Лис в вороньей шкуре

Ворваться в Эвермор оказалось не так уж и сложно: по крайней мере, легче, чем он предполагал. Натаниэль бросил машину недалеко от входа, сразу заметив автомобиль Тэцудзи: значит, этот старикашка уже был здесь. Иногда тренер Воронов уезжал куда-то, но в основном он сидел в своём замке, как самый настоящий Король. Веснински поспорил бы с Рико, кто действительно являлся королём Воронов. Натаниэль спрятал пистолет в заднем кармане джинсов, но не слишком глубоко засунул ствол, чтобы у него была возможность в любой момент вытащить оружие. В его распоряжении было всего пять пуль, и все они предназначались Тэцудзи Морияма. «Гореть бы ему в аду…», — подумал Натаниэль, окинув прищуренным взглядом Эвермор. На губах появилась улыбка предвкушения скорого веселья. Он направился к входу на корт. Рене тенью следовала за ним. Улыбка и безмятежность сошли с её ангельского личика, словно их там никогда и не было. Выражение её лица кричало, что она завалит любого, кто попытается помешать ей. Она преследовала благую цель, но её действия сопровождались кровавыми методами, но девушку это нисколько не смущало. Выходит, она не такая уж и святая, какой хотела бы быть. Если говорить начистоту, то никто из них не был святым. Лисы — этакие отбросы общества —выживали, как умели, но они могли сплотиться на время, чтобы достичь общей цели. Именно это и увидел Натаниэль в финальном матче, именно это и помогло самой малочисленной команде победить Воронов. Они понимали друг друга лучше, чем кто-либо, хоть и устраивали частые драки и постоянно ругались. Вот он, секрет победы. Посади двух врагов в одну лодку и оставь её в открытом море, и они, скрепя зубами и морщась от отвращения, сплотятся, чтобы выжить. Лисы хотели, Лисы умели, Лисы делали. — Я попросила свою приёмную мать связаться с администрацией университета Эдгара Алана, чтобы они были в курсе, что творится у них под носом. Скоро сюда подойдёт декан факультета Воронов, — сказала Рене, а её глаза горели решимостью. «А она та ещё штучка», — пронеслось в голове у Веснински. — Пора прекращать этот ужас. Пусть мир знает, что творится за этими стенами, — добавила Уокер, и Натаниэль не мог с ней не согласиться. По дороге в Эвермор Натаниэль поделился некоторыми подробностями из жизни Воронов, чтобы заранее подготовить Рене к тому, что она увидит. Конечно, девушка повидала много отвратительных вещей в этой жизни, и вряд ли тайны Эвермора её напугают, однако её милосердное сердце обливалось кровью, пока Натаниэль рассказывал всё, что видел — видел он многое. Рене была единственным человеком, которая слышала дрожь в голосе Веснински, но она пообещала сохранить это в секрете. Её душа жаждала правосудия, потому Натаниэль разрешил ей, а точнее, просто закрыл глаза на то, что Уокер задумала сделать. Они следовали намеченному плану: она вытащит Жана — он разберётся с Тэцудзи. Натаниэль в последний раз пристально на неё посмотрел. В его голове роились остатки сомнений, а можно ли ей доверить Жана на обратном пути, но он отмёл их с такой же решительностью, с какой просил помощи сегодня ночью. Рене обязательно позаботится о нём, как позаботилась об Эндрю и остальных Лисах. — Держи, — вложив ключи от своей машины в руки девушки, он оставил Рене у входа на корт дожидаться декана в одиночестве. Натаниэль решил не терять времени: ни один университетский профессор не поможет ему, эту битву он выиграет в одиночку. Натаниэль убеждал себя, что делает это во благо Жану, а не по собственному корыстному желанию отомстить человеку, который издевался над ним несколько месяцев подряд. Натаниэль вошёл в Эвермор с мыслью, что жизнь — бумеранг, Земля круглая и Вселенная его слышит. Здание встретило его прохладой и темнотой. После яркого солнца и майской жары унылость существования Воронов казалась гиперболизированной до ненормальности. Парень недоумевал, как прожил здесь полгода и не сошёл с ума. Здесь было тихо, здесь было пусто, здесь пахло отчаянием и смертью. Он вдохнул этот терпкий запах, щекотавший нос своим смрадом. Безнадёжность так и витала в воздухе. По спине побежали мурашки, и Веснински стиснул руку в кулак, пытаясь подавить дрожь во всём теле: эхо ударов тростью по обнажённой спине звенело в ушах, крики и стоны боли оглушили его. Долгое бесцельное брожение в темноте без возможности увидеть лучик света. Натаниэль оставил дверь открытой, и лучи утреннего солнца осветили кусочек мрачного коридора: полукруг света лёг на чёрный паркет. Натаниэль понял, что задержался в коридоре, пытаясь прогнать плохие воспоминания и очистить свой разум, насколько это вообще было возможно. Он подумает об этом после, когда останется один — сейчас не время жалеть себя. Желание принять ещё одну таблетку было до невыносимости сильным, но рыжий проигнорировал это. Разум и так туманился от химии, а переживать передоз повторно ему не особо хотелось. Его глаза загорелись решимостью — и он перешёл к действиям. Его задумка — даже не месть, а небольшой жизненный урок для зазнавшегося старикашки. В руках Тэцудзи было слишком много власти, и он развратился из-за