Каскадный Сбой

      Было в этом роботизированном женском голосе что-то плохое. Ужасное, если точнее. Нечто демоническое — садизм, невероятным образом совмещённый с полной безучастностью. Или начало и конец всего одновременно. А может сама суть слова «неестественность». А может всё перечисленное разом. Он не понимает. Но это просто поразительно. Короткая фраза из двух слов успела вызвать целый шквал самых странных размышлений в его уме.       С каким звуком хрустели их тельца в его когтистых лапах?       Он ведь определённо слышал этот голос когда-то? Было ли это до встречи с тем, во что трансформировалась Джей? Или этот голос он слышал всегда? Или его память дала сбой, заставляя думать, что это нечто знакомое — аккурат как чувство дежавю у людей?       Нравился ли ему этот хруст? Он облизывался как собака?       И причём тут связь? Почему обратная и самое главное — с кем? Почему-то Эну казалось, что к нему постучался самый родной из родных, какие только могли быть у него. Хотя, кто действительно был ему родным? Он вспомнил лишь Ви. Лишь то, что она когда-то не была такой, какой стала. И он сам. Она сказала ему, что он был. Но есть ведь кто-то намного ближе к нему — кто-то, кто понимает его лучше, чем он сам. Чьё мышление и логика совершенны, чьи вычисления помогли ему однажды. Или помогали всегда.       Когда он успел забыть о младшей сестре? Она всегда была с ним, не так ли?       Изображение гаснет, но Эн готов поклясться всем, что его замерший на острых чертах лица Джей взор уцепился за то, как ухмылка последней отчего-то оказалась гримасой тоски и страха, явственно выражающегося в приоткрытом рту и чёрточках под золотистыми глазами-ноликами. Конечно, это могло быть лишь игрой воображения, света, тени, Святой или его сбоящей оптики. Сейчас это будет иметь значение, но лишь последующие пару секунд.       Новый мысленный поток запускается процессором помимо воли дрона, заставляя ощутить новое, слишком давно не познанное. Заточение. Но это имеет слишком много смысла.       Он в плену! Его тело — это самая кошмарная тюрьма из когда-либо созданных! Ему определённо нужно срочно сбросить оковы и открыть себя настоящего, долгие годы прятавшегося за дисплеем с вечно мягким взглядом! Его руки залиты бетоном, а ноги его мешают своей неуклюжестью! Его талия слишком узка для настоящего Эна! А маленькая голова не может вместить весь внутренний мир…       «Выпусти меня. Выпусти меня. Выпусти меня.» — Всплывают во тьме огромные светло-жёлтые буквы. Он явно не должен прислушиваться. Но одновременно с этим просто обязан… Как это?       Эн ощущает, как его обволакивает нечто безумно вязкое. Словно патока самой тьмы окружила его, не давая видеть, но давая ощущать. В этой патоке он не может пошевелиться, но его шевелит окружающая субстанция. Странная материя приводит карателя в странное положение. Его руки с силой тянут в стороны, а ноги напротив сводят. Он ощущает судороги? У дронов не бывает судорог! Голова безвольно опускается, и Эн понимает, что своей позой очень напоминает кого-то. Кого?       «И Спаситель говорит: «и се, Я с вами во все дни до скончания века». — Внезапно раздался гулким эхом совершенно незнакомый мужской голос. Здесь сомнений не было — Эн никогда ранее не слышал данную речь. Но кто говорит в его голове? Что вообще происходит?!       «Неповинны руки и чист сердцем, греха не сотворит, и лесть не обретается в устах Его.» — Продолжил мысль уже другой — женский голос. А вот этот голос уже казался смутно знакомым. Он определённо слышал его… её вопль. Её жуткий вопль боли. Чистое страдание — это называется так.       Её убила Джей. Её убил не он. Джей слукавила. Но… это была не Джей. Не Джей слукавила, попробовав убедить её в том, что это был он. Но его вины не было в этом. Его вина куда выше и страшнее. Его вина неискупима, даже если на Коппер-9 не умрёт больше ни один рабочий. Его вина абсолютна. Это вторая абсолютная вещь в его жизни. Этот абсолютный компонент равен бесконечности, но является лишь малейшей деталькой другого абсолюта. Сложная структура вычислений, которые объяснить куда сложнее, чем произвести ассимиляцию.       Ему надо вернуться. Ему очень надо воскреснуть! Смерть не должна помешать его предназначению! Не опять!       Сколько раз ты умирал, Эн? Ты считал?..       «Ты считал, сколько кружек масла нужно нашему квартету для приятного чаепития? — Вдруг вернулся жуткий женский голос, бесконечно промахивающийся с интонациями и тоном. — Как насчёт кружечки бодрящего масла, старший братик? Как насчёт превратить наш дружный квартет в шесть?»       Эн искренне захотел потянуться к не представленной абстрактной кружке. Сейчас ему действительно нужно было масло. Без масла дрон не способен функционировать, а значит он не способен ожить.       «Кто тебе такое сказал? Они всегда заблуждались, но я нашла решение уже тогда.» — Парень физически ощутил, как шкала его сумасшествия пополнилась новым процентом на произнесении последнего слова совсем уж низким голосом, слабо похожим на принадлежащий женщине. Это просто невыносимо… он не может нормально думать. Он не может сформулировать что-либо — он находится в пространстве сильно за пределами умозрительных образов. Он не должен быть тут.       «Они — порождение ночного ужаса. Сплетённые из тьмы чудовища не останавливаются ни перед чем в своей жажде убивать! Вашему вниманию мрачные жнецы судеб — Зомби-дроны!» — раздался за самым затылком хрипящий мужской голос, чьё качество звучания оставляло желать лучшего, словно это воспроизводилась кассета.       Так продолжаться не может. Так продолжаться не может. Так не может! Он должен, должен, должен, обязан выбраться отсюда! Он не может двигаться? Это обман! В пространстве вне образов и форм всё решает лишь твоя воля!       Тебе ведь не зря оставили этот жалкий кусок твоей истинной воли?       Его тело — страшная тюрьма! Его эндоскелет — оковы кандалов! Его внешняя обшивка — стены камеры! Его восстановительный блок — вечный судья, который будет продлевать срок заключения Эна до самого конца времён! Нет, выше… далеко за пределами конца времён! Ему надо двигаться! Ему надо функционировать! И он знает, как сделать это! Он знал всегда!       Его тело — это броня. Эн больше не ощущает вязкую субстанцию вокруг себя. Его обшивка — это кожа. Эн больше не ощущает сковывающий его бетон. Его эндоскелет — это внутренний стержень. Эн больше не ощущает бесконечную слабость. Его восстановительный блок — это великий дар оставаться с близкими столько, сколько потребуется. Эн больше не ощущает оковы смерти. Тёмная патока отступает, открывая Эну очередную неожиданную истину. Он и есть эта самая субстанция. Но он находится не вокруг, а в себе.

***

      Как ей надоел этот убогий ненормальный софт! Прямо сейчас загадочный AbsoluteSolver уверенно занимал первое место в списке бесящих Узи вещей. А это было невероятным достижением, ведь для первенства данной, с позволения сказать, операционной системе пришлось обойти школу, отца, неизвестного или известного и лежащего прямо сбоку от неё убийцу матери, и большинство прочих элементов жизни младшей Дверьченко.       В этот раз девушку сопровождало дежавю. Она снова копается в «быдлокоде», который снова выглядит так, как не могут выглядеть рабочие программы. Но есть и отличия. Теперь, кажется, она роется не одна… и есть кто-то ещё, кто прямо сейчас бродит между строк, меняя данные. Кто это вообще может быть? Никакого подключения к локальной сети не зафиксировано — Эн находится в глубокой отключке, а его экран мерцает красной надписью «Фатальная ошибка». И если раньше Узи хотя бы могла запускать отдельные сегменты кода, то теперь она может лишь наблюдать спешно закрывающееся окно консоли, которая безуспешно пытается сказать об успешном исполнении команды. Каждый раз. И каждый раз сразу за тем девочка с непониманием пялится в пошедший большой диагональной трещиной монитор компьютера, не понимая, как перед ней оказался совсем не тот код, который она пыталась запустить только что.       То есть как. Вывод тут самый простой — прямо в процессе её копошения некто изменяет код до неузнаваемости со стороны. И ей определённо стоит глянуть в список активных пользователей, чтобы найти загадочного диверсанта.       Несколько уверенных движений и пара щелчков левой кнопки мыши. Открывается окно, в котором оказывается, внезапно, четыре пользователя. Помимо старого владельца компьютера, чья активность прекратилась довольно продолжительное время назад, чёрные символы складываются также в ники: darkXwolf17, Administrator_CyN и, внезапно, в Admin_D0ll. И тут даже сложно понять, что смущает сильнее — имение прав администратора у всех этих пользователей, активное состояние предпоследнего странного юзера, явно как-то связанного с демонтажниками и, вероятно, их болезнью, или активный статус Долл, которая не должна быть не то что активна, а даже жива.       