Лис в вороньей шкуре

Перед дверью в кабинет Ваймака Нил тратит около пяти минут только на то, чтобы успокоиться, собраться с мыслями и постучать. Наконец, воодушевившись, Нил стучит кулаком несколько раз. Он больше не намерен терять время — и так слишком много его потратил, пытаясь прийти в себя. Как говорится, раньше начнёшь — раньше закончишь. Руки сводило от холода: парень не знал, сколько минут он простоял, опустив пальцы под напор ледяной воды, пока его взгляд прожигал отражение голубых глаз в зеркале над раковиной. В голове пролетает мысль, что было бы не плохо сбежать, но уже слишком поздно — все пути к отступлению закрываются, когда Нил слышит: «Входи». Джостен успокаивает себя тем, что он не обязан рассказывать всю правду: он может провернуть тот же трюк, что и с Эндрю — рассказать кусочек правды и спрятать в неё целую гору лжи. В конце концов, у каждого своя правда. Джостен открывает дверь и заходит в кабинет. Комната никак не изменилась с его последнего визита: разве что у Ваймака в несколько раз увеличилось количество немытых чашек, оставленных тут и там в комнате. Если раньше подобное явление можно было наблюдать только у него в квартире, то теперь — и в кабинете. Кажется, последние месяцы для Дэвида прошли в напряжении, раз, помимо чашек и бумажных стаканчиков из-под кофе, Нил заметил с десяток пустых бутылок алкоголя. Но мужчина держался молодцом: кроме ярко выраженных кругов под глазами, ничего не выдавало в нём усталости. Всё тот же острый и внимательный взгляд, те же понимающие глаза, которые видят насквозь, то же ярое желание защищать своих Лисов до конца. Взгляд Нила скользит дальше по столу и останавливается на белой баночке рядом с пустым стаканом. Он стискивает кулаки от досады и разочарования. Он знает это успокоительное: его принимала мать, когда они были в бегах. И воспоминания о нём не совсем приятные. Мэри так увлеклась этими таблетками, что со временем количество принятых за раз таблеток возросло до абсурдного числа и её организм привык к этому препарату настолько, что для хорошего эффекта Мэри приходилось выпивать половину банки за раз. Нил знал — его мать как отчаявшийся наркоман перебарщивает с дозой — признаки зависимости были на лицо, но остановить её Нил не мог: Мэри была упряма и в трезвом виде, когда у неё начиналась ломка — Нилу сильно доставалось. Её паранойя и страх быть пойманной росли с каждым днём, и порой её истерики терпеть становилось всё труднее и труднее. Она нашла утешение в таблетках. Возможно, поэтому она потеряла бдительность в последние месяцы своей жизни, и люди отца обнаружили их в Сиэтле. Один только вид знакомой упаковки для лекарств всколыхнул в нём кучу отрицательных воспоминаний. Как оказалось, этот препарат, а точнее упаковки от него, были очень популярны среди Воронов. Под видом успокоительного в Эверморе принимали кое-что эффективнее. И это был секрет — или цена — успеха команды.

***

Несколько месяцев назад… Часы показывают одиннадцать вечера. Через час наступит новый год. И то, как он начнётся, Нила нисколько не радует. В Эверморе праздником и не пахнет. Для всех игроков это обычный день, как и все предыдущие триста шестьдесят четыре дня, наполненные сумасшедшими до потери пульса тренировками. Возможно, это единственный раз, когда Джостена действительно тошнит от экси, точнее не от самой игры, а от тренировок, упражнений и корта. Поле для экси кажется ему чужим, незнакомым, и от того ещё более противным. Это место не затмит воспоминаний о Пальметто. Нил невольно вспоминает о Ники, Мэтте и Кевине с Аароном, которые сейчас в Нью-Йорке. Парню интересно: поделился ли с кем-нибудь Дэй правдой о том, куда на самом деле направился их десятый номер? Или он продолжает молчать? Хотя лучше бы он молчал. Меньше всего сейчас Нилу хотелось думать о том, как сильно будут за него переживать остальные Лисы. Но он в любом случае не узнал бы этого: Рико отобрал телефон. Джостен привык жить без мобильного, но он надеялся, что сможет лично обо всём рассказать ребятам, предупредить их, объясниться. Они заслуживают узнать эту новость из его уст, а не из новостей или из звонка Тэцудзи. За эти две недели Нил много чего осознал и пересмотрел в собственной жизни. Он наконец признался сам себе, что привык к Лисам, даже прикипел к ним. Да, они были неидеальны — обычные люди, с поломанными жизнями, со своими изъянами, пороками и зависимостями. Но именно сейчас ему ужасно не хватало их… Они понимали Нила, принимали его странности и уважали личные границы. В Эверморе слово «личное» не знал никто. Здесь не было «я», здесь была только «команда» и ценилось то, что ты делаешь для команды. С одной стороны, сплочённость Воронов была на высшем уровне, но, с другой стороны, все делали это из-под палки, потому что так надо, а не потому что они так хотели. Их командный дух, как и игра на поле, был отработан до блеска, натренирован до рефлекса, оттого и казался слишком идеализированным и ненастоящим. Здесь не было ничего искреннего. Здесь не любили экси, здесь выживали за счёт экси. Нил никогда не жаловался на сложившиеся обстоятельства: жизнь в бегах закалила его, но в глубине души он немного жалел о своём решении. Самую малость. Не зря говорят, что ценность вещи познаётся только после её утраты. До конца дня Нила не покидали тревожные мысли, которые заевшей пластинкой крутились в его голове, постепенно сводя с ума. Он всё ещё был взбудоражен, всё ещё не мог прийти в себя. Он уже собирался покинуть раздевалку и выйти на корт, когда в дверь постучали. Нил удивился: мало того, что кто-то из Воронов ходил по Эвермору в такой поздний час, так он ещё и стучался, как будто спрашивая разрешения, чтобы войти. Это было странно. Стук не повторился, но дверь открылась, и из-за