Такой себе панк-рок

Чё за правила? Ни веселья, ни бухла

Нет нормального музла, даже нахуй некого послать!

Панк-рок — самый сок, тут, походу, грустно

Я устрою вудсток даже для тебя, хоть ты и рэпер

— Так и будешь за мной таскаться? Может, сразу свидание назначишь. — Да иди ты! Больно ты нужен мне! У меня дело к Чи Гуа, а ты, скорее, раздражающий фактор, который я терплю чисто из вежливости. Лан Цяньцю весь день был на нервах, ожидая следующего удара под дых от судьбы, но и с утра, и в обед, и даже после окончания основных уроков было тихо. Это хорошо, конечно, но нервничать он не перестал. Сейчас они с Ци Жуном, несносной маленькой гадиной, направлялись во второй корпус, по пути переругиваясь, иногда переходя на вялые попытки подраться. Впрочем, попытки тщетные, но это не отменяло того факта, что они были. — Какое дело? — Ци Жун выглядел заинтересованным, хоть и старался казаться безразличным. Лан Цяньцю вздохнул, закатил глаза, но пояснил чисто из вежливости: — Ерунда. Нужно определиться с программой для праздника, мы вот уже раз пять собирались и ничего так и не решили. Жалко будет, если в этот раз останемся без музыки. У Ци Жуна загорелись глаза. — Что за праздник? — Ну, не то чтобы праздник, скорее мероприятие в конце каждого семестра, вроде вечеринки, но культурнее и по окончании все останутся трезвыми... — ...ну, это вряд ли... — ...Дак вот, нам никак не подготовить музыку. Всегда было живое исполнение, и переход на запись будет шагом назад. Подобные вещи и так не пользуются популярностью, а без выступления, думаю, это быстро наскучит даже учителям... Лан Цяньцю впервые был если не рад, то вполне удовлетворён наличием нового соседа, поскольку слушал тот внимательно, с интересом. И минуты не прошло, как доблестный староста, никогда прежде не роптавший на судьбу, бывший исключительно оптимистичным и жизнерадостным, незаметно увлёкся и теперь непрерывным монологом жаловался ему на жизнь в целом, на предстоящий праздник в частности, выделяя даже конкретных людей и конкретные проблемы, которые никак не хотели решаться. Он отучился здесь всего менее половины года, и ему, как ученику первого класса не доверили бы что-то действительно сложное, и всё ограничивалось парочкой простых технических вопросов, но была одна ощутимая проблема. После того, как выпустившегося в прошлом году лидера музгруппы заменила Чи Гуа, группу определили как сферу ответственности Цяньцю, поскольку он был её старостой, и на неё никто кроме него не способен был повлиять. Чи Гуа была хорошей клавишницей, посредственной певицей и невероятной активисткой, что, в целом, делало её очень полезной, но также она была очень упряма и не признавала никаких компромиссов, когда находила очередную интересную идею. Страшно представить, что будет, если она объединится с Ци Жуном. Эту гремучую смесь стоило бы получше контролировать. Всё ещё обсуждая праздник, эта парочка поднялась по лестнице и остановилась у дверей с табличкой 14-G. Из-за них раздавалось приглушённое мычание под незамысловатый барабанный ритм. Ци Жун распахнул двери едва ли не с ноги, и Лан Цяньцю последовал за ним, мысленно делая пометку о совершенно варварском поведении этого упырёнка. Барабан резко стих, пение лишь чуть дрогнуло без поддержки, но девочка сумела удержать ритм и продолжила. Откуда-то с дальнего конца небольшой классической музыкальной студии со сценой три на три шага и пианино