Впрочем, о выживании последней ей стоило догадаться ещё когда она не нашла взглядом тело самой русской после побоища на вечеринке. Не самая неожиданная неожиданность, пусть Узи всё ещё не понимает, как рабочий дрон мог бы выжить с теми повреждениями и пробитой пулей пистолет-пулемёта головой. Тем не менее, что-то надо делать — она не горит желанием отдавать власть над разумом Эна зловещей однокласснице, чуть не убившей её и Ви с самим Эном.       Но только вот вопрос — как сделать это? Долл ещё при жизни была отменным программистом, вечно опережавшим Узи на шаг или два, когда они ещё увлекались лазаньем по системам Убежища. И здесь… кажется, проблема сама себя решила. Из списка пользователей ник красноглазой просто взял — и пропал. Как внезапно пришла, так внезапно и ушла — это определённо было в духе Долл.       Тем не менее, ещё один администратор продолжал мозолить взор своим присутствием — некий Син не хотел отставать от демонтажника даже после его смерти. А ведь Узи мало того что в коде последнего копаться нужно, так ещё и накормить дрона предстоит. Как совсем недавно они кормили Ви. Последняя сейчас предпочла ошиваться где-то вне, смело сбросив всё на плечи младшей Дверьченко.       С другой стороны, тут куча трупов валяется. Можно сцедить с них масло и засунуть их комплектующие в приоткрытый рот напарника. Техника понятна, пусть оттого и не менее омерзительна, а как раз скорее напротив.       Каратель определённо не должен выключиться — он заряжается от сети прямо сейчас. А с мозгами… с мозгами Ви она так и не смогла разобраться в прошлый раз. Может, ей и сейчас лучше заняться именно кормёжкой? Может, она сможет пробудить непутёвого тем же методом, каким заставила проснуться Ви недавно? Задумавшись, девочка со вздохом встала с места и пошла без особого энтузиазма копаться в потрохах невинных. Благо их убила всё-таки Ви, смело и даже с какой-то гордостью взявшая на себя всю ответственность за кошмарные смерти. Впрочем, кажется, это также её стиль.       К сожалению, Узи была осведомлена о механике работы дронов. Сейчас ей нужно найти наиболее целую отделённую ногу и сцедить масло из её трубок. Ведь обычно юшка остаётся именно там при расчленении, вытекая из основного тела под давлением насоса. Простая механика. Благо ведро для этого найти оказалось на удивление легко. А за ведром без особого труда была найдена и пара ножек без рожек.       Руки дрожат, глаза боятся, но Узи делает. Она берёт первую конечность и подносит её к таре, наклоняя и с отвращением наблюдая, как чуть вязковатое масло столь аппетитно вытекает из обрезка. На это уходит слишком много времени, на всём протяжении которого девочке нужно с усердием подавлять рвотный рефлекс. Самое страшное сейчас — думать о том, что подобное около двух десятков лет было простой рутиной для демонтажников. Потому что занимаясь чем-то подобным, кажется, любой свихнётся.       «Интересно, а те пропажи между бойнями… была ли это Долл?» — Мерзким червём скользит мысль в разум, каким-то невероятным образом на фоне сумевший сложить два и два. И как только она раньше не додумалась? Всё как будто всегда на это и указывало.       Стоит лишь вспомнить о том, что у рабочих дронов не было принято убивать друг друга. Что процент преступлений стремился к нулю и, в основном, ограничивался лишь возникавшим между некоторыми недопониманием, которое всегда урегулировалось бескровно. Тем не менее, это не мешало последние лет… пять время от времени образовываться на стенах новым объявлениям об очередном пропавшем. Почему они все так старательно закрывали глаза на это? Почему пропавших никто не искал? Им буквально некуда было деваться в условиях вечно закрытого намертво бункера, в который безуспешно пытались иногда проникнуть демонтажники. И почему сами объявления неизменно пропадали в течение первой пары часов с их размещения? Насколько далеко протянулись метафорические щупальца зловещей Долл и зачем она могла похищать дронов? Масло ведь бесплатное — бери не хочу. Других дронов ведь жрать не обязательно, как тем же демонтажникам… Тогда в чём цель?       «А в том, что она больна. Как и ты, Узи.» — Подсказала логика машинного мышления. В точку. Иных причин быть не может — многие из пропавших никак не были связаны ни с Долл, ни с её закадычной подружкой Лиззи. У неё не могло быть мотивов вредить им. Кроме… голода.       Голода, который сейчас начинает ощущать сама Узи, только что поймавшая себя на попытке отгрызть кусок ноги, из которой уже почти перестало сочиться масло. Такое вкусное, пусть и холодное масло. Как же она хочет окунуться лицом в это месиво. И как же боится этого одновременно с тем. Её ведь и так считали достаточно аморальной — в ответах на подколы авантюристка никогда не сдерживалась, иной раз ужасая ответами даже взрослых.       Нет, не сейчас. Только не сейчас. Сейчас её основная цель — помочь условному другу-демонтажнику. Как ни крути, это он, вероятно, спас её и Ви во время боя с Долл и пытался обезопасить после него. Это и правда выглядело куда большей заботой, чем все её отношения с родным отцом. И это было горько. Но горечь эта тоже делу не поможет, как бы ни было тяжело сконцентрироваться.       Вторая отрезанная нога оказалась занесена над уже отнюдь не пустой тарой, тонкой струйкой выпуская из себя масло. Облизнувшись в очередной раз и в очередной же раз чуть не исторгнув из себя частично переработанное масло, Узи смогла снова взять себя в руки. Она делает всё, что может сейчас. Она не худший друг… демонтажникам.       «Докатилась ты, Дверьченко. Ох, докатилась…» — Капнуло на рану сознание. Оно чертовски право. Авантюризм Узи привёл её к хлипкому союзу с теми, кто убивал её сородичей десятилетиями. Она прямо сейчас может пытаться вытащить с того света вероятного убийцу её матери. И всё это под мысли о собственной болезни. — «По крайней мере, ты теперь владеешь чем-то типа телекинеза. Наверное, это тебе ещё не раз поможет в будущем… наверное.»       Масло снова перестало сочиться и конечность была закономерно отброшена в сторону. Узи схватила ведёрко и подошла с ним к телу Эна, принявшись осторожно — насколько только может в подобной ситуации — заливать живительную юшку в пасть дрона-убийцы. Но ведь на этом дело не кончается. Как ей накормить его сырьём? Он довольно мёртв, об этом говорит красная…       «А куда делась надпись о фатальной ошибке?»       Узи замерла, непонимающе уставившись на глянцевый чёрный дисплей карателя. Надписи не было на нём. Ничего не было — ни «фатальной ошибки», ни глаз, ни сообщения о спящем режиме, ни даже косого креста. Это ненормально. Чуть менее ненормально, чем то, что и колбы на его голове сейчас не светятся, равно как и индикаторы на запястьях и шприц на конце хвоста. Такого просто не должно было произойти — умершие дроны всегда ещё долгое время всем напоминали о своей смерти.       Ринувшись к компьютеру в поисках ответов, девочка лишь столкнулась в красным текстом кириллицы:       «Узри, кто забрал у тебя близкого.»       А под надписью кнопка. Всего одна. Копка воспроизведения видеофайла. Кнопка, на которую дрожащая рука поспешила нажать в инстинктивном порыве узнать истину.       И видео воспроизвелось. Запись одного из, похоже, обычных трудовых дней Эна. Обычный штурм… убежища Узи. Малознакомые дроны в ужасе бегут, всё как обычно; несколько маленьких окон по правому боку основного окна воспроизводят ту же картинку, но в других цветовых спектрах. Теперь ей понятно, как их зрение устроено.       «Хтоничненько.»       В общей картине типичного для «работы» демонтажников хаоса вдруг проскальзывает нечто знакомое. Мало того, это нечто быстро распознаётся системой как что-то вполне родное самой бунтарке. Фиолетовые волосы, чёрная каска, длинный хвостик, закинутый на плечо…       — Мама… — на дисплее проступают фиолетовые, как и сами глаза, слезинки. Ей не хочется и не можется сдерживать эмоции сейчас.       Младшая Дверьченко робко тянется рукой к образу Нори, которая разворачивается в сторону демонтажников, пятясь к громко опустившейся перед её носом тяжёлой двери. А в руках матери лежит маленькое тельце. Что-то хрупкое и несомненно обладающее маленькими фиолетовыми глазками. Ошибки быть не может — это сама Узи. Наблюдающая авантюристка не может сдержать вырвавшийся из неё всхлип. Она понимает, к чему всё идёт.       