоже поменялся. Немного, совсем неощутимо, но так значительно для Регулуса.       Он ощущал на себе созерцательный взгляд Барти, ждал, когда тот задаст первый вопрос. В конце концов, рано или поздно это должно было произойти.       Барти непривычно опускается на стул рядом. Регулусу не очень уютно, когда он не может поднять своего взгляда на старого доброго друга, потому что что-то неподвластное ему сковывает его. Усталость, страх, чувство вины, все, что Регулус в себе подавляет изо дня в день. Что сейчас написано на его лице? Даже если он тщательно будет скрывать, как всегда, все свои переживания, Пандора напротив все поймет, потому что своим взглядом она залезает под кожу, ей не нужны визуальные сигналы или прямые намеки. Под их пристальными взглядами Регулус почти что рассыпается на миллиарды мелких частиц.       Барти резко двигает стул ближе к Регулусу, и внезапно приобнимает левой рукой за плечо. У Регулуса все тело пульсирует от напряжения, он знает, что один не вынесет всего найденного за эти недели. Таким уязвимым он может ощутить себя только наверное около Кайда Саверьена, и то, чувство это будет иным.       Рукой Барти слегка сжимает плечо Регулуса, еще немного, и терпение Блэка точно хрустнет и надломится. Их встречи стали слишком редкими, оттого, почему-то, непроизвольно чересчур близкими. Позволял ли Регулус добровольно вскрывать себя наживую, был ли он этому рад, или он, не замечая того, был вынужден сидеть здесь сейчас? Он слышал и ощущал дыхание Барти рядом, чувствовал, как нервничает Пандора — все интриги и секреты она тоже не переносит легко и думает, стоит ли заводить разговор. Натяжение электризуется в воздухе, щелкает и искрится. Душно, но телу холодно даже несмотря на то, что Барти совсем рядом и тепло его тела ощущается охладевшей кожей даже через слои одежды.       Правой рукой Регулус касается руки Барти, совсем не больно сжимающей его плечо. Левое. То, которое он когда-то поломал и раскрошил. На удивление, совсем не подававшее сигналов о том, что что-то не совсем в порядке. И касание Регулуса спускает крючок, он замерает, потому что Барти начинает говорить:       — Мы знаем, что у тебя что-то есть, — говорит он, не убирая руки. Его лицо настолько близко, что Регулус даже пугается, словно Барти ему совершенно чужой человек. Не смеет поднять глаз, не смеет сказать слова, словно Крауч в любой момент может под столом свободной рукой пырнуть его ножом.       Регулус настороженно молчал, все обдумывая. Он давно решил, что все расскажет. В одиночку ему не снести этой тяжести.       Рука медленно потянулась к внутреннему карману, откуда показалась знакомая по школьным временам обоим друзьям книжонка. Регулус закусил щеки изнутри, колеблясь, но лишь на мгновение:       — Убедись, что нас никто не услышит.       И после продолжительного рассказа, который для Регулуса представлялся лишь как бредни сумасшедшего, троица продолжила сидеть молча. Пандора разложила под носом записную книжку Регулуса с разбросанными словами, словно пыталась сфотографировать и запомнить записанное. Барти сложил руки в замок, поднеся их к плотно сжатому рту. Нахмуренные брови и серьезный взгляд из-под них сообщали, что всем вокруг сейчас нужно помолчать.       — В целом, если исходить из того, что ты рассказал, заточение частички души в другом теле, даже неодушевленном, может обеспечить какое-то бессмертие, — подытожил Барти, ставя некую точку, — вообще я читал, и есть мнение, что душа сама по себе бессмертна. Ей главное найти пристанище на земле, а где, по большому счету, если так подумать, не важно. Но чтобы разделить ее на две части…       — Или больше, — поправил Регулус.       — Это ведь может быть что угодно, — отчаянно сказала Пандора, — и спрятано где угодно. Представь, в дупло в лесах Канады запрятать. Ни за что не найдешь!       — Ну, ты не горячись, есть возможность, что Воландеморт страшный параноик и страхуется всеми способами. По крайней мере, у нас есть пещера, а в пещере «нечто», — сказал Барти весьма спокойно, словно речь шла о чем-то обыденном, — даже если в этом «нечто» нет частички души Воландеморта, все равно надо узнать, что он там спрятал. Однако, были же приложены конские усилия, чтобы это «нечто» там упрятать. И нам надо хоть бы одним глазком взглянуть на это, да, Рег?       — Безусловно, — соглашаясь, мямлил Регулус.       — Спятили, — возмутилась Пандора, — ладно Регулус, его я понимаю, но ты!       — В каком смысле? — в унисон недовольно воспряли оба друга.       Пандора шикнула на них, оглядываясь по сторонам.       — Может, есть еще возможность узнать, стоит ли вообще соваться в эту пещеру. Вдруг там нечисть похуже дементоров водится, — причитала она.       — Похуже дементоров? Что может быть хуже этих скользких выродков прямиком из ада? — поморщился Барти, — Значит так, — он оперативно вернулся к заскучавшему Регулусу, — вот это, — он забрал из-под носа Пандоры книжку друга, потряс ею перед глазами Блэка: — это бесценный материал, не смей терять. Мы с Пандорой сами попробуем поискать что-нибудь. Конечно, в Оксфорд мы не отправимся, но может нам удастся погреть уши. Дамблдор хотел что-то обсудить непосредственно с Альтаисом, поэтому, может быть…       — Ты в самом деле думаешь, что он явится сюда? — прыснул Регулус, — как будто у него есть время шастать по крошащимся поместьям, в которых от силы сорок человек, противостоящие многотысячной черни. Капля в море.       — Сорок самостоятельных капель! — театрально Барти вознес руки к потолку, — А ты капля вообще хоть куда.       — Готова поспорить, если бы Регулус не углубился во все это насколько сильно и не смог бы аргументировать тебе, почему в это мракобесие с разделением души стоит верить, ты бы выбил все мозги из его чердака, — посмеялась Пандора.       — Нет, я всегда говорил, такие мозги надо беречь, — Барти сильно потряс Регулуса за плечи.       — Когда это, всегда? — Регулус легонько пнул его в бок, но в ответ увидел только улыбку.       Энтузиазм разгорелся в глазах Крауча. Ничто не впечатляло и не возбуждало его сильнее метаморфоз физического и метафизического, чего-то запредельного, заразумного. Картография и сухая теория, документы и договоры, которые он изучал, попав по случайности благодаря своей мозговитости к Фридриху Соммерсету в лапы, давались ему довольно легко, но сильно утомляли. Куда теперь понесут ноги Крауча не представить, и Регулус запереживал. За себя он почему-то беспокоился меньше, чем за окружающих. Пандора по одному его брошенному взгляду поняла, что Регулус немного жалеет о рассказанном. Регулус надеялся, что она понимает, почему жалеет. И также надеялся, что у нее хватит сил присмотреть за Барти. Мог ли он оставить все в секрете?

***

      — Слушай, а ты сам стрижешься? — окликнула его со спины Камилла после очередного собрания.       — Ну да, кромсаю, когда отрастают, — ответил Регулус.       — Хорошо кромсаешь. Можешь мне также?       — На чужих волосах не практиковался, — признался он.       — Да мне не важно. Я со спины ничего не вижу, все криво. Просто подравняй.       Камилла утащила его в свою комнату. Ей отвели маленькую, узенькую комнатку с узкой кроватью у стены. По размерам конура походила скорее на кладовую. Вещей в ней действительно было немного, только выброшенные на стол из рюкзака некоторые предметы Камиллы. В открытом шкафу на вешалках скромно висела скудная одежка. Она живет здесь уже несколько недель, но в комнате так пусто, словно Камилла заехала сюда пару дней назад.       Катуар резво пододвинула к кузену стул, усевшись на стоявшей у ее кровати табуретке к нему спиной.       — Главное, чтобы было ровно и не горшком, — указала она, протягивая через плечо несуразные ножницы, — других у меня нет, искать не хочу.       — Я бы принес, если бы ты сказала. Или Барти бы намутил чего-нибудь, он очень хорош в трансфигурации.       — Да забей. Не кухонные и на том спасибо. Да и не тупые.       На кровати лежала маленькая расческа с несколькими поломанными зубчиками. Ее Камилла тоже отдала, а сама уселась совершенно неподвижно. Регулус неловко и неумело перебрасывал ножницы из руки в руку, пытаясь к ним приноровиться, и к работе приступил неуверенно и аккуратно. Лучше он будет подтстригать понемногу, но дольше, чем случайно рубанет по самый корень.       Прическа Камиллы действительно была рваной и странной. До момента, пока ее голова не попала к нему в руки, Регулус даже не задумывался об этом, и работа затянулась оттого, что хотелось сделать хорошо и от неумения и опасения, что Камилле не понравится.       — Рег, скажи, — конечно, она не могла сидеть все это время молча, — а как ты… Как ты думаешь, вот как приближенный к Лорду, есть вообще какая-то возможность подобраться к нему?       — Сложно сказать, — ответил Регулус, отстригая очередную маленькую прядь, — я совершенно о нем ничего не знаю. Все, что я нашел, уже рассказал, — от лжи жгло во рту.       — Я смотрю на все это, и иногда мне кажется, что нет никаких возможностей добраться до него, — голос ее немного задрожал и она замолчала. Внезапно Регулусу стало ее жаль. Словно грудную клетку проткнули раскаленной иглой.       — Не думай так, — предостерег ее Регулус. Он смутился, потому что почувствовал, что что-то происходит с Камиллой. Он не мог видеть ее лица и отчасти был этому рад, — да, на это могут уйти годы, но рано или поздно…       — Ты правда в это веришь? — с нескрываемой горечью спросила Камилла, так что Регулус даже опустил свои затёкшие руки с зажатыми в них ножницами и расческой.       — Кто мне запретит в это верить, — он вновь вернулся к работе, и занявшись прядями у лица, все-таки с болью заметил чуть покрасневшие, избегающие зрительного контакта глаза, высохшие короткие дорожки слез на щеках.       Камилла делала вид, что ничего не случилось, Регулус делал вид, что ничего не видел и не слышал, и совсем не знал, как помочь, что сказать. Камилла больше ничего не говорила. Так странно было видеть ее переменчивое настроение. Ее перепады были непредсказуемыми и ошарашивающими.       — Все? — спросила она резво, когда Регулус начал больше смотреть на волосы, чем что-то делать с ними.       — Наверное все, — он пожал плечами, отдавая все инструменты.       Камилла весело подскочила на стуле, схватила со стола маленькое потертое складное зеркальце и выбежала из комнаты в ванную. Тусклый свет озарил маленькую комнатку с небольшим зеркалом на стене. Замеревший Регулус остался в коридоре, наблюдая, как вертится Камилла у зеркала, пытаясь разглядеть новую прическу.       — Почти как у тебя! Если бы только мои волосы были чуть погуще, но и так гораздо лучше, чем то, что было! Теперь ты будешь моим личным цирюльником, — она улыбнулась ему через плечо. На щеках рдел нездоровый румянец, свободная рука не могла перестать трепать волосы.       Регулус скованно улыбнулся в ответ и даже усмехнулся, когда Камилла в очередной раз восхитилась отражением в зеркале.       Как ей можно было находиться здесь? Для нее словно ничего не изменилось. Иногда ее душа открывалась нараспашку, огорошивая Регулуса чувствами и эмоциями, к которым он никогда не был готов и на которые не умел отвечать, но в следующее мгновение Камилла уже словно порхала над землей, лучезарно улыбаясь каждому человеку в Альтаисе.

***

      — И раз, — Эван ловко поднял двумя пальцами игральную карту, — и два, — провел ею перед носом у Регулуса, — и…три! — взмахнул ей и карта испарилась в воздухе.       — Угомонись, Розье, — рявкнул Рудольфус Лестрейндж.       Эван закатил глаза, но остановился. Пожиратели вновь шныряли по улицам, только теперь Регулус оказался на восточной стороне города. Окрестности активно вычищались. После набега пожирателей в магических кварталах не оставалось маглорожденных и их семей. Даже некоторые полукровки терпели натиск. Под горячую руку попадали все, кто не успел сбежать. И даже когда маги бежали, беда могла найти их и в других городах. Ходили слухи, что за пределами Лондона пожиратели с остальными солдатами отрывались сильнее, чем в столице Англии.       — Скоро должен прибыть Аврорат, — сказал Рудольфус, — быть готовым.       Регулус снова ждал, что все что произойти может все, что угодно. Несмотря на приближающийся апрель, небо было серо и воздух холоден. Сырость пробирала каждый уголок города. В тумане прятались дементоры, готовые лишить души в любой момент.       — Мне холодно, Рудольфус, когда мы уже сможем сдвинуться? — справедливо заныл Эван. У Регулуса окоченели руки, он уже не чувствовал пальцев, но молчал.       — Заткнись, — почти что прикрикнул Рудольфус, — стой молча. Вон, Блэк стоит, и ничего.       — Да по его лицу понятно, что у него сейчас нос отпадет, да, Регулус?       Последние слова Регулус уже не расслышал, ввысь взлетела безбашенная зеленая вспышка, по нему распростерся силуэт всепоглощающей змеи, и заискрились вспышки.       — Все ради этого сраного Слизнорта! Совершенно бесполезный человек, кому он только сдался! — задыхаясь, бормотал Эван, пока он поспевал за Регулусом.       — Действительно лучше помолчи, если не хочешь задохнуться, — посоветовал Регулус.       — Да хватит меня затыкать!       — Стой, мы уже у его дома, — остановился Регулус.       О предстоящей облаве на место жительства Слизнорта Альтаис и, следовательно, Орден были осведомлены. Для чего Воландеморту нужен был Слизнорт Регулус догадаться не мог, но был практически уверен в том, что старика в руки Темному Лорду не отдадут, поэтому был спокоен.       — У нас мало времени, все входы и выходы отслеживаются, трансгрессия по области ограничена, использование магии отслеживается. Слизнорт должен быть у себя. Аврорат настигнет этого дома через считанные минуты, — Рудольфус непривычно суетился.       