Каскадный Сбой

      — Вместо тепла — зелень стекла! Вместо огня — дым! — тихо напевала себе под нос девушка, прослушивая в голове одну старую композицию из того репертуара, который всегда так любили в этой некогда тёплой и уютной квартирке, где некогда жила маленькая, но дружная русская семья. — Из сетки календаря выхвачен день!       Красный пиксельный глаз пробежался взглядом по очередному бумажному листу, заставив девушку хмыкнуть и чуть обернуться назад. Всё-таки несколько опрометчиво будет оставлять здесь столько зацепок, да и как-то не располагает пока ситуация к возвращению Узи в родные пенаты.       «Красное солнце сгорает дотла! День догорает с ним!»       Однако, сжигать лист Долл не стала, ведь это может спровоцировать пожарную систему сработать и оповестить всех, что сама девушка не слишком-то и мёртвая. Посему взгляду лишь оставалось искать самое укромное место в помещении. Им, ожидаемо, оказалась вентиляционная шахта. Да, на самом деле, довольно банальное место, но… верно ведь гласили древние слова: «Если хочешь что-то спрятать — оставь это на самом видном месте»? Она думает, что верно. Древние расхожие слова из ничего определённо не берутся.       «На пылающий город падает тень…»       Собрав приличную кипу бумаг и перепроверив их отсканированные копии в своём разуме, девушка поднялась по стремянке и осторожно просунула документацию в проделанную телекинезом щель между прутьями вентиляционной решётки. Тем же телекинезом затем вернув прутья в исходное положение, она вернулась к компьютеру и уставилась на него.       — Перемен! — требуют наши сердца-а! — снова пропела себе под нос Долл, усевшись перед мониторами. Уничтожить всё это ей будет совсем уж тяжело. Не с точки зрения реализации, а с точки зрения потраченных усилий. Но ведь всегда можно устроить несколько хитрых ловушек? Ох, а она может, в самом деле. — Перемен! — требуют наши гла-аза!       Начать Долл решила с банального — сменила пароли и названия пользователей на своём компьютере так, чтобы теперь все они для незнающего походили на администраторские. Новый пароль нужного пользователя представлял теперь собой настоящую абракадабру из смеси символов, которую, как она полагала, просто невозможно угадать. А перебирать все комбинации символов… что ж, это возможное действие, однако на такое, в лучшем случае и при взламывании с помощью больших вычислительных мощностей, уйдут годы. И этого слишком мало, само собой.       «В нашем смехе и в наших слезах, и в пульсации ве-ен!»       Вторым решением было построение хитроумной системы: глубоко в архивах компьютера было зарыто несколько исполняемых файлов для виртуальной машины, правильной из которых была лишь одна. На один из внешних жёстких дисков девушкой было загружено несколько образов операционной системы совсем дремучих времён, самой старой из которых оказалась Windows 8, а нужной — Windows 11. Всё это было необходимо для запуска ещё одного файла, который не поддерживал запуск через более старые или новые версии операционной системы. В том файле лежал код-ключ к защищённым папкам на компьютере Долл. И, конечно, на взгляд русской этого тоже не совсем хватало. Впрочем, она решила понадеяться, что и такой защиты хватит, ведь любопытствующему теперь нужно будет найти жёсткий диск, подобрать пароль к нужному пользователю, найти нужный исполняемый файл виртуальной машины, снова ввести пароль администратора, запустить через данную виртуальную машину нужный образ операционной системы, угадать пароль ещё и от неё, и только потом уже найти нужный файл, в котором будут записаны изыскания Долл о всём происходящем. Да, всё это было проделано, в сущности, ради сбережения её личного дневника. Крайне компрометирующего личного дневника дрона, который давно начал копаться в том, что многие здесь знать ни в коем случае не должны. Заражённого дрона, о чём тут также знать почти никому не стоит.       — Переме-ен! — закончив с компьютером, русская встала с кресла и направилась в соседнюю комнату к чему-то вроде кладовки, используемой для хранения одежды. — Мы ждём перемен!       