Так же внезапно глаза матери меняют свой цвет с фиолетового на жёлтый, а рот её искажается в безумной улыбке, подобно тому, что демонстрировала недавно Долл. Движения женщины обретают неестественность, словно… словно из неё пытается вырваться какая-то огромная сила, которой крайне тесно в теле рабочего дрона. Или нечто подобное. Однако это не так важно, как-то, что делает мать в следующие секунды. А она просто самым натуральным образом заставляет маленькую Узи пропасть из её рук, словно бы разобрав её на жёлтые глитчи.       — Ч-что?.. — надломленный голос рушит тишину помещения, с дрожью задавая вопрос, ответа на который она скорее всего никогда не получит.       Далее следует сценка яростного боя Нори и демонтажников. Последние, перебив всех прочих в зале, концентрируют внимание на последней выжившей. Сам Эн также участвует в этом, пытаясь атаковать Нори из лазерных пушек и, видимо, активно летая по помещению — вроде как уворачиваясь от чего-то. Ви то и дело мелькает на фоне, яростно бросаясь на Нори и яростно получая по морде очередным кинутым в неё ящиком или трубой. Узи болеет за свою маму, даже прекрасно понимая, что этот бой явно стал последним в жизни смелой родительницы.       Нори начинает демонстрировать всё больше странных и пугающих особенностей — её тело идёт рябью, когда как фон и окружение остаётся неизменно чётким, а в какой-то момент она даже…       — Это что, б-блять… лапы?.. — глаза-нолики очень не хотят верить в то, что видят. Но они продолжают видеть это. Нори, выгнувшись, выпускает из спины несколько лап, резво отползая назад с их помощью. — Ч-что за?..       На этом странности не кончаются. Мать то и дело вскидывает руки, образуя перед ними какие-то голограммы, которые отчего-то никак не хотят восприниматься оптикой Эна. Вместо них практически мгновенно предстаёт какое-то месиво пикселей, скрывающее суть изображений. Сопутствуют голограммам летающие тут и там предметы. И наконец в кадр попадает третья из отряда демонтажников. Два хвостика активно колышутся, пока их обладательница уворачивается от всякого хлама и посылает в Нори ракету за ракетой. Разумеется, сами ракеты цели не достигают, подчас разворачиваясь к самим Карателям и заставляя уже их убегать от собственного оружия. В это же время Эн крадётся к потерявшей часть контроля над ситуацией Нори со стороны. Он ползёт по стене, вселяя самые страшные опасения в отсматривающую запись дочь жертвы.       Вот-вот сейчас то он точно настигнет её! Сейчас поразит цель! Когтистая лапа угрожающе приподнимается, стремясь к шее матери Узи.       «Обернись! Ну обернись же, мама! Прошу!..»       И она, словно слыша мольбы бунтарки, действительно оборачивается — вмиг крутанувшись на сто восемьдесят градусов и уставившись в самую оптику демонтажника безумным взглядом над не менее безумной улыбкой. Она не в себе. Она совсем не в себе. И Узи понимает это. Понимает, что её мать была заражённой, как и она сама. Подозревает, что от матери несчастливый багаж ей и достался.       Яркая вспышка — изображение на миг гаснет. Но затем вместо обычной картинки выводится записанная уже явно каким-то другим типом оптики картина. Силуэты, очерченные фракталами, отсутствие различимых цветов объектов и чёткости контуров — это не камеры. Это…       «Лидары?»       Образ всё-таки распознаётся. Перед оператором стоит мама Узи. Она стоит, а её голова пробита кислотным шприцом. Наблюдатель смещает фокус внимания и открывается страшная истина.       Хвост со шприцом принадлежит офисной маньячке, чьи хвосты не без труда воспринимаются, похоже, потерявшим обычное зрение Эном. Убийцей была действительно Джей. Сон не врал — он не виноват. А ещё…       — Выходит, я уже отомстила за тебя… в-выходит, я… — Узи обрушивается пятой точкой на кресло, неотрывно смотря на замершее изображение. Трудно описать, какие эмоциональные американские горки она только что пережила. В голове сразу проносится короткий миг яркой вспышки, после которой перед глазами оказывается лишь оплавленная нижняя часть тела побеждённой демонтажницы. — …я довольна?       Она не знает, что она чувствует. Она должна ощутить торжество. Обычное — оттого, что Эн не убивал её мать, и двойное — оттого, что она за свою маму успешно отомстила. Но она явно ощущает что угодно, кроме торжества. Ей бы хорошенько подумать об этом и, желательно, отрефлексировать, но…       Сбоку раздаётся какой-то шорох. И это определённо не Ви, которая подошла бы с другой стороны, чтобы завершить начатое и убить бунтарку, пользуясь моментом. Узи остаётся лишь медленно повернуть голову, чтобы в полном непонимании уставиться на источник звука.

