Лис в вороньей шкуре

Колесо натыкается на очередную яму на дороге, из-за чего автобус сотрясает. Рыжего парня, улёгшегося на последнем ряду и занявшего сразу пять сидений, резко подбрасывает вверх. Он мгновенно просыпается и охает от боли во всём теле, распахивает глаза и почти сразу вскакивает на ноги. Кулаки по привычке сжимаются раньше, чем он успевает даже подумать об этом. Рефлексы, которые выработались за годы скитаний по всему миру в ожидании скорой расправы от отца, лишь крепче укоренились за последние полгода. Вороны, в основном те, кто составлял свиту Рико (её неофициальную часть, без вытатуированных цифр на лице), часто вламывались в его комнату посреди ночи и, подцепив за руки, тащили через половину Эвермора в комнату Рико. После нескольких подобных случаев он спал с ножом в руках и буквально вскакивал от каждого шороха или скрипа соседней кровати. Рефлекс самозащиты работал безотказно: парень был готов бить вслепую, наотмашь, не прицеливаясь, размахивать ножом перед лицом любого (иногда даже Жана), кто посмеет подобраться к нему во сне слишком близко. Лишь бы не получить удар в ответ, лишь бы не чувствовать себя беззащитным и уязвимым. Очередную кочку водитель не удосуживается объехать, и автобус во второй раз содрогается. Все пассажиры снова подпрыгивают на месте. Парень, чувствуя боль во всём теле, морщится, чуть ли не складывается пополам, при очередной встряске теряет равновесие и заваливается назад. Благо, сиденье смягчает удар. Он делает глубокие вдохи и выдохи в течение последующих нескольких минут, избавляясь от желания снова вскочить на ноги и побежать — выпрыгнуть из автобуса через разбитое окно и исчезнуть — бежать без оглядки, пока сознание не затуманится и он не упадёт замертво от усталости и истощения прямо посреди трассы. Бежать неважно куда. Главное — подальше от всего мира. Такова была сущность Нила Джостена. Сколько бы тот себя ни убеждал, ни пытался перебороть старую привычку, прочно укоренившуюся в нём, он всегда будет бегунком — даже тогда, когда побег не принесёт никакого облегчения. Это его смысл жизни, его предназначение, это лучше всего получается — убегать и не возвращаться. Он пялит в потолок, пытаясь понять, где находится, прислушивается, старается уловить нить разговоров, раздающихся из разных углов автобуса, но звон в ушах мешает сосредоточиться. Обрывки слов и фраз сливаются в неразборчивую кашу, ещё больше дезориентируют, раздражают слух. Он пытается вспомнить, как его зовут. Какое из двадцати имён сейчас принадлежит ему? Кто он теперь, чёрт возьми? Нил? Натаниэль? А может Абрам? Или Алекс? Стефан? Крис? «Как твоё имя?» Он вздрагивает и оборачивается через плечо, но никого не видит. Парень облегчённо выдыхает, прогоняет из головы ненавистный образ — лицо с раздражающей вытатуированной единицей на бледной коже. Однако, как бы он ни храбрился, по телу всё равно бегут предательские мурашки. Он чувствует прикосновения шероховатых от мозолей пальцев на своей коже, и его передёргивает. Фантомные касания будут долго преследовать его. Он, как никто другой, сейчас понимает Эндрю и его нелюбовь к прикосновениям. — Нил, меня зовут Нил, — шепчет он, а потом жмурится, готовясь к удару. Он делает это, не задумываясь: это ещё один рефлекс. Но боли нет, и недоумение растекается по его лицу. Он останавливается на этом имени, потому что Нилом ему понравилось быть больше всего. У Нила ещё был шанс на лучшую жизнь. По крайней мере, он надеялся на это. — Да, я Нил, — парень выдыхает, радуясь, что никто не спорит с ним. Он может быть Нилом. Снова. Голова гудит, а мысли путаются. Последнее, что Нил помнит, это чёрные стены раздевалки Воронов, которые расплываются перед его глазами. А дальше — темнота, иногда прерываемая противным голосом Рико, от которого кровь стынет в жилах, криками трибун и стуком сердца в ушах. Хриплый шепчущий голос Рико, как скрип несмазанных дверных петель, ещё долго будет являться Джостену в кошмарах. Он не знает, что произошло дальше, какие события потянули за собой его нынешнее нахождение в этом месте. Но он намерен это выяснить. Нил прикладывает ладонь ко лбу и прикусывает нижнюю губу, пытаясь вспомнить хоть что-то дельное, пару раз постукивает кулаком по лбу, но попытка снова оканчивается неудачей. Он бросает эту затею. Пару раз моргает, потому что яркое солнце слепит глаза. А потом застывает, прокручивая в голове последнюю мысль ещё раз. Солнце… И оно ослепляет… Он чувствует наслаждение, которое всегда растекается по всему организму, когда пробуешь что-то запретное. От такого умозаключения Нил хмурится, потирает заспанные глаза. За время, проведённое в команде Воронов, он отвык от солнечного света. Затонированный автобус студентов Эдгара Аллана почти не пропускает лучи солнца. Тот такой же тёмный и холодный (как будто не хватает денег на установку обогревателей), как и Эвермор. Как и душа самих Воронов. В