Об изъянах и любви

Их дружба с Генмой была странной и началась ещё в академии. Ну как дружба… Мелкая перепалка, где она случайно задела его во время драки на улице с другим мальчиком. Генма, хоть и завёлся, но вместо того, чтобы вступать в телесную драку с девчонкой, вступил в словесную. Хоть она и пыталась его спровоцировать, но он всегда предпочитал остроумие грубой силе. — Я выше того, чтобы драться с тобой. Во всех смыслах выше, — Спокойно говорит Генма. Ох и любила же она доказывать, что ничем не хуже мальчишек, а даже лучше! — Так и скажи, что испугался какой-то там девчонки, — И показывает ему язык, слегка оттягивая средним пальцем нижнее веко правого глаза. Ширануи цыкает, закатывает глаза и отворачивается, продолжая решать какой-то пример по математике в тетради. Морально, наверно, был старше или вся ситуация казалась ему глупой. Генма именно эту ситуацию напрочь забыл, ну было и было, а вот девчонка, когда подросла, вспоминала про это со стыдом и глупым смехом. Только сам Ширануи, от чего-то, спустя два дня её прогулов, поинтересовался, почему это той девки нет и вообще как её зовут. Не то, чтобы он не знал о ней до этого инцидента, просто не утруждал себя запомнить это имя да и в общем не обращал внимание на неё. А тут что-то пошло не так… А на следующий день увидел, как девчонка сидит на лавке по тёплым солнцем и языком играется с нижней губой и, кажется, там был прокол. — Тебе идёт, — Делает он ей комплимент. Юная Узумаки, мягко говоря, удивляется, но быстро берет себя в руки, подставляет под щеку кулак, опираясь локтем о колено и ухмыляется: — Понравился? Хочет, тебе такой же сделаю. Генма улыбается, отрицательно покачав головой. — Ну как хочешь, — Она жмёт плечами и отворачивается к подружкам, которые, судя по их восхищённому обсуждению, и сделали ей этот прокол. И что-то заставляло его наблюдать за ней ещё целых три дня. Замечал множественные проколы на одном ухе, не характерные для ее возраста, и подкрашенные тушью глаза с маленькими стрелками, даже заметил временную татуировку на щиколотке, скрываемую брюками. Он хмыкает своим мыслям. Или выделывается, строя из себя бунтарку, или идиотка без мозгов. Он не мог решить, что именно его раздражает больше — прокол уха или жесты, когда она показывала недовольство. В остальном его жизнь шла своим чередом: уроки, тренировки, беседы с друзьями. Иногда он пересекался в коридоре академии с этой «бунтаркой» и почему-то она стала с ним приветствоваться Ну как приветствоваться: просто махала ему рукой. Он человек воспитанный, без интереса махал в ответ. Пока в один день она не подошла к нему. — Так че, как тебя зовут? — Ее ладони были спрятаны в кармане брюк, подбородок слегка задран. Хотя она улыбалась ему искренне, а не высокомерно, как пыталась показать всем своим внешним видом. Мальчишка от удивления даже рот раскрывает, но быстро берет себя в руки. — Генма, — И смотрит на торчащий из рта шарик. Выпендривается. — Ха, прикольно, — Узумаки протягивает ему свою ладонь, говоря свое имя, — Будем знакомы. Ширануи жмет ладонь в ответ, кивая. И опять жизнь идет своим чередом. Пару раз он видел ее в компании Майто Гая или, ещё реже, с Какаши Хатаке. Ему было интересно какие темы у них общие (нет, серьезно, о чем с ней можно говорить?), но с мальчишками он знаком не был, точнее был не близок. В его мире всё было так четко разделено, а теперь на горизонте замаячил новый, непредсказуемый элемент, готовый потревожил привычный уклад. В какой-то из дней почему-то их классы поставили в совместную тренировку. Атмосфера была привычной, учащиеся шептались, обсуждали, кто с кем будет спарринговаться. Пока учитель подбирал пары для спарринга, она с подружками о чем то весело болтала. Настолько весело, что в какой-то момент подошла к нему. — Привет, Генма, — Одноклассники Ширануи, которые стояли рядом, удивлено на него посмотрели, — в общем, ты нравишься одной девочке, поэтому она зовет тебя погулять, тут все написано, — Протягивает стоящему в шоке парню, в то время когда друзья стараются сдержать смех. Генма раскрывает записку и читает аккуратный почерк. — Тебе? — Он поднимает бровь, осматривая девчонку. Переводит взгляд ей за спину, видит трех девчонок, все они какие-то смущенные, при этом странно смотрят на них, в предвкушении. — Что «тебе»? — хлопает глазами и повторяет движение бровью за ним же. — Ну, нравлюсь я