Лис в вороньей шкуре

Дверь в его комнату оказалась открытой: у Мэтта нет привычки запирать её на ключ, к тому же он наверняка ждал возвращения Нила. Нил в этот раз не потратил много времени, чтобы собраться с духом: всё самое ужасное он пережил, и возможные вопросы Бойда уже не пугали его. К счастью для Джостена, на него не набрасываются с расспросами с самого порога: однако как только он закрывает за собой дверь и разворачивается спиной ко входу, то встречается глазами с Мэттом. Бойд молча осматривает его и облегчённо вздыхает, видя друга целым и невредимым. Как будто здесь ему кто-то мог навредить: Пальметто для Нила является синонимом дома, а значит, и безопасности. Глаза Бойда, внимательно пробегаются по покалеченному телу Нила, одетого в безразмерную одежду: как будто Мэтт может увидеть сквозь тёмную ткань одеяний его травмы. Нил старается не думать о дискомфорте, который ему доставляет забота Мэтта. Конечно, его друг волновался за него— и тому было просто необходимо убедиться (и успокоить себя), что Джостен не рассыпется у него на глазах. Нил хмыкает и хочет закатить глаза, но воздерживается. Он как всегда в порядке. А даже если и не в порядке, то ничего страшного — не разобьётся: он не хрустальный же. Сбоку от Мэтта показывается Ноэль. Нил выглядит удивлённым, потому что никак не ожидал увидеть его в своей комнате. А потом, пораскинув мозгами, понимает, что единственное свободное место — место Сета — и, скорее всего, Ноэль его и занял. Нил хочет быть уверен в этом стопроцентно, потому что если этот парень занял его кровать (так как Ноэль перевёлся к Лисам на замену Нила), то Джостен готов избить его до полусмерти. — Нил, — выдыхает Мэтт, а потом резко подлетает к нему и душит своими объятиями. Нил сдавленно захрипел, потому что Мэтт заграбастал и сжал его покалеченное тело слишком сильно. — Ой, прости, я… — Бойд тут же выпустил его из своих объятий, догадавшись, что причинил боль. — Я просто слишком рад тебя видеть. Живым, — он неловко почесал затылок и сделал шаг назад, предоставив Джостену побольше пространства. Нил криво усмехнулся. Приятно снова находиться в своей комнате и разговаривать с Мэттом. Бойд для него как старший брат (кажется, тот действительно так считает): его переживания очевидны, и он даже не пытается их скрыть. Сердце Нила ёкнуло, когда он понял, что именно этой братской любви ему и не хватало в Эверморе. Там был Жан: они всегда ходили парой как птички-неразлучники, однако забота третьего номера была вынужденной. А Мэтт… Он вправду хотел защищать Нила. — Я тоже рад быть живым, — отвечает Джостен и проходит в свою комнату. Парни гуськом следуют за ним. Нил ставит сумку на пол и осматривается. Тут почти ничего не изменилось — только кровать Сета вернули на прежнее место. А между столом Мэтта и Нила отныне нет свободного места: теперь там красуется стол Ноэля, уже заваленный документами. Всё как будто снова вернулось на свои места — как в начале лета, когда Джостен только приехал в Пальметто и заселился в общежитие. Нилу становится не по себе — дежавю захватывает его с головой: он думает, что Гордон вот-вот появится в проходе и как всегда презрительно посмотрит на него. Но этого не происходит. Нил вспомнил об Элисон: его посетила надежда, что за эти полгода, что она не видела его, гнев девушки мог поутихнуть. Нил обещает, что и с этой проблемой разберётся позже. Мэтт садится на кровать Ноэля и смотрит на Нила. Он не говорит ничего, как будто у него закончился запас слов. А может, Бойд настолько рад возвращению Нила, что ему хватает и того, чтобы просто наблюдать за ним. Нилу становится неуютно от такого пристального внимания — пространство комнаты сжимается вокруг него, и страх ограничения прокрадывается в душу — он не страдает клаустрофобией. Раньше. Внезапно тишину комнаты нарушает Ноэль. — Ты долго, — складывая руки на груди, говорит он, как будто играет роль мамочки, отчитывающей своего сына за то, что он вернулся на час позже, чем обещал. Как будто Ноэля это действительно волнует. Нил начинает раскладывать свои вещи. — Так вышло, — равнодушно отвечает Джостен, вытаскивая из сумки стопку футболок и несколько пар джинсов. Ноэль хмыкает, но не наседает с расспросами. — Нил… — подаёт голос Мэтт. Рыжий поворачивает голову в его сторону. Тот тушуется, как будто ему неудобно спрашивать об этом. Но Бойд отбрасывает свою тактичность куда подальше. — Ты хочешь поговорить… об этом? Тебе есть, что нам рассказать? Глаза Нила застекленели: они оказались настолько прозрачными, что Мэтту стало не по себе. — Нет, пока мне нечего сказать, — качает головой Нил. — Давай позже, ладно? — Позже, — эхом откликается Мэтт. Но ответ Нила звучит, скорее, как «никогда», чем «я действительно когда-нибудь расскажу тебе обо всём». И Мэтт это понимает. Нил, удовлетворённый этим, переводит взгляд на свой стол. На нём тоже ничего не изменилось — привычный для него беспорядок: вещи разбросаны, но при этом создавалось впечатление, что Нил исчезал не на несколько месяцев, а на час или полтора — ушёл на пробежку, или на пары в универ, или