неё выглянула девичья голова. — О, так ты бы сказал, что одет, — неловко помявшись на входе, девушка всё же зашла внутрь, тихо прикрыв за собой дверь. Нил равнодушно отвернулся от вошедшей, натянул на волосы чёрную бандану. За две недели, что он провёл тут, едва ли успел с кем-то познакомиться: Вороны были необщительны и в первую очередь думали о своём благополучии. О взаимопомощи друг другу они и не помышляли: если кто-то был неугоден Рико, они просто добивали того неудачника, тем самым избавляясь от ещё одного соперника. Эвермор походил на клетку для голодных крыс, которые готовы были ради собственного выживания сожрать друг друга. Джостен и сам был не лучше. Он как никто другой понимал этих ребят, потому что то же самое ему в голову вдалбливала Мэри. Все мысли Нила — помимо тех, что вертелись вокруг слова «выжить» — были заняты Лисами, особенно Кевином и Эндрю, и парень почти не обращал внимание на окружающих его людей. Потому его не удивил факт, что он видит эту девушку впервые. Нил всегда был слишком замкнутым и зацикленным на самом себе человеком, потому с опасением относился к новым знакомым. Наверное, подозрение отразилось на его лице. — Я Маргарет, но можешь звать меня Мэг, — представилась она. Девушка окинула быстрым взглядом раздевалку и, удостоверившись, что они тут одни, присела на край скамьи, где сидел парень. Нил недоверчиво сощурился. — Что тебе нужно? — сразу перешёл к делу Нил. Он не привык, что кто-то с ним знакомится просто так — по желанию. Скорее всего, и эта Мэг тоже преследует какие-то свои цели. Девушка рассмеялась. — Так ты не помнишь меня, Натаниэль? — без обиды в голосе спросила она. — Хотя это было так давно. Ничего, что ты меня не узнал, — добавила она. — И ты, и я — мы оба изменились. Джостен нахмурился, пытаясь вспомнить её, но пока что безуспешно. Её голос был обычным, ничем непримечательным — звонкий, слегка нервный. Голоса, подобно этому, он слышал множество раз и в разных местах. Внешностью Мэг тоже ничем не выделялась: каштановые волосы по плечи, рост примерно как у Нила и серые с металлическим блеском глаза. Может, она и была в его прошлом, но не более чем очередной призрак, лица которого Нил не помнил. — Откуда ты меня знаешь? — спросил парень. Возможно, он встретил её в бегах, но её образ затерялся в тысячах мест и городов, в которых он побывал. Он просто мог не обратить на неё внимания — хотя Нил всегда был очень внимательным, наверное это и спасало его многие годы в бегах. Но она назвала его Натаниэлем. Может, эта девушка тоже родом из Балтимора? Может, она работает на его отца? От этой мысли его передёрнуло. — Мы дружили в детстве, Нат, — ответила Мэг. — Твой отец вёл какие-то дела с моим отцом, и нас часто оставляли вдвоём, — пояснила она. — Так ты действительно меня не помнишь? Нил покачал головой. На лице девушки появилось разочарование, однако та постаралась его скрыть, пусть и не совсем удачно. Она посмотрела на настенные часы. — У меня не так много времени, — продолжила Мэг. — Я вообще не за этим сюда пришла, — она порылась в карманах своего кардигана и выудила оттуда чёрный пакет. — Тебе придётся здесь туго первое время: ты и сам это понимаешь. Я знаю, что это противозаконно, но когда закон кого-то останавливал? Тем более таких как мы, — усмехнувшись, она протянула пакет Нилу. — Тебе это необходимо. Всем это необходимо здесь, чтобы выжить. Нил с сомнением, но взял в руки протянутый пакет. Повертел его в руках, пытаясь на ощупь понять, что там могло быть. Развернув его, он увидел несколько пакетиков с белым порошком. — Наркота, — усмехнулся он. — Ты же не думаешь, что я приму это? — с издёвкой спросил Джостен. Девушка пожала плечами. — Моё дело — предложить, а дальше — выбор за тобой, — она поднялась на ноги. — Если ты думаешь, что все тут такие крутые, раз выносят эти тяжёлые тренировки и их последствия, то ты ошибаешься. За спиной у Рико вся команда принимает, — жёстко добавила девушка, чуть повысив голос. — Это, — она указала пальцем на пакет, — часть посвящения. — Что ещё за посвящение? — поинтересовался Нил. Мэг широко улыбнулась. — Скоро узнаешь, — только и ответила она, чем вызвала ещё больше вопросов в голове у парня. Развернувшись на пятках, Мэг покинула раздевалку. Нил переложил пакет из руки в руку. Сомнения вертелись в его голове. Но он всё больше и больше задавался вопросом: а что если?.. Ещё до начала тренировки он уже чувствовал себя уставшим. За две недели он понял, что Рико — ухудшенная версия Кевина: мало того что постоянно пристаёт из-за каких-то пустяков, так ещё и избивает хрен пойми за что. Ночные тренировки он ненавидел от слова совсем. И, может, ему действительно нужна помощь? В конце концов, он просто хочет выжить. Нил успокоил себя мыслью, что только попробует. От одного раза ничего не случится, верно? Нил достал один пакетик, а остальные спрятал на дно своей сумки, для пущей убедительности завернув их в свою сменную одежду. Высыпав на край скамейки немного белого порошка, Нил достал из кошелька (который всегда носил с собой, даже на тренировки, потому что Жан рассказал ему предостаточно историй о воровстве и обыске вещей новичков в команде) единственную уцелевшую фотографию матери и принялся делить горку белой пыли на «дорожки». Скрутив пятидолларовую купюру в трубочку, он вдохнул одну порцию через нос. Остальное вернул обратно, стараясь не просыпать ни грамма, и спрятал её на самое дно сумки. Он упёрся спиной в стену и поднял глаза к потолку. Щурясь от света, он считал белые лампочки на потолке на всех языках, которые знал, пока комната не начала вертеться перед глазами. Он почувствовал небывалый прилив сил: в нём появилось острое желание чуть ли не бегать по потолку от счастья и бурлящей в крови энергии. Он готов