В спешке он взлетел на последний этаж, мастерски (варварски) вскрыл дверь, следом зашли и Регулус с Эваном, за ними другие пожиратели, которые и принялись за поиск. Регулус же и Эван достаточно безучастно топтали ковры в чужой квартире, чудесно осознавая, что никого здесь нет.       Из одного угла пропахшей квартирки к другому летала ругань и различные предметы. Пока было время Регулус изучал от нечего делать жилище своего декана, стараясь ничего не трогать. Это ему было ни к чему. Однако, долго бездумно побродить не удалось, послышалось приближение аврората.       — К черту, к черту! — кричал Рудольфус, разбивая кружку, стоящую на столе, — Отходим!       Но было поздно. Наплыв мракоборцев оказался стремительным и людей оказалось больше, чем обычно. С одной стороны на душу пришло облегчение, что старик Слизнорт куда-то ушмыгнул. Только как, если его выслеживали и следили за его тенью через окна?       Послышался звон стекла, стремительный топот. Щиты, наложенные от внезапных заклинаний, рушились. Бежать, как казалось, было некуда, но инстинкт самосохранения подначивал искать любые возможные выходы.       Регулус с Эваном молча переглянулись, оба поняли, что сражаться и рисковать жизнями не хотят, и синхронно рванули в дальнюю комнату, в спальню декана, к еще целому окну.       — Второй этаж, но как-то высоковато. Фундамент то что надо под домом, — промямлил Эван, — а куда потом?       — Плевать, выбраться из зоны ограничения и трансгрессировать к чертовой матери, нам здесь делать все равно нечего, время потраченное впустую, — ответил Регулус, цивильно открывая окно, пока за спиной нарастал шум.       Мир под ногами слегка покачнулся, когда Регулус залез на подоконник. Оглядывая темную мощеную улицу, пока что без признаков жизни,       — Ты спятил, — нервно оглядываясь, прошептал Эван.       — Все равно выйти отсюда целым будет проблематично, — Регулус ловко свесил ноги, — только давай не застревай, в засаде уже скорее всего кто-нибудь сидит, — после повис на руках на затрещавшем карнизе, и, пытаясь не думать ни о чем, отцепился.       Жесткое приземление было не самым приятным, но на удивление обошлось без травм. Как минимум Регулус стоял на своих двоих после такого побега весьма уверенно, а значит, ничего страшного не случилось. Он жестом позвал Эвана к себе.       — Рег, я не смогу. Я сломаюсь, сложусь вдвое.       — У тебя нет времени, я поймаю.       — Экспеллиармус! — крикнули из-за угла, и Регулус моментально потерял Эвана из виду. Рефлекторно он отбил заклинание — такая ерунда, как обезоруживающие чары после тренировок с Рудольфусом были подвластны ему, наверное, даже в состоянии крепкого сна.       Джеймс Поттер держал палочку по направлению к Регулусу, не сводя ее с курса. Форма аврора на его широких плечах придавала ему несусветной важности.       — Тебе некуда трансгрессировать, — сказал Джеймс. Его голос вызвал череду необычных воспоминаний, погрязших в глубоком забытьи.       — Удивительно, да, — холодно ответил Регулус, проверяя в кармане наличие записной книжки, — прихлопни меня, Сириус будет очень рад, — он знал, что что-то в лице и глазах Джеймса изменилось, но не мог сказать что точно, тень лежала глубокая. Регулус знал, что Сириус встречается со старым другом несколько раз в месяц, но Джеймс никогда не обсуждался между ними.       Джеймса Регулус узнал по голосу. Плеваться ядом почему-то было приятно. Нервы, усталость или детская мечта, разборки были ни к месту.       Ко всему прочему, имидж надо было поддерживать. Может быть, Джеймс даже расскажет Сириусу, как повстречал его родного брата. А может и побережёт друга. Но Регулус знал точно, что для людей вне Альтаиса его, Регулуса, не существует в жизни Сириуса. И все сцены примирения в школе стали мнимыми, и после произошло очередное предательство.       Предательство стояло перед человеком, в котором Сириус нашел спокойствие, в доме которого он залечил все свои телесные и подлатал душевные раны после домашних побоев. Сколько прошло всего с того времени, но Регулус, с удивлением находил, что по прежнему не может почувствовать к Поттеру ничего хорошего.       — Если бы ты знал, сколько он из-за тебя натерпелся, — сказал Джеймс, но на удивление совсем не злобно, только очередная попытка обезоружить полетела в Регулуса, — мы ведь все поверили в то, что ты нормальный.       — Мне наплевать, — отбил Регулус, желая прекратить нравоучения, — будешь с ним вести душевные разговоры, обязательно передай, пусть вспомнит меня, — Он не любил подобных Джеймсу Поттеру, высоких моралистов с чистой душой, у которого не поднимается рука отправить что-то более травмоопасное, чем детский экспеллиармус.       