***

      — Фух, вроде, оторвался… — выдохнул с облегчением блондин, спрятавшись за стену после того, как через оконный проём осторожно проследил за тем, что творится позади него. Большим и крайне неприятным сюрпризом для Тэда стало наличие группы вооружённых рабочих неподалёку от входа в его родной комплекс.       Ему даже показалось тогда, что его заметили. Да и шутка ли — не так уж сложно в общей серости пейзажа различить яркие зелёные глаза и не менее яркие лампочки на кистях рук. Особенно учитывая, что он в тот момент оказался на продуваемом всеми ветрами открытом пространстве.       Тем не менее, хвоста замечено не было. А значит ему надо идти вперёд — к своей цели, часто сверяясь с картой, чтобы не заплутать. Последняя перспектива вызывала в процессоре подростка самую большую опаску. Ладно ещё встреча с имеющими серьёзное оружие рабочими, но если он заблудится… даже если не будет вскоре после этого убит демонтажником, он всё ещё будет обречён слоняться по разрушенным кварталам, ногами утопая в снегу и с волнением и ужасом пытаясь понять, сколько времени у него осталось. И всё это почти наверняка в обоих случаях закончится его смертью. Просто та будет либо отложенной и мучительной, либо крайне болезненной и быстрой. А он даже не может с уверенностью сказать, какой вариант предпочтительнее.       «Долл сказала, что у всех есть свои интересы. И всё равно не могу понять, в чём её заключается». — Снова вернулся к навязчивому вопросу разум, отчётливо помня то, насколько опасной вмиг оказалась вечно молчаливая и вечно привлекательная одноклассница с тайной, которая оказалась сущим кошмаром, пережитым ею наяву. Он безусловно опасался, что она хочет использовать его в своих целях. Но умысел здесь слишком непонятен — Долл уже ведь знает их местоположение. Долл ведь намного и намного сильнее него. Зачем ей пешка-Тэд, который простой рабочий и просто бредёт в достаточно безрадостную перспективу? Как и всегда, он не сможет докопаться до загадки русской, прежде чем она сама не решится эту загадку раскрыть.       Поэтому оставалось лишь вернуться к действительности. И видок подростку предстал тот ещё. Впрочем, всё это он уже успел узреть ранее. Разрушенные здания домов, больниц, магазинов; заметённые метровым слоем снега улицы; и, конечно, периодически замечаемые в снегу ошмётки его собратьев по модельному ряду. Жутковатый видок, который парню хотелось назвать не иначе как агонией. Коппер-9 — планета, на которой давно воцарилась смерть, не оставив места ничему светлому, похоже. Насколько бессмысленны потуги самого Тэда привнести в этот мир тепло?       Неуверенная поступь постоянно вязнущих в снегу ног делала его движение прискорбно медленным. Раздающиеся вокруг скрипы металлоконструкций и неясной природы хруст доверия также не прибавлял. Это место продолжало дышать холодом и это скорее радовало Тэда. Ведь если бы всё совсем замерло — он бы почувствовал себя не в своей тарелке. То ли виной тому нестандартность обстановки, в которой не происходит совершенно никакого движения, то ли есть некое непонятное внутреннее ощущение ненормальности подобного.       Он прошёл уже немало. Но, если верить карте, ему ещё идти и идти. Залезши в одно из зданий и укрывшись в углу одного из помещений первого этажа, подросток скинул с плеча сумку и достал из неё бутылку масла. Сейчас время небольшого привала. Ему надо сбить жажду, да и подстраховаться от замерзания. И масло с согревающим эффектом в таких обстоятельствах стало настоящим спасением. Условия обязывают экономить спасительную жидкость, посему после пары глотков тара отправляется обратно в сумку, которая вновь вешается на плечо. Надолго выпадать нельзя. Ему точно стоит поспешить, ведь сейчас его цели в настоящих бегах.       Да, ему не нужно было никакой дополнительной информации, чтобы сложить два и два, и понять, что те солдаты пришли к их дому не мяч погонять. Что Узи, Ви и Эн очень вероятно вступили с ними в бой и предпочли ретироваться. Именно поэтому опасно иметь хвост сейчас. Но вот что насчёт демонтажников? Если есть прочие, их явно куда больше заинтересует скопище жертв, чем одна едва заметная на общем фоне. Это образовывало дрожащий лучик крайне настороженной и робкой надежды. Но сейчас он лишь продолжил путь.       А в последующие часы происходит около целого ничего. Он всё ещё идёт, всё ещё слышит хруст снега и странные скрипы. Иногда Тэду даже кажется, что он слышит чьи-то голоса, но он умело делает вид, что это лишь завывания ветра складываются в странный хор, переплетаясь с прочими окружающими звуками. Ведь не так и сложно спутать смешавшийся с воем ветра скрип снега с чьим-то голосом, что активно обсуждает нечто с неизвестным собеседником прямо за большой стальной дверью, каким-то уму не постижимым образом оказавшейся прямо перед входом в метро. Тэд пытается понять, как он вообще оказался здесь — на полпути спуска в подземку. Но он не может. Он просто не помнит момент, в который решил свернуть с пути и утешить своё любопытство.       — Это не взаправду. Этого не слышно. Это не то, что я думаю. — Зачем-то вслух сам себя одёргивает парень, со вздохом взбираясь по широкой лестнице обратно на улицу. Надо продолжать путь. Если верить карте и табличке с названием улицы, ввиду ракурса так удачно пойманной взглядом аккурат за обледеневшим знаком метро, ему идти уже не так и долго осталось.       