был сделать что угодно, лишь бы не сидеть на месте. Нил как ужаленный вскочил на ноги. Его спина напряглась и немного сгорбилась под тяжестью переживаний. Нил аккуратными движениями натянул поверх защиты чёрную тренировочную джерси с белой четвёркой на спине, взял в руки клюшку и направился к выходу на игровое поле. Мир двигался в замедленной съёмке, время растягивалось, тогда как его сердце стучало в два раза быстрее. Пройдя мимо душевой, он заметил своё отражение и ужаснулся: бледная кожа стала ещё белее на контрасте с чёрной формой и тёмными синяками под глазами. Раньше у него были лёгкий загар и едва заметные веснушки на лице, а теперь всё словно выгорело и потускнело. Нил знал, что выглядит как живой труп, но всё равно не смог сдержать разочарованного возгласа, когда остановился у зеркала. Оттуда на него смотрел другой человек: глаза без линз покраснели от недосыпа — они были бледно-голубого оттенка, и в свете ламп растеряли всю свою яркость и выразительность. Прищурившись, он воззрился на свои волосы, которые теперь были естественного рыжеватого цвета. Давно Нил уже не смотрел на себя настоящего — точнее на копию своего отца. А потом парень заметил под левым глазом пластырь. Единственный на его лице: Рико никогда не бил его по лицу, чтобы у прессы не возникло никаких подозрений относительно такого резкого перехода Джостена в другую команду, потому что на следующей неделе у Воронов будет первая игра в этом году. Нил отодрал пластырь и застыл на месте. Черная четвёрка красноречиво намекала, кому он теперь принадлежит. В этот момент всё стало на свои места — и странные слова Рико, и его взгляд, любующийся своим «творением», и обещание во время подписания договора. Кокаин наконец подействовал. Нил ощутил новый прилив сил. А губы растянулись в опасную улыбочку, впервые за время пребывания в Эверморе появившуюся на его лице. Вкупе со своей изменённой внешностью он теперь ещё больше походил на Натана — безумие в глазах, в улыбке, в каждом его движении. Это уже был не Нил: перед ним стоял Натаниэль — тот, кем он изначально должен был быть. И отражение в зеркале одобрительно подмигнуло, растягивая сухие губы в маниакальной улыбке. Нил подумал, что ему привиделось, но напряжение в скуловых мышцах доказывало: он действительно способен так улыбаться. От этого становилось жутко. — Шоу должно продолжаться, — горько усмехнувшись самому себе, он поспешил покинуть раздевалку. — Я в порядке, я должен быть в порядке, — он повторил эту фразу несколько раз для пущей убедительности, стараясь не думать о том, сколько подзатыльников схлопотал бы от Мэтта за его «заезженную фразу», которая успела стать своеобразным мемом в его команде. Он всё ещё называет Лисов своей командой. И неважно, какого цвета его форма. В душе он навсегда останется Лисом. Даже в шкуре Ворона.

***

Нил моргнул пару раз, прогоняя болезненные воспоминания прочь. Эвермор подарил ему многое, но отобрал гораздо больше. В любом случае сейчас не время об этом думать: парень обещает себе, что рефлексировать будет после, когда останется один и не будет отвлекаться на окружающую обстановку. В этот момент ему нужно сконцентрироваться на разговоре. Нил подумал, что Ваймак — самое лучшее, что случалось в его жизни. Обычно мужчины среднего возраста вызывали у него только страх и отвращение на подсознательном уровне, но этот человек доказал, что не все люди, внешне похожие на его отца, плохие. И не всех из них стоит бояться. Нил успокоился, когда осознал: Ваймак позвал его не для того, чтобы отчитать, отругать, избить или устроить показательную казнь — как это делал Натан — у него на глазах. Нет, он волновался за парня. Он искренне хотел ему помочь. Нил не понимал, почему терпение их тренера настолько безгранично, что он реагирует спокойно на всё, что случается с Лисами. Нил не знал, откуда у Ваймака такая любовь к этим поломанным жизнью детям, но он был благодарен Дэвиду за то, что тот единственный, кто действительно хотел и мог дать им второй шанс. За всё время, проведённое с Лисами, Ваймак не сделал Нилу ничего плохого. И разве он заслужил то, чтобы выслушивать очередное глупое враньё Нила? Нет. Определённо нет. Нил опускается на стул, стоящий напротив стола тренера. Ваймак за всё время, что Нил находился в прострации, не сказал ни слова. — И давно у тебя такое? — спрашивает Ваймак. — Вы о чём? — не понимает вопроса Нил. — Я про то, что ты время от времени выпадаешь из реальности, — пояснил Ваймак. — Ты простоял на месте минут пять, при этом не двигаясь. — Я надеюсь, это со временем пройдёт, — с досадой ответил парень. — Я надеюсь на твоё благоразумие, Нил. Если тебе потребуется психологическая помощь или поддержка, не стесняйся обращаться к Би, — напоминает Ваймак, на что Нил кивает. Он облегчённо выдыхает: он рад, что они отошли от этой темы. Ваймак выпивает залпом стакан виски и крутит его в руках, пока Нил молчит. Нил поднимает голову — его глаза горят решительным блеском. Дэвид пододвигает к Нилу второй стакан. Нил кивает. Разговор предстоит не из лёгких. Ваймак молча наливает ему немного алкоголя. Нил залпом выпивает, морщась, когда виски обжигает горло. Давид молчит, просто ждёт, когда Нил начнёт свой рассказ, не подгоняет, не наседает. Он готов выслушать столько правды, сколько Нил может рассказать ему на данный момент. Нил открывает рот, на мгновение задумывается — а с чего, собственно, ему начать. В жизни Нила Джостена есть много секретов, и на то, чтобы рассказать их все, уйдёт немало времени. — Я… — открывает рот парень. А потом закрывает и опускает голову, так и не находя нужных слов. Ваймак понимающе смотрит на парня, чувствуя, что тому сейчас очень тяжело пересилить себя, потому тренер наливает второй стакан и пододвигает его к парню. — Не