на тренировку, но он обязательно должен вернуться. Нил подходит к своему столу, проводит по нему пальцем: пыли нет. Её кто-то старательно вытирал изо дня в день. Нил уверен в том, что вещи лежат на своих местах, потому что в этом, казалось бы, беспорядке есть свой порядок, который Нил по привычке поддерживает. Конечно, только один человек на свете мог вытирать пыль с его стола, но при этом вернуть вещи на места, на которых они лежали раньше. Нил подумал, как сложно, наверно, было запомнить их расположение —особенно для того, кто редко задумывался о таких мелочах, как раскиданные в беспорядке вещи — может, он даже сделал несколько фотографий, чтобы точно ничего не перепутать. У Нила образовался ком в горле. Это была забота, неочевидная, но нужная ему. Приглядевшись получше, Джостен заметил несколько неточностей в расположении тетрадок и учебников, однако они настолько малы и неприметны, что никто посторонний этого бы не заметил. — Спасибо, Мэтт, — тихо говорит Нил. — Пожалуйста, — отвечает Бойд. Это было хорошим знаком: его друг действительно ждал его. Нил поворачивает голову в сторону и смотрит на стол Ноэля. — Ещё раз спиздишь мои ручки, Ноэль — и я тебе пальцы переломаю, — ворчит Нил и снова возвращается к своей сумке. Однако в его голосе нет настоящей угрозы. Лицо Ноэля краснеет, но он возмущён. — Мы просто закупаемся в одном магазине, Нат, такие ручки ещё у половины студентов точно найдутся! — всплеснув руками, попробовал защититься тот. Нил хмыкает. — Не думай, что у меня проблемы с арифметикой, придурок. Я не разучился считать, — закатывая глаза, говорит Нил. Ноэль вместо ответа показывает Джостену средний палец. — Почему мне кажется, что вы знакомы, ребята? — подаёт голос Мэтт, наблюдающий за этой шуточной перебранкой. — Тебе кажется, Мэтти, — посылая воздушный поцелуй парню, отвечает Ноэль, растягивая губы в улыбочке. Того аж передёргивает. — Когда кажется — крестятся, а я не крещёный, — парирует Мэтт. — И прекрати копировать поведение Ники, тебе это не идёт, — фыркнул он, закатывая глаза. Ноэль с выжиданием смотрит на Мэтта. Мэтт, чувствуя, что между парнями назревает какая-то разборка, и замечая многозначительные взгляды Ноэля, указывающие на дверь, спешит ретироваться. Он подходит к Нилу, похлопывает его по плечу — не сильно, помня о его травмах. Нил улыбается ему в ответ. Мэтт направляется на выход из комнаты, тоже указывает глазами Ноэлю на дверь, но тот качает головой. Эти переглядки происходят за спиной у Нила, копошащегося в своей сумке. Бойд мнётся у порога: очевидно, ему не хочется покидать друга, но он знает, что Нил устал с дороги, и, возможно, плохо себя чувствовал: он хотел отдыха. — Ладно, меня Дэн ждёт, — говорит он у самой двери и, вспомнив о самом важном, добавляет, — кстати, пока не забыл. Ники планирует устроить что-то типа вечеринки-празднования нашей победы. — Ты ведь придёшь, Нил? — в глазах Бойда мелькает надежда: он действительно хочет, чтобы тот пришёл. Нил хмыкает. — Так я вроде на стороне проигравших, — возражает он. — Я должен оплакивать своё поражение, — если начистоту, то у него нет ни малейшего желания идти куда-то сегодня вечером: он чувствует усталость, и всё, что ему сейчас хочется, — это завалиться спать и больше никогда не просыпаться. Ноэль одаривает Нила скептическим взглядом и выгибает бровь. — Ну, тогда мы будем праздновать, а ты — заливать своё горе тонной выпивки. Идёт? — выкручивается Бойд. Нил пожимает плечами, показывая, что ему всё равно: пойдёт он или нет. Мэтт радуется даже такому ответу. Пусть Нил и не согласился, но и не отказался. А молчание — знак явного согласия. Бойд наконец выходит из комнаты, оставляя парней наедине. Нил устало вздыхает. Он отпинывает сумку в сторону: потом разберёт свои вещи. Сейчас в этом нет острой необходимости. Он опускается на кровать. Ноэль закрывает дверь: в коридоре слышны удаляющиеся шаги Мэтта. Парень опускается рядом с Джостеном. — Как ты? — спрашивает он, смотря в сторону Нила. — В порядке, — пожимает плечами рыжий. Что от него хотят услышать? Что он чувствует себя так, словно вот-вот рассыплется на части, или что у него ужасно болит спина, как и всё тело в принципе, когда он сидит, стоит, лежит? Или что он хочет расквасить себе лицо каждый раз, когда смотрит в зеркало и, помимо сходства с отцом, видит эту противную татуировку на левой скуле? Ноэль скрещивает пальцы рук между собой. Он смотрит на свои сцепленные ладони: наступает неловкое молчание, которое Нил нарушать не собирается. Алкогольное опьянение постепенно проходит, оставляя за собой лишь головную боль. Ему и правда не помешало бы выспаться. — Так ты насовсем? — уточняет Ноэль. Нил кивает. — Это хорошо. Нил, которого уже начинает бесить ожидание непонятно чего, — что вообще сейчас от него понадобилось Ноэлю? — наконец, переходит к вопросам, которые интересуют его в первую очередь. — Где мой договор? — спрашивает Джостен. — Его нужно срочно уничтожить — мало ли, вдруг попадёт не в те руки! Ноэль хмурится. — Так тебя отпустили или нет? — спрашивает он. Нил неуверенно