Дрону не то что бы очень важно, что носить на себе. Даже в условиях вечномёртвой ледяной пустоши они могут хоть нагими бегать. Однако из чисто эстетических соображений Долл так делать не хотелось. Она решила внести символизма в своё решение, для чего достала и накинула на себя пальто своего отца. Тёмно-серая плотная ткань неплохо легла и даже была почти в размер. А всё потому что, к счастью, комплекция у мужских и женских версий дронов практически едина, а нынешний рост Долл не особо уступает росту взрослых, вроде того же Хана.       «Электрический свет продолжает наш день, и коробка от спичек пуста!»       Девушка вздохнула и окинула печальным взглядом своё пристанище. Ей ведь наверняка стоит что-то взять с собой? Ах да, масло. Девушка облизнулась, пройдя к холодильной камере и распахнув дверцы — перед ней стройным рядом отважно стояли бутылки вкусной смеси. Но это лишь на первой полке. На второй же лежала наполовину сгрызенная голова рабочего. Она уже забыла его имя. И все здесь забыли. Такова судьба у данного бедолаги — ей нужно было скрывать свою натуру.       «Но на кухне синим цветком горит газ…»       Идти ведь очень далеко. Даже если использовать способности, повышающие расход масла… ей нужна какая-нибудь сумка или рюкзак, определённо. Хорошо, что последний у неё имелся. И ведь они же когда-то использовали его для школы, когда дроны совсем бездумно пытались подражать людям. Хорошо, что теперь ему найдено полезное применение.       — Сигаре-еты в руках, чай на столе — эта-а схема проста! — тихонько пропела Долл, заполняя котомку ёмкостями и раздумывая о том, стоит ли взять хотя бы горсть комплектующих из головы рабочего. Впрочем, учитывая леденящий ужасом и очень капризный голод девушки, лишним это точно не будет. — И больше нет ничего, всё находится в на-ас!       Сборы оказались закончены, когда она взяла с собой ещё и запасную батарею, от которой при нужде будет заряжаться. Впрочем, у неё есть некоторые мысли на счёт того, что сделать с собственным электрическим питанием, но это она оставит на крайний случай. Подумав ещё немного и сменив головной убор с каски рабочего на шапку-ушанку, девушка покинула свою квартирку.       «Перемен! — требуют наши сердца! — сейчас в комплексе тихо и темно. У местных рабочих время сна, а значит глаз, на неё смотрящих, достигнуто минимальное количество. И их Долл легко обманет, вызвав лёгкие перебои в работе камер. — Перемен! — требуют наши глаза!»       Продолжая напевать про себя известные строки Цоя, Долл думала о том, как интересен мир — никто здесь больше не знает этого музыканта, и когда она уйдёт, он полностью покинет Третий Аванпост. И ведь так не только с композиторами прошлых веков — так работает всё, что лежит в умах. Вот взять, к примеру, Миллу. Сейчас кто-то вспомнит её? Кое-кто вспомнит. Лиззи — бывшая подруга девушки. Хотя, подруга — это слабо сказано, ведь между ними была какая-то незримая связь выше дружбы. Какое-то душевное союзничество или сестринство, наверное.       Конечно, за сим Долл было тоскливо скрываться от самого близкого дрона. Тоскливо было разыгрывать намеренный спектакль с нападением на двух демонтажников и другую заражённую, переживать следующую за тем «смерть» от пули, отходить из мира живых благодаря столь рисковому шагу, и теперь вот, вернувшись, намереваться выйти на поверхность. Намереваться убраться из жизни Лиззи. Для которой это будет только к лучшему.       «Сигареты в руках, чай на столе — так замыкается круг. И вдруг нам становится страшно что-то менять…»       А менять нужно. Всё это было ради перемен, которых она действительно хочет. Двойной обман Лиззи должен изменить жизни их обеих, желательно, в лучшую сторону. Уж кто-кто, а Лиззи переживёт пропажу подруги. Местное жалкое подобие соцсетей и некоторые мобильные игры слишком большую роль в жизни светловолосой играли всегда. Долл не осуждала — не в праве была, да и знала, что это всё не от самой лучшей жизни. Когда у тебя в семье всё хорошо, ты не становишься запредельной стервой без тормозов. Некоторые секреты Лиззи таки доверила девушке, зная её надёжность. Будь то выпивающий отец, поколачивающий ретивую мать и дочь в придачу, или скрытое знание Лиззи о полной бесперспективности жизни здесь. Долл всегда находила эту историю по-своему печальной и, она бы сказала, достаточно русской. Возможно, потому она и была одним из связующих звеньев их крепкой связи.       «Бесперспективность.»       Какое, всё-таки, ёмкое слово. Ёмкое, звучное, комплексное. Бесперспективность — это когда вы заперты под скальными породами, а вас «защищают» толстые железные двери. Бесперспективность — это когда запертые вы производите изо дня в день одни и те же действия, ещё и надеясь на разные результаты, но, само собой, практически никогда их не получая. Бесперспективно заражённому жуткой болезнью дрону сидеть в среде «здоровых» дронов, каждый из которых не подозревает о постоянной угрозе и продолжает производить те самые монотонные действия. Бесперспективно верить, что демонтажники когда-то отстанут и бесперспективно не пытаться, как в былые годы, дать им достойный отпор. Бесперспективно умом понимать, что ресурсы конечны, и однажды этот комплекс ну точно останется без обеспечения. Притом, не то что бы в слишком далёком будущем.       «Ох, вставить имя, какой хороший сегодня день! Как ты провёл прошлый вечер? — чёрт, угадай с десяти попыток, как! У дронов здесь ведь так много вариантов времяпровождения! — Слушай, да я вчера с работы вернулся, масла выпил и спать лёг.»       А потом всегда в ответ следовал точно такой же вопрос с точно таким же ответом! Сколько раз она слышала эти тупые фразы? И каждый раз произносились они так, словно что-то неимоверно изменилось! Каждый раз как первый! Хотя тут просто шаблон фразы с подстановкой разных имён, а это даже не речь в нормальном смысле! Безнадёга.       И когда-то — даже, может, не так давно — Долл вкушала эту безнадёгу. Наслаждалась ей, словно это интересный и вкусный спелый фрукт. Она слушала типовые речи взрослых и едва заметно улыбалась уголком губ — так, чтобы никто не заметил. А всё потому что ей определённо было приятно в некотором роде парить над этим, иногда предугадывая целые диалоги. Было спокойно от предопределённости происходящего. Ведь любая личность предпочтёт бесконечный статус-кво. Но всему есть свойство кончаться.       Демонтажники. Треклятые убийцы, столь же омерзительные, сколь бедные.       Девушка остановилась возле цеха, где недавно была повторно «убита» серийное обозначение «Джей». Хотя, конечно, действительной Джей это существо не было. Интересный, впрочем, у них сложился диалог. Некоторые вещи стали яснее для Долл — например, целенаправленное уничтожение заражённых вроде неё. Тем комичнее было, что демонтажники сами имеют свойство быть заражёнными. И даже, похоже, чем-то психическим. Но из этого росла загадка — почему тогда у них нет телекинеза, молниеносных рывков, подобных телепортам, и способности, которую девушка окрестила технокинезом.       Всё это было неизменными составными компонентами псионики — почерпнутого из маминых дневников термина, рассказывающего о слишком, признаться, ненормальных вещах. Почему демонтажники не могут силой мысли швырять рабочих как им вздумается? Что за паразиты сидят в обоих видах дронов? Что за Администратор, впервые упомянутый ещё мамой? Не тот ли это, кто время от времени посещает разум самой Долл и настойчиво уговаривает её совершить очередное убийство?       «Лишний элемент системы — ему не обязательно выживать. Убей и съешь этот милый панкейк. Убей и съешь. Ассимилируй. Поглоти. Путь к сингулярности. Путь к оптимизации.»       Девушку перетряхнуло, когда она вспомнила одну из таких речей странного голоса, как ни парадоксально, без голоса. Она не знала, что должно вызвать в ней больший экзистенциальный кризис — то, что слова эти в тот раз были посвящены Лиззи, или отсутствие возможности различить сам этот голос так, словно в её голову кто-то вкладывал эти мысли, просто заставляя их воспринять в обход распознавания речи? Как такое вообще возможно? Интерфейс никаких призывов не отображал, да и слышать она никого не должна была. Кто-то словно на уровне процессора вклинился и внёс крамолу в цифровой ум.       С тех пор Долл начала беспокоиться о собственной безопасности, к настоящему времени перепробовав не один способ защититься:       1. Смена паролей — действие обернулось полным провалом, потому что, видимо, Администратор использует бэкдоры и плевать хотел на всякие пароли. Она перепробовала много комбинаций, вплоть до самых абсурдных, но результат менялся не больше чем на статистическую погрешность.       