неё быстрее, чем придумал экси. А парень всего лишь напомнит ему, кто он такой и что тому будет, если он попытается вмешаться в планы Натаниэля. Тэцудзи наверняка сливал какие-то факты о нём его отцу, Натану, чем вызывал внутри рыжего жгучее желание его прикончить. Их обоих прикончить. Натаниэль свернул в сторону выхода на поле. Недалеко от двери, ведущей в раздевалку, находился кабинет Тэцудзи. Этого старикашку пусть и отстранили от дел, но он ещё не покинул Эвермор. Новый тренер Воронов неизвестно когда появится, и пока Морияма не желал оставлять команду без присмотра. Кто-то из посторонних мог решить, что это родительская опека и возможность последний раз проявить любовь к своей команде, но Натаниэль знал: тренер наслаждался последними секундами власти и вседозволенности. Он всегда был жаден до людских страданий, а совсем скоро его лишат привилегии кошмарить игроков, так почему бы и не поразвлечься напоследок? Кто станет новым Хозяином Западной Вирджинии, Веснински не знал, но, скорее всего, у Ичиро было полно кандидатов, и все они — не менее отмороженные ублюдки. Будь воля парня, он бы с радостью прихлопнул старого тренера, как таракана. Но приказ есть приказ. Он обещал Ичиро, что оставит Тэцудзи в живых. Натаниэль вошёл без стука, распахнул дверь с ноги: это было желание, которое возникло у него с самого начала пребывания в Воронах. Дверная ручка ударилась о стену, и в звенящей тишине это было словно раскат грома среди ясного неба. Тучи сгустились над ним, а агрессия, возникшая внутри, когда он вспомнил всё, что делал с ним тренер в этой чёртовой комнате после неудачного первого матча, лишь усиливалась в геометрической прогрессии. Его навыки защитника хромали, и тренер в наказание избил его тростью столько раз, сколько тот подпустил врагов к воротам Воронов. А в тот матч пропустил он слишком много. У него остались шрамы и царапины на спине от острого наконечника трости. Натаниэль Веснински помнил. Натаниэль Веснински никогда не забывал. Он бережно хранил свой гнев до лучших времён. И они наступили. Он окинул взглядом полупустой кабинет. Знакомые стопки папок на стеллаже исчезли, как и его контракт с Воронами. По комнате были разбросаны сумки с документами, которые забирал с собой Тэцудзи, какие-то папки, книги и прочая канцелярская ерунда. Окружающая обстановка выглядела так, словно кабинет посетило торнадо. Морияма стоял около письменного стола, выгребая вещи с полок. Его чёрные глаза быстро впились в фигуру Натаниэля. Злая усмешка возникла на губах. Натаниэль отразил её на своём лице. — Надо же, какие люди, — протянул, — скорее, просипел, как старая дверь с несмазанными цепями, Тэцудзи. Веснински не верил, что когда-то называл его своим тренером. В его жизни был один человек, достойный этого звания, — Дэвид Ваймак. — И я не рад вас видеть! — воскликнул Натаниэль преувеличенно весело, и его нога ступила за порог. — Сказал бы, что за несколько дней соскучился по Эвермору, но вы сами говорили, что врать нехорошо… Тэцудзи послал ему ненавидящий взгляд. Подцепив носком ботинка дверь, Натаниэль с грохотом захлопнул её. Теперь они отрезаны от всего мира, заперты в одной комнате, как на ринге, где сцепились два участника: только он, Натаниэль Веснински, жаждущий мести, и Тэцудзи Морияма, жестокий тренер Воронов. Может, угрожающий вид рыжего парня и спугнул Тэцудзи, но тот этого никак не показал. Он отложил свои вещи в сторону, полностью сконцентрировав своё внимание на парне. Его лицо вмиг переменилось: глаза запылали гневом, губы искривила кровожадная, даже безумная, оттого напоминающая оскал Натана улыбка, что и было истинной личиной этого человека. — Что ты здесь забыл? — сквозь плотно сжатые зубы выдал Тэцудзи. — Ты, мелкий засранец, испоганил мне жизнь! И ещё смеешь ко мне являться? — тренер вышел из-за стола, схватив трость. Веснински хихикнул, ничуть не испуганный открытой угрозой. — К тебе? — переспросил он. — Насколько я знаю, это место более не принадлежит тебе! — Взгляд Тэцудзи озверел. Это был не человек: он уже давно перестал быть человеком. Морияма сжал в руках трость, отчего костяшки пальцев побелели. Это печально известная палка, от которой шарахался каждый Ворон, которая искупалась в крови всех игроков, которая ломала кости и ранила, била и стучала, как секундомер, мерно отсчитывающий последние мгновения жизни. — Нахера припёрся, ублюдок? — по слогам отчеканил мужчина. Натаниэль бросил на него уничижительный взгляд. — Я пришёл сюда за контрактом Жана Моро. Он свободен, и теперь ни ты, ни твои ручные псы больше не причините ему вреда! — Сделав несколько шагов навстречу Тэцудзи, процедил сквозь зубы Натаниэль. — Настало время возмездия, — сказав это, он сунул руку в карман и вытащил заряженный пистолет. Тэцудзи замер на месте, таращась на огнестрельное оружие: чёрный ствол переливался в свете ламп. Предупредительно щёлкнул предохранитель. — Что ты удумал, несносный мальчишка? Кем ты себя возомнил! Ты думаешь, что он позволит тебе это сделать? — усмехнулся Морияма, но на его лице возник ужас. — Уже, — злорадно протянул Натаниэль. — Может, я