кивает. — Отпустили, — отвечает Джостен. Его голос не дрожит и звучит увереннее, даже слишком уверенно для того человека, чьи глаза выдают его ложь с головой. Отпустили, но наполовину… А вот эту деталь он опускает. Ноэль замечает неладное. Он забирается с ногами на кровать и разворачивается к Нилу всем корпусом. Джостен смотрит прямо перед собой. Спина Джостена сгорблена, а под глазами пролегли тени. Он чувствует, что его клонит в сон, но продолжает ждать ответа. — Верни его, — не столько просит, сколько приказывает Нил. — Зачем это тебе? Он недействителен. Парень рядом с ним не сдерживает хищной ухмылки. — Разучился врать, Натаниэль? — спрашивает он. Нил скалится и стискивает кулаки. Возможно, он всё же расквасит ему лицо: не за кровать — так за договор. — Не называй меня так, — шипит Джостен. — И держи язык за зубами, если не хочешь проблем. Я же всё доходчиво объяснил тебе по телефону, — Нил поворачивается к нему лицом и пронзает его злобным взглядом. Мэтт начинает о чём-то догадываться — и если уж у Бойда есть какие-то сомнения, значит, и у остальных Лисов тоже, а у Эндрю — и подавно. — Ты меня не знаешь, я тебя не знаю. Ноэль пожимает плечами. — Миньярд так не думает, — замечает он. — И он меня уже конкретно заебал — приставал постоянно! Разберись с ним. Нилу даже не нужно уточнять, какой именно из близнецов полон сомнений. Это и так очевидно. — Он возил тебя в Сумерки? — спрашивает Нил. Когда Ноэль кивает, Нил ударяет кулаком по спинке кровати и морщится: он опять забыл о своих травмах. — Ты ему что-то рассказал? — спрашивает Нил. — Он накачал меня наркотой. Я не помню, что там было, — пожимает плечами Ноэль. А вот это плохо. Это очень плохо. — Блядь! — шипит Джостен. — У тебя был рецидив? — вопрос слетает с его губ. В глазах Нила вспыхивает раздражение, меняя цвет радужек с голубого на тёмно-синий — признак закипающего гнева. Ноэль неопределённо качает головой, как будто сомневается в чём-то. — Да, и это было ужасно, — признаётся тот. — Но я смог перенести его — мне помогли. Всё в прошлом, — успокаивает он Нила. Тот хотел бы расслабиться и отпустить свои переживания, но пока не узнает все детали — не сможет этого сделать. — Ничего не говори Эндрю, даже если он снова будет допытываться. Не смей, — предупреждает Джостен. Ноэль хмыкает. — Иначе что? — с издёвкой спрашивает он. Нил закатывает глаза. Ноэль делает неопределённый жест рукой и снова становится серьёзным. — Ладно, — сдаётся парень под выжидающим взглядом невпечатлённого Нила. — Я думаю, что теперь он вряд ли ко мне будет приставать, — усмехается тот.— Вернулся кое-кто поинтереснее, и теперь ты его цель, — ткнув пальцем в грудь Нила, добавляет Ноэль. — Это тебе стоит опасаться и держать язык за зубами. Нил фыркает. Он и так это знает. — Ты ведь понимаешь, что правда когда-нибудь всплывёт? — пытается образумить его Ноэль. — Тем более половина твоих секретов уже раскрыта. Вся общественность знает, что ты Натаниэль. А Лисы, в частности Эндрю и его компания, поняли, что тебя что-то связывает с Мориямами. Как думаешь: сколько времени понадобится, чтобы они узнали и про твоего отца? Они узнают это раньше, чем он заявится в Пальметто? Нил закрывает ему рот рукой, прерывая поток доводов. Тот замолкает, но прожигает Нила недовольным взглядом. — Это не твоя забота, Ноэль, — осаждает его Нил. — Всё, о чём я тебя прошу, — молчать. Или ты вылетишь из этой команды раньше, чем успеешь произнести слово «экси», — глаза Нила пылают холодным огнём: вот теперь его голос действительно полон угроз. Он опускает руки на плечи Ноэлю и сжимает их с такой силой, что тот шипит. — Ты меня понял? — по слогам чеканит он. Тот напрягается всем телом, готовый вот-вот ответить, если вдруг Нил попытается его ударить. — Ты мой должник. Ты оплатил свой долг, и уже можешь валить отсюда, — с нажимом добавляет Джостен. — Нам хватает игроков. Тот фыркает. — Многого просишь. Мне, как и тебе, нравится здесь — и я не уйду. К тому же мне некуда идти, — возражает он довольно спокойно, несмотря на то что Нил всё ещё сжимает его плечи, принося боль. — Я не хочу опять бесцельно мотаться из штата в штат. Нил качает головой, раздумывая. В какой-то степени он понимает Ноэля. Пальметто стал для него домом, а Лисы — семьёй (он действительно считал их близкими людьми — самыми близкими, которые у него когда-либо были). И снова пускаться в бега, быть человеком без родины — пустой оболочкой, меняющей имена как перчатки, кочевать из города в город, при этом полностью меняя свой ритм жизни, привычки и личность. Это было ужасно — и Нил не хотел к этому возвращаться. Возможно, поэтому он перестаёт сжимать напряжённые плечи Ноэля и убирает руки с его тела. Он отступает: он позволяет тому остаться. — Ладно, пусть так. Но тогда ты будешь следовать моим правилам, — настаивает на своём Джостен. Ноэль молчит: он не говорит ни да, ни нет. И это Нилу не нравится. Вся эта ситуация ему не нравится. Но что он мог поделать: это был единственный возможный вариант, да и времени подумать у парня не было. Он поступил так, как считал нужным: только вот