тебе? Если это так, то я согласен на прогулку, — Генма прячет бумажку в карман шорт. Смотрит как Узумаки кривится, чуть ли не зеленеет и чувствует резкую боль в животе. В ушах гудит, и то ли от легкой боли, то ли от громкого откровенного ржача друзей, то ли от писка девчонок, стоящих позади этой девки. — Ты придурок совсем? Я та тут причем? — Серьезно, если бы не малейшее воспитание, привитое Кушиной, она бы плюнула ему в затылок. — Это что такое?! — слышится крик учителя, — Узумаки, ты опять за свое? Ну хорошо, становитесь сейчас же в пару! Сенсей ставит их в спарринг, дает сигнал и ей не нравится оскал Ширануи… Так проходят месяцы. Они выпускаются из академии, и начинаются лёгкие задания внутри деревни, иногда пересекаются на них, иногда почему то им дают совместные задания. Генма, по иронии судьбы, оказывается в команде с Майто Гаем. Как-то Гай что-то говорил вслух, где упоминалось ее имя, Ширануи не упустил возможность расспросить об этой девчонке. Лучше бы он этого не делал… Майто, наверно, часа два рассказывал о том, как она классная, крутая, добрая, как с ней легко найти общий язык просто надо к ней привыкнуть, что кормит кошек и собак, что он может посоревноваться с ней, как много в ней силы юности (Этот парень точно находка для шпиона!), как сильно ее расстраивает иногда Какаши Хатаке и какой он неблагодарный раз не видит заботу этой девчонки! Половину монолога Генма прослушал, но суть уловил. И, сам того от себя не понимая, нашел эту Узумаки на одном из полигонов, чтобы узнать ее поближе лично. Девчонка явно удивилась, но виду не подала. И, под вечер, проводя ее до поворота в сторону дома, сам шел к себе с улыбкой на лице. Да, Майто определенно был прав. И опять шли годы, ему нравилось наблюдать за ней, видеть ее изменения, узнавать что то новое о ней. Узумаки взрослела и он, в силу своего возраста, не мог не заметить округления ее фигуры в нужных местах. Грудь, ноги, бедра… Она осталась такой же полной девушкой, но сейчас это… как будто делало ее красивее что ли? Он засматривался на неё, да и на других девушек тоже, но на ней взгляд останавливался чаще. Девчонка сняла пирсинг языка, но проколола нос, затем сняла его же. Красила пряди волосы, отрезала волосы, красила в яркие цвета, возвращала свой цвет. Она громко смеялась во время его шуток или своих, привлекала внимание взрослых, когда могла пошутить о неприличных вещах, любила морковный пирог и вишневые слойки. Он знал, что она до трясучки боится высоты, но всегда ходила с ним на прогулку на гору Хокаге или на спор могла прыгнуть с обрыва в реку. Он знал, что она обожала животных и не очень любила людей. И, к сожалению, из-за его миссий они виделись редко, зато метко! И каждый раз он уходил с их встреч с большой улыбкой и трепетом в животе. Наступила война. Она устроилась подрабатывать в госпиталь, он - на долгих миссиях и видеться они стали реже, но от этого встречи были намного приятнее. Так, встреча за встречей он понял, что как-то глупо влюбился в нее. Нет, это все подростковые гормоны, точно они! Но, к его сожалению, она была влюблена в одного Хьюгу. — Слушай, — Как-то начинает Узумаки, — Если бы ты хотел, чтобы девочка призналась тебе в симпатии, как бы ты хотел, чтобы она это сделала? — Они оба сидели на лавочке третьего апреля поедая данго. — Надеюсь под «девочкой» ты имеешь в виду себя? — Генма широко улыбается, слегка наклоняясь к ней. Он любит так «шутить», хоть какая-то отдушина. Та же одаривает его скептически-осуждающим взглядом, как всегда, и парень лишь надувает щеки, — Ну, наверно чтобы ко мне подошли с запиской. Как ты в прошлый раз, — Опять с его стороны улыбка, с ее-тяжелый вдох и закатанные глаза. — Я уже говорила, что это не моя записка, я лишь как почтальон. Генма хотел подколоть ее ещё раз на этот счет, но к ним подошел один из Хьюго, который был на год старше Узумаки. — Привет, ребят, — Клановый улыбается, подходя к ним и смотрит на девчонку, — Привет, — добавляет тише и смотрит прямо на нее. — Привет… Наока… — Узумаки от шока даже встает с лавочки и смотрит в его красивые лиловые глаза. — У меня завтра спарринг на четвертном полигоне, не хочешь прийти посмотреть? — Парень говорит спокойно, уверенно, в то время как девчонка чуть ли не трясется. — Ты… — сглатывает, — Ты правда не против, если я приду? — Конечно нет, — Наока широко улыбается, понимая, что она