не смогу тебя убить, но я оставлю свой след на тебе! — Натаниэль сделал ещё один шаг вперёд, тогда как Тэцудзи отшатнулся прочь. Веснински усмехнулся. — Ты этого не сделаешь, — не своим голосом сказал Тэцудзи. Веснински стало противно: каким жалким куском дерьма стал этот человек, стоило лишь навести на него дуло пистолета. Натаниэль рассмеялся. Заливисто, звонко, зловеще. Его громкий смех эхом отскакивал от чёрных стен кабинета. — С чего ты решил? — гаркнул Натаниэль. — Тэцудзи вздрогнул, и по его лбу скатилась капелька пота. — Ты знаешь, в этом малыше — пять пуль, и все они для тебя. Я превращу твою ногу в решето… Теперь Натаниэль понял, зачем отец заранее сообщал своим жертвам, как именно он с ними расправится. Знание собственной кончины вселяло не просто страх — животный ужас. Жертва знала, чего ожидать, оттого боялась ещё сильнее. Он помнил, как люди в подвале катались по полу в истерике, умоляя о пощаде. Отец был непреклонен. Он убил их всех медленно, наслаждаясь каждым криком, каждым хрустом сломанных костей. — Брось её, — скомандовал Натаниэль, указав взглядом на трость в руках Тэцудзи. Его голос звучал настолько властно, что Морияма послушался. Противное чувство, когда тебе подчиняются лишь из-за страха быть убитым. Тэцудзи сделал несколько шагов назад и упёрся спиной в полку в стеллаж с папками. Он вжался в него с такой силой, будто кусок дерева мог спасти его чёрную душонку. Морияма смотрел на Веснински затравленным взглядом. Натаниэль впервые видел, чтобы кто-то настолько сильно его боялся. В чёрной одежде, с пистолетом в руках и горящими безумием глазами он был страшен. Он был копией своего отца. Его взгляд скользнул на затонированное стекло, где виднелся кусочек поля: Вороны исправно тренировались. Натаниэль вгляделся в своё отражение: горящие сумасшествием и жаждой крови глаза, взгляд Натана Веснински и усмешка матери, когда та горько осознала, что скоро умрёт. У Натаниэля побежали мурашки по спине. Плевать, что он стал похожим на своего отца, плевать! Он — не Натан Веснински. Он — хуже, он не Балтиморский мясник, а Возмездие, дьявол во плоти, поднявшийся из адского пекла в этот мир. — Что ж, к племяннику тебе пока что рано, — хмыкнул Натаниэль. — Но я думаю, что эта трость тебе пригодится как нельзя кстати. В конце концов, должен же быть от неё хоть какой-то толк! С этими словами он выстрелил аккурат в правую ногу тренера. Раздался громкий хлопок, оглушивший обоих на несколько секунд, и всё это время Тэцудзи неверяще смотрел на свою простреленную ногу. Тренер Воронов запоздало вскрикнул: боль ощутилась не сразу. Потом хлопок повторился. Сначала один раз, потом — два, затем — три, и вскоре — четыре. Магазин был пуст. Чёрная брючина порвалась в тех местах, куда попали выстрелы. Натаниэль с безразличием наблюдал за тем, как кровь стекает по голени и лужицей растекается на полу. Стеллаж, окно рядом с ним и часть стены были забрызганы кровью. Тэцудзи Морияма кричал, как новорожденный младенец. Рука мужчины попыталась дотянуться до своей трости, но, так и не схватившись за неё — пальцы то и дело пролетали мимо рукоятки — он, скатившись по стенке, рухнул на пол. Натаниэль довольно усмехнулся. — Так-то определённо лучше! — воскликнул он, размахивая пистолетом из стороны в сторону. Натаниэль спрятал оружие в карман и подошёл к затонированному окну. Один из Воронов — очевидно, новый капитан — руководил тренировкой. Помимо самих игроков, на поле было ещё кучу незнакомого народа: вероятно, какие-то большие шишки из КРЭ. Они наблюдали за ходом тренировочной игры, постоянно перешёптываясь между собой. Натаниэль прикоснулся рукой к стеклу — прохладному и гладкому, не заляпанному чьими-то любопытными пальцами — и прислонился лбом к этой поверхности, пытаясь обрести душевное равновесие. Гнев внутри него кипел, когда перед глазами проносились все воспоминания, в которых косвенно или прямо мелькал тренер. Натаниэль помнил жжение на коже после ударов трости, помнил боль в мышцах после шестнадцати часов бега по корту, помнил бессонные ночи и злость Рико, помнил загоны Воронов перед финалом, он помнил, помнил всё… Нил Джостен что-то забыл, что-то пропустил, что-то выкинул из своей головы, что-то старательно игнорировал, тем самым облегчая своё существование. Он предоставил своё выживание Натаниэлю, спихнул на того всё дерьмо, лишь бы остаться на плаву. Он выстроил защиту от внешнего мира и дал ей имя. Так внутри Нила Джостена родился ожил Натаниэль. И Веснински было забавно наблюдать за тем, как Нил пытался контролировать ситуацию, пытался скрыть свои тайны. Тупоголовый осёл… Правда так или иначе выйдет наружу, а Миньярд в скором времени всё узнает. Пока Нил пытался собрать пазл из своего прошлого, Натаниэль помнил каждое мгновение жизни в Эверморе так ясно, словно и у него была эйдетическая память Эндрю. Но было и хорошее: общение с Жаном, пусть и вынужденное; крики Рико, когда Натаниэль избивал того в отместку; кривое лицо Мориямы, перекошенное гневом, когда Веснински отказывался ему подчиняться. И его взгляд перед смертью — пустой, колючий и испуганный. Это