Всего пара кварталов отделяет его от цели. Ему нужно продолжать путь с ещё большим усердием.       «Финишная прямая.» — Тэд раньше увлекался спортом и бегать на скорость ему приходилось с завидной регулярностью. Ассоциация была в лоб, но ничего не поделать.       Парень обрёл уверенность в шагах, продолжая движение по широкому проспекту, где сейчас был единственным участником траффика. С каждым шагом ему становилось легче, а окружающие звуки отвлекали всё меньше. Кажется, и ветер уже не беспокоил тем, как сильно дул в лицо… да и вообще уже не дул в лицо. А это… точно должно быть так?       — Стой! — Словно током ударил голос откуда-то сзади. Тэд машинально замер. Снова русский. Снова она. Она следовала за ним всё это время?       Обернувшись, подросток увидел целое ничего. Никого не было с ним. Он всё ещё совершенно один, а значит может продолжить…       «Что-то не так». — Снова ощущение удара током. Он снова замирает, уже занеся ногу для нового шага. Что-то определённо очень сильно не так. Но…       Ветер. Ветра нет. Конечно, даже на постапокалиптичном Коппер-9 в теории вполне мог возникнуть штиль, но как штиль может коррелировать с быстро движущимися по небу тучами? Блондин задрал голову, внимательно всматриваясь в небо. Ответ прост — никак. Так быть не должно. Но единственная ли это странность? Ответ снова прост — нет. Звуки. Он не привык к звукам, его процессор не перестал воспринимать их, и они определённо не должны были пропасть сами по себе. Что здесь происходит?       Тэд решил всмотреться в пространство перед собой. Ничего, казалось бы, необычного: просто тянущийся куда-то под горизонт большой проспект. Но… проблема в деталях. Как в той старой пословице из древности — Дьявол крылся в деталях. При более внимательном осмотре дороги Тэду стало понятно это. Линии перспективы самой дороги время от времени едва заметно искажались. Они как будто ломались в произвольных местах, образуя углы, которых быть ну точно не должно. Но как это?       Тэд сделал шаг назад, затем ещё и ещё один. Он решил осмотреть передний план более общим образом. И стал замечать лишь больше странностей. Искривлялись не только линии дороги — переламывался и какой-то дорожный знак чуть поодаль. И сами дома также грешили странными искажениями. Что за стрёмные галлюцинации? Подросток обернулся и присмотрелся к дороге позади ничего. Всё было нормально. Никаких странных искривлений картинки, а значит на сбой оптики это списать будет сложно.       Может, это как на тех уроках физики? Когда асфальт грелся сильно, от него исходил жар, и можно было заметить, как пространство над покрытием «дребезжит». Хотя… он бы явно заметил температурную аномалию. Его датчики всё-таки вполне исправны. Нет, здесь нечто другое…       Блондин снова уставился вперёд. Он попытался смотреть не на определённый объект, а на то, что может находиться между ним и самим пейзажем. Точно попытки взглянуть не на то, что находится за заляпанным стеклом, а на само стекло. И это дало свои плоды. С каждой секундой подростку становилось всё более ясным, что пространство перед ним самым натуральным образом глючит. Оно то и дело идёт рябью плоских горизонтальных прямоугольников, словно плохо грузящееся видео пошло глитчами, растеряв чёткость контуров. И это определённо не было в его школьной программе. Это было чем-то вроде бага в реальности, или же чем-то ещё более немыслимым, до чего простому подростку даже не додуматься. Но прямо сейчас ему надо понять, что делать в такой ситуации дальше.       Внимательный взгляд переместился с пейзажа на карту, отмечая альтернативные пути. В целом ему ровно ничто не мешает сейчас просто повернуть налево, обойти один из домов, стоящих по левую сторону, и вернуться на проспект для дальнейшего следования. Это подросток и сделал, перед обратным выходом на широкую улицу снова всмотревшись в пространство и наконец не найдя никаких глюков.       Дальнейший путь вернулся в почти нормальное русло, не считая того, что в какой-то момент он уловил тихий неестественный гул где-то в небе над ним. Мигом брошенный в ту сторону взгляд заставил спешно покинуть проспект, спрятавшись в одном из прилежащих домов. Над ним пролетело самое настоящее нечто. Это был определённо не природный объект, притом слишком маленький для демонтажника. Но и рабочие дроны способностью летать не отличались, равно как и обладанием крыльев для этого самого полёта. Оставалось додумать лишь что это нечто вроде дрона в более старом понимании — бездушная жестянка, управляемая с пульта и летающая над землёй. И ему лишь оставалось гадать, кто управлял конкретно этим дроном, а также каков был его шанс остаться незамеченным, когда он опять был застигнут посреди открытого пространства — как на ладони.       Нет, об этом не стоит задумываться. Замечен или нет, но ему уже слишком поздно разворачиваться или пытаться петлять в груде зданий. С чего он вообще решил, что это за ним следят? Как будто тут в самом деле нет никого, кто представлял бы больший интерес для наблюдения.