торопись. Мы никуда не спешим, — Нил принимает протянутый ему алкоголь и снова залпом выпивает. В голове немного мутнеет, виски начинает действовать и в какой-то мере, но не до конца, развязывает Джостену язык. Нил рад, что всё ещё может контролировать поток своих мыслей, который озвучивает его язык. Но говорить правду становится легче: страхи затаились, и в какой-то мере ему стало фиолетово на реакцию тренера, какой бы ужасной она ни была. И Нил начинает с того, что первое приходит ему в голову — с Эвермора. Он объясняет Ваймаку ещё раз, почему поступил так и никак иначе, что подписал договор только из-за угроз в сторону Лисов. Тренер молчит, но кивает, показывая Нилу, что он принимает его выбор и не осуждает. Слова сами слетают с губ Джостена, и никогда прежде правда не давалась ему так легко. Он говорит и говорит, не замолкает ни на секунду. Иногда его рассказ становится сбивчивым и теряет логику повествования, но Ваймак не прерывает парня: он позволяет ему выговориться, обличить в слова всё, что накипело в нём за долгие годы. И Нил рассказывает на удивление правду. Как есть, без утайки. Какие-то особо болезненные моменты он опускает, но каждое слово, сорвавшееся с его губ, сквозит правдой. Нил всегда был болтливым, но в Воронах его научили молчанию. И сейчас, когда он наконец вырвался из плена Эвермора, говорить правду — поделиться тем, что так долго мучило его — стало для Нила глотком свежего воздуха. Он тянется к бутылке, наливает себе ещё немного виски и выпивает. Он не помнит, в какой момент из его глаза хлынули слёзы — когда он рассказывал про смерть Мэри и горящую машину на пляже, про одиночество в Милпорте или когда подписывал договор в кабинете Тэцудзи. Это и неважно. Ваймак не утешает его, не поддерживает: он до сих пор молчит, но протягивает парню упаковку бумажных салфеток. Нил вытирает мокрые щёки и высмаркивается. Вскоре скомканные салфетки образовывают небольшую горку на столе у тренера. На самом деле Джостен не рассказал уж так много правды. Для него это, конечно же, очень много, но Нил всего лишь поведал о тяжёлой жизни в бегах, о смерти матери (в его версии она умерла в автокатастрофе — он почти не соврал: Мэри и правда умерла в машине) и о том, что раньше, в десять лет, играл вместе с Кевином и Рико в малой лиге, а потом сбежал. От кого, зачем и куда — Нил не сказал. Он не упомянул имени своего отца, но была вероятность, что Ваймак мог слышать о Натане Веснински. Не рассказал Нил и про то, что отца в этом году выпустили на свободу, что, скорее всего, у Нила осталось не так уж и много времени. Натан обязательно найдёт его: он знает ненастоящую личность сына, и это просто вопрос времени, когда он ворвётся в Пальметто и заберёт его. Нил вообще не сказал ничего, что было связано с отцом. Не упомянул и о мафии, и о том, как связан с ней; опустил детали, откуда он вообще знает Ноэля. Ваймак не стал задавать интересующие его вопросы касательно истории Нила. Это слишком личное, и он готов принять лишь часть, которую Нил может дать. Закончив рассказ, Джостен наконец замолкает. Он прерывисто дышит, потому что говорил много и быстро, порой не по делу, но это были его мысли и чувства, и Ваймаку это важно. Нил поднимает глаза на тренера: всё это время он смотрел себе под ноги. К собственному облегчению, Нил не замечает в них ни разочарования, ни осуждения, ни жалости. Взгляд тренера пуст, но сосредоточен на парне. Он слушал и продолжает слушать Нила. Поняв, что на этом Нил закончил свою исповедь, Ваймак ёрзает на стуле, разминая затёкшие мышцы. — Не переживай. Всё, что ты мне сейчас рассказал, останется здесь и не выйдет за пределы этого кабинета, если ты не захочешь, — заметив промелькнувший в глазах страх у Нила, отвечает Ваймак. — Остальным я ничего не скажу. Признаться им — твой выбор. Если захочешь, сам расскажешь. С моей же стороны я сделаю всё возможное, чтобы никто из них не приставал к тебе с расспросами. Даже Миньярд, — добавляет мужчина и допивает свой стакан виски. Всё это время он не притрагивался к алкоголю, в отличии от Нила, который выпил ещё несколько неполных стаканов. Нил усмехается. — Я не думаю, что Эндрю это остановит, — без осуждения замечает Нил, едва ворочая слегка заплетающимся от опьянения языком. Дэвид криво улыбается. — Нет, я знаю, на что надавить, — тон тренера Нилу не нравится. Как будто у Эндрю есть какой-то секрет, который знает только Ваймак. Нил не хочет, чтобы он стал причиной шантажа Эндрю. — Не надо ему угрожать. Я сам с ним разберусь, — возражает Нил. Он понимает: если Эндрю поставить ультиматум, то тот как ёж выпустит в ответ свои колючки, притом наводя ещё больше шуму, а Нилу и так хватает излишнего внимания к собственной личности. — Я не собирался его шантажировать, — заверяет Нила Дэвид. — Просто намекнуть… Ай, это неважно! — понимая, что начинает говорить лишнего, добавляет мужчина. Нил смотрит на него с удивлением, но воздерживается от расспросов. — Мне за это всё равно не платят, — он на секунду задумывается, а потом уточняет: — Только ответь честно: это станет проблемой? Нил растерянно хлопает ресницами, не совсем понимая, что подразумевает под «проблемой» Ваймак. — Вы о чём? — удивляется Нил. — О полиции? Я сам разберусь с ними, если они вдруг нагрянут сюда. Ваймак хмыкает, замечая недоумение парня. — Понятно, — скупо отвечает тренер. — А причём тут полиция? Нил хмурится, пытаясь понять, на что намекал Дэвид, но бросает эту затею. От переизбытка эмоций и чувств начинает болеть голова. Они с тренером, очевидно, не совсем поняли друг друга. — Ни при чём, — отмахивается Джостен. Ваймак подозрительно косится на Нила. — Что ж, Лисы тебя не тронут, обещаю. Однако перед руководством университета тебе всё же придётся отчитаться, — тренер