выражение лица стоило всех его мучений. — Тебе не нужно это помнить, — прошептал он, отрываясь от стекла. — Если бы ты действительно мог это забыть. Просто забудь, Нил. Натаниэль повернулся к стеллажу, оглядывая немногочисленные папки. — Где договор Жана? — прошипел Веснински, посмотрев на корчащегося от боли старика. Тот дрожащей рукой указал на стол. Натаниэль подлетел к столу, отпихнув ногой стул в сторону. Тот, шатаясь, грохнулся на спинку. Веснински быстро отыскал папку с договором: та лежала на поверхности. Заметив ключи от автомобиля, он свистнул и их. Он бормотал «забудь», пока покидал Эвермор, даже не взглянув на тренера. Тот заслужил эту кару, и более того, его страдания были меньшим, что с ним могли бы сотворить. Совесть Натаниэля была чиста, а его гнев утих. Он был доволен собой. На выходе он столкнулся с Рене, волочащей едва живого Жана Моро. Натаниэль не ожидал, что столкнётся с ними. Увечья Моро вживую выглядели так же отвратительно, как Натаниэль представлял это в своей голове. Тэцудзи «постарался» на славу: ноги Моро едва передвигались, лицо было разбито настолько, что на нём едва ли можно было найти хоть какое-то живое место, а кожа вокруг глаз налилась кровью и распухла настолько, отчего его глаза превратились в узкие щёлочки, как у азиата: они как маленькие серые звёздочки, мягко переливались в темноте. В них тлел огонёк жизни. Он успел. Он его спас. Это было радостной новостью. Натаниэль мягко улыбнулся Жану, хотя тот смотрел на него с выжиданием и настороженностью: определённо искал какой-то подвох. — Раздавлен, но не убит, — усмехнулся Веснински. — Ты выглядишь так, словно вот-вот рассыплешься, — протянул Натаниэль, осмотрев парня с головы до пят. — По тебе трактором проехались, Париж? Жан смерил его недовольным взглядом. — Что ты пытаешься сделать, Нат? — процедил сквозь зубы Моро, недобро поглядывая на Рене, которая помогала ему сохранять вертикальное положение. Натаниэль усмехнулся. — Что я пытаюсь сделать, Жан? — переспросил он. — Как по мне, это вполне очевидно — я пытаюсь спасти тебя! Жан побледнел, из-за чего кровоподтёки и синяки на его лице стали в два раза отчётливее. — Если ты заберёшь меня отсюда, то это плохо закончится для меня, для тебя и — он снова посмотрел на Уокер — и для Лисов. Ты готов рискнуть всеми ими? Натаниэль рассмеялся заливисто и звонко. Этот смех был почти что искренним. — Не переживай, Париж, не рухнет твоя Эйфелева башня, — ответил он. Жан вскинул бровь и обратился к Рене. — Этот придурок обкурился, что ли? Что он несёт? — спросил он, пытаясь выпутаться из хватки девушки, но та держала его крепко. Рене пожала плечами. — Сколько ты принял? — с беспокойством спросил Жан по-французски, внимательно вглядываясь в ярко-голубые глаза. Натаниэль махнул рукой. — Какая разница, — ответил он. Жан недовольно покачал головой и, опираясь на Рене, заковылял к выходу. Натаниэль последовал за ними и не смог сдержать облегчённого вздоха, когда дневной свет ударил по глазам. Солнечные лучи грели его кожу, порождая множество мелких веснушек на щеках, утро улыбалось ему, и день обещал быть прекрасным. Натаниэлю стало легче: наконец, он ощутил покой и удовлетворение. Жизнь не так плоха, когда в твоей крови бурлит наркотик. Этакие розовые очки с ограниченным сроком носки. Натаниэль сделал вдох полной грудью и повернулся к Моро. — Чувствуешь этот запах? Запомни его. Так пахнет свобода, — воодушевлённо произнёс он, а его глаза загорелись. — Отныне ты больше не принадлежишь Мориямам. Ты свободен, Жан Моро. Моро хмуро взирал на него. Его побитый вид делал его менее угрожающим, чем он хотел бы казаться. Жан смотрел на Натаниэля безотрывно, анализируя каждую чёрточку его весёлого лица. Даже у Аарона выражение лица отражало больше счастья, чем у парня в тот момент. — Не думай, что я скажу тебе за это спасибо, — проворчал француз. Веснински пожал плечами. — Ты же знаешь — мне насрать, — Натаниэль протянул Жану его договор. — На память от Тэцудзи, — хихикнул он. — Делай с ним, что хочешь. Жан дрожащей рукой взял стопку бумаг. Промолчал, хотя его пересохшие губы шевелились, порываясь что-то сказать. Натаниэль отвернулся от него и проследовал к автомобилю Тэцудзи, припаркованному рядом с его автомобилем. Остановившись около водительской двери, он обернулся и обратился к Рене: — Береги этого птенчика, Рене. И позаботься о нём: он только что выпал из Гнезда, — улыбнувшись собственной шутке, он открыл дверцу и залез в автомобиль. Веснински решил не пристёгиваться. Он полез рукой в карман, но вместо ключей от автомобиля, нащупал баночку с таблетками. На душе было максимально паршиво, и даже совершенная месть не радовала его нисколько. Он залил кабинет Тэцудзи кровью, но это мало что поменяло. Один тиран сменит другого, а Вороны так и останутся сектой, если, конечно, мать Рене не привлечёт внимание общественности. Он принял ещё одну таблетку, прикрывая глаза и ожидая, когда блаженная пустота поглотит его разум. Дорога предстояла долгая, и ему были необходимы силы. Он достал из кармана ключи и завёл двигатель. Ичиро Морияма ждал его.