Но и сам Регулус не хотел ранить Джеймса, и он прекрасно понимал, почему, только не совсем хотел в этом себе признаваться. Плюнув на бесхребетного Эвана и натянув маску Регулус нагнал пыли и дыма, почти что успешно обезоружив Поттера. Его, конечно же, заметили, и пришлось стремительно пуститься наутек.       Когда Регулус оторвался от погони, запутав севших на хвост авроров, и покинул зону с ограничением по трансгрессии, что-то заставило его не торопиться. Странный, приятный сладковатый запах ударил в нос, мимо пронесся мягкий порыв ветра, и тут же все будто вернулось на круги своя, только Регулус заметил, что мир вокруг странно поплыл, деревья и дома отдалились, кто-то прикоснулся ладонью к его затылку, и он не успел одернуть незнакомой руки, как обстановка вокруг изменилась и прикосновение само исчезло.       — Если тебе интересно, ты позволил мне приблизиться и забрать тебя куда мне нужно, потому что что-то вскрыло твою обычно запертую душу, — Дамблдор вышел из-за его спины. Без своей большой мантии, в которой он был в школе, он оказался совсем не таким огромным, каким казался всегда. В посеревших рыжеватых волосах поблескивала седина, бритва давно не касалась его такой же серевшей щетины, — я просил, чтобы тебя предупредили о нашей встречи.       — Аластор мне передал.       — Мистер Грюм, — поправил Дамблдор. Регулус намеренно промолчал, словно ничего не услышав. Альбус лишь глухо посмеялся, — я рад видеть тебя на нашей стороне.       Регулус молчал как рыба.       — Умение так стойко молчать ценится в наше время просто невообразимо, — улыбнулся Альбус, заводя руки за спину, — я бы даже сказал, что твое молчание более проницательно, чем речи десятка командиров. И все же, я бы хотел слышать некоторые ответы. Я могу дать тебе время отдышаться.       Он был совсем иным, чем в школе. Не таким, как за директорским столом в своем кабинете. За ним он вовсе не казался самым могущественным и властным магом, вторым или, может быть, даже первым по своей силе за все столетие.       — Да, прошу меня извинить за такую внезапность. Как бы я не хотел поболтать с тобой побольше, мне нужно быть кратким. Я знаю твой характер и темперамент, я помню тебя с первокурсной скамьи, — улыбнулся он. Голубые глаза излучали что то наподобие добра, их взгляд был открытым и честным, ничто не было спрятано, — твое умение подстраиваться под любую ситуацию очень похвально. После мне рассказывали о тебе, и как о пожирателе, и как о верном служащем Альтаису.       — Кто вам мог рассказать о мне как о пожирателе? — Регулус поймал его за слово.       — И мне известно, что ты очень прирдчив к мелочам. У меня есть свои преданные люди, — увильнул Дамблдор. Конечно, он не вскроет всех карт.       — Среди… пожирателей?       Дамблдор молчал и на губах оставалась неколебимая тень полуулыбки. По его выражению лица Регулус сразу прочел, что это уже не его ума дело, и заткнулся.       — Посмотри на этот предмет, мне интересно, что ты думаешь о нем, — он протянул Регулусу позолоченное кольцо с искусснно вставленным черным камнем, хоть оно и выглядело как найденное старье на чердаке, — и скажи, тебе говорят о чем-нибудь фамилия Мракс?       Он передал Регулусу кольцо в его ладонь. Холодный метал странно ощущался на коже, словно микроскопические иголки покалывали ее, оставаясь внутри, как мелкие занозы. Это странное чувство то появлялось, то пропадало, а внимание с кольца почему-то не сходило. Неприятно зажгло на левой руке — либо скоро придется срочно лететь в Лонгфильд, либо пройдет вместе с гневом Лорда. От кольца хотелось непременно избавиться. Держать в руках его не хотелось, не говоря о том, чтобы нацепить на палец.       — Певерелл нет. Мракс чистокровный род. Кажется, у них не осталось потомков. По крайней мере, с этой фамилией. Больше ничего не знаю, — Регулус сунул кольцо обратно Альбусу, — Дайте угадаю, дав подержать мне это кольцо какой-нибудь старой девы вы наложили на меня какое-то проклятье, потому что душа моя уязвима?       Альбус искренне рассмеялся, отойдя ко столу и убрав кольцо в маленький ящичек под лампой.       — Нет, нет, просто хотел удостовериться, о многом ли ты узнал за время пребывания у Лорда. Во многом ли сойдутся мои догадки с твоими, — Дамблдор облокотился на край стола, совсем как любил делать отец, а Регулус беспомощно замер.       Бежать? Вряд ли в этом помещении есть возможность трансгрессировать.       Врать? Можно попробовать, но на подсознании Регулус понимал, что тоже не выйдет.       — Ты знаком с наследником Мраксов, знаком достаточно хорошо, — намекал Альбус, но Регулус наотрез ничего не понимал.       