разводит руки в стороны, как бы показывая, что в этом случае он бессилен. — Я не смогу тебя выгородить, к сожалению. На следующей неделе мы будем подавать список стартового состава и анкеты новых игроков в том числе на следующий сезон. Потому желательно разобраться в этой ситуации до конца следующей недели, пока не станет известно в СМИ, что ты вернулся в Пальметто, — добавляет он. — Просто скажи мне, когда будешь готов, и я всё устрою, — Ваймак смотрит на настенные часы. Нил проговорил около двух часов. Но Ваймак не жаловался, и Нил подумал, что тот мог бы просидеть здесь до ночи, если бы была в этом необходимость. Нил кивает и с благодарностью смотрит на тренера. — Спасибо, — только и отвечает Джостен. Это не только благодарность за то, что тот выслушал его, прежде чем сделать какие-то выводы. Это благодарность и за понимание, и за готовность помочь, и за вновь оказанный приют — Ваймак мог просто выкинуть его из автобуса, когда парень завалился к ним после матча. Но он не сделал этого. Ваймак, несмотря на то какие слухи ходили о Джостене в СМИ, принял его назад даже после того, как тот, соврав всем, тайно покинул Пальметто и перевёлся в Вороны. Нил, почувствовав горечь на языке, потянулся к бутылке. Но Ваймак остановил его. — По-моему, тебе уже хватит, Нил, — он забирает у Джостена стакан и ставит бутылку с алкоголем на полку шкафа позади себя. Нил кивает. — Я думаю, что на сегодня достаточно, — продолжает тренер. А потом на его лице появляется настороженное выражение. — Ах, да! Чуть не забыл. Я надеюсь, что твой перевод официальный, и мне не придётся бодаться с Мориямами, чтобы отвоевать тебя обратно — в прошлый раз мне почти удалось это сделать. Не думай, что мне не по силам завершить это дело до конца, просто я должен быть уверен, что они в курсе твоего ухода и не наделают нового шуму. Нам всем нужно немного времени, чтобы отдохнуть от скандалов. Где твой контракт? Нил сглатывает. Он помнит, что Ноэль забрал его в автобусе. — Я его уничтожил, — врёт Нил. Но внутри всё холодеет от этого вранья. Он оправдывает свою ложь тем, что не хочет лишний раз беспокоить тренера таким пустяком. Это ведь пустяк, да? — Ладно, — не совсем поверив в ложь Нила, выдаёт Ваймак. — Я надеюсь, что обойдётся без неприятных сюрпризов, Нил. Нашей команде не нужны новые проблемы, верно? Поэтому ты мне скажешь сразу же, как только они появятся, да? Нил кивает. — Отлично. Теперь ты точно можешь идти. И, да, не забудь зайти к Эбби на осмотр, — добавляет Ваймак. Нил снова кивает и поднимается с места. Тело не слушается. Ноги стали ватными, и он едва передвигал ими. Парень как в прострации доходит до двери и, уже открывая её, слышит тихие слова тренера: — Пожалуйста, если тебе нужна будет помощь, обращайся. Не молчи. И не пытайся решить проблемы самостоятельно: мы все уже поняли, что у тебя это херово выходит, — говорит Ваймак, а его голос звучит устало и подавленно. Нил впервые видит тренера настолько разбитым. — Это не слабость — просить о помощи, Нил, — под конец своей недолгой речи голос Ваймака звучит настолько тихо, что Нил едва может расслышать, что тот говорит. Джостен оборачивается. — Да, тренер, — отвечает Нил и покидает кабинет. Он хочет думать, что сказал правду.

***

Нил не сдерживает облегчённого вдоха, когда Эбби заканчивает осмотр и отходит к своему столу, оставляя для Джостена больше личного пространства. Пока Нил одевается, женщина делает какие-то записи в своей тетрадке, время от времени хмурясь. — Мне нужно, чтобы ты сделал несколько рентгенов, — говорит она, отрывая свой взгляд от тетради и переводя его на Нила. — Мне надо посмотреть, сколько переломов ты перенёс. Вдруг что-то не зажило или зажило, но не до конца. Я сомневаюсь, что врачу Воронов вообще есть дело до состояния его игроков, — Эбби хмурится, но её лицо разглаживается, когда Нил понимающе кивает головой. — Отлично, — добавляет женщина и снова принимается что-то записывать в тетради. Нил, подстёгиваемый любопытством и желанием узнать, какой вердикт вынесет Эбби, так и косит глазами в её сторону. Она, замечая подглядывания Нила, окидывает парня хмурым взглядом и откладывает ручку в сторону. — Нил, можешь даже не утруждаться. Это очевидно: в таком состоянии я не разрешу тебе тренироваться, — с тяжёлым вздохом говорит она и указывает рукой на парня. — Ты посмотри на себя — на тебе нет живого места! — Нил открывает рот, чтобы как всегда возразить, но Эбигейл жестом призывает его молчать. — Даже не думай… Нил морщится, с неодобрением и какой-то обидой сморит на врача, а Эбби поднимается из-за стола и подходит к парню. — Послушай. Я не изверг какой-то, и мне тоже неприятно выносить тебе такой приговор, — вздыхает Эбби. Она опускает голову, раздумывая над дальнейшими словами. — Конечно, вы сейчас напишите мне кучу справок с освобождением от физических нагрузок, — фыркает парень. — Но даже если их будет целая стопка, меня это не остановит, — цедит он сквозь зубы. Нил молча сверлит её пристальным взглядом. А чего он, собственно, ожидал? Это было вполне очевидно, что после всех травм, полученных на поле и не только на поле, он просидит какое-то время (Джостен хотел верить, что максимум недели две) на скамейке запасных. Эбби морщится, явно недовольная такой откровенностью. — Я понимаю: тебе не терпится снова выйти на поле. Но сейчас в этом нет острой необходимости: сезон закончился — впереди каникулы, а новых игр не будет до августа. За это время ты восстановишься и с новыми силами порвёшь всех в следующем учебном году, — она кладёт руки на плечи Джостену, Нил немного вздрагивает, но Эбби так лучезарно и нежно улыбается ему, так вкрадчиво говорит, как будто заговаривает его, что Нил немного расслабляется. Он опускает напряжённые плечи и грустным