послышался вопль: — Пришёл таки!!! — Чи Гуа выпрыгнула из-за небольших на вид кулис и, путаясь в занавесе, поспешила к вошедшим, — ой, староста Лан тоже здесь. Отлично! Ну что, вступишь к нам в группу? — Ты разве не должна хотя бы проверить, что я умею? Или у вас музыка настолько вымирает, что ты возьмёшь вообще кого угодно, — Ци Жун не упустил возможность поддеть крикливую надоеду, но сделал это так беззлобно, что она только фыркнула в ответ. — В точку. Но если хочешь порисоваться, давай, — она повернулась к Лан Цяньцю, — Староста Лан, раз вы здесь, значит нас ждут разбирательства? — Нет, я снова по поводу музыкальной программы. Она застонала от отчаяния и попросила: — Давай завтра, а? Я сегодня не в ресурсе разбираться с этим. Желая отделаться от неприятного разговора, она поспешила настраивать колонки. Тем временем, Ци Жун расчехлил гитару — кислотно-зелёную, кто бы мог подумать! — подключил её и на пробу извлёк пару высоких чуть рычащих нот, что-то там подкрутил, повторил проверку и, видимо, остался доволен результатом. А потом ударил по струнам. Громкая, резкая, рычащая мелодия началась на самых низких тонах, постепенно становясь звонче, а потом резко взвилась вверх, почти до визга, после чего ритм выровнялся и мелодия полилась размеренно и энергично. Она была простенькой, всего из пары-тройки аккордов, но периодически меняла ненадолго темп или звенела на неожиданных высоких нотах. Одновременно то, чего ожидаешь и не ожидаешь в такой ситуации, что-то среднее между попсой и панк-роком. Кончилось незамысловатое представление быстрым перебором и резко оборванным рифом. После Ци Жун отставил гитару и спросил у Чи Гуа: — Я принят? Та некоторое время только хлопала глазами и открывала-закрывала рот, растерянная. Когда она немного отошла, взвизгнула от восторга: — ВАУ! И он ещё спрашивает! Да я сроду не слышала ТАКОГО в живую! Ты сам занимаешься или учишься где-то? — Сам. — Значит так, ты не просто принят, ты обязан играть с нами, — она ткнула его в грудь, — и ты будешь играть с нами на ближайшем празднике, и можно будет придумать что-то на Лунный новый год, и на окончание года, там бал будет, так что можно развернуться прям, и... Истинная энтузиастка уже погрузилась в мечтания и планы на будущее. Затем внезапно спохватилась, засуетилась, вытащила в центр комнаты парочку, ранее репетировавшую, а теперь сидевшую тихо в углу. Мальчик и девочка, наверное, их ровесники. Чи Гуа представила их: — Знакомьтесь, Ци Жун, недавно перешёл в нашу школу, я, считай, чудом его урвала! Ци Жун, это Инь Юй, наш барабанщик — она указала на мальчика неприметной наружности в тёмном свитере, — и Бань Юэ, басистка и бэк-вокалистка, — девочка же была хорошенькой, с длинными шёлковыми волосами и большими наивными глазами, одетая в нечто среднее между платьем и балахоном. — Очень приятно, — Бань Юэ мило, но немного неловко улыбнулась и пожала ему руку, Инь Юй ограничился кивком. — А теперь, с вашего позволения, староста Лан, мы хотим пообщаться приватно, — хитрая лисица Чи уже вилась вокруг Лан Цяньцю, намереваясь выставить его за дверь. — Постой, а что насчёт праздни... — перед носом несчастного захлопнулась дверь, щёлкнул дважды в замке ключ. Уж до чего Лан Цяньцю был послушным и правильным, но и он не удержался от тихого "вот су-ука", брошенного шёпотом в запертую дверь, после чего развернулся на пятках и, мечтая кого-нибудь придушить, направился прочь.