согласна, — Значит в четыре на четвертом полигоне? — Да… — Узумаки активно кивает, — Да, четвертного апреля на четвертом полигоне в четыре часа! — Отлично! До встречи! — Наока улыбается еще шире, разворачивается и уходит. Ширануи сжимает челюсть, смотря ему в след. Девчонка, не веря в происходящее, роняет из рук данго на пол и садится на лавочку, бьет себя по щекам и сидит, почему то с открытым ртом. — М-да, так вот кому предназначалась симпатия, — Генма цыкает и закатывает глаза, смотря на подругу. Та быстро приходит в себя. — Что? Симпатия? К кому? — Она глупо оглядывается, то ли проверяя нет ли Наоки поблизости, то ли в ней погибает неудачная актриса, — К этому Хьюге что ли? Пф, какой бре-е-ед, — Отмахивается, отводит взгляд в сторону и сильно краснеет. — Ты выглядела и выглядишь сейчас как дура, — Генма доедает свою сладость, пытается больно задеть ее словами. Ему сейчас тоже не особо та приятно! — Ширануи, мать твою! — Девчонка вскакивает с лавочки, топает ногой, дует губы и обиженно разворачивается, идет непонятно куда. Мальчишка вновь закатывает глаза, понимая свою ошибку: — Да стой же ты! Конечно же он ее догнал, конечно же извинился, и конечно же она его простила. Спустя пару месяцев он случайно видит, как девчонка провожает этого кланового Наоку на важную миссию, где она целует его в щеку, как знак, что его ждут. Это было девятое сентября. Через три месяца, за две недели до нового года, она узнает, что Наока объявлен героем. Посмертно. Генма видел как держалась его подруга в течении трех дней после похорон, она не показывала насколько ей плохо даже сестре. Встретились они спустя только неделю, после его миссии. — Давай выпьем, — резко и неожиданно предлагает она. Генма давится лапшой, которую они ели в Ичираку. — Ты че… — Если честно, то ему было страшно за нее. Вернувшись с миссии он не увидел у девчонки ее длинные любимые волосы: те были отрезаны по уши. Губы потресканы, маленьких ранках от укусов и содранных корочек; синяки под глазами и уставший, заплаканный взгляд. — У меня есть две бутылки сакэ. Не ворованные, — Она поворачивает голову в его сторону и натянуто улыбается, смеясь сама над собой. Ширануи из сострадания, в надежде хоть как-то помочь, соглашается. Пили они на горе хокаге, облокотившись спинами о какой-то валун. Пили оба, а говорила в основном она. Говорила горько, так как никогда он не слышал. С болью, с надрывом. Узумаки говорила про то, как пришла когда то к нему на полигон, как он как-то подарил ей сорванный цветок сакуры, как поцеловала его в щеку около ворот перед миссией, почему-то винила себя в его смерти из-за этого поцелуя, что если бы не поцеловала, то Наока был бы жив. А потом, затуманенным разумом как-то резко начала говорить про Какаши Хатаке, и что он ее предал. Генма почти ничего не говорил, давал ей выговориться, хотя мозг уже порядком затуманился. В какой-то момент ему показалось, что она находится к нему так близко и одновременно далеко, что просто не смог не сделать этого. Ширануи приобнимает ее, кладет руку на горящую щеку и нежно, аккуратно касается ее губ своими, чувствуя их шероховатость. Девчонка вздрагивает, замирает, но прикрывает глаза, вытягивает губы вперед, чтобы поцелуй получился крепче, ближе. Генма слегка приоткрывает рот, касаясь ее верхней губы кончиком языка, а после целиком старается обхватить своими губами. Никто из них не умел целоваться: она читала о поцелуях в книжках, он — видел как целуются парочки на улице. Это было трепетно. Это было страшно. Это было нежно. Для него. Это было горько. Это было болезненно. Это было не с ним. Для нее. Они пытались, учились целоваться долго. Он — чтобы запомнить. Она — чтобы забыться. — Ты мне нравишься, — Между короткими паузами говорит Генма, шепча то, что никогда бы не осмелился ей сказать. — Я не хочу, что бы тебе было больно, — Вновь поцелуй. — Я хочу сделать тебя счастливой, — Крепко обнимает ее, целуя в щеки, губы, нос. Узумаки крепко обнимает его в ответ, почти теряя связь с реальностью, осознавая только поцелуй. Генма как обычно проводил ее до поворота к дому, так как Узумаки настаивала, что она дойдет сама, да и состояние ее это подтверждало. Ширануи хотел обнять девушку напоследок, но та быстро развернулась и ушла. Он провожал взглядом ее фигуру, пока та не скрылась за поворотом. В этот вечер у обоих была пустота. В этот вечер оба что-то потеряли.