правильно ли это было? — Ладно, — нехотя соглашается Ноэль, понимая, что Нилу стоило огромных усилий оставить человека, знающего большинство (или даже все) его секретов. Вновь обретённое доверие Нила дорогого стоит. — И ещё, — добавляет Джостен. — Эндрю принял тебя в свою семью? — спосил Нил, вспомнив свои приключения в Райских Сумерках и то, что за ними последовало. Ноэль качает головой. — Он не доверяет мне. И я, скорее, сам по себе, чем в чьей-то компании, — признаётся тот. Сам по себе… Отшельник или, как и Нил, связующее звено? — Понятно, — только и отвечает Джостен. — А теперь съебись из моей комнаты — я спать хочу, — цедит сквозь зубы он. Ноэль фыркает. Он поднимается с кровати и направляется к двери. — Это и моя комната тоже, — обиженно замечает он. — Но так уж и быть — я посижу у Кевина. Нил закатывает глаза. Ещё одна королева драмы. — Тебе кто-нибудь говорил, что в гневе ты очень похож на него? Особенно сейчас, — указывая рукой на изменившуюся внешность Нила, говорит Ноэль. — Ты раньше таким не был, Натаниэль, — с сожалением в голосе добавляет тот. — Натаниэля Веснински больше нет, есть только Нил, — возражает рыжий. — Зови меня, как и все, Нилом! — чуть повышает голос он. Ноэль качает головой — на его губах возникает лукавая улыбка. — Ты говоришь так убедительно для того, чтобы все вокруг тебя поверили или чтобы убедить в этом самого себя? — скрестив руки на груди, спрашивает тот. — Ты правда веришь в это? Я смотрю на тебя и понимаю, что это ложь. Может, когда-нибудь ты сам это заметишь, Натаниэль, — пожимает плечами парень. Нил хмурится. Очевидно, Ноэль не собирается отступать от своих привычек — звать его так, как звал с первой встречи. Сколько бы усилий ни прикладывал Нил, тот не хотел переучиваться. И ему не нравится, как странно тот на него смотрит. Нил задаётся вопросом: какую ерунду тот только что произнёс вслух? — Так или иначе, но ты похож на своего отца, Нат. Его влияние сказалось на тебе куда сильнее, чем ты думал, — Нил сверлит его недобрым взглядом. Он как хищник затаился, готовясь напасть в любой момент, если Ноэль всё же перейдет тонкую грань и заденет за живое. Нил вспоминает: у него под одеждой есть ножи. Пусть они и принадлежат Натаниэлю, это не значит, что Нил не может их использовать. — Хоть я и виделся с ним лишь один раз, мне этого хватило. Я не хочу сталкиваться с ним снова, — качая головой, жалуется Ноэль. Нил стискивает челюсть, сдерживая эмоции внутри себя. Это провокация — он не поддастся. — Не столкнёшься, если будешь молчать, — напоминает Нил. Тот усмехается. — Сомневаюсь, что это поможет тебе. Но ладно, будет по-твоему, Натаниэль, — специально выделяя последнее слово, Ноэль нарочно пытается вывести его из себя. Он едко усмехнулся и вышел из комнаты, радуясь, что последнее слово осталось за ним. Когда дверь с шумом захлопнулась, Нил вдруг понял, что их разговор ушёл не в ту сторону: он так и не узнал, куда делся его договор. Ноэль то ли умышленно, то ли случайно заболтал его — и в итоге Джостен забыл о том, что было для него особенно важно. — Сука, — прошипел он. А потом, чуть подумав и хмыкнув своим мыслям, прошёл к столу Ноэля. — Ну и где же ты его прячешь? — задал вопрос в пустоту парень. По собственному опыту Нил знал: Ноэль не так хорошо прячет вещи. У него не было того бесценного опыта, накопленного за многие годы в бегах, как у Нила, хотя он тоже какое-то время прятался: но вряд ли его искали с таким же усердием, как выслеживал Нила Натан, да и угроза смерти над ним никогда не висела. Нил порылся в его учебниках и тетрадках, перелистал все книги и обыскал висевшую на спинке стула сумку. Потом изучил шкаф с одеждой и даже полку с нижним бельём, но так ничего и не нашёл. Осмотрев комнату, он обратил внимание на тумбу с выдвижными полками, прилегающую к его столу. Но что было интересно: третья, сама нижняя, была на замке, хотя изначально замок не предполагался, — ни у Джостена, ни у Мэтта их не было — что наталкивало на мысль: Ноэль сам его установил. Возможно, ему тоже было необходимо скрыть парочку своих секретов, как и Нилу, который купил сейф ещё во время переезда в общежитие, поэтому Ноэль и поставил замок на свою тумбу. Правда, Джостен на его месте не стал бы надеяться на надёжность такой защиты: всё-таки замок можно вскрыть — и парень знал, помимо него, в команде есть ещё как минимум один человек, который тоже мастерски взламывает замки. Интересно — рылся ли Эндрю в вещах Ноэля? Нил предполагал, что да. Как и Нила Эндрю свозил Ноэля в Райские Сумерки: правда вот не похоже, что они поладили. Хотя у Нила не было возможности наблюдать хоть какое-то взаимодействие между этими двумя, Нил чуял: что-то произошло, пока его не было. Он обещал себе, что выяснит это позже — когда случай подвернётся. Нил нагнулся и посмотрел замок. Обычный цилиндрический. С таким он справлялся на «ура». Конечно, Нил сделает всё аккуратно — и Ноэль даже не заметит, что кто-то рылся в его вещах, пока не заметит пропажу (если документы находились именно там). Нил достал со своего письменного стола две