взглядом смотрит на женщину. — То есть я не выйду на поле раньше августа? — обречённо выдаёт он. У Нила такое выражение на лице, как будто ему сказали, что он больше никогда не выйдет на поле. — Эбби, пожалуйста. Я не вынесу этого. Целых три месяца без экси! Эбби поднимает указательный палец вверх. — Не три, а всего лишь два с половиной. Десять недель, Нил. Ты справишься, — она чуть сжимает его плечо в ободряющем жесте, но несильно, чтобы не причинять новую боль. — К тому же, это не значит, что тебе нельзя приходить на корт, — Нил фыркает, как будто даже если бы ему запретили приходить на стадион, его бы это не остановило. — И, возможно, если ты будешь послушным и не станешь нарушать своего обещания, то я разрешу тебе начать возвращаться в форму немного раньше, — улыбнувшись, добавляет она. — Скажем так, за неделю или даже две. Нил опускает голубые глаза и сверлит взглядом пол. Он не представляет, чем будет заниматься всё это время. Без экси жизнь кажется унылой и бессмысленной. И, похоже, скука отражается на его лице, раз Эбби добавляет: — Я думаю, Ваймак найдёт, чем тебя занять, — усмехнувшись, говорит Эбби. Но потом её лицо вновь приобретает серьёзное выражение. — Нил, этот год был очень тяжёлым. Позволь себе немного отдыха, — она наклоняется к нему и приобнимает Нила за плечи. Парень не двигается — замирает на месте: объятие Эбби тёплое и мягкое. Наверное, так может обнимать только родная мать, но Нилу чуждо это — Мэри никогда не позволяла себе откровенных нежностей даже по отношению к любимому сыну. Это приносит и облегчение, и боль одновременно. Нил не хочет думать, что мог что-то упустить в этой жизни, что у него было слишком странное и местами жестокое детство, что бояться прикосновений и громких шумов — это не есть поведение нормального человека. Нежное объятие Эбби начинает душить обилием любви. Нил чувствует, что даёт слабину: ему не нравится чувствовать столько эмоций одновременно — кажется, что его сердце просто не выдержит. Потому он отстраняется. Ему неуютно от обилия чувств, бурлящих в его сердце, и он не знает, как выразить их. В какой-то момент ему кажется, что он в них утонет. Эбби не удерживает его, замечая, что Нилу стало некомфортно. — Я рада, что ты вернулся, Нил. Нам тебя очень не хватало. Может, никто из ребят и не признается, но твоё отсутствие сильно подкосило как команду, так и боевой настрой. В какой-то момент они почти потеряли веру в себя, — Нил резко поднял голову наверх. — Но они победили! Это значит: им не нужен я, чтобы продолжать выигрывать, — Джостен поморщился, ощутив свою бесполезность и разочарованно отвернулся. Эбби хмыкнула и пальцем развернула его лицо обратно к себе. — Нет, ты помог им, даже будучи на расстоянии, — Нил вопросительно выгнул бровь. — Точнее не совсем ты, а твоя замена, — она рассмеялась. — Какое-то время мы всем думали, что Ноэль — твой брат-близнец, ещё один Нил Джостен в команде, — сказав это, она отошла от парня и снова присела за свой стол. Нил стоял как вкопанный, не в силах пошевелить ногами и сдвинутся с места. Это было не то чтобы странно — скорее, неожиданно. — Ты свободен. Можешь идти. Будучи в прострации и глубоко в своих мыслях, он покидает её кабинет. Его шаги эхом отдавались в пустом холле. Нил вышел со стадиона. Солнце ослепляло и грело. Нил блаженно прикрыл глаза, нежась в тёплых лучах. Пробежка от стадиона до Лисьей башни помогла ему расставить мысли по полочкам. Относительно. Он столько слёз пролил в кабинете тренера, и внутри от этого как-то непривычно пусто, как будто эмоции забрали все его силы, оставив жалкую оболочку — эта пустота разъедала его изнутри. Теперь, когда Ваймак знает правду про него, Нил не чувствует жгучего одиночества и отчаяния, съедавшего его, когда он только попал в Пальметто. Может, он и не считает, что поступил правильно, рассказав правду другому человеку, но теперь его ноша не кажется такой уж тяжёлой. Нил напоминает себе, что Ваймаку можно доверять, что он не один — есть Дэвид, который всегда готов выслушать и помочь. Нилу становится спокойнее при мыслях об этом, даже если он не собирается когда-либо снова заговаривать с тренером на эту тему. Просто знание, что тебе готовы помочь, уже вселяет надежду в лучшее. Он чувствует себя странно: примерно те же чувства вспыхнули у него в груди, когда Эндрю взял его под свою защиту. Но Миньярд — иной случай: он не делает что-то просто так. А вот Ваймак… Тренер либо действительно святой, либо просто удачно отыгрывает свою роль. Вообще, Нил хотел бы забыть своё прошлое как самый страшный сон, но воспоминания слишком яркие и болезненные — избавиться от них непросто. Перед входом в общежитие Нил останавливается, чтобы перевести дух. Пот льётся с него ручьём, щёки горят, а солнце нещадно палит затылок. Ещё только конец весны, а жара уже настигла Южную Каролину. Нил хотел бы снять с себя толстовку, но не может сделать этого: он не хочет, чтобы кто-то смотрел на его шрамы и укутанные в бинты по самые локти руки. Унизительного и неловкого осмотра у Эбби ему вполне хватило, и Джостен не желает испытывать подобное ещё один грёбаный раз. Нил поднимается по лестнице, про себя считая ступеньки. Но он едва успевает досчитать до двадцати, как кто-то его хватает за грудки и прижимает к ближайшей стене, выбивая из груди весь воздух. Всё происходит слишком мгновенно и неожиданно: мир быстро кружится, и Нил не в силах сосредоточиться на чём-то конкретном. Он пару раз рассеянно моргает, пытаясь разглядеть хоть что-то впереди себя. Нил ударяется спиной о стену и кривится от боли. Эндрю, непонятно откуда появившийся прямо посреди лестницы, преграждает своим телом любые лазейки для Нила. На его нахмуренном лице нет и капли вины за причинённые неудобства. Он снова готов ставить