***

В коридоре второго этажа ревела музыка. Редкие посетители этого богом забытого места останавливались, заслушивались, иногда заглядывали в комнату. Их интерес был вызван новеньким, вот уже около недели или даже дольше методично причёсывавшем группу, чтобы добиться хоть мало-мальски приличного звучания. Почти полностью сменившийся в этом году состав сначала сильно подкосил местных музыкантов, но теперь у них был действительно опытный участник, так что группа быстро освежилась, репетиции стали постоянными и теперь приносили плоды. Одна из них происходила сейчас, ещё с лестницы можно было услышать, как кто-то поёт, точнее пытается попадать в ноты, под энергичную музыку. Это продолжается недолго. Вскоре гитара резко обрывается, слышен глухой стук чего-то об пол, после чего затихают барабаны. Слышится резкий, хриплый юношеский голос: — Сколько можно? Давай просто признаем, что ты не умеешь петь и покончим с этим! — Да думаешь мне нравится тут глотку драть? Но если я не буду петь, кто будет? — Юэ-ер. — Я пас, — очень тихое. — Почему? Ты охуенно поёшь, чувствуешь ритм, и диапазон у тебя больше, чем у неё. — Не могу я... — слышится почти шёпотом. Такие препирательства здесь — совсем не редкость, проблема нехватки участников всё ещё стоит очень остро, но это не самое страшное в их нынешней ситуации. Страшнее то, что прошлый лидер группы писал для неё песни, а после того, как выпустился, у них фактически не осталось никого, кто мог бы это делать. Группа без собственной музыки — не группа, и все здесь отлично это понимали, но сочинить что-то стоящее так и не удалось. Се Лянь, слушавший всё это уже несколько минут, обрадованный мнимым окончанием репетиции, просовывает голову в дверной проём: — А-Жун, ужин, — он демонстрирует два пакета с едой в руках. Ци Жун некоторое время непонимающе смотрит на брата, потом одними губами выдаёт протяжное "бля-я-я", но вслух говорит лишь: — Идите, идите! Вы же слышали! Идите ужинайте. Вся группа стайкой выпархивает в коридор, благодарно улыбаясь Се Ляню и тихонько с ним здороваясь. Ци Жун выходит последним, закрывает на ключ двери. — Привет, гэгэ. Ты плохо выглядишь, не заболел? — Нет, всё нормально, просто немного устал, — Се Лянь трёт глаза, под которыми расплываются неприятные синеватые тени, придающие лицу болезненный и измождённый вид, — почему ты занимаешься всем этим, а не Чи Гуа? — Двери закрываю? Или про что ты? — Ци Жун подкидывает в руке ключ. — Вообще про всё. Она раньше везде сама бегала, разбиралась, а теперь всё на тебя повесила. Они неспеша направляются в сторону большой рекреации. Там можно посидеть на диванах и поесть в тишине. — Ага, — он хихикает, — села мне на шею, ножки свесила. А вообще, она многим всё ещё занимается, но в основном по внутреустройству группы. Все лучшие идеи — её. Я так, по технической части. Она, конечно, крутая, но даже я организованнее. — Правда? Тогда мне даже жаль бедную девочку, — юноша с длинным чёрным хвостом и презрительными колкими глазками перегнулся через спинку дивана, оглядывая вошедших. Ци Жун ответил ему своей фирменной улыбкой блаженного: — И тебе привет, Му Цин. Так рад тебя видеть, что уже хочу выколоть себе глаза. Му Цин цокнул языком и отвернулся — неожиданная и благодатная удача. Обычно такие выпады доводят до драк. — Пожалуйста, давайте хотя бы сегодня без этого, — Се Лянь усаживается на ближайшее свободное место, утягивает за собой брата, — а где Фэн Синь? — Драит лабораторию. Опять. — Что на этот раз? — Се Лянь вытаскивает из своего пакета лапшу, другой отставляет на стол, где его тут же перехватывает Ци Жун. — Она его на практической вызвала у доски работать, он не дослышал чего-то, переспросил, мол "так-то делать?", а она до этого говорила, что "так-то" делать нельзя, иначе линчует. Ну, она его подстебнула, мол "конечно, делай-делай, всё верно", и кончилось это спаленным кипятильником и залитым... да всем вокруг, в общем-то, залитым. — М-м-м... Последовала длительная пауза, в течении которой голодные и уставшие дети просто наслаждались возможностью поесть в тишине. Му Цин, уже давно закончивший со своей порцией, захотел, видимо, отыграться за выпад и, растёкшись по дивану, потормошил Ци Жуна: — А как там твой цирк? Ой, прости, музыкальная группа, — он специально растягивал гласные на последних словах, стараясь выказать максимальное пренебрежение. — Хуёво. И она не моя, она наша, — где-то на фоне заиграл национальный гимн. — Что-то случилось? — Се Лянь тут же оторвался от лапши и участливо заглянул в глаза брату. — Да как обычно. Организация хромает на обе ноги, петь некому — потому, что Юэ-эр стесняется на публику, а Чи Гуа я просто не выпущу, её слушать больно — песни писать некому... Вот послушаете, как хорошо мы там справляемся и поседеете...