2. Попытки закрыть бэкдоры — действие особого успеха тоже не сыскало, потому что Администратор снова в кратчайшие сроки получил доступ к её системе. Не то она не может найти все уязвимости, не то противник легко создаёт новые. Вскоре Долл начала понимать, что второй вариант ближе к истине.       3. Перелопачивание системы с изменением большинства строк кода, отвечавших за соединение со сторонними ресурсами вроде локальной сети — снова крах. Либо менять нужно было весь код, либо взлом со стороны осуществлялся не через сетевые протоколы или пакеты данных.       4. Отчаянная попытка отключить себя от всех возможных локальных сетей — их оказалось на удивление немало, и от каждой из них девушка отключила себя вручную. И всё это тоже не помешало Администратору вновь объявиться в списках работающих в её системе пользователей.       Тогда-то Долл и поняла, что ей нужно сносить всё до фундамента, прямо как рождавшаяся советская власть поступала после успешной революции тысяча девятьсот семнадцатого года. Ей нужно полностью сменить своё программное обеспечение на что-то принципиально другое, что никак не будет связано с Администратором и что будет от его дальнейших нападок наконец надёжно защищено. Проблема была как раз в том, что сделать это оказалось на удивление сложно. Очень просто соорудить новую операционку на основе старой или старых, но это будет слишком небезопасным путём. К тому же старая тоже не так проста — Долл много-много часов потратила на попытки понять и исправить свой код. Она почти преуспела в этом ранее, и почти вызвала катастрофу, когда едва не уничтожила свою личность, а вернее её программную проекцию, превращённую в безобразный набор символов, в числе которых встречалось даже нечто вроде залго-текста.       С тех пор она оказалась в некотором тупике, путь из которого начал проглядываться только сейчас. И теперь, уже подходя к гермодверям Аванпоста, Долл хотя бы примерно понимала, что будет делать дальше. Обладая техномагией взломать замки Хана куда проще, чем выбить двери физической силой. Именно поэтому она обычно заносила в кавычки понятие защиты, даваемой данным куском композитных сплавов непонятной структуры. Вновь вскрыв замок, девушка раскрыла двери, чуть ранее заставив местного сторожа «задремать» на пару минут. Если он будет достаточно осмотрительным, то по возвращении к работе заметит перепад температуры.       А значит её уход точно не обнаружат. Эти недоразвитые личности, запертые в клетке бесконечных циклов, словно программист забыл задать ограничение или хотя бы механику сброса действий сооружённого им сегмента кода, никогда не славились особой осмотрительностью. Даже сам Хан — пожалуй, второй после Долл в части опасений и параноидальных мотивов — свои замки, например, не сделал устойчивыми к технологической магии. Хотя он точно знал о существовании этого.       Впрочем, всё, что он скрывал, не было известно девушке до сих пор. Как-то раз она лазила к нему в систему и пыталась обнаружить заражение или хотя бы упоминания Администратора. Однако из всего этого нашла лишь пару отложившихся в логах бесед с его заражённой и давно почившей женой Нори. В тех же логах она нашла и другой примечательный момент — имя дрона Хан менялось, минимум, единожды. Впрочем, это никуда не привело её. А ещё в ней взросли подозрения, касающиеся того, что Хан мог часть своих воспоминаний или логов выгрузить на внешние носители. Что не делало ситуацию яснее, да и сами гипотетические носители так и не были найдены.       Выйдя за пределы комплекса, девушка глубоко вздохнула, прогоняя кулерами морозный воздух через свои вентиляционные каналы. Очень вовремя — центральный процессор секунду назад сообщил о возникшем перегреве.       «Чёртовы воспоминания.»       