палки в колёса. Нил шипит как змея, но воздерживается от ругательств. — Ну вот мы снова один на один, — вкрадчиво шепчет Эндрю. — Теперь тебе некуда бежать, правда? У Нила перехватывает дыхание от его бархатистого, слегка хрипловатого голоса. Только вот эта игривость весьма обманчива — Нил догадывается об этом слишком поздно, когда Эндрю сжимает его запястье, снова принося жгучую боль, и, когда Джостен не сдерживает мучительного стона, слегка разжимает хватку, но всё ещё удерживает Нила достаточно крепко, чтобы он не смог вырваться. Миньярд тащит его вверх по лестнице, пропустив их этаж. Нил не упирается, понимая, что это бессмысленно. Эндрю упрям и не отстанет от него, пока не получит желаемого. В конечном итоге их путь упирается в дверь, ведущую на крышу. Нил думает, что она заперта, но Эндрю одним пинком распахивает её. Солнце снова слепит глаза, привыкшие к полумраку лестничной площадки. Миньярд тянет Нила за собой, и Джостен послушно идёт следом. Солнце золотит его рыжие волосы, ветер играет с прядями и обдувает разгорячённую кожу лица. Эндрю рывком отпихивает от себя Нила, как будто он заразен или Эндрю просто противно прикасаться к нему. Нил игнорирует ноющую боль в районе груди, вспыхнувшую от такого недружелюбного обращения. Миньярд никогда не отличался ни чувством такта, ни лояльностью, ни солидарностью, однако Нилу всё равно неприятно. Эндрю нисколько не рад его возвращению и даже не скрывает этого. Конечно, Нил не ожидал, что Миньярд, только увидев его спустя полгода, расцелует в обе щеки и скажет, что скучал. Нил вообще не знал, что ожидать от Эндрю, однако такая реакция всё же причинила ему боль. Возможно, Эндрю вообще не вспоминал о нём. А сейчас Нил был для него всего лишь назойливым человеком из прошлого, который бесил и от которого хотелось избавиться. — Можно было и поаккуратнее, — проворчал Нил. Эндрю так сильно толкнул его, что он едва удержался на ногах. Эндрю сморщил нос. Он пробежался глазами по внешнему виду Нила, как будто видел его впервые, как будто только привыкал к его новой внешности. Что-то промелькнуло в карих глазах, а потом также исчезло за внешним безразличием. — А что? Привык к нежному обращению? Ну, тогда я разочарую тебя: тут никто вылизывать тебе зад на собирается, — рычит Эндрю. Он достаёт сигарету и прикуривает. Блондин выдыхает дым прямо в лицо Нилу. Тот морщится и рукой разгоняет окутавший его лицо белый туман. Это вызывает лёгкую усмешку на губах у Миньярда. Нил смотрит в карие глаза, горящие бешенством: в них бурлит гнев и что-то ещё. Нил присматривается внимательнее, желая распознать эту новую эмоцию, промелькнувшую в глазах Эндрю, но тот плюет ему под ноги и отворачивается от него. Эндрю сняли с таблеток, и Кевин в одном из телефонных разговоров жаловался Нилу, что Эндрю стал настолько тихим и равнодушным, даже в какой-то степени спокойным и немного вялым, что толку на тренировках от него не было никакого — он либо не приходил вообще, либо безучастно стоял на воротах, даже не стараясь отбивать мячи. Нил хотел бы сейчас узнать у Кевина: это ли состояние Эндрю называется «тихое» и «вялое», когда он готов разорвать Нила буквально на части, или у Джостена и Дэя разные понятия о вялости. — Ты знаешь, что это вовсе не так, — спокойным, даже слегка уставшим тоном возражает Нил. Он говорит ровно, не показывая, что воспоминания об Эверморе его как-то задевают. Его голос безжизненно-тусклый, звучащий как диск с царапинами на отражающей поверхности — просто не хочет проигрываться. Нил сглатывает вязкую слюну, потому что ему действительно трудно даётся произнести каждое слово. Эндрю раздражённо фыркает, скалится как самый настоящий лис, который одичал, пока Нила не было рядом. Джостен хотел бы уточнить, связано ли такое поведение Эндрю с исчезновением Нила, или это и есть его настоящий характер, не разбавленный химическим эффектом таблеток. Миньярд делает несколько шагов вперёд, к краю крыши, и всё больше отходит в сторону от Нила. Он встаёт так близко к обрыву, что кончики его кроссовок уже висят над пропастью. Эндрю продолжает курить, словно забывая о Ниле и о том, что он всё ещё стоит позади него. Кажется, Миньярд вот-вот готов спрыгнуть. И Нилу стоило бы волноваться за жизнь парня, но Джостен знает: Эндрю — не трус: он не будет просто так лишать себя жизни, даже будучи в агрессивном состоянии. Нил подходит к нему и встаёт рядом. Он ожидал, что Миньярд будет силой и болью выпытывать из него правду, выдавливать каждое слово, но вопреки его опасениям они просто стояли и молчали, смотря на яркое солнце, которое светило уже совсем по-летнему. Это молчание напрягало, потому Эндрю нарушил повисшую тишину: — Спрошу ещё раз, зачем ты вернулся? — тихо сказал Эндрю. По его голосу Нил понял, что тот успокоился. Но Джостен предполагал, что это спокойствие было поверхностным: оно как затишье перед бурей затаилось, но в любой момент могло вернуться. Нил воздержался от того, чтобы попросить вторую сигарету. Он просто наслаждался запахом сигаретного дыма, окутавшего его. — Я просто хотел вернуться домой, — честно признался Нил. Эндрю усмехнулся. — Так это место стало тебе домом? — Эндрю поднял одну бровь, наигранно удивившись. — Разве ты не порывался сбежать отсюда всё то время, что был в Пальметто? Разве ты не упирался, когда Ваймак предложил тебе подписать контракт? Ты так яро отказывался, что тебя чуть ли не силой вынудили это сделать. Разве ты не хотел отсюда сбежать и не возвращаться? — он в несколько шагов преодолел расстояние между ними. Миньярд пристально посмотрел в его глаза, пытаясь найти там хоть каплю лжи, но Нил был честен: он не увиливал и не врал. Эндрю увиденное более чем удовлетворило. — Так что же поменялось? Но вот последующий ответ выбил почву