частности, Рико. Нил закрывает глаза и видит: в салоне автобуса Воронов царит привычный полумрак, все сидят в тишине, никто не смеет сказать и слова. Как в гробу, честное слово. Он видит очертания чёрных кресел, почти сливающихся с темнотой. Нил несколько раз запинался в потёмках о ножки кресел и падал прямо в проходе, пока не научился ориентироваться в пространстве, пока не запомнил расположение кресел и ширину прохода, пока не отбил каждую клеточку своей пятой точки, каждый раз проезжаясь ею по ступенькам. Жизнь в бегах научила его быстро приспосабливаться к меняющейся обстановке. Ко всему можно привыкнуть, если постараться. Открывая глаза, Нил радуется, что настоящее не совпадает с его воспоминаниями. Но какое бы облегчение ни приносила эта мысль, он не может расслабиться. Что-то явно было не так (и дело не только в солнце). И он должен как можно скорее понять, что именно кажется ему подозрительным. Нил оглядывает сонным взглядом салон и удивляется, каким ярким может быть мир. От резкости красок его глаза начинают болеть. На протяжении нескольких месяцев он не видел других цветов, кроме чёрного, красного и белого. Он чувствует себя монохромным фильмом, который наконец-то удосужились раскрасить. Ярко-оранжевые спинки кресел выглядят слишком пёстрыми: вызывают волну боли в глазах своей резкостью. Те не внушают ему доверия, напоминая о команде, которую он оставил, пусть и не по собственной воле. Оранжевый ассоциируется у Нила с отчаянием и чем-то недостижимым, оранжевый — цвет потери и жертвы. Нил усаживается около окна, подбирая колени под себя, и смотрит на бесконечные пустые поля, голубое небо с мягкими пушистыми облаками и фонарные столбы, которые время от времени стрелой мелькают перед глазами. Он чувствует свободу внутри себя, и его губы трогает скованная, почти незаметная улыбка. Но сзади подкрадывается тревога и неожиданно стискивает его сердце. Джостен отвык видеть солнце, оранжевый цвет и чувствовать свободу. Нилу неловко, что он не чувствует подавленности, напряжённости и страха, пробирающего до костей. Желание убежать постепенно сходит на нет. В голове мелькает мысль, что он мог бы здесь остаться, если бы был точно уверен, что никто его больше не потревожит. Ему уютно в этом незнакомом месте. Он будто бы вернулся домой после долгого и изматывающего путешествия. Нил привык чувствовать себя паршиво: то ли смирился, то ли научился игнорировать, но сейчас он дезориентирован, когда не ощущает внутри себя страха. Умиротворение, охватившее всё его существо, ломает и уничтожает старые установки. Он дёргается на месте и снова смотрит на спинки кресел, и только сейчас замечает узор, украшающий мягкие подголовники у сидений: те сплошь усеяны россыпью мелких белых лисьих лапок. На спинке кресла красуются большие буквы — «‎ПАЛЬМЕТТО». И осознание происходящего прошибает Нила. Он не с Воронами. Первый удар как нож безжалостно пронзает его сердце. Это автобус Лисов. Второй убеждает в нереальности происходящего, порождая лёгкое чувство тошноты во рту. Он едет в Пальметто. А третий вышибает весь воздух из лёгких. Его сердце замирает от мимолётной радости, которая спустя секунду обращается в тихую панику. Он начинает задыхаться, грудь сдавливает от подступающего отчаяния. Тело парализует: он сидит, откинувшись назад с застывшей на лице гримасой ужаса, жадно хватающий ртом воздух. Последняя мысль добивает его. Что сделает Рико, когда заметит пропажу четвёртого номера? Если уже не заметил… Нил осознаёт, что понятия не имеет, какой сейчас день. Сколько времени прошло с финальной игры, он не знает, но то, что игра была, он точно помнит. Не в курсе он и каким счётом закончился матч, в чьих руках оказалась победа. Но главная загадка — как он оказался в автобусе Лисов? Все эти вопросы крутятся в его голове, пока взгляд парня устремлён в пустоту, и Нил пытается упорядочить рассеянные воспоминания в своём сознании. За несколько месяцев его память ухудшилась настолько, что провалы в событиях и обычной рутине по продолжительности могли иметь длительность от пары часов до нескольких дней. И Нил не знал, с чем это могло быть связано. Жан говорил ему, что иногда тот вёл себя по-другому, откликался на другое имя, но Нил не помнил эти эпизоды, а остальным Воронам было всё равно, чтобы замечать некоторые перемены в Джостене. Но он смог понять одну вещь: Натаниэль Веснински жил внутри него. Как паразит, как какой-то вирус, как ещё одна личность. Моро отмалчивался и вёл себя так, словно с Нилом ничего не происходило, а когда Джостен начинал расспрашивать, тот в открытую игнорировал, и никакие угрозы его не страшили. Жан отмахивался заученной фразой: «он просил меня молчать». И Нил бесился от этого ещё больше, потому что единственным свидетелем этих странных приступов (как для себя охарактеризовал это явление Нил) был его напарник. Поговорить с ним лично возможности не предвиделось. Точнее, Натаниэль