скрепки. Отмычки, которые у него были, остались в Эверморе. Но это не было большой проблемой: он купит новые. После того как он полностью разогнул скрепки, Нил согнул одну у самой середины, конец которой пригнул к точке перелома, и вставил её в нижнюю часть замочной скважины. Вторую скрепку согнул у самого кончика и тоже вставил в скважину. Он поочерёдно поднял каждый штифт кончиком отмычки и улыбнулся, когда металлический кулачок победно щёлкнул. Замок был открыт. Сложив самодельные отмычки в карман, Нил принялся копаться в тумбочке. Здесь было много чего: в основном личные документы, какие-то счета из банка, но внимание Нила привлекла справка о выписке из реабилитационного центра — Нил не сдержал довольной улыбки: его просьба была услышана. Но не прошло и минуты, как улыбка сползла с его лица. Нил помрачнел: вытащив одного человека из этой ямы, он угодил в неё сам. Нил принялся изучать стопку бумаг дальше. К его счастью, договор действительно лежал здесь. В самом низу. Нил достал его: пролистал, чтобы убедиться, что все листы на месте. А потом, вытащив из папки все листы, положил её, пустую, обратно на место. И закрыл тумбу. В кухне он взял тарелку и направился к окну, при этом прихватив с собой спичечный коробок. Открыв форточку, Нил зажёг спичку и поднёс её к листам бумаги. В тот же момент договор загорелся — и вскоре бумага почернела полностью. Нил смотрел на это с нескрываемым удовольствием. — Ну вот и всё, — довольно сказал Нил, положив догорающий кусок бумаги на тарелку, когда пламя подкралось к его пальцам. Он смахнул пепел и обрывки бумаги в пакет, намереваясь позже выкинуть его, сполоснул тарелку и пошире открыл окно, чтобы избавиться от запаха жжёных бумаги и спичек. Нил, вспомнив о своей не до конца разобранной сумке, вытряхнул оставшиеся вещи на кровать. Что-то, звякнув, упало на покрывало и затерялось в ворохе одежды. Нил, удивлённый, потому что он был уверен, что вряд ли хоть одна вещь из его немногочисленного имущества может издавать такой звук, но после того как покопался в своих вещах, вскоре нашёл то, что его весьма удивило. Он держал в руках ключи от машины. — И откуда это? — снова задал вопрос вслух парень: привычка болтать с самим собой появилась у него в Эверморе, когда тишина комнаты давила на него слишком сильно, и он болтал с пустотой, просто чтобы не чувствовать одиночества. Осмотрев спортивную сумку ещё раз, он обнаружил на дне листок бумаги, сложенный в два раза. Открыв его, он увидел свой же почерк, правда буквы немного отличались тем, что выведены они были аккуратно, и послание написано разборчивее. Как будто человек, написавший это, был совершенно спокоен и никуда не торопился, тогда как почерк Нила оставлял желать лучшего только из-за того, что он хотел поскорее разделаться с домашней работой, потому не заморачивался над своей писаниной. Нил знал этот почерк, но не знал человека, которому он принадлежал. «Это ключи от твоей машины. Бег —это, конечно, прекрасно (я не спорю), но до другого штата ты не доберешься на своих двоих. Пользуйся аккуратно и не разбей мою малышку в первый же день. В твой телефон я забил номер Жана — вдруг соскучишься по нашему другу…

Не прощаюсь,

Натаниэль»

Нил закатил глаза. Ну, конечно — этот Натаниэль снова что-то задумал. И парня порой удивлял тот факт — он не в курсе, что происходило в его же голове. Ещё хуже было, когда Нил даже не знал или не помнил, как этот человек появился. Иногда ему казалось, что Натаниэль существовал всегда, что он настоящее живое существо со своими мыслями и чувствами, а Нил как паразит просто занял его тело. Нил вспомнил, как однажды вечером смотрел фильм вместе с Мэттом и тогда ещё живым Сетом о близнецах, один из которых поглотил своего брата ещё в утробе матери. И в итоге души обоих близнецов стали сосуществовать в одном оставшемся теле. Иногда Нилу казалось, что это мог быть вполне его случай. Но звучало довольно жутко. Нил мотнул головой, прогоняя эти мысли куда подальше. Он сложил листок и убрал его в одну из тетрадок на столе. Пока он раскладывал свою одежду по полкам, его голову не покидали мысли — к чему это Натаниэль заговорил о Жане. Он намекал, что Нилу нужно съездить к нему? Но зачем? Во-первых, Нил не знал, что произошло с Жаном после матча. Они не говорили перед игрой, а после игры Нил уже ничего не помнил. Во-вторых, Нил не хотел возвращаться в Эвермор, учитывая, что недавно оттуда вернулся. Он вряд ли вообще когда-нибудь захочет навестить это жуткое место. Точно не по собственной воле. В-третьих, вряд ли Жан захочет с ним поддерживать общение. Эвермор сблизил их, однако при виде Моро у Нила в памяти проносились все события, пережить которые им пришлось вместе. И Джостен был уверен: у Жана при виде Нила было тоже самое. Это как вечное бельмо перед глазами, которое невозможно ни забыть, ни оставить в прошлом. Они всегда будут это помнить. Нил решил отложить на потом — когда его тело не будет так сильно болеть от усталости. Джостен забрался на второй ярус кровати и, как только его голова коснулась подушки, мгновенно провалился в сон.