***

— Да как ты не понимаешь, идиот, что я тебе вот прямо щас нигде не найду ни певца, ни текстовика! Я, блять, с начала года скачу тут, как сраная коза, и никто, понимаешь, НИКТО, кроме него, не захотел этим заниматься! — Чи Гуа агрессивно тычет пальцем в сидящего на подоконнике Ци Жуна. Тот лениво делает затяжку, хлопает глазками и с самым невинным видом продолжает наслаждаться сценой. А Чи Гуа снова поворачивается к Цяньцю и продолжает не менее громко: — Может ты и споёшь, раз умный такой, а?! — Боги, было бы из-за чего ныть! Ты что, не можешь просто поорать в микрофон так же, как делаешь это сейчас мне в лицо? — На, поори! — она окончательно свирепеет и швыряет микрофоном в опешившего Лан Цяньцю. Ци Жун легко спрыгивает с подоконника и со всё тем же невозмутимым видом перехватывает несостоявшееся орудие возмездия в полёте: — Не разбрасывайся казённым оборудованием, у нас нет замены. — Лао-Чи, пожалуйста, успокойся, — Бань Юэ как может старается приободрить, — это просто временные трудности. — Ну, я бы поспорил, — жизнь, похоже, ничему не учит Цяньцю, — если так и дальше продолжится, придётся просто снять вас с выступления. — Знаешь что, спорщик? Ещё слово — и я тебя отклофелиню, увезу в лес и закопаю! — Почему ты не можешь просто спокойно всё обсудить? — Мы в полной жопе, нечего здесь обсуждать! — да как ты не понима...?! Раздаётся резкий и неприятный свист. Пока господин с госпожой спорили, Ци Жун, маленькая зелёная жаба, вытащил неизвестно откуда обычный такой свисток, ну, какие бывают у физруков. И свистнул. — Рабочая схема, — он довольно ухмыляется, — буду пользовать. — Я те чё, собака? — Ага. Лан Цяньцю совершенно не понимает, что происходит в этом мире.

***

Репетиция проходит хорошо. Даже просто отлично, учитывая их прошлый опыт. Никто ни на кого не орёт, все при деле, даже Цяньцю усадили праздным слушателем, чтобы было мнение со стороны. Он вообще в последнее время посещал все их вечерние репетиции, видимо, для предотвращения великой катастрофы, которая ну точно должна была случиться, стоит только оставить хитрую лисицу Чи и демона Ци без надзора "ответственного взрослого". Хотя фактически, именно Лан Цяньцю был тем, кто провоцировал конфликты и мешал работе. Не намеренно, просто не мог поступиться своими принципами ради собственных и чужих нервных клеток. Но пока всё было замечательно. Бань Юэ стеснялась петь на публике настолько, что едва в обморок не падала, поэтому они быстро отставили её на бас и решили пока поиграть просто инструменталом, без голоса. Лан Цяньцю подмечал их ошибки и то, что ему особенно понравилось, они корректировали мелодию, перешучивались, перехихикивались. Очередной раз остановились, в равной степени для того, чтобы учесть ошибки и чтобы просмеяться. — А ещё у вас бас на том длинном проигрыше проседает, его почти не слышно. — Спешу тебя огорчить, но его и должно быть почти не слышно, это же бас. — Но обычно у вас не так. — Да, но вообще, в таких проигрышах надо убирать всё, кроме битов и акцента, — Ци Жун стукнул пальцами по корпусу гитары. — Разве это будет звучать хорошо? — вмешалась Чи Гуа. — Будет, конечно будет, но для этого желательно иметь на подхвате ещё одного гитариста, а у нас его нету. — Давайте сделаем перерыв на... ну, на что-нибудь. Мы есть хотим, — Инь Юй грустно заглянул в глаза Чи Гуа, из-за его спины выглядывала Бань Юэ. — Вот и что вы как дети? Ладно, окей, — она скрылась где-то за ширмами и зашуршала пакетом. — Спасибо, — шёпотом сказала Бань Юэ на ухо своему спасителю. — Без проблем, — ответил Инь Юй так же шёпотом. — Кончайте миловаться, голубки, — Лан Цяньцю показательно кривится. На самом деле, он не видит во "влюблённостях" ничего такого, но по уставу не положено. — Чего? — максимально недоумённое и в унисон. — Ну, я имею ввиду, в школе нельзя... — Цяньцю собирался сказать ещё что-то, но его прерывают: — Мы родственники! Брат и сестра! — Инь Юй выглядит раздражённым, а его, как оказалось, сестра тихо хихикает. Лан Цяньцю от такого выпал в осадок: — Но у вас фамилии разные. Инь Юй, похоже, смирился с непроходимой тупостью нового друга(?) и пошёл поторапливать Чи Гуа. Есть-то хочется. — Мы двоюродные, — вместо него соизволила прояснить Бань Юэ. Вскоре все уже расселись у небольшого захламлённого столика, пили чай и ели контрабандой протащенные чипсы.