***

Они не виделись около трёх недель. Сначала, видимо, ее наказали за поздний приход в нетрезвом виде, потом его отправили на миссию. И сейчас он сидит перед ней с царапинами, гематомами и синяками после миссии, а она обрабатывает ему раны. Узумаки делает вид, что все в порядке, старается вести себя так, как будто ничего не произошло, но в глазах будто нет былого запала, а губы не напевают какую-то глупую мелодию как обычно. Он просто сидит и смотрит, любуется ею. Она рядом, но так далеко. — Вот и всё боец, жить будешь! — на повышенном тоне сообщает ему. Кидает кровавые бинты и вату с перчатками в специальный мешок и идёт мыть руки. Движения ее нервные, резкие. — Даже не спросишь как дела? — Ширануи усмехается, смотрит на то, как она вытирает руки. Узумаки приподнимает брови и губы нервно дергаются, то ли в улыбке, то ли в насмешке: — Ну я же вижу, что ты в порядке. Они молчат, находясь по разные стороны медицинского кабинета и тишина эта напряженная, неправильная для них. — Ты мне нравишься, — все так же спокойно говорит парень, — очень. — Генма хватит, — Быстро и резко отвечает она, вновь отворачивается к раковине и для чего-то вновь моет руки, — Бесишь. — Ты. Мне. Нравишься. — Ты. Меня. Бесишь. — Послушай, то, что было… — Начинает Ширануи. — Генма, я сказала «Хватит», — Она резко выключает воду и грубо вытирает руки о полотенце, — То что было и было. Давай просто забудем, Подходит к двери и специальным септиком обрабатывает руки. Парень сглатывает, встаёт со стула и аккуратно подходит к ней. Смотрит, любуется, в груди неприятно ноет и он не знает как правильно поступить. Девчонка смотрит в пол, протирает от напряжения каждый палец. Генма аккуратно кладёт свою руку ей на плечо, проверяю реакцию. Она не смотрит на него, но и не отталкивает. Он делает шаг и заключает девчонку в свои объятия. Узумаки упирается лбом ему в ключицу, крепко зажмуривая глаза. — И я не шутил, — Ширануи гладит ладонями ее спину, лопатки, — Никогда не шутил, — Он целует ее в висок крепко, долго, — Спасибо тебе. Открывает дверь и уходит. Она же чувствует, как ее трясет и испытывает противное чувство дежавю.

***

Они не перестали общаться, нет. Просто поддерживали общение когда где-то пересекались. Но и дружбы как таковой уже не было. Как можно дружить с тем, кого любишь? А после разрушения деревни, нападения хвостатого, смерти хокаге и его жены…. Девчонка совсем закрылась в себе. Ширануи видел (наверно, как и многие), как она бежала к младенцу. Видел, как она падает в лужу крови своих близких и слышал ее крик. Он и сам, идиот, отдалился из-за этого. Испугался какого то ребёнка, как глупо, неправда ли? Многие после этого решили сделать вид, что не замечают ее, не видят. «Ой, прости, я задумалась/задумался и прошел/прошла мимо.» «Ой, это ты? Прости, не узнал/а.» «Мы пересекались там? Прости, не заметил/а видимо.» И так постоянно. Даже он использовал подобные фразы. Так почему же в груди все тот же трепет при виде неё? И вот сейчас, спустя года, они сидят и распивают сакэ. Как когда-то. Он решил посетить заведение с друзьями после миссии, отдохнуть, но совершенно случайно увидел ее. Подсел, спросил не против ли она, так он и начал беседа. «Как дела?» «Все хорошо» «Я с миссии вернулся.» «Вот как? здорово.» Диалоги не были наполнены жизнью, просто как должное. — Я тогда не врал, — Ширануи выпивает пиалу с сакэ и почти сразу залпом пьет следующую, — Никогда не врал. Узумаки кривит лицо, приподнимает бровь и тихо смеется. — Бесишь, Генма, — Отвечает она, выпивая порцию сакэ. Они молчат. А девушка насмешливо смотрит на него. — И мне кажется, что я люблю тебя. Она не выдерживает, смеется на все заведение. Выпивает ещё две порции и издевательски улыбается. — Кажется или любишь? — Наклоняется в его сторону, играется с ним. Приближается к его уху, обдает дыханием и тихо шепчет: — Любил бы — не бросил. Узумаки оставляет деньги рядом с бутылками, встает и уходит. А правда, Генма, может ты не любишь ее и это лишь остатки детской влюбленности? Тогда почему так больно?