***

Несколько месяцев назад… Первая игра Воронов прошла отвратительно. Ещё до её начала Нила не покидало предчувствие чего-то неизбежного. Грудь сдавило в болезненном спазме, когда его руки крепко сжимали ткань джерси. Нил не понял, в какой момент оранжевая форма окрасилась в чёрный, а на спине появились белые буквы, обведённые кроваво-красным цветом — «Веснински». Новый игрок Воронов. Защитник под номером четыре. Натаниэль Веснински. Это звучало как сущий кошмар, как ловушка, из которой не было выхода. Это было настолько же отвратительно, как и то, что его волосы вновь стали рыжими и под глазом красовалась цифра четыре. Этим вечером с него сорвут все маски. В прямом эфире. И тогда отец сможет без труда отыскать своего сбежавшего сына. В голове на повторе слышался голос Мэри, упрекающей его в том, что он за какие-то полгода свёл к нулю её девятилетние старания. Он попал к Тэцудзи, он занял место, которое изначально было его. Но Эвермор в какой-то степени защищал Нила от отца: Натан ни за что не сунется на земли, которые ему не принадлежат, он не пойдёт наперекор Мориямам, пусть и не принадлежащим к главной ветви семьи. Но нахождение здесь — не залог его безопасности. Нил успокаивал себя тем, что его отца пока что не выпустили, однако главное слово, которому стоит уделить внимание, — пока что. Мориямы окружили его. Рико сказал, что Ичиро посетит сегодняшнюю игру, чтобы оценить таланты Нила: с этого дня Натаниэль Веснински начнёт покрывать затраты своего отца и долги перед кланом. Шумиха, которая поднялась в СМИ из-за его внезапного перехода, определённо была на руку Воронам. Билеты, с ценой в два раза большей, чем обычно, на сегодняшнюю игру разлетелись меньше, чем за полдня, трибуны были забиты до отказа: все хотели посмотреть на нового члена Свиты Короля. Интернет заполонили статьи о новом Кевине Дэе — точнее, о его замене. Новая звезда. Новая игрушка Рико Мориямы. Его — Нила — сравнивали с известным нападающим, а кто-то уже делал ставки на игру Воронов и Лисов, которая просто обязана случиться. Рокировка в командах поставила под удар как Воронов, так и Лисов. Но общежитие Пальметто пострадало гораздо сильнее, чем Эвермор. Нил переживал: слишком мало сведений было о происходящем на данный момент в Южной Каролине, и всей душой Нил желал оказаться в Лисьей Норе, чтобы поддержать ребят в столь трудное время. Но всё, что он мог — это наблюдать издалека и получать крупицы информации от Жана, время от времени созванивающимся с Кевином. Как он и ожидал, Ноэль занял его место. И Лисы не затягивали с объявлением нового состава. Конечно, смена игроков в разгар сезона противоречила правилам, но Тэцудзи отвалил кругленькую сумму КРЭ, и те закрыли глаза на подобную наглость. Как и обещал Жан, реакция СМИ — не его забота. Ему было запрещено участвовать в интервью после игры, а читать статьи о себе ему не разрешали. В Эверморе он был слеп и глух. Нил сделал глубокий вдох, ощущая, как наркотик медленно перекатывается по его организму. В глазах рябило от яркого света, а дикий рёв трибун дезориентировал. Всё было чужим, и оттого вызывало тошноту. Впервые он вышел на поле под своим настоящим именем. Игра прошла отвратительно, несмотря на то что Вороны выиграли. Но если Нил думал, что натянуть джерси и принять наркотики было самой противной частью его дня, то он ошибался. После игры его отвели в Восточную башню. Нил узнал это место — комната с высокими потолками и круглый стол переговоров в самом центре, за которым восседал человек, чьё имя он определил почти сразу же — Кенго Морияма. Ужасно бледный и истощённый, он выглядел так, словно мог откинуться прямо в этот момент. Рядом сидящий Ичиро показался цветущим и до ужаса молодым. Как антонимично: один, словно иссохшее дерево на закате своей жизни, второй — едва распустившийся цветок на рассвете дня. Нил замялся на входе: его коленки предательски дрожали. Вероятно, это был его последний день. Он умрёт раньше, чем предполагал, от рук Мориям. Его недолгая история закончится. Нил, наконец отмерев и взяв себя в руки, учтиво поклонился — лёгкий наклон головы, не слишком фамильярный, но вежливый. Как и учил его отец. Так он в детстве кланялся перед Натаном: от этого воспоминания всё внутри свернулось в жгут. Нил старался держаться уверенно, словно он этого вполне ожидал. Но страх волнами исходил от него, и Ичиро усмехнулся, посмотрев ему в глаза. Его взгляд был невозмутимым и пустым, как у дешёвой куклы, чьи глаза нарисовали не слишком правдоподобно. Нил молчал, не решаясь заговорить. Оно было и не нужно. Кенго пальцем указал ему на место перед собой. Нил на ватных ногах добрёл до стола переговоров и плюхнулся на свободный стул. Его лицо было мертвенно бледным. — Не думал, что мертвецы умеют оживать, — хищно усмехнулся Кенго. Нил никак не отреагировал на это высказывание. Морияма присматривался к нему, и одно неверное слово — в его голову пустят пулю. — Ты знаешь, почему ты здесь оказался? Вопрос явно был с подвохом. Кенго проверял его верность и то, умеет ли Нил правильно формулировать свои мысли. Учитывая, что он оказался здесь в основном из-за своего длинного языка и неумения фильтровать свою речь, этот экзамен он завалит раньше, чем вообще откроет рот. Нил сглотнул. Слова застряли в горле, но старик определённо ждал его ответа. Нилу подумалось, что они будут находиться в этой комнате целую вечность, пока Джостен не ответит им. Может, к тому времени этот жалкий старикашка и вовсе сдохнет. «Не слишком льстиво, не слишком дерзко», — напомнил себе Нил. Это время, когда придётся прикусить свой наглый язык. — Я слишком долго убегал, но жизнь расставила всё по местам, и теперь я там, где должен был быть, — вложив в слова всё своё спокойствие, ответил Джостен, но голос всё равно предательски задрожал. Ичиро выгнул бровь: это определённо было каким-то знаком, но Нил не понял, что тот хотел ему сказать. Кенго опять усмехнулся — потрескавшиеся сухие губы растянулись в коварной улыбке. Нил вдруг осознал: он только что попался в ловушку. «Идиот», — отругал бы его Эндрю, но Миньярда тут не было, как и его защиты. Чёрт. Кажется, его язык — его проклятие. Нил покосился на двух громил, возвышающихся над своим господином, на оружие в их руках. Одно из дул