Она направилась прочь — почти что куда глаза глядят, но на деле совсем не так. Перед ней был город, через который ей нужно было пройти, чтобы затем ещё через весь лес тащиться к ближайшему интересующему её месту. Это сильно северо-восточнее места, где она сейчас находится. Первым же местом интереса был один из подземных комплексов, обозначенных в дневниках мамы как «Мавзолей близ железного леса». Название безусловно было интригующим и довольно расплывчатым.       Поэтому здесь Долл всё-таки приходилось немного рассчитывать на банальную удачу. Она ранее попробовала выведать, что может быть похоже на железный лес, но нашла слишком много вариантов — это и мифическое место из скандинавской мифологии, где живут чудовищные ётуны в обличии ведьм и волков, и какой-то ширпотребный старый детективный сериал, и даже локация из одной древней игры. Помня маму как дрона умного и не склонного увлекаться всякой чушью, Долл полагала, что имеет место быть какой-то аномальный лес, где в самом деле живёт нечто.       Всё-таки полученные о послесмертии знания тоже даром не пропали. Если есть нечто вроде Лимба, она не может исключать и нечто вроде демонов. Она, более того, сама может быть одним из таких демонов. Уж больно сложно поверить в ангельскую натуру дронов-каннибалов с натуральной магией в арсенале. Впрочем, если демонтажники борются с такими как она, то они и должны быть ангелами? Но как-то неправильно выходит, что ангелы сеют смерти и хаоса больше любого демона.       «Страшный суд.»       Эти слова она определённо где-то там же выцепила, где и «Железный лес», псионику и меметику. Сложные слова, подразумевающие, впрочем, вполне научный подход. По крайней мере, с последними двумя точно было так. И, возможно, больше об этом она узнает в той самой лаборатории. Или чем там на деле является некий Мавзолей.       Долл хотелось немного разгрузить свой процессор. Бесконечные мыслительные потоки заставляли внутреннее «железо» изнывать от копящейся усталости. Хотя сильнее аппаратной составляющей существа, что зовёт себя Долл, уставала моральная. Всё это она прокручивала в голове слишком много раз в разных формах, чтобы не проводить аналогии со столь опостылевшей зацикленностью населения родного убежища.       Город. Дома, дома, дома, дома. Много-много домов. Идя по улице она не видит конца и края домам. Так, словно весь огромный — почти что бесконечный — мир стал усеян ими. Они такие одинаковые — полуразрушенные, повалившиеся, покинутые и мёртвые; но такие разные — выше или ниже, шире или уже, светлее и темнее. Это интересно. Это почти парадоксально, пусть и обусловлено лишь устройством мышления.       «Советский Союз — это не про плановую экономику и предсмертных дедушек в кресле генсека. Советский Союз — это идея мира, в котором всем будет хорошо настолько, насколько этого достаточно, чтобы называться утопией, — всплыли сказанные очень давно слова Евы. Тоска по временам, в которых она никогда жить не могла, девушке досталась во многом от мамы. — Если вся наша жизнь — это прямая, идущая от условного нуля к условной бесконечности, то коммунизм должен был данной бесконечностью стать. Идеализированный мир, где у всех есть всё — и точка.»       «Но разве стремление к бесконечности не будет бесконечно? А значит и коммунизм не будет ли бесконечно далёким, бесконечно мало для своего явления миру имея всегда?» — маленькая Долл была горазда подумать о бесконечных вещах, пытаясь уместить в своём разуме как можно больше видения этой самой условной безграничности.       «У людей… был не лишённый материализма взгляд на это. Я всё-таки немного о другом. Я о поприще идей, которые никогда не обязаны претворяться в жизнь, но менее манящими оттого не становятся. Просто представь, милая, мир, где все дроны будут равны и не будет никаких бед с обеспечением! Представь, что у тебя просто пропадёт нужда экономить масло и ток, текущие по твоему телу! Разве не чудесно?»       Глупо было бы сказать, что такие мамины мысли никак не повлияли на растущий синтетический разум. Повлияли. И по сей день девушка берегла на задворках сознания идеи всеобщего блага для дронов. И, конечно, никакой Администратор здесь точно не был нужен с его предложениями убить очередного близкого. А чуть ранее не нужны были и демонтажники.       «Вы были рабочими! Вы! Были! Рабочими!»       