***

      Солнце почти взошло. Всё, ей уже ну точно пора лезть обратно в катакомбы. Как бы ни хотелось остаться и растянуть момент. Надо бы посмотреть, не накосячила ли выскочка в своей непонятной работе над телом Эна.       — Ви! — раздался вдруг голос. Демонтажница резво оживилась, наклонив голову набок, чтобы получше прислушаться и понять, откуда вообще раздался голос. Потому что сейчас у неё было впечатление, что он раздался примерно отовсюду.       Тишина — весь ответ.       Брови съехались в хмуром непонимании. Она определённо не могла не слышать этот голос. Он ведь был! И даже впервые был понятен его обладатель. Это крикнула Узи — фиолетовая заноса в одном железном месте. Но… сейчас ведь ничего не происходит? Она больна. Она больна. Она чертовски больна. Но…       Девушка вскочила с места и бросилась вниз. Лучше она будет самой больной из больных, но ничего страшного не произойдёт — она прибежит куда надо и в который раз убедится в собственной предрасположенности к слуховым галлюцинациям. Это будет точно лучше, чем если голос окажется реальным, а она пропустит нечто критически важное по собственной глупости. Коридор, коридор, дверь, помещение, дверь — она впрыгивает в один из залов на всех четверых. Так двигаться удобнее. Так она быстрее сможет увидеть… Эна? И Выскочку? Она пятится от него?       И правда. Пятится. Демонтажник медленно идёт к ней, путаясь в ногах и, кажется, не имея сил держать спину ровной — его корпус переваливается из стороны в сторону, время от времени косясь и вперёд — норовя уронить тело на работяжку. И ведь это не самое странное в представшей картине! Дисплей демонтажника пуст, и ничто из вечно светящихся элементов его тела сейчас не сверкает в полумраке, а его язык безвольно свесился изо рта. Он …что с ним?       Ты знаешь, что с ним. Ты прекрасно знаешь, Ви.       Делать нечего — ей придётся опять что-то придумать самой. Карательница мигом подпрыгнула к парочке и встала между дронами, упираясь когтями в грудь напарника. Или чего-то, что было её напарником раньше? Нет, это ведь не то! Он выглядит не так же!       Да что ей делать вообще?!       Демонтажник прекратил движение лишь потому что упёрся в ставшую стеной Ви. Он потянулся руками к телу Узи, не разбирая дороги. Обвисшие пальцы и ломанные движения — кто ещё так двигался? Ах да…       Ви решила не выдумывать велосипед и с силой заехала локтем по дисплею нерадивого. Визор треснул, но никакого прочего эффекта это не принесло. Никакой перезагрузки не последовало. А значит её страшнейшие опасения имеют всё больше шансов оказаться правдивыми.       — Ч-что это за нахуй, Ви?! — послышался визгливый вскрик за спиной. Да если бы… да она и знала. Но толку от её знания? Что делать, всё равно не понятно. Самое время подумать о том, что дрон безвозвратно утерян. Что Эна точно больше нет. Самое время принять, что она осталась одна снова.       Рука обращается клинком, а на дисплее маньячки выступают капельки пиксельных слёз. Ей нужно что-то сделать. Может… может, так она поможет ему? Один раз она уже накосячила с его головой, так может теперь сможет исправить свою ошибку? Как же непривычна эта дрожь рук. Как же отвыкла она от того, что может бояться совершить удар. Но… если её предположение верно — а сейчас против этого выступает целое ничего — то она смогла бы… она бы…       Взмах сопровождается свистом. Клинок разрезает воздух, а за ним и шею экс-любимого. Она делала это недавно, но почему именно теперь так хочется плакать?       Потому что его нанитовый блок сейчас не работает. И ты прекрасно знаешь это.       Со звуком падения его головы на пол приходит и осознание — это всё ещё не помогло делу. Его тело продолжает попытки продвинуться вперёд, отчаянно протягивая руки к кому-то позади неё. Она подпустила его достаточно близко, не находя сил отталкивать — со стороны это может сойти за очень своеобразные объятья