определённо нацелят на его висок. — Значит, ты веришь в справедливость жизни? — спросил Кенго. Нил напрягся. Раз уж он ступил на опасную территорию, то пусть хотя бы выскажется. Может, его последние слова перед смертью будут иметь смысл. Терять было нечего. Он тиснул кулаки под столом. — Скорее, в её злой юмор, — сорвалось с его губ раньше, чем он успел подумать. Эндрю в его голове наградил его мысленным подзатыльником. Кенго выгнул бровь. На его лице отразилось удивление и щепотка иронии. Уголок губ Ичиро дрогнул в призрачной усмешке. — Значит, это всё, — Кенго показал на окружающую обстановку, имея в виду Эвермор в целом, — для тебя лишь злая шутка жизни? — уточнил он. Нил неуверенно кивнул. — Ты не лишён самоиронии, это интересно, — пробормотал он. — Мне нравится. Вероятно, это то, чего не хватало Натану. И смотри, где он теперь, — продолжил Кенго. — Я надеюсь, что дрянной сынок будет лучше своего отца. Нил не скрыл своего удивления. Его не собираются убивать? Ну, можно было считать, что его день удался. Хотя чему тут радоваться: не сдох сегодня — сдохнет завтра. Кенго считал его эмоции. — Тебя продали нам, и я твой хозяин. Однако, я думаю, Рико пока не заслужил новой игрушки, — он оглядел побитого и бледного парня придирчивым взглядом. — Я передаю тебя в руки моему сыну. Может, он сделает из тебя что-то путёвое, — он взмахом руки приказал Нилу убираться. Дверь за его спиной открылась: это был скрип спасения и свободы. Относительной свободы. Нил подорвался с места слишком резко, но вовремя спохватился. — Благодарю вас, господин, — снова поклонившись, ответил Нил и поспешил скрыться с глаз долой как можно быстрее. Но его ждало разочарование. В коридоре властный голос Ичиро окликнул его, когда Джостен почти дошёл до лифта. — Натаниэль! Нил замер на месте, его рука, тянувшаяся к кнопке вызова лифта тоже застыла. Сердце грохотало в груди. «Быстро же они передумали», — пронеслось в голове парня. Он медленно развернулся на пятках и исподлобья посмотрел на Ичиро. Мужчина был выше него на целую голову: высокий, статный, вполне красивый, он не внушал того ужаса, как его отец. Наоборот, Ичиро показался ему тем, с кем всегда можно договориться. Но это не означало, что тот неопасен. Идеально прямая спина — осанка настоящего короля, который вот-вот унаследует империю — выглаженный чёрный костюм с рубашкой, расстёгнутой на одну пуговицу, из-за которой виднелись очертания ключицы, чёрные волосы были аккуратно уложены тонной геля и блестели в тусклом освещении коридора. Нил стиснул край игровой джерси, ожидая ужасных слов от Ичиро. А может, он ничего и не скажет — сразу перейдёт к делу. Ичиро скользнул рукой в карман пиджака — сердце Нила забилось в два раза быстрее. Ичиро вытащил пистолет и протянул ему. — Изначально он предназначался для тебя, но мне удалось убедить отца, что ты ещё можешь пригодится. Я разглядел в тебе не только талантливого игрока, но и наследника Веснински. Я подумал, для тебя ещё не всё потеряно, — Нил взял пистолет так осторожно, словно тот мог выстрелить в любой момент. Повертел в руках, от веса ствола у него побежала дрожь по спине. — Здесь всего пять пуль, — продолжил Ичиро. — И как ты ими распорядишься, меня не касается. Но раз уж ты принадлежишь мне, то научись защищаться. Нил кивнул. — Благодарю, — коротко ответил он. Ичиро усмехнулся. — К чему мне твои пустые слова. Докажи их своими действиями, — фыркнул он. — Твоё первое задание — разобраться с ФБР. Они точно придерутся к тебе, как только пронюхают, что мальчик, который числится мёртвым девять лет, вдруг неожиданно оживает. Мне всё равно, что ты скажешь им, но ни одно твоё слово не должно их вывести на меня или моего отца. В голове Нила возникла идея. Возможно, это его шанс… — А мой отец? Он входит в этот список? — тихо спросил Нил. На лице Ичиро возникла хищная, но определённо одобряющая усмешка. — Значит, я был прав, ты тот ещё волк в овечьей шкуре. Мне нравится, в каком русле текут твои мысли, — сказал он. Нил пожал плечами. — Инстинкт выживания — не больше, — оправдался он. Ичиро скрестил руки на груди. — Пусть так. Но учти, если ты будешь неосмотрителен и подашь этим напыщенным индюкам из ФБР повод нарыть что-то на нас, тебя прирежут раньше, чем ты покинешь их офис, — в словах Ичиро чувствовалась самая настоящая угроза, и Нил понимал: это не пафосный блеф, его могут убить на глазах у ФБР, и никто из них и слова поперёк не скажет. — Я мог бы разобраться сам с этим недоразумением, но для тебя это станет отличным уроком, — закончил он. Нил медленно обдумал полученную информацию. Выходит, у него есть отличный повод разделаться с отцом и избежать встречи с ним, которую он точно не переживёт. — Можно я скажу сейчас что-то очень наглое, но Вы не убьёте меня за это? — честно спросил Нил. В глазах Ичиро промелькнул интерес. — Попробуй, — ответил тот. Нил поспешил объясниться. — Смею заметить, что вам не пришлось бы иметь дело с ФБР, если бы не Рико. Он поступил слишком неосмотрительно, притащив меня сюда, не находите? — удивившись, сколько наглости было в его словах, Нил переступил с ноги на ногу. Эндрю в его голове уже вовсю рвал и метал. Ичиро рассмеялся, но его смех был тихим, оттого и казался наигранным. — Может быть, но с Рико я разберусь как-нибудь сам, — сказал он. Нил решил добавить: в конце концов, хуже ему точно не станет. — Не поймите меня неправильно, но я хотел сказать лишь то, что он ставит под удар вашу империю, а тренер его покрывает. С моей стороны это не ябедничество — скорее, предположение. Раз я теперь ваш, то в моих интересах безопасность и конфиденциальность ваших дел. Вы можете не верить мне, но Рико подкупил одного из врачей Истхейвена, чтобы угрожать мне благополучием одного из игроков команды Пальметто для того, чтобы притащить меня сюда. Я считаю, что это безответственный расход средств и глупое использование ваших связей, — на одном выдохе сказал Нил. Ичиро подумал с минуту. Его взгляд выражал пустоту, но брови опасно сошлись у переносицы. Слова Нила прочно засели в голове Мориямы: Нил был в этом уверен. — Хорошо, я подумаю над твоими словами, — ответил Ичиро и, развернувшись на каблуках, ушёл. Нил стоял с мыслью, что сейчас ему удалось поджечь фитиль бомбы замедленного действия.