оставлял ему какие-то послания на листках для заметок или на страницах в ежедневнике, но его фразы не проливали свет на планы Натаниэля Веснински. А Джостен был уверен: тот что-то замышляет. Нил краснеет: грудь продолжает сдавливать невидимый силок. Парень прикладывает руку к своему сердцу в попытке успокоиться. Прикосновение пальцев к предплечьям возвращает Нила в реальность. Он дёргается, пытаясь выбраться из хватки, освободиться, но его руки стискивают с такой силой, что Нил шипит от боли, однако повинуется. Порезы под чёрными рукавами толстовки и целым слоем бинтов неприятно саднят. — Дыши, — одно слово, сказанное знакомым, почти родным голосом заставляет Нила безоговорочно повиноваться. Он делает такой необходимый вдох. От обилия кислорода у Нила кружится голова, но пелена перед глазами со временем исчезает, и он смотрит на Эндрю, усевшегося рядом. Он не видел его около шести месяцев. Внешне Миньярд никак не изменился. Единственное, что явно бросалось в глаза, — отсутствие маниакальной улыбки на персиковых губах и насмешки в карих глазах. Он был хмур и смотрел с подозрением. Его взгляд теперь был настолько холодным, что, казалось, мог заморозить прямо на месте. Точно такой же взгляд Нил видел, когда Миньярд прижал его к дверям лифта в день приезда в Пальметто. — Отпусти, ты мне сейчас руку сломаешь, — цедит Эндрю, а Нил смотрит на него удивлённым взглядом, а потом опускает глаза на свои руки, которые на инстинктивном уровне вцепились в облачённые в привычные чёрные повязки предплечья парня. Никакого сарказма, насмешливого и язвительного тона в его голосе — только сталь. Нил резко разжимает пальцы, отпуская Миньярда, и Эндрю сразу же прижимает руки к себе. Движение дёрганное, как будто он ошпарился. На секунду лицо Эндрю кривится не то от гнева, не то от отвращения, но после снова становится до тошноты безэмоциональным. Нил тушуется и заводит руки за спину. Он помнит, что Миньярд не терпит прикосновения. Эндрю ещё с минуту смотрит на Джостена напряжённым взглядом, пытаясь что-то понять: его лоб всё больше хмурится с каждой пролетевшей секундой. Нилу не нравится открытая враждебность в карих глазах. Его пронзает чувство дежавю. Он всё это уже видел. Почти год назад, когда только попал в Пальметто, — и этот недоверчивый взгляд, и нахмуренные светлые брови, и сжатые в тонкую линию губы. Перед ним снова был холодный и колючий, как ёжик, Эндрю Миньярд — вратарь Лисов. Живот скрутило фантомной болью: кажется, его тело ещё помнит удар клюшки. Всё внутри неприятно сжимается от осознания того, что их взаимоотношения вернулись на изначальный уровень, то есть простыми словами — снова стали никакими. Эндрю не доверился новичку, Нил не отправлялся в Эвермор ради его спасения. Да, Нил снова чувствует себя как новоизбранный игрок, которого рассматривают, изучают с педантичной придирчивостью, как одноклеточное под микроскопом. Нил не знает, чего ожидать от нового Эндрю, а тот подозревает его во всём, потому что Джостен ведёт себя до ужаса странно. Эндрю опускает глаза и хватает чёрную папку, выглядывающую из спортивной сумки Джостена. Нил удивляется, что сам не заметил её. И как давно она тут лежит? — Что это? — взяв её в руки, интересуется Миньярд. Нил пожимает плечами. Эндрю удивлённо вскидывает одну бровь. — Ты спал, прижимая свою сумку с такой силой, как будто в ней заключена вся твоя жизнь. Хотя так оно и есть, — никакой насмешки, никакой иронии, только сухая констатация факта. — Я впервые это вижу, — отвечает Джостен. Эндрю сильнее хмурится, а на его лице большими буквами написано: «мне кажется, меня сейчас наёбывают». Нил тоже начинает думать, что он неосознанно обманывает и себя, и Эндрю. В голове мелькает лишь одна догадка: Натаниэль. Эндрю презрительно фыркает, пальцами поглаживает матовую поверхность обложки. — То есть ты хочешь сказать, что это не твой почерк? — он отдирает жёлтый стикер для заметок и показывает его Нилу. Тот выхватывает его и рассматривает. Да, действительно его почерк. Но что странно, Нил не помнит, как писал это. И надпись на листке «не благодари :)» ничуть не проливает свет. Не благодарить? За что? Очередное странное послание от Натаниэля. Нил с раздражением комкает листок в ладони. Это всего лишь игры его разума, побочный дефект от пребывания в Университете Эдгара Аллана, порождение наркотиков и стресса. Однако Натаниэль ощущается таким живым, таким настоящим, как будто это его брат — как Аарон для Эндрю, только в отличии от близнецов, Веснински сейчас прячется в тёмных уголках его души. Он всегда знает, когда нужно появиться или уйти. Нил не имеет ни малейшего понятия, что могло взбрести в голову тому парню, который называл себя Натаниэлем, каков был его план, но и дураку понято — возвращением к Лисам Нил обязан именно Натаниэлю. И Нил не знал, радоваться ему или нет. Смутная догадка маячит где-то на периферии здравого