из-под ног. — Ты сам дал мне ключ. Ты подарил мне дом, — произнёс Нил, пристально смотря в его расширившиеся от удивления глаза. — Я обещал не сбегать, и я не сбежал. Я просто хотел… Эндрю возмущённо топнул ногой. — Мне насрать, что ты хотел, — осадил его Миньярд. — Ты пообещал мне позаботиться о Кевине, и ты нарушил это обещание, — прошипел Эндрю. В карих глазах снова промелькнуло непонятное, ранее невиданное чувство, и Нил заметил, что оно приносит Эндрю боль. Парень действительно скривился, как будто Нил ударил его по лицу или прикоснулся к нему без его ведома. — Я обещал, что Рико не тронет его — и посмотри: он цел и невредим, — произнеся эти слова, Нил усмехнулся. — Но это не означало, что я должен был сидеть и караулить его как сторожевой пёс. Для этого есть ты, — добавил Нил, всё же забрав у Эндрю сигарету. Кулак Миньярда метнулся к лицу Нила, но застыл в паре сантиметров от кожи Джостена, так и не коснувшись. Нил зажмурил глаза, приготовившись к удару. Но его не последовало. И, может, если бы он открыл глаза чуточку раньше, то точно бы заметил, как Миньярд закусил нижнюю губу, подавляя в себе желание коснуться тёплой щеки Нила, провести по ней подушечками пальцев: он бы действительно сделал это, причём Нил бы и не почувствовал прикосновения — таким невесомым оно бы было. Эндрю лишь провёл рукой в воздухе в миллиметре от кожи Нила, а потом резко отдёрнул руку, словно обжёгся. У Нила перехватило дыхание, как будто ему перекрыли доступ к кислороду. Его мозг лихорадочно соображал, пока Эндрю доставал из пачки новую сигарету. Затянувшись, он произнёс: — Как всегда не думаешь над тем, что говоришь. Разве ты ещё не понял, что твой язык виновен во всех твоих бедах? — хриплым голосом спросил Эндрю. Нил виновато усмехнулся и пожал плечами — мол, мне не привыкать. — Не во всех, — зачем-то возразил Джостен. Эндрю никак не прокомментировал это. Он сделал ещё одну затяжку и снова выдохнул дым в лицо парню. Кажется, ему нравилось смотреть, как Нил морщился и отгонял от себя рукой белую пелену тумана. — Ладно, задам вопрос по-другому, — сказал наконец Эндрю. — Тебе понравилась роль мученика? Зачем ты это сделал? Из-за Кевина, да? Неужели у тебя не было другого выхода? Твой маленький мозг не придумал ничего лучше, чем самому отправиться в Эвермор?.. Нил пару раз моргнул, раздумывая над ответом. А потом снова произнёс вслух то, что во второй раз пошатнуло равновесие Эндрю: — Нет, — твёрдо сказал Нил. — Я сделал это из-за тебя, — голубые глаза полыхнули решительностью, которую раньше Миньярд не видел. Они горели так ярко, как в тот момент, когда Нил вступил в словесную перебранку с Рико на шоу у Кэти. Эндрю, сидящий в зале, разглядел этот опасный блеск и запечатлел эту картину в своей памяти навсегда. Миньярд рассмеялся. — Ты просто отбитый на голову придурок, — съязвил парень. — Не жди от меня благодарностей. Я не просил этого. Нил горько усмехнулся. Он предполагал, что Эндрю скажет именно это. — Я знаю. Но я в любом случае поступил бы именно так, — пожал плечами Нил. Его голос звучал тускло и безжизненно, а сам он был как будто в прострации — далеко-далеко отсюда, в своих нерадостных мыслях. Сигарета в руках Нила дрогнула и упала на серый бетон. Джостен, опомнившись, тут же затоптал её. — Даже если бы знал, что потом я побью тебя? — с издёвкой поинтересовался Миньярд. — Даже если так, — мгновенно ответил Нил. Глаза Эндрю снова округлились в удивлении. Он выкинул недокуренную сигарету. — Тебе просто нравится быть боксёрской грушей, — едко усмехнулся Эндрю. — Я такой же мазохист, как и ты. Мне тоже нравится боль, — парировал Нил. Уголки губ Эндрю поползли вниз. Вся его колючесть вмиг исчезла. — Почему? Разве тебе есть какое-то дело до меня? — резко перескочив с темы (потому что он не знал, что ответить Нилу), тихо спросил Миньярд. Нил сунул руки в карманы, покачался взад и вперёд на носках кроссовок. — Может быть. Ты не думал, что мысль о том, что над тобой издеваются в Истхейвене, приносит мне боль? — Ты только что сказал, что любишь боль. И это наталкивает меня на две мысли: ты либо снова врёшь — причём неубедительно, либо твои мозги превратились в кашу и ты сам не знаешь, что говоришь. Оба эти варианта — хреновые. Так на каком мне остановиться? Нил промолчал. Эндрю, скривившись, отвернулся. Нил сжал губы в тонкую линию, сверля взглядом профиль Эндрю. Светлые пряди выбились из привычного зачёса и упали на глаза: Миньярд провёл рукой по волосам, откидывая отросшие пряди назад. Нил заметил, что Эндрю немного похудел: его лицо чуть осунулось и приняло землисто-бледный оттенок, как будто последние месяцы он боролся с какой-то смертельной болезнью и, кажется, в итоге проиграл. Или просто сдался. Это откровение, пришедшее Нилу на ум, нисколько его не обрадовало. В следующий миг лицо Эндрю перекосило от злобы. Он, скосив взгляд, смерил парня недовольным взглядом и жестом указал ему уйти. Нил не двинулся с места. — Уходи, — прошипел Эндрю, когда Нил нарочно сделал шаг навстречу ему. — Я не хочу тебя видеть, — он злобно зыркнул напоследок, а потом сорвался с места и быстрыми шагами пошёл в другой конец крыши, тем самым намекая, что разговор окончен. Нил чувствовал, как всё внутри разъедало от едкой кислоты. Он развернулся на пятках и устало побрёл к выходу. Его плечи поникли, как будто на них одновременно свалились все проблемы мира. Эндрю прожигал взглядом его сгорбленную спину, а потом, когда Нил скрылся за железной дверью, фыркнул и отвернулся. Он полез в карман за новой — уже третьей — сигаретой, но, достав пачку из кармана, его рука дрогнула, из-за чего половина сигарет рассыпалась. — Блядь, — выругался Миньярд, смотря на разбросанные по бетону сигареты. Будь проклят Нил Джостен вместе с его длинным языком.