***

Нил проснулся от того, что в его дверь кто-то стучал. Он не знал —радоваться этому или нет. С одной стороны, он не выспался; с другой — такой сон вряд ли помог бы ему отдохнуть. Но парень готов был расцеловать того, кто разбудил его, прервав кошмары-воспоминания. Голова просто раскалывалась, во рту пересохло. Он заметил, что его щёки, как и подушка, мокрые от слёз. Он давно разучился плакать: учитывая, каким жестоким было его детство, психика Нила была настолько же устойчива к жестокостям, насколько была расшатана детскими травмами. Но он не помнил, когда в последний раз плакал — может, когда сжигал машину с Мэри? Или когда она умирала у него на глазах? Но он точно знал, что его последние слёзы принадлежали ей. Парень вытер щёки, про себя думая —сильно ли бросается в глаза его красное от слёз лицо. Он чувствовал себя настолько разбитым, что едва передвигал ногами. Хотелось просто сжаться в комочек и забиться в угол: ломка давала о себе знать. Подошло время для принятия таблеток — и ему следовало поторопиться. А ещё какой-то гений врубил музыку так громко, что Нил отчётливо мог различить слова песни и чувствовал, как от жёсткого ритма содрогаются и пол, и стены общежития. Это было так непривычно по сравнению с гробовой тишиной Гнезда. Протерев глаза, он спустился со второго яруса кровати и направился к двери. Он заметил, что по-прежнему был один в комнате: значит, Мэтт всё ещё сидел у девочек, а Ноэль — у Кевина. Он отворил дверь и увидел Ники. Тот сжимал в руках какой-то пакет. — Оу, ты спал? Я тебя разбудил? — спросил Хэммик, заметив помятый вид парня. — Прости, — чуть сконфузившись, добавил он. — Ничего, — отмахнулся Джостен. — Мне в любом случае уже надо было проснуться. Лицо Ники повеселело, когда с его плеч свалился груз вины, и он протянул пакет Нилу. — Это для вечеринки. Ты же едешь с нами? — уточнил парень. — Мы будем отмечать в Райских Сумерках. Эндрю разрешил пригласить старшиков! Это нельзя пропускать. Я думаю, что мы проведем время гораздо лучше, чем осенью в Хэллоуин. Нил подозрительно сощурил глаза. Эндрю разрешил Ники притащить старшекурсников в Райские Сумерки? Это было неожиданно. Больше всего Джостен удивился тому, как Миньярд согласился на такое и кто мог уговорить его на подобную авантюру. С одной стороны, Нил был очень уставшим и не хотел отправляться куда-то сегодня, но с другой — он так давно не виделся с Лисами, так давно не проводил вечер вне стен общежития, что даже соскучился по весёлой жизни. И вечер в Сумерках помог бы ему снова сблизиться с Лисами. Несмотря на то что большинство из них были рады или вовсе нейтрально относились к его возвращению, он всё же чувствовал их отчуждение тогда в автобусе. — Да, наверное, — согласился Нил. — Отлично, — просиял Ники. — Мы выезжаем через полтора часа, Нил. Я думаю, что ты успеешь подготовиться, — он подмигнул парню и, развернувшись на пятках, направился в начало коридора — к двери в свою комнату. Нил проводил его взглядом и только потом закрыл дверь. Он положил вещи на свою тумбочку, взял из шкафа полотенце и направился в душ, по пути захватив из сумки баночку с таблетками. Включив кран, он снял с себя одежду и сложил её в корзину для грязного белья. Потом простирает, когда будет время. Он высыпал себе на руку несколько белых таблеток и закинул в рот, а потом запил водой из крана. Вскоре после того как Мэг подсадила его на кокаин, Нил понял, что это был действительно эффективный способ. Джостен ненавидел и любил одновременно свою зависимость, делавшую его уязвимым, но помогавшую выдержать бешеный ритм Воронов. Сначала Нил наивно думал, что принимает это лишь для того, чтобы у него появились лишние силы. Несколько граммов заменяли с десяток чашек кофе. Потом он отметил, что его моральное состояние заметно улучшалось: он не чувствовал ни отчаяния, ни страха, ни подавленности. Ему было хорошо и спокойно. Но главная причина — Эндрю. Когда эффект сходил на нет, когда Натаниэль уже не мог в полной мере контролировать его разум, когда влияние Нила росло, когда границы между двумя его личностями размывались, то на горизонте появлялся Миньярд. И одного его вида, нахмуренного и высокомерного, Нилу вполне хватало, чтобы почувствовать себя лучше, чтобы ощутить призрачное чувство безопасности и надёжности, которое дарил ему настоящий Эндрю. Это было прекрасно — Нил не хотел это терять. И сейчас ему было тяжело изменять своим привычкам. Эндрю пусть и не старался, но своими колкими и издевательским фразами поддерживал его, вселял надежду и уверенность, что Нил вернётся к Лисам — и он вернулся. Так оступился Нил Джостен, так родился Натаниэль Веснински. Несмотря на то что Нил в какой-то степени осознавал, что медленно катился в пропасть, губя не только карьеру игрока, но и своё здоровье, ему это нравилось. Он не хотел лишать себя этого удовольствия. Впервые в жизни его нисколько не пугала мысль, что он мог умереть. Может, он даже специально искал смерти. В любом случае Джостен знал: ему осталось не так уж долго. И он позволит себе одну слабость — он позволит себе прожить это короткое время так, как ему хочется. Вскоре Нил понял, что принимать вещество в порошке не так уж и удобно — и Мэг предложила ему перейти на таблетки. Он даже уговорил командного врача выписать ему рецепт (за кругленькую сумму): с тех пор мог со спокойной душой принимать и не переживать, что кто-то это заметит. Это было в Воронах. Но Нил не думал, что в Лисах ему будет разрешено употреблять дурь на постоянной основе. Был единственный выход — делать это втихаря. Нил знал, что эффект сработает не раньше, чем через сорок минут — за это время он успеет помыться и отлежаться, прежде чем получить кайф. Он спрятал банку между полотенцами и чистой одеждой, чтобы если кто-то из парней и вернулся бы, то не увидел бы её. Он встал под тёплую воду, позволяя волосам намокнуть, а каплям — стекать по его лицу. Он сполз по стенке вниз, усаживаясь прямо на полу, ожидая наступления момента, когда он почувствует себя на высоте.