***

Натаниэль притормозил у обочины. Если доверять навигатору, то он был на подступах к Чарлстону. Дорога перед глазами шаталась —холодный пот застилал глаза. Его мутило так сильно, словно он два часа без передышки катался на карусели. Вот они, признаки передоза. Сначала у тебя начинает невыносимо болеть голова, а потом рябит в глазах от яркого дневного света и гудит в ушах. Дальше — одышка, дезориентация в пространстве и сонливость. Натаниэль протёр слипающиеся глаза, включил кондиционер на максимум. Было ещё утро, но жара стояла невыносимая, словно день уже клонился к обеду. Натаниэль открыл бардачок и понял, что у него совсем не осталось питьевой воды. Открыв дверь водительского сидения, он подошёл к багажнику. Бутылки с заготовленной водой тоже оказались пусты. В горле пересохло, оттого и першило. Парень закашлялся. Его тошнило, но свой завтрак он выблевал ещё полчаса назад. С пустыми руками Натаниэль сел обратно в автомобиль. Веснински прикинул в уме: три таблетки он принял ночью, одну — во время дороги и ещё одну — в Эверморе. Итого пять. Простая математика, если не заморачиваться с расчётом суммарных миллиграммов наркотика. Пять — не такое уж и большое число в количестве, но в массе общей дозы — просто огромнейшее. Точнее, убийственно огромнейшее. Таблетки, которые он принимал, едва ли можно было считать чистейшим наркотиком. Мэг говорила о каких-то примесях, занимающих чуть ли не половину состава от всей таблетки. Но в первое время ему вполне хватало и одной таблетки. Организм постепенно привыкал к этой химии, и для лучшего эффекта парень постоянно повышал дозу. Натаниэль открыл окно, чтобы знойный душный воздух проник в салон. Кондиционер работал на полную мощность, гоняя потоки воздуха и даря прохладу. Но этого было мало. Его бросало то в жар, то в холод, потом ощущения смешались — и он уже не мог понять, душно ему или же его мучает озноб. Натаниэль стянул с себя толстовку и бросил её на заднее сидение. Жан сказал, что передоз может длиться до восьми часов. Но столько Натаниэль не протянет. Первое, что он почувствовал — неспособность дышать, будто бы невидимые тиски сдерживали его грудь. Натаниэль откинулся головой на водительское сидение, хватая ртом воздух. Кислород не поступал в мозг, и сознание начало постепенно уплывать. «Не терять сознание!» — напомнил себе Натаниэль. Жан говорил ему, чтобы он оставался на плаву, чтобы не засыпал, но, проведя за рулём целую ночь, Натаниэль едва ли мог справиться с желанием собственного тела: глаза слипались сами по себе. Зачесав волосы назад, Натаниэль, вздрогнув, распахнул глаза так широко, как только мог: его клонило в сон, он то и дело прикрывал их. Глянув на табло с временем, он дождался, когда минутная цифра сменится, и начал считать биение своего сердца. Один… Два… После пяти он перешёл на японский, чтобы его мозг продолжал думать, вспоминая цифры, а не считать на автомате на английском. Тринадцать… Пятнадцать… Нет, сначала четырнадцать, потом пятнадцать… С его губ слетали числа, Веснински прикрыл глаза, сосредотачиваясь на прерывистом дыхании и неравномерном биении сердца. В какой-то момент он вздрогнул и распахнул глаза. Та же дорога, тот же автомобиль и духота. Его тело покалывало от мурашек. Натаниэль не знал, сколько времени прошло — казалось, что целая вечность. Знакомый голос вывел его из транса. Сорок девять. Пятьдесят. Пятьдесят один. Он узнал этот голос! Натаниэль резко повернул голову: картинка перед глазами размылась, но он знал, кого увидит напротив. — Что ты делаешь? — голос рыжего был похож на шёпот старика, готового вот-вот отойти в мир иной. Эндрю продолжил считать, проигнорировав вопрос Натаниэля. Он смотрел на табло, сверля взглядом время и, казалось, не замечая ничего вокруг. Натаниэль пробежался взглядом по его фигуре. Одежда в крови, босые ноги. Как всегда его сознание играло с ним. Возможно, в этот момент, когда он едва осознавал, что мир вокруг него реален, Натаниэлю нужен был кто-то, кто разделит с ним его одиночество. Как это было в Эверморе, Эндрю не позволял ему остаться один на один с паникой и страхом. — Эндрю… — прошептал парень. Миньярд бросил на него недовольный взгляд. Натаниэль покосился на часы — девять сорок восемь. А нет, уже сорок девять. Эндрю остановился на числе пятьдесят пять. В этих цифрах не было никакой закономерности, или Натаниэль просто был не в силах найти её. — Что это? — снова подал голос Веснински. Эндрю посмотрел на него с удивлением. — Твой