смысла, но Нил отводит глаза в сторону, чтобы Эндрю не мог прочитать его мысли. Этот человек слишком хорошо разбирается в нём, и это проблема. Огромная проблема. — Его могли подделать, — выдаёт Нил и сам же себя ругает. Ложь вышла крайне неубедительной. Те же мысли отражаются на лице у Миньярда. — Интересно, — выдаёт Эндрю. — И кому же понадобилось это делать? Рико? — каждое слово парня пропитано сарказмом. Уровень таинственности в жизни Нила Джостена просто зашкаливает. Голова ещё больше начинает болеть. Чем чаще Нил старается что-то понять, докопаться до сути, тем больше вопросов появляется. А сверху, как приятный бонус, к его и так запутанной ситуации, сваливаются новые проблемы. Иногда Нилу кажется, что он сходит с ума. Потому что количество странностей в его жизни каждый день бьёт новые рекорды. И он устал от этого. Отсутствие какого-либо нормального объяснения своего непонятного поведения как для себя, так и для остальных, напрягает Нила. Он даже не в силах придумать нормальную ложь хотя бы в угоду окружающим. — Я не знаю, — только и выдаёт Нил. Это полуправда и полуложь в одном флаконе. Он уже ни в чём не уверен. Он не удивится, если всё происходящее окажется сном. Кошмаром наяву. Эндрю разворачивает папку и пробегается взглядом по строчкам, надёжно запечатлевая увиденное в своей памяти. На лбу появляется складочка, оповещающая об активной мозговой деятельности. Нил разглядывает Эндрю с нескрываемым интересом. Сейчас он другой. Спокойный. Почти не проявляющий никаких эмоций. И Нилу он кажется каким-то нереальным, несуществующим. Может, ему и вправду всё это снится? Но Джостену нравится новый Эндрю. Мириться с его отвратительным характером гораздо легче, когда Эндрю серьёзен и не пытается корчить из себя клоуна. — Это твой контракт. С Воронами, — выдаёт Миньярд, пролистав папку до конца. И Нил уверен, тот запомнил каждое слово, прописанное на бумаге. — Решил прихватить с собой как трофей? Или не смог расстаться? Так сильно понравилось у Воронов? — он кидает папку обратно на сидение, но та соскальзывает и падает на пол. Бумаги, не закреплённые скобами, разлетаются по полу, потому что Эндрю не удосужился даже сложить их в ровную стопочку. — А может, ты намерен вернуться? Нилу кажется, или он действительно слышит нотки ревности в голосе Эндрю? Нет, глупость какая-то! — Ты знаешь, что это не так, — отвечает Нил. В груди всё болезненно сжимается. Эндрю — не дурак, он знает, что Нил не просто так остался, что наверняка была веская причина для такого решения. Джостен понимает, что Эндрю просто хочет его задеть из вредности, а может, и по другой причине, но всё же его тон, его слова явно дают понять: Миньярд ему не рад. — Ты сам сказал мне, что я Лис, — добавляет Нил, теребя в руках скомканный листок. — Моё место в Пальметто. Нил смотрит на него пустым взглядом. Он чувствует такую усталость, что не хватает сил собачиться даже с Эндрю. Глаза Миньярда блестят, в них отражаются лучи яркого солнца. — А может, я ошибся? Может, я не такой умный, каким кажусь на первый взгляд? — с ноткой ехидства спрашивает Эндрю. А потом снова смотрит на рассыпанные по полу листы контракта. — Он ведь ещё действует, — хмыкает Миньярд, указав головой на папку. — Значит, ты снова соврал, Натаниэль. Ты нарушил правила нашей игры. Никто тебя не отпускал. Ты просто сделал то, что умел всегда, — сбежал, — Эндрю наклоняется к нему. Его лицо настолько близко, что Нил видит каждый перелив радужки в глазах парня. В солнечном свете они настолько светлые, что отдают медовым оттенком. — Так почему ты сбежал? Что тебя спугнуло, бегунок? Нил оторопел. Он застыл на месте, не зная, что ответить. Из всего сказанного он понял лишь одно слово. Эндрю назвал его Натаниэлем. Эндрю намеренно нанёс ему удар ниже пояса. Это было вполне очевидно, потому что под этим именем Нил играл в команде Воронов, потому что это было его настоящее имя, потому что теперь нет смысла скрываться — его раскрыли. Но в груди всё равно кольнуло. Остальные слова казались какой-то несусветной ерундой. — Что ты несёшь? — прошипел Нил. Уголок губ Эндрю предупредительно дёрнулся. В тот же миг Нил почувствовал прикосновение холодного металла к своей шее. Он не двигался, а сердце в груди стучало как заведённое. — Вот и я об этом, Натаниэль, — он растягивал его имя, произнося по слогам, наслаждаясь тем зрелищем, как сильно оно резало слух Джостена. — Что ты несёшь? Раз ты в наглую завалился к нам в автобус, будь добр, объясни, какого мать его хера ты тут забыл? — прошипел Миньярд, сильнее вдавливая нож в кожу Нила. Глаза опасно сверкнули: если Нил дёрнется, попытается вытащить нож, то Эндрю незамедлительно перережет ему глотку и глазом не моргнёт. У Джостена дёрнулся кадык. Он перевёл взгляд с перекошенного ненавистью лица Эндрю на папку на полу. Ему не было необходимости заглядывать туда, Нил и так знал, что там написано. И хотел бы забыть.