***

Горячая вода закончилась ещё пятнадцать минут назад и теперь лилась обжигающе ледяная. Натаниэль лежал на полу душевой кабины, пялясь в никуда. Или если точнее сказать, то его глаза сверлили отсутствующим взглядом краешек стены, покрытый чёрной плиткой через отверстие под душевыми перегородками. Мысли медленно растекались в его голове, не концентрируясь на чём-то определённом. Он проживал амёбное состояние, при этом мысленно находясь где-то на грани иллюзий и реальности — когда вещи казались реалистичными, но в их реалистичность он не верил. Вороны давно покинули раздевалку после тренировки, а Натаниэль всё никак не мог найти в себе силы вылезти из душа. Здесь было тихо. Здесь не было боли и унижений. Здесь его тело могло отдохнуть. А если говорить начистоту, то его мышцы просто не хотели слушаться посылаемых мозгом сигналов, потому он просто физически не мог встать. Конечности были настолько неподъёмными, словно и не принадлежали ему вовсе. Иногда ему казалось, что он стал духом и покинул своё тело. Натаниэлю было лень подняться с пола и куда-то идти. Зачем? Он не видел никакого смысла уходить из одной мрачной комнаты в другую. Ему хотелось блевать от обилия чёрного и красного цвета, которых стало слишком много в его жизни. И он готов был уснуть прямо здесь — никуда не двигаться с этого места и остаться тут навсегда. Уставшие после тренировки мышцы горели адским огнём, а холодный душ, который парень принимал прямо в форме, сняв только кроссовки, приятно охлаждал, даря томительную негу. Его тело била мелкая дрожь, когда вода казалась особенно ледяной и невыносимой, но в голове не появлялась мысль, что пора было подняться на колени и выключить кран. Он, почти не моргая, сверлил отрешённым взглядом чёрную стену. Подобное состояние Натаниэль проживал после стадии повышенной активности (как охарактеризовал это Жан — состояние «бега по потолку») — когда действие наркотиков ослабевало и силы покидали его. Именно в этот момент желание принять новую дозу было очень сильным. Под влиянием вещества он ощущал небывалый прилив энергии — и парню даже горы казались по колено, чего уж говорить о шестнадцати часах сумасшедшего бега по полю. Однако стоило эффекту сойти на нет, как силы мгновенно покидали его и он падал на пол, не способный доползти до собственной комнаты. Вот и сейчас Натаниэль мучился от побочного эффекта. Он почти привык к томительной тяжести в теле, предупреждающей о скором начале ломки. Ещё пару часов — и его состояние ухудшится в разы. Но сейчас это не имело значения. Главное, что Натаниэль выдержал ещё одну изматывающую тренировку и не помер прямо на поле. Если бы не кокаин, который любезно одолжила ему одна из нападающих Воронов, то Натаниэль бы не смог так резво бегать по полю несмотря на многочисленные травмы. Употребление психотропных веществ было под запретом, но многие Вороны принимали втихаря от тренера и Рико, потому что просто не выдерживали огромной нагрузки: если раньше рыжий не обращал внимание на баночки с успокоительными, которые принимали почти все игроки в команде, то сейчас это стало настолько очевидным, что аж мозолило глаза. На скамейке запасных сидеть не хотелось никому. Как понял Натаниэль со слов Жана, быть запасным — значит влачить жалкое существование внизу иерархичной системы лучшей команды в студенческой лиге. «Запасников» не уважал никто — и им же больше всего и доставалось. Потому многие, движимые отчаянным желанием выжить, не стыдились использовать грязные методы. Живыми Эвермор покидали лишь единицы. Куда исчезали худшие игроки, не оправдавшие надежд тренера, Жан умалчивал. Но в любом случае это было вполне очевидно. Так что произносить это вслух не было надобности. — Вставай, — Натаниэль дёрнулся от холодного голоса, нарушившего его уединение. Он что-то простонал, попытался подвигать затёкшей рукой, но так и не смог пошевелить и пальцем. — Что ты тут развалился? Замёрзнешь же, придурок, — не обращая внимания на протесты, продолжал всё тот же безразличный ровный голос. Натаниэль нехотя перевернулся на спину, распластав руки в стороны, и прищурил глаза, когда в них зарябило из-за слишком яркого освещения. Окружающая действительность была более чем реальной, громкие звуки, яркие цвета и слепящий до жжения в глазах свет раздражали его помутневшее сознание. В поле зрения попали белые пряди, аккуратно зачёсанные назад. Эти волосы он узнал бы везде. — Эндрю? — сорвалось с губ Натаниэля. Он никак не ожидал увидеть