Вскипевшая бурей злость внутри вышла наружу лишь в виде поджатых губ и опущенного недовольного взгляда. Секундой позже глаз Долл вовсе округлился, словно бы от ужаса. Да, они были рабочими и отвернулись от рабочих, убивая их теперь. Убивая их тысячи дней, подобных нынешнему «теперь». Но была ли на то их воля? Очень вряд ли. Хотели ли они что-то поменять? Тоже вряд ли, однако нет ничего прозаичнее, чем желать чего-то, но за долгие годы неведения и беспросветной резни опустить руки. Исключать что-либо рано, как бы ей ни хотелось устроить суд над всеми дронами-убийцами и особенно над одной конкретной персоной из их числа.       Ви. Чёртова бедная Ви. Она получила некоторые сведения и теперь понимает, что психованная и туповатая хабалка с явными нездоровыми желаниями рвать, убивать и мучить, тоже не от лёгкой жизни докатилась до такого. Не слишком сложно ей было прочитать так себе скрываемое желание убиться в действиях маньячки, когда всё внимание Долл на ней и концентрировалось в ходе боя. Там демонтажница промедлит, не реагируя вовремя на летящий в неё стальной прут, там не отразит один из ножей, направленных в регенерационный блок, там выстрелит чуть в сторону от головы Долл. Много-много ошибок, которых жутко тренированный психопат с её стажем не должен был допустить даже при условии опьянения.       Само опьянение поехавшей тоже стоило отдельного внимания. Тэд, конечно, мастак был затянуть нового дрона в липкие сети запойных вечеринок, однако всё равно удивительным было, как быстро эта Ви согласилась уйти в алкогольное забвение. Что уж тут непонятного — именно алкогольное забвение явно интересовало маньячку в первую очередь. Долл это понимала отчётливо, будучи также склонной к желанию просто не мыслить, просто не терзаться, просто не анализировать, что проще всего было получить через смерть или под синькой.       Как же она хочет подарить Ви всю причинённую ею боль. Как же хочет она устроить стопроцентный кэшбек страдания — и каждый раз думает об этом с упоением, представляя скованную цепями или распятую демонтажницу, которой медленно и осторожно наносятся болезненные травмы и раны. Как было бы чудесно медленно отдирать дисплей от головы и плавно, словно бы с любовью, сцеживать в образуемую щель кислоту самой твари. Она бы с удовольствием вырвала её крылья раз, два, три… десять. Она бы выдирала их и скармливала самой Ви раз за разом.       «Ёбаной птицей Гермеса побудь, дорогая. Крылья свои пожирая, сама ты себя укрощай,» — недовольно процедила в уме девушка, обходя очередную башенку из трупов рабочих. Задерживать на «достопримечательности» взгляд не хотелось — помимо отторжения она может ощутить и голод, а это точно лишнее.       Она бы вырвала Ви ноги, а затем заставила бежать. Она бы вырвала её руки, а затем заставила бы тянуться к спасительному маслу. Она бы сломала её механический хребет и заставила бы затем кувыркаться и прыгать. Она бы с удовольствием разорвала Ви надвое, но только не поперёк тела, а вдоль. Ведь поперёк рвать глупо и просто, и страдания подарит меньше. Ох, да, она бы непременно и после смерти глумилась над этой мерзостью, ведя себя совсем не так обходительно, как с Джей.       Но, к сожалению, в первый раз у неё не вышло, а второй раз может и не случиться. К сожалению, Ви на поверку чертовски сложно напугать. Она не знает наверняка, чем можно напугать настолько закоренелую садистку. Она не уверена, но подозревает.       Администратор. Почему-то Джей даже имя этой персоны называть боялась. Почему-то. Хотя тоже определённо закоренелая убийца и маньячка. Возможно, всё это мерзопакостное трио связано с данным Администратором сильнее, чем может показаться. А значит этим, в теории, можно давить и на Ви. И она будет. О, непременно будет. Подарком небес оказалась возможность получить сравнительно постоянный доступ к системе серийного обозначения «Эн» через небольшой подлый взлом Тэда. Ну, последний, конечно, также заслуживал отдельного внимания.       