***

Несколько месяцев назад… Он сидит на стуле, упрямо смотря в глаза Тэцудзи Мориямы, при этом игнорируя присутствие Рико. Два сломанных пальца в ту же секунду напоминают о себе ноющей болью, когда он шевелит затёкшими руками. Его снова подлатали, но Нил не чувствовал себя лучше. Ему кажется, что он развалится на части прямо здесь, в кабинете тренера Воронов, на этом чёртовом стуле. Он сжимает здоровой рукой локоть другой руки как будто это удержит его в целостном состоянии. Нил стискивает челюсть, глаза щиплет от боли, но он смаргивает слёзы. Мир плывёт перед глазами, а мозг отказывается верить в реальность происходящего. Всё это похоже на не более чем дурной сон, который никак не хочет заканчиваться. Ему протягивают несколько скреплённых между собой листов, рядом появляется и ручка. — Подписывай, — приказным тоном говорит Тэцудзи. Рико стоит справа от него и выжидающе смотрит на Джостена. На лице японца возникает довольная улыбочка, больше похожая на звериный оскал. — Быстро! — заметив, что Нил даже не шелохнулся, прикрикивает на него тренер. Нил качает головой: говорить он не может, во рту всё пересохло, а в горле встал тяжёлый ком. Он сжимает в кулаке ручку, надавливая со всей силы на ладонь. Эта боль немного отрезвляет его. Морияма ударяет по столу рукой, недовольный равнодушным отказом. — На хрен я только что полчаса объяснял тебе твоё жалкое положение? Ты оказался ещё большим тупицей, чем я думал! — он дотрагивается двумя пальцами до переносицы, раздражённо массирует её, призывая последние капельки терпения. Рико не вмешивается. — Я не буду это подписывать, — тихо возражает Нил, поражаясь тому, как жалко звучит его голос. Рико приподнимает одну бровь и усмехается. Ему определённо весело. Нил еле сдерживается, чтобы не подскочить к нему и не ударить того головой об стену. И тут Джостен наконец чувствует ледяное прикосновение металла к запястью. Его левая рука прикована к ножке стула. Он дёргает ей пару раз, но наручники не пускают его. Если он приложит чуть больше силы, то просто свалится на пол вместе со стулом. Он слышит смешок Рико. — Ты, кажется, не понял, Натаниэль, — вновь начинает свою шарманку Морима. — Я предоставил тебе выбор: либо ты подписываешь договор, и Лисы живут спокойно, либо они лишатся ещё одного игрока. Я думаю, ты понимаешь, о ком идёт речь. Его состояние зависит от тебя. Нил стискивает зубы. Тэцудзи замечает это и довольно ухмыляется. Он знает, куда давить. И продолжает: — К тому же эти отбросы не уберегут тебя от людей отца. Я думаю, ты и сам понимаешь: Натан в любом случае доберется до тебя — это лишь вопрос времени, сколько ты ещё протянешь, — Тэцудзи сверлит пронзительным взглядом Нила, скрестив пальцы в замок, небрежно добавляет: — Мелкий псих из колонии не сможет тебя защитить так, как мы. Гнездо надёжней Норы, — он довольно улыбается, отмечая, как быстро меняется выражение лица Нила. В глазах парня появляется едва заметный огонёк страха. Но ему непонятно, из-за чего обеспокоен Нил: переживает за Эндрю или за себя? А может, за обоих? — Я советую тебе подумать ещё раз. И ответить на вопрос правильно. Нил смотрит на Морияму выжидающим взглядом. Лицо Рико приобретает скучающее выражение. Затянувшийся разговор утомляет его. Он подходит к Нилу и, взяв его за подбородок, медленно рассматривает «свою работу». Цокнув языком, он поворачивает лицо Джостена из стороны в сторону. А потом наклоняется к уху парня и тихо шепчет, чтобы слышал только Нил: — Если ты хочешь, чтобы один ебанутый на всю голову лисёнок вконец загнулся в психушке — в моих возможностях это устроить — то можешь и дальше воротить свой нос. Если тебе всё равно на него, то я спокойно отпущу тебя. Если тебе глубоко фиолетово на судьбу своих жалких товарищей, то можешь валить на все четыре стороны. Хотя я не думаю, что тебе хватит духу это сделать, — такие слова из уст Рико звучат до ужаса убедительно, и возразить на это Нилу нечего. Нил дёргается на месте, пытаясь оттолкнуть от себя Рико. Тот кладёт ему руку на плечо, будто успокаивая. А второй рукой хватается за спинку стула. Рико нависает над Нилом, что ещё больше раздражает последнего. — Тихо, не рыпайся, — спокойно продолжает он противным голосом. — Будь разумен, Натаниэль. Тебя ждёт великое будущее, Вороны многому тебя научат, а Лисы лишь потянут за собой на дно. Не зарывай свой талант в этой убогой команде, как Кевин. Нил шипит. — Ты определись уже. Я тебе нужен как талантливый игрок или замена Кевина? Ты хочешь, чтобы я занял его место? — усмехается Джостен и плюёт ему в лицо. Лицо Рико кривится от ярости. Он стирает слюну со щеки и надменно взирает на парня. — Ты сам обменял себя на него, — возражает Рико, и его слова режут острее ножа. — Никто тебя не затащил в Эвермор против воли. Ты сам пришёл сюда. Ты сам сел в самолёт, тем самым подписав себе приговор. И не отрицай, что не думал о том, чем может обернуться твоё присутствие здесь. Нил задумывается над словами. В конце концов, что ему остаётся? Он уже хочет согласиться, признавая безвыходность своего положения, но вовремя останавливает себя. — Как я могу тебе верить? Один раз ты уже обманул меня… — он скептически приподнимает одну