пульс, — спокойно ответил он. — Мой пульс, — эхом отозвался Натаниэль. И теперь ему показалось это слишком очевидным, и в груди разлилось какое-то тоскливое разочарование от того, что он сам этого не понял. Эндрю помог ему. Пятьдесят пять ударов сердца в минуту. Натаниэль неопределенно хмыкнул в ответ. Он уже и забыл, что хотел посчитать свой пульс. Туман в голове не давал ясно думать. Натаниэль посмотрел на собственные дрожащие руки. — Я умираю, верно? — едва слышно прошептал он. Натаниэль даже тихо всхлипнул, прикусив нижнюю губу. Эндрю, не мигая, смотрел на него в ответ. — Да, — процедил он. — И если ты сейчас не начнёшь шевелиться, ты точно умрёшь. Жалкая смерть для тебя, не находишь? — с издёвкой спросил Миньярд. Натаниэль пожал плечами. Ему было всё равно. — А что мне ещё делать? — спросил он. Эндрю закатил глаза. — Оглянись, придурок, заправка в паре метров от тебя! — кивком головы Миньярд указал на заправочную станцию. И правда. Подняв голову, Натаниэль увидел, как одна из машин, пролетевшая мимо него, свернула на заправку. Только сейчас Веснински понял, что остановился аккурат рядом с ней. Какое везение. — Я не могу. Ты видишь, в каком я состоянии? Я не в силах пошевелиться! — Он хотел закричать от отчаяния, но его голос был слишком слаб. Как в кошмаре, когда ты пытаешься сбежать от самого себя, но не в силах пошевелиться или попросить о помощи. Уголок губ Эндрю дёрнулся. Усмешка? Да, это определенно была химозная усмешка: настоящий Эндрю давно так не улыбался. Он наклонился к парню, сверкнув ореховыми глазами, и зашептал: — Я уже говорил тебе. Всё ты можешь, Нат, просто не хочешь, — равнодушно сказал он, а потом схватил Натаниэля за плечо. — Двигайся, иначе умрёшь! — Эндрю встряхнул его — Натаниэль почувствовал его прикосновение, тёплое, даже сквозь ткань футболки, и какое-то родное. Это было знакомо. Он вдруг почувствовал, что земля перестала вертеться под ногами. — Просыпайся, — прошептал Эндрю. Натаниэль непонимающе на него посмотрел. — Что? — переспросил он. Он ведь не уснул, да? — Просыпайся, идиот! — крикнул Эндрю, и его голос, ранее шепчущий и едва слышный, стал таким громким, что оглушил Веснински. Вздрогнув, Натаниэль проснулся. Все было точно таким же: машина, обочина, и минуты на табло — сорок девять. Задыхаясь, он вышел из машины. Эндрю прав: нужно было двигаться, как бы тяжело это ни было. Голова трещала, он щурился от яркого света. Машины пролетали мимо него, оглушая и дезориентируя. Натаниэль вцепился в дверцу автомобиля, пытаясь сохранить равновесие. Его качало, и он едва не вывалился на дорогу прямо под колёса автомобилю. Ему посигналили. Натаниэль тряхнул головой, собирая остатки здравого рассудка в кулак. Он должен дойти до заправки. Первый шаг дался тяжело. Его занесло вправо, и Веснински пришлось упереться рукой в капот, чтобы не повалиться на раскалённый асфальт. Когда Эндрю указал ему на заправку, она не была такой далёкой, как сейчас. Кажется, чем усерднее он к ней шёл, тем больше она отдалялась от него. Шатаясь и шарахаясь проезжавших мимо автомобилей, он дополз до дверей заправки. Внутри здания его ждала прохлада. Натаниэль сразу прошёл к стеллажу с водой, взял одну бутылку и по дороге к кассе прихватил несколько банок энергетика. Живот урчал от голода, но есть не хотелось от слова совсем. Он не думал, что еда в его желудке задержится там надолго: скорее всего, его вывернет спустя минут пять. Молодая кассирша посмотрела на него с недоверием. Наверняка и выглядел он так же паршиво, как чувствовал себя. Девушка пробила его товары и назвала цену. Натаниэль покопался в карманах в поисках кошелька. Координация тела подвела его, и он едва не рухнул на ноги, но вовремя смог опереться о кассу. — С вами всё хорошо? — поинтересовалась девушка, уже не скрывая своего беспокойства. Натаниэль посмотрел на неё, но не смог ничего ответить. Сознание помутнело, и он почувствовал, что падает куда-то вниз. Завалившись на спину, он встретился с полом гораздо быстрее, чем предполагал. Последние секунды в сознании протекали так медленно, что Веснински успел заметить, как кассирша подбежала к нему и начала дёргать за плечо, пытаясь привести в чувство. Взгляд Натаниэля застекленел: он смотрел, не моргая, на лампы над своей головой, чувствуя, как тело становится невесомым и будто бы начинает парить над землёй. Ему стало легко. Ему стало спокойно. Глаза закрылись, а крики девушки потонули в темноте, как и весь окружающий мир.