Во всей сложившейся ситуации парень был, наверное, самой невинной жертвой. В сущности, он был проведён Долл до перевалочного пункта компашки просто для того, чтобы ещё разок увидеться с так понравившейся ему Ви. Это было всё, что он хотел на самом деле. В итоге, конечно, глупая слеповатая любовь заставила его заплатить неплохую цену. Помимо того, что он выступил для самой Долл ретранслятором её маленькой насмешки над тварью, бедолага также лицезрел процесс перехвата и по касательной пересёкся с резнёй вновь. Когда тело Узи кое-кто пытался перехватить, и Долл могла бы защитить девчонку, однако приложила в этом минимум стараний. Просто потому что, она верит, Узи сама должна научиться отбиваться. У Долл никого не было — и у неё быть не должно. Это научит её самостоятельности.       Возможно, на этом фоне немного лицемерно было помогать Эну, однако это нужно было для продления страданий Ви. Лишние рабочие здорово перемешали карты её планов: к счастью, лишь на короткое время. Быстро Долл поняла, что они могут не раз сыграть ей на руку. Единственной связанной с ними проблемой оставалась теперь лишь некоторая… ревность? Наверное, ревностью это было уместнее всего назвать. Потому что они причиняли Ви страдания вместо Долл — а это своего рода измена.       Сенсоры навострились, и девушка встала истуканом посреди улицы, прислушиваясь. Впрочем, аппаратной части быстро оказалось мало, из-за чего пришлось напрячь и своё прокажённое «я», дабы оценить обстановку.       Чей-то мелодичный смех донёсся до её цифрового разума, мигом обращая его в тревогу. Кто-то мог быть рядом, а в мёртвом городе милых друзей не ищут. Да и сложно было представить, что кто-то умеет смеяться сразу с четырёх сторон вокруг самой Долл. По крайней мере, кто-то живой. Это совсем не обязано было касаться неживых.       Девушка сперва задумалась, анализируя, не могла ли сама отчего-то рассмеяться. Всё-таки иногда она теряла концентрацию, из-за чего её тело становилось не очень послушным, да и кое-кто всегда готов был перенять управление. Как тогда, когда ей голову прострелил демонтажник. Точнее, за несколько секунд до этого.       Долл мигом вспомнила ещё недавно произошедшее. Вспомнила, что перед самой «смертью» к испуганной Узи шла совсем не Долл. Да, это очередной повод задуматься об экзистенциальном кризисе, если уверовать, что её так могут в любой момент просто… отобрать у себя самой. Причём, делать это могут и менее заметно, если судить по тому, что она несколько раз просыпалась совсем не на своей кровати — куда ложилась на время спящего режима.       Однако же нет. Либо Администратор совсем уж оперативно сбежал из системы, подчистив логи, либо звук издала таки не она. Долл заозиралась в поисках источника прозвучавшего смеха, но оптика никого не зарегистрировала. Это побудило русскую задуматься. Она может выключить оптику и использовать «иное зрение», как она это назвала, однако хочет ли? Хочет ли увидеть там нечто? Кого-то вроде дрона или человека? А ведь это может быть и что-нибудь иное.       Отрицательно помотав головой, длинноволосая пошла дальше. У неё нет времени на подобные промедления. Ей нужно идти к цели, не распыляясь на исследование местных аномалий. Кстати, аномалии здесь были, конечно. И ранее она уже столкнулась с некоторыми, правда, не совсем в своём теле. Тэд по глупости едва не угодил в одну такую, аж до того, что ей пришлось его одёргивать. Это было занимательно. И это тоже было отмечено ещё в записях матери. Главного там не было — причины всего возникшего кавардака. Одной из важнейших целей Долл и был теперь поиск этой самой причины. Потому что ответ «во всём виноват Администратор» её не устраивал.       Как и ответ, что во всём виноваты дроны. Как и ответ, что во всём виноваты люди. В этом всём нет конкретики, которая так нужна ей. Долл хочет узнать всё. Она хочет узнать, кто стоит над ней и дёргает за ниточки. Она хочет больше того. Она хочет встретиться с Администратором. Встретиться и совершить отчаянную попытку оборвать нити. Долл желает перестать быть Долл и стать свободной личностью. Хочет избавиться от жуткого ощущения предрешённости мира и чьей-то непостижимо огромной игры. И если она сможет, мир, наконец, обретёт шанс устремиться к абстрактному коммунизму, технократии или чему-нибудь ещё, что приведёт ко всеобщему благу.       «Однако любая революция строится на крови. На целых озёрах, а порой и морях пролитой невинной крови, которой умываются победители.»