бровь, пытаясь заметить хоть капельку притворства в карих глазах Рико. Морияма дотрагивается до щеки Нила, почти под глазом, не совсем нежно — что-то обводит по кругу пальцем. Нил морщится. Что у него на щеке? — Посмотри в зеркало, и ты получишь свой ответ. А сейчас ты поверишь мне на слово, — добавляет тот и отходит от Нила. Он, ничего не понимая, с недоумением смотрит на Морияму. — По-другому никак, Натаниэль. Сколько бы ты не сопротивлялся и не дерзил мне, я знаю, что те отбросы тебе очень дороги. Не думаю, что у тебя слишком много вариантов, чтобы так долго думать. Это несложный выбор. Нил молчит. Он обескуражен. Страх сковывает его сердце. Он слишком долго бегал. И в конце концов его поймали. Не одни, так другие. Сбежав из одной клетки, он попал в другую — не менее ужасную. Или же возвращается туда, куда изначально должен был попасть? Он отбрасывает мысли о круговороте событий в своей жизни. Ему и так тошно. Тренер с безразличием наблюдает за переговорами парней, никак не комментируя происходящее. С таким же каменным лицом он следит за тем, как Нил нехотя берёт документы в руки. Кажется, Тэцудзи фиолетово и на то, какого игрока он принимает в команду. На мгновение Джостен задумывается, почему тренер Воронов потакает прихоти Рико, ведь и дураку очевидно — ещё один защитник такой сильной и успешной команде не нужен. — Хорошо, я останусь в Воронах, но вы перестанете досаждать Лисам, — Нил радуется, что его голос не звучит жалко. Он обрёл стальные, уверенные нотки. — Это не всё. Вместо меня вы отправите замену. Лисам нужен новый игрок, хороший игрок, иначе я откажусь вам подчиняться. Я не буду выполнять свои обязанности по договору, если мою команду вышвырнут из НССА из-за нехватки игроков. Я сам выберу замену для Лисов. А вы сделаете так, что именно этот человек переведётся в команду, — он произносит речь с максимально серьёзным лицом, подчёркивая наиболее важные для него самого слова, акцентирует внимание на том, что нужно ему. Нил Джостен, запуганный мальчишка, вечно убегающий от проблем, отходит на второй план, а вместо него в игру вступает Натаниэль Веснински — сын своего отца, наследник Балтимора. Он твёрд и непреклонен в своих намерениях, знает чего хочет и добивается этого. — Так же вы немедленно выпустите Эндрю Миньярда из Истхейвена и оставите попытки вернуть Кевина Дэя в Вороны. Я должен быть уверен, что они оба будут в безопасности! Тэцудзи бросает неуверенный взгляд на Рико. Тот одобрительно кивает головой. — Конечно, — говорит тренер Воронов. — Мы сдержим своё слово, если ты не будешь нам мешать. Твоё дело — играть на камеру, а остальное тебя не касается. Нил стискивает кулаки. Он нутром чует, что тренеру глубоко плевать на него, он действует так лишь потому, что Рико это нужно. Нападающий Воронов, как ребёнок, не хочет оставаться без игрушки. Раньше его терпел Кевин, но и его терпение оказалось не бесконечным, и в итоге он сбежал. Теперь его место займёт Нил. Перспектива далеко не радужная. Трясущимися руками Джостен выводит в нижем правом углу свои инициалы, стараясь сделать буквы максимально понятными, но тело его не слушается. Оторвав затуманенный взгляд от договора о смене команды, он услышал неприятный скрип — это захлопнулась дверца клетки, на ближайшие годы удерживающей его в команде Воронов. Рико, довольно улыбнувшись, выхватил из рук Нила листок. Но его взгляд тут же мрачнеет. — Нил Джостен? — переспрашивает он и кривится, когда сталкивается с непоколебимой уверенностью в голубых глазах. — Можешь забыть это имя — оно тебя больше не спасёт, — Рико передаёт лист Тэцудзи, тот убирает бумагу в папку и ставит на полку в кучу, идентичных ей. — Пора снимать маски, Натаниэль. Нил сверлит его злобным взглядом. — Добро пожаловать в команду, — без особой радости произносит Тэцудзи. Нил усилием воли заставляет себя не дёрнуться с места, не броситься в отчаянном порыве к полке и не разорвать договор на куски. Он уже жалеет о содеянном, но твердит себе, что это был единственный хороший выход. Он поклялся Эндрю защищать Кевина в его отсутствие любой ценой. Даже если придётся занять его место. Конечно, он не давал обещания защищать и Эндрю, да и вряд ли Миньярд нуждался в чьей-либо защите (скорее, остальным надо было опасаться его), но Нил признался себе, что ему не всё равно на судьбу этого парня. В конце концов, он знает, что вся эта каша заварилась по его вине: не уговори он Эндрю поехать к Хэммикам на День Благодарения — Эндрю не заперли бы в Истхейвене раньше времени и Нил не оказался бы здесь. Джостена бесит лишь одна мысль, что он не более, чем оружие в руках Короля, направленное на собственных товарищей. Он надеется, что в первом же матче не столкнётся с Лисами, потому что эту битву он не переживёт. Он просто не сможет сражаться против бывших товарищей: защищать не свои ворота или нападать на ворота Лисов, забить гол в ворота Эндрю… Нил посмотрел на календарь, висящий на стене напротив него, и увидел, что сегодня всё ещё тридцать первое декабря — день, когда Нил Джостен умер, а Натаниэль Веснински воскрес из пепла. В голове вертелись тревожные мысли: как отреагируют Лисы на эту новость? И главное — что скажет Эндрю, когда узнает?