Кто-то из Альтаиса? Чарльз Клеменс? Уж точно не Барти или Пандора, точно никто из его семьи — свою родословную Регулус, как всегда было заведено, знал лучше, чем самого себя.       Ни Розье, ни Лестрейнджи, ни Катуары.       Саверьен?       — Предлагаю познакомиться с ним чуть ближе.       Дамблдор подошел к Регулусу, поведя в отдаление кабинета. Они остановились у невзрачного, но достаточно внушительных размеров ящика, Альбус прикоснулся рукой нему, что-то щелкнуло, и крышка у ящика поднялась. В нем что-то стояло, что-то, похожее на причудливой формы котел. Он был заполнен чем-то странным. Содержимое напоминало одновременно и жидкость, и газ. Ничего подобного ранее Регулус не видел и потому стоял в смятении.       — Это омут памяти, — посвятил Альбус, — редкая вещица. А это, — он достал колбу, наполненную похожей субстанцией, только отливала она в серый цвет, — воспоминание. Когда нибудь сталкивался с подобным?       — Не доводилось. А где мы вообще?       — Хороший вопрос, — таков был его ответ, но и Регулус не успел ничего уточнить. Бывший директор вынул маленькую пробку, содержимое засочилось, словно тонкая паутинка потянулась к поверхности омута, и стремительно растворилась, окрашивая маленькие волны в серый цвет. Дамблдор дотронулся до предплечья Регулуса, там, где находилась метка, а рукой потянулся к омуту. Ладонью он прикоснулся к поверхности, позволяя туману окутать руку до самой кисти, и Регулус почувствовал надвигающийся холод, словно туман из большой чаши вышел за края и постепенно, с ног до головы, окутывал их обоих.       Когда очертания кабинета растворились, Альбус не торопился его отпускать.       — Надо убедиться, иначе нас расщепит, как при неудачной трансгрессии, — улыбнулся он как ни в чем не бывало.       Вокруг оказались жутко знакомые каменные школьные стены, широкий северный коридор. Отсюда можно легко выйти в центральный холл, а там и Большой Зал, и башня Рейвенкло, ступени в слизеринское подземелье, а если дать круг почета — астрономическая башня, а если по лестнице вверх — выручай комната… Воспоминания нахлынули тяжелой волной. Все, что Регулус забывал, вновь вернулось к нему, пусть и в таком искаженном, немного плывущем виде. Несмотря на то, что в конце-концов он оказался прощен, и Барти, и Пандора, и все остальные оказались в одном месте плечом к плечу, как раньше, вернуться в место, где ему показалась иная жизнь, было неприятно садняще.        Мимо стремительно промчался высокий, худой юноша. Он несомненно шел из библиотеки — подмышкой несколько книжек, на плече набитая сумка. На плечах слизеринская форма, немного друга, чем та, что носил Регулус. Немного иначе вышит слизеринский герб, жилетка другого кроя. На плечах темно-синяя мантия, чуть достающая до середины икр. Из-под нее виднелись две тонкие ноги в остроносых ботинках.       Внезапно юноша резко остановился и обернулся, хмуро глядя назад. Теперь Регулус смог увидеть его лицо, с ужасом распознавая в нем будущего Темного Лорда. Острый нос, впалые глаза, темные аккуратные нахмуренные брови. Он был крайне бледен, со стороны казался истощенным и больным.       — Мистер Реддл, — обратился к нему с другого конца коридора Дамблдор чуть помоложе того, что стоял рядом с Регулусом, — Том, — обратившись по имени, тон директора смягчился.       — Да, профессор? — невозмутимо отозвался Том, оборачиваясь полностью в анфас к Альбусу из прошлого.       — Я видел, как вы занимаетесь в библиотеке. Вам уже дозволено посещать запретную секцию? — поинтересовался он, сложа руки за спину.       — Да, господин Слизнорт выписал мне разрешение еще в начале семестра. По необходимости я посещаю ее, — учтиво ответил Том, намереваясь вновь умчаться.       — Да, мы с Горацием обсуждали ваши успехи в учёбе и стремление к знаниям, Том, — Альбус отвлёкся на окно, — Будьте любезны, зайдите ко мне в ближайшем времени в кабинет. Поговорим за чашечкой чая. Как-никак, седьмой курс, пора что-то думать.       — Не переживайте, я уже все придумал, профессор, — заверил Том очень любезно. В нем не просматривалось ни намека на то, с чем Регулус имел дело сегодня. Чуть сгорбленные из-за высокого роста плечи, учтивый, даже искренне любезный тон, абсолютно прилежный студент.       — И все же, это просьба директора, — улыбнулся Дамблдор. Сверкнули голубые глаза, за спиной неожиданно колыхнулся теплый факел, освещавший коридор.       Регулус не заметил, как Альбус сменил одно воспоминание на другое. Теперь они оказались в кабинете самого директора — таком же неизменном, привычном, где когда-то бывал и Регулус.       — Так чем вы собираетесь заниматься в будущем? — спросил Альбус.       — О, профессор, я думаю продолжить изучать искусство древней магии, а после, надеюсь, вернуться сюда преподавать защиту от темных искусств, — улыбнулся Том. Он улыбнулся. Улыбка была сухая и острая.       — Вот как, — удивился Альбус и задумался, — не думал, что вас будет интересовать педагогика. В наше время это, безусловно, перспективное поприще, но не думаю, что именно пост преподавателя защиты от темных искусств. Как бы вам сказать, она… не актуальна для нашего времени.       — Вы так думаете? За окном маглы бомбят страны друг друга, и даже несмотря на то, что маги в очевидном меньшинстве рядом с ними, я сомневаюсь, что подобного рода катастрофы пройдут мимо нас. Вы не можете не понимать меня, профессор, — объяснил Том спокойно. Он плавно жестикулировал тонкими, худощавыми руками.       — Конечно, я понимаю. Ладно, Том, я прислушаюсь к вам, — сказал Альбус, но по его виду было понятно, что ему это ни к чему, и слова Тома пронеслись мимо него, нигде не осевши, — Кстати, в библиотеке недосчитались книг.       — До конца года еще есть время, успеют вернуть, — улыбнулся Том. Он убрал руки, которые свободно плавали над столом все то время, пока он разговаривал с Альбусом.       — Нет, Том, вы не поняли, — Дамблдор прикрыл глаза, после распахнул, вцепился в студента взглядом, словно пытался намеренно продавить его стойкий характер, — из запретной секции. Выносить книги оттуда строго-настрого запрещено, а мадам Пинс безупречно знает местонахождение каждой книги. Раз в несколько дней она обходит все помещение, в том числе запретную секцию.       Том молчал, ожидая продолжения. Его лицо оставалось невозмутимо и холодно, в глазах по доброму лукавая ухмылка. Расправленные плечи, прямой взгляд. Он здесь совершенно не причем, ни единой робкой мысли или опасения разоблачения за его взглядом.       — Она человек своего дела, — Реддл разбавил паузу.       Регулус почувствовал, как волна нетерпения поднимается в сидящем напротив Альбусе. Но оба друг друга стоили.       — Раз уж так, спрошу напрямую, вы к этому причастны? Я все пойму. Бывает, забываешься и уносишь с собой что-то… Однажды я был в небольшой антикварной лавке в Косой Аллее, помню заприметил необыкновенной красоты перчатки, посмотрел, повертел, так с ними и ушел, не заплатив ни сикля.       — Профессор, — рассмеялся Том легко. Он обольстительно наклонил голову, — мне не требуется брать книги из библиотеки. Их содержимое я запоминаю с первого раза, как мадам Пинс запоминает расположение каждого тома вплоть до места на полке. Из библиотеки я выношу только то, что не успеваю прочитать до ее закрытия и никогда не из запретной секции.       — Думаете, это кто-то другой? — Альбус будто расслабился.       — Знаете, да, вам не повезло, это не я, — здесь оба рассмеялись, — думаю, у нас завелся воришка.       — Можете сказать, кто?       — К сожалению, даже предположить не могу, — Том пожал плечами. Полуулыбка не сходила с его лица.       — Хорошо. Спасибо, Том, спасибо, что нашли время зайти ко мне, — Альбус медленно облокотился о спинку стула, провожая молчаливого Тома. Юноша безмолвно и коротко кивнул директору, скрываясь за дверью.       — Теперь ты знаком с Томом еще ближе, — Дамблдор начал, когда его двойник из прошлого еще сидел за столом, а закончил уже в душном помещении, стоя около мистического ящика.       — Он мало изменился, — сказал Регулус.       — Он совсем не изменился. Скажу тебе больше, люди никогда не меняются, уж поверь. Дети вырастают, взрослые стареют, а душа, — он прикоснулся кончиками пальцев к груди Регулуса, — душа неизменна. Она бессмертна и едина, и каждая индивидуальна. Меняется внешность, привычки, повадки, но всегда остается, за что зацепиться. Со временем может сильно исказиться образ человека, за которым ты наблюдаешь. Тебе может показаться, что этот человек стал тебе чужим, незнакомым, но это не так. Он всегда был таков. Просто невозможно узнать все мелочи, все детали характера и темперамента даже близкого друга, даже родного. Том Реддл нисколько не изменился. Знаешь, когда я впервые его увидел? Ему было десять. Уже тогда он сидел передо мной, как более тридцати лет назад, тогда, в кабинете. Думаешь, я удивился, когда увидел, что стало с этим милейшим, исправнейшим студентом? Нисколько. Лишь сейчас, через призму минувшего времени, благодаря собственным воспоминаниям, на которые я могу взглянуть со стороны, я могу сказать, что уже тогда он был таков. Но тогда? Нет, я не мог.       Дамблдор замолчал. Регулус нашел взглядом на столе коробку, где было спрятано кольцо, но этот вопрос он оставил на место второго.       — Но воспоминания могут искажаться. Вряд ли вы их извлекли сразу же после того разговора, — сказал Регулус.       — Да, ты прав.       — Может тогда он не был таким?       — Ты сам сказал, что он мало изменился, разве нет? Если представить, что ты не знаешь Тома Реддла, какую характеристику ты дашь тому молодому человеку, который сидел на стуле против меня тридцать лет назад?       — Ну, холодный и сдержанный, воспитанный по всем правилам чистокровного общества. Наверное хитрый. Жутко умен и находчив. Наверное, его любят все учителя без исключения, с таким мастерством обольщения, — перебирал Регулус, пока слова не иссякли.       — Почти себя описал, — посмеялся Альбус, но Регулус хмуро проигнорировал странную шутку директора, — да, ты прав во всем, кроме того, что Том был воспитан по всем правилам чистокровного общества. До одиннадцати лет он рос в приюте, где его бросила родная мать. Она и была потомком великого рода Мраксов, только связалась с маглом и погубила свою жизнь. Сложно сказать, кто здесь виноват, но с мужем-пьяницей, тираном, ужиться никогда не получится.       — Получается, Воландеморт… Том Реддл — полукровка? — в голове ничего не состыковывалось. Не может такого быть, нет, он не может быть полукровкой. Маг такой силы, с таким влиянием не мог быть сыном нищего пьяницы, тем более — магла.       — Как ни странно, но да. И дальше я бы воздержался от комментариев, потому что об этом знает ничтожное количество людей, так же, как и его имя. Имя он свое ненавидит, и ясно почему, фамилия отцовская       Регулус стоял молча, внимая Альбусу. Сегодня упала завеса с личности таинственного, страшного Воландеморта, перед которым трепещут тысячи магов.       — И чем мне это может помочь? — Регулус поднял глаза, задавая честный вопрос, практически напрямую спрашивая задание.       — Люди не меняются. Воландеморт перед тобой — простой человек, такой же, как ты, я, мы все. Это нужно держать в голове. Том Реддл. Полукровка, если ты так акцентируешь на этом внимание, — лукаво улыбнулся Альбус, — и если твое кровное превосходство над Томом дает тебе силу. Знаю, с воспитанием по всем законам чистокровного общества это не может не льстить тебе. И все же, у Тома Реддла есть душа. Покалеченная и разодрванная на куски. Ее потрошением он занимается с самых молодых лет. В кольце на моем столе — часть его души. Тот разговор в воспоминаниях случился после того, как Том расспросил моего хорошего друга господина Слизнорта о крестражах. Поэтому я вызвал его, поэтому я сразу понял, что та книга была у него. Я совершил большую оплошность, позволив подобной литературе находится в школьной библиотеке. Собственно, Поэтому ты мог чувствовать себя дурновато, когда держал его в своих руках. И теперь, скажи мне честно, — Альбус вновь приблизился, присел на край стола, совсем близко к Регулусу, чтобы лица находились на одном уровне, — ты же уже догадался о крестражах.       — Вы это утверждаете? — Регулус наклонил голову, лавировал, лишь бы не давать прямых ответов.       — Да, — ответил Дамблдор, но этого было мало, чтобы Регулус успел запаниковать.       — Вам кто-то сказал об этом? — не теряя самообладания, спросил Регулус. На лице Дамблдора он мог разглядеть каждую морщинку, каждую пору, волосок, но меньше всего хотелось смотреть и разглядывать сжирающие живьем глаза.       — Да, кое-кто, кто очень неплохо тебя знает, рассказал мне о твоих находках.       — Кто? — Регулус похолодел изнутри и теперь было не до ловких увертываний. Держать себя, как юный Том Реддл он еще не умел.       — Это мой секрет, — ловко отошел от ответа Альбус, — у каждого человека есть секреты. У тебя, у твоих друзей и родных, и у меня тоже. Ты знаешь о крестражах, Регулус, я вижу это по тебе, по твоим глазам. Вижу это так же хорошо, как и у Тома Реддла, забывшего вернуть книги в запретную секцию.       Он вновь оказался повержен. Нельзя было скрыться от испытующих глаз, нельзя было убежать и трансгрессировать.       — Я не требую от тебя ничего нового, — смягчился Дамблдор, — я знаю, чем ты занят, что делаешь для своих людей и какой вклад вносишь, несмотря на юный возраст…       — Откуда у вас кольцо? Как вы его достали? — перебил Регулус.       Дамблдор сначала помедлил.       — Мне его передали.       — Тот же человек?       — Тот же.       Регулус замолчал, сосредоточенно думая и вспоминая прочитанное. Голова тяжелела с каждой новой мыслью, в кабинете стало душно, так еще и на голодный желудок, по-видимому, путешествия в воспоминаниях не самая хорошая идея.       — А сколько всего крестражей Том создал?       — Больше одного. Поэтому я тебя пригласил ко мне и надеюсь на твою помощь.