***

— А-Жун, я, кажется, знаю, кого можно порекомендовать тебе в качестве гитариста. — Гэгэ, гитарист — это хорошо, но у нас не хватает певца. — Почему бы тебе не спеть? Дома орать свои матерные частушки не стеснялся, а здесь что? — Му Цин уже чуть остыл и потому не брезговал, пусть и пассивно-агрессивно, но принимать участие в разговоре. — Да вот ещё! Не так хорошо я пою, чтоб этим публику мучать. Пел он, к слову, не плохо. И неизвестно почему, но сам так не считал. Ну, или просто отмазывался от всех массовых мероприятий во всех школах, в каких учился, словами "я петь люблю, но не умею, вы уж извините". И второе наиболее вероятно. — Ладно, мне ещё перебор Юэ-эр ставить, я пойду, — Ци Жун поднялся, собрал оставшийся после себя мусор, потом посмотрел брату в глаза и озорно улыбнулся, — спасибо, с вами тут весело.

***

Лан Цяньцю и Ци Жун сидели у себя и готовились ко сну. За те неделю с лишним, что они жили в одной комнате, они успели если не притереться друг к другу, то хотя бы привыкнуть. Больше не было импульсивных драк и пустой ругани, хотя они периодически цапались по мелочи. Так, не серьёзно, поразвлечься. Цяньцю пришлось смириться, что его сосед курит, матерится, слушает всякое "крутое музло" и хранит тонну запрещёнки, вроде жвачки, сигарет, (зачем-то) ножа и книжек определённого жанра, в самых разных тайниках. Вообще, Цяньцю в отношении него стал смотреть на жизнь более философски, что ли. Курит? Ну, не попался — и ладно. Матерится? Ну, он же не прям разговаривает матом, как некоторые, у него и словарный запас неплохой, так что терпимо. Читает, да простят Небожители, гей-порно? Ну и фиг с ним, главное же — хоть что-то читает. Это сейчас редкость. Сейчас, например, Ци Жун на ночь глядя решил повторить пару аккордов. Но! Без усилителя, так что гитару было слышно совсем тихо, особенно в сравнении с обычным ревущим звучанием. — А как ты это делаешь? — Да всё просто. Медиатором вот так по струнам, а здесь пальцами зажать. — Класс. А можно мне попробовать? — Давай, — он встал, снял с себя гитару, передал её Лан Цяньцю и, обогнув его, встал за спину, помогая правильно расположить руки, — не здесь. Указательный на пятую. Да, так. Средним зажми, чтоб не вибрировала. Ага... Правильно. Теперь медиатор. Цяньцю на пробу прошёлся по струнам, отметив про себя, что получилось даже неплохо. Ну, по крайней мере, не никак. — Теперь быстрее, и переставляй пальцы на грифе. Нет, не так. Скользи ими по струнам, не отнимая. Ещё пара пробных "трунь". Цяньцю это очень даже понравилось. Он попробовал наиграть что-нибудь из того, что помнит, но мелодия быстро поплыла и сбилась. — Блин, у тебя так хорошо получается, я так не смогу. — А ты хочешь, чтобы сразу и как у Моцарта? — Ци Жун посмотрел на него, как на идиота, — прими же к сведению, что он тоже дохуя времени мучался, чтобы что-то адекватное начало получаться. — А покажи ещё что-нибудь. — Слу-ушай, — Ци Жун делает такое лицо, словно сейчас будет что-то, на что Цяньцю в будущем не раз пожалеет, что согласился, — а ты не хочешь научится? Прям полноценно играть. Я могу помочь. — Это же долго. — Не настолько. Самые азы можно за месяц освоить, дальше только навык нарабатывается. — М-м-м... — Лан Цяньцю не был уверен, что ему это не аукнется, но предложение действительно было заманчивым, — это ты мне тонко намекаешь, что раз мне так надо, чтобы группа на празднике выступила, я сам играть и буду? — Да иди ты нах, даже если в тебе сидят разом и спрятавшийся дракон, и спящий тигр, я ни за что не выпущу тебя на сцену с парой месяцев подготовки. Я не привык издеваться над слушателями, — он чуть осекается, и добавляет, — ну, во всяком случае, не так. И Лан Цяньцю делает действительно судьбоносный выбор, в будущем сильно скажущийся на всей его жизни: — Ладно, согласен.