***

Пинок массивной подошвой кроссовка по щиколотке возвращает Нила в реальность. Он морщится. Ударили его несильно, но покалеченное тело, раны и синяки на котором не успевали заживать прежде, чем их покрывали новые, всё ещё болит. Особенно пострадали ноги — Нил постоянно падал, коленками проезжаясь по паркету и сдирая местами незащищённую экипировкой кожу, — на тренировках никто не щадил его, да и в свободное время Нилу тоже не давали покоя, потому, начиная с голенищ и до бёдер, на коже не было почти ни одного живого места. Про торс он предпочитал не вспоминать. И сейчас удар пришёлся аккурат по синяку. Натруженные после матча мышцы отдались ноющей болью, когда парень попытался пошевелиться. Нил надеялся, что раны не начнут опять кровоточить. Джостен не знал, сколько так просидел без движения, но его конечности затекли. Он вытянул ноги, покрутил руками, размял кисти, поморщившись от неприятных судорог и покалываний. Эндрю смотрел на него в ожидании ответа. Но вопрос затерялся во времени и в воспоминаниях. Окунувшись в прошлое, Джостен упустил нить их разговора. Нил опять не заметил, как выпал из реальности, судя по скептическому и уже явно скучающему выражению лица Миньярда, более чем на пять минут. — Ты что-то спросил? — слетает с губ Нила. Эндрю приподнимает бровь и снова надавливает ножом на кожу под адамовым яблоком. Нил нервно сглатывает. На его шее появляется тонкая алая полоска — Эндрю всё-таки порезал его кожу, пусть и легонько. Но Миньярд не успевает задать вопрос снова. В разговор вмешивается Ники. Он подлетает к ним с желанием обнять Нила, но так и застывает с протянутыми к парню руками, замечая предупреждающий взгляд кузена. — О, ты проснулся. Я так рад тебя снова видеть! — лицо Ники как всегда сияет радостью при виде Джостена, но он смотрит на него по-другому — не так, как раньше — не как на объект симпатии или старого друга, а как на незнакомца. От такого взгляда дружелюбие в голосе Хэммика выглядит ещё неестественнее. Его глаза мечутся, с опаской и напряжённым ожиданием вглядываются в выражение лица Нила, словно ищут там подтверждение своим страхам. Нила это напрягает. Ники переводит взгляд на Эндрю и наконец замечает приставленный к горлу нож и едва видную алую полоску на шее у Нила. — Эндрю… Что ты делаешь?! — кажется, Ники испугался не на шутку. — Ты хочешь его прирезать в первый же день, когда он вернулся в команду? — Не вмешивайся не в своё дело, — шипит Миньярд. Но убирает нож обратно под повязку, предварительно вытерев его об одежду Нила. Предостерегающий блеск в глазах Миньярда намекает, что их разговор не закончен, а просто отложен в недолгий ящик. Нил знает, что Эндрю зажмёт его в ближайшем углу, когда у него подвернётся такая возможность. Миньярд не остановится ни перед чем: он в любом случае докопается до правды. Это просто вопрос времени. — Всё в порядке, — сдавленным голосом выдаёт Нил, надеясь, что остальные не стали свидетелями выходки Эндрю. — Я тоже рад, что вернулся, — Нилу хочется верить, что его тон не звучит слишком слащаво. На громогласные реплики Ники, орущего буквально на весь автобус, сбегаются остальные участники команды, заполоняя проход. Мэтт и Дэн протискиваются вперёд, растолкав Кевина и Аарона, которые первыми сорвались со своих мест. Нил чувствует, как все взгляды прикованы к нему, и Джостену становится неуютно. Он чувствует любопытство Лисов, но Дэн бросает на каждого многозначительные взгляды, предупреждая, что время задавать вопросы ещё не наступило. Нил благодарен ей за деликатность. Остальные игроки тоже молчат, не смея произнести в слух то, что вертится у них на языке. Нил замечает: недоверие смешалось с презрением в глазах Элисон, равнодушие Аарона сменилось настороженностью и неприкрытой ненавистью по отношению к нему, Мэтт так вообще смотрит на него таким взглядом, будто видит Нила впервые, в глазах Дэн плещется сожаление с примесью материнской заботы, Рене сверкает снисходительной мягкой улыбкой, Кевина заметно передёргивает, когда он проходится своими зелёными глазами по его изменившейся внешности (точно вспоминает Натана — Нил не может его винить за это, Джостену самому до сих пор становится не по себе, когда он смотрит в зеркало). Глаза Ноэля полыхают интересом. Он наклоняется и собирает выпавшие листы обратно в чёрную папку, но не отдаёт её Джостену, а прячет за спиной. Нил хмурится, но не акцентирует на этом внимание. С одиннадцатым номером он разберётся после. Нил старается сейчас не думать о том, что такого успел натворить Натаниэль. Ему лишь остаётся молиться, что тот никого не убил (судя по количеству, все живы), и надеяться, что Лисы не будут задавать ему вопросы, ответы на которые он не знает сам. Но он понимает, что этот разговор неизбежен. Нил мягко улыбается Ники, а сам ненавязчивым жестом старается поправить капюшон толстовки, чтобы как можно больше прикрыть порез на шее. Но Дэн замечает. Она бросает