его тут. Жана или Рико — да, но не вратаря Лисов. На Эндрю была точно такая же одежда, что и в доме Колумбии — когда он видел его в последний раз. Эндрю никак не откликнулся. — Что ты тут делаешь? Ты же в Истхейвене, — удивился он, продолжая смотреть в его ореховые глаза. Эндрю хмыкнул — и его губы растянулись в привычной ехидной улыбочке, которая не покидала его лицо всё время, что он принимал таблетки. Вода застилала глаза, потому Веснински приходилось время от времени смаргивать капли со своих ресниц. Он продолжал лежать на полу, смотря на Эндрю снизу вверх. Лицо Миньярда как будто светилось, словно он грёбаный ангел и снизошёл для него с небес. А может, так оно и было, но в любом случае Натаниэлю было приятно увидеть его целым и невредимым. Кто знает, что ему пришлось пережить в Истхейвене по вине Рико. — Ты отказался от таблеток? — поинтересовался рыжий. — Ты же обещал… — его голос был слишком тихим и сломленным, к тому же его шёпот заглушал звук льющейся воды. — Ничего я тебе не обещал, — он скривился, произнося эту фразу, как будто съел лимона. — А вот ты мне — да. И ещё смеешь задавать вопросы, — придрался Эндрю. А потом присел рядом, согнув ноги в коленях. Он не опустился на пол, а остался сидеть на корточках, чтобы не намочить одежду. Натаниэль обвёл его ленивым взглядом и только сейчас заметил, что Эндрю босой: на нём не было обуви. — Кажется, Кевин скучает без тебя в Нью-Йорке. Натаниэль разглядывал его голые ступни, рассматривая каждый палец на ногах и поражаясь, насколько белой была его кожа. Она немного светилась, или же у Веснински просто рябило в глазах. Но в любом случае Эндрю был прекрасен в этом свечении. Как Эдвард из Сумерек, купающийся в лучах солнца. Натаниэль скривился при упоминании о Кевине. — Откуда ты?.. — удивился он, но замолчал, столкнувшись с многозначительным взглядом Миньярда. — А впрочем, неважно, — простонал рыжий. — Где твоя обувь? Как ты ходишь по такому ледяному полу без обуви? Эндрю усмехнулся. — Мне нехолодно. Я не чувствую холод. Я вообще ничего не чувствую, — покачал он головой. Его голос звучал безжизненно. Натаниэль фыркнул. — Пиздёж, — возразил он. Эндрю молчал с минуту, рассматривая лицо парня. Рыжий также откровенно глядел на него в ответ. — Прекращай пялиться на меня, извращенец, и поднимай свою ленивую задницу, — наконец, выдал Миньярд. Его лицо сохраняло насмешливо-весёлое выражение, а глаза так и искрились. Натаниэль вдруг осознал, что глупо лыбится, рассматривая парня. — Ты весь ледяной и дрожишь, — нахмурив белёсые брови, он пихнул его локтём в бок. — У тебя уже губы синие. Вставай. Это было проявлением заботы? Веснински было непривычно видеть Эндрю, беспокоящегося о нём. Тот никогда не переживал за его состояние — ни физическое, ни моральное. Натаниэль хотел было зашипеть, потому что его локоть зарядил прямо по синякам, и напрягся, заведомо готовясь испытать неприятные ощущения, но, не почувствовав боли, расслабился. Сейчас Миньярд был до странности разговорчив. Это не походило на привычного Эндрю. — Не могу, — выдавил Натаниэль. — Я не могу пошевелиться, — прошептал он, заметив в глазах напротив едва заметное недоумение. В голосе парня слышались нотки отчаяния. На лице Эндрю не дрогнул ни один мускул. В какой-то момент Веснински задался вопросом — а что Миньярду от него нужно? Неужели он примчался ради него в Эвермор, чтобы лично придушить, когда узнал, что он оставил Дэя? Да ну, бред какой-то. И всё же он был тут. Такой же, как и всегда. И от его присутствия у Натаниэля потеплело на душе. Он впервые не испытывал жгучего одиночества, которое сковывало его по рукам и ногам и не отпускало вот уже почти две недели. Лисы медленно отучали его от любви к одиночеству. Последний месяц он ни на минуту не оставался один. — Можешь, всё ты можешь, просто не хочешь, — выдал Миньярд, а потом выпрямился во весь рост и вышел, оставив парня наедине с собой обдумывать сказанные слова. Натаниэль пролежал так ещё несколько минут, а после наконец нашёл в себе силы пошевелить сначала одной рукой, а потом — второй. Он с удивлением обнаружил, что может и сесть, и его тело не кажется таким уж тяжёлым и неподъёмным. Правда, он всё равно скривился, потому что травмы дали о себе знать. Он упёрся коленями в пол, повернулся и, наконец, выключил воду. Его зубы стучали: Веснински, быстро завернувшись в чёрное полотенце, неустойчивыми шагами вышел из душевой. В раздевалке было тихо и пусто. Эндрю ушёл, так его и не дождавшись.