испепеляющий взор на Эндрю и недовольно цокает языком. — Ты как? — настороженно спрашивает Уайлдс. Конечно, как капитану, ей в первую очередь необходимо поинтересоваться состоянием игрока. У Нила на душе теплеет. Дэн всегда заботилась о них, как настоящая мать, но она знала меру нежностям. Несмотря на заботу, которой она старалась окружить свою команду, особенно необходимую после исчезновения Нила, Уайлдс была строга, непреклонна и смогла заслужить уважение даже у Кевина. Сердце Нила болезненно сжимается. Он давно хотел услышать этот голос, волевой, но не грубый, а по-своему мелодичный и всегда полный позитива. Он смотрит на свою старую команду и надеется, что на его лице не написаны все чувства, которые он испытывает сейчас. — Я в порядке, — отвечает на автомате Нил. Мэтт хмыкает в кулак. — Другого ответа я и не ожидал услышать, — ворчит он, но по Бойду видно, что тот тоже рад видеть Нила. Скосив глаза на окно и увидев знакомые пейзажи, Джостен понял: они приехали. Он видит массивные стены стадиона вдалеке, у самого горизонта. Ему не терпится туда вернутся. — Я не понял, чёрт возьми, почему вы всё ещё здесь? — сзади раздаётся привычное ворчание Ваймака. — Мы давно приехали. Выметайтесь из автобуса. Живо! — Лисы с разочарованием послушно покидают автобус со своими вещами, оставленными на сидениях. — А ты, Нил, останься, — Джостен напрягается, но понимает, что допроса не избежать. Ваймак не может просто так закрыть глаза на его внезапное исчезновение, перевод в другую команду, а потом такое же неожиданное возвращение. Дэн напоследок хлопает Нила по плечу, выказывая молчаливую поддержку. Ники кричит Нилу что-то о вечеринке, которую хочет устроить в честь победы Лисов, и Кевин чуть ли не пинком выпроваживает Хэммика из автобуса. Элисон молча уходит с Рене под руку. Мэтт одаривает Нила растерянной улыбкой и тоже исчезает в дверях. — Вы же не собираетесь его убивать, верно, тренер? — язвительно интересуется Аарон перед тем, как покинуть автобус. Он оглядывается на Эндрю, но тот кивком головы приказывает не ждать. — Эту возможность я предоставлю твоему брату, Миньярд, — парирует Дэвид. Эндрю не сдвинулся с места, скрестив руки на груди, высокомерным взглядом проходится по фигуре тренера. Ваймак хмурится, но в этот раз уступать прихотям Миньярда не собирается. — Нужно особое приглашение? — спрашивает тренер, обращаясь уже к Эндрю. — Я никуда не пойду, пока не узнаю, что тут происходит, — ровным голосом отвечает Эндрю. — Он, — Эндрю тыкает пальцем в рядом сидящего Нила, — представляет угрозу, и я не уйду, пока он не ответит на мои вопросы, — Эндрю скалится, нервно поправляет повязки на своих руках. Ваймак стоит с непроницаемым выражением лица: его взор остаётся спокойным и внимательным. Расписанные языками пламени руки скрещены на груди. Его образ у Нила в голове отождествляется с чем-то стабильным и непоколебимым: кажется, сколько бы катастроф не произошло в его жизни и жизни команды, Ваймак всегда останется спокойным. Он как маяк посреди штормующего моря. — Ты услышишь все объяснения вместе с остальными. А теперь пиздуй отсюда! Ещё секунда, и чтоб духу твоего тут не было, мелкий паршивец! — Ваймак указывает пальцем на выход. — Иначе, — он пригрозил Эндрю пальцем, — я тебя сам выпину. Эндрю фыркает: угрозы Ваймака не пугают его нисколько, но на удивление Миньярд слушается. Он встаёт, бросая предупреждающий взгляд на Нила, а потом уходит. Ваймак садится за руль и отъезжает от кампуса. Эбби, сидящая на передних сидениях, жестом приглашает Нила подойти. Парень, закидывая сумку на плечо, слезает с сидения и идёт через весь автобус. Он усаживается рядом с Эбби. — Зайдёшь ко мне, когда закончите? — спрашивает она. — Мне нужно тебя осмотреть, Нил. Ты очень плохо выглядишь, — бросая мимолётный взгляд на заклеенные пластырями пальцы Нила, добавляет она. — Я не уверена, что в Воронах с тобой хорошо обращались. При упоминании игроков Университета Эдагара Аллана раны на теле отдаются новой болью. — Я в порядке, — как заевшая шарманка, выдаёт Нил. — Правда. Ваймак фыркает и ругается себе под нос, чтобы Эбби не услышала. Но та всё равно слышит и недовольно цокает языком. — Мне нужно лично убедиться, что у тебя нет серьёзных повреждений. Поэтому я буду тебя ждать, — мягко, но уверенно настаивает она, и Нил не может ей возразить. Ему не хочется снова видеть этот жалостливый взгляд командного врача, как при первом осмотре, когда он только попал к Лисам. Остаток дороги они проводят в полном молчании. Всё это время мозг Нила лихорадочно придумывает ложь, которую можно скормить Ваймаку, но чем больше он об этом думает, тем меньше ему нравится эта затея. Сердце парня бьётся как заведённое, когда он выходит из автобуса. Стадион, как и в первый раз, завораживает своими внушительными размерами и ярко-оранжевой расцветкой. Теперь он мог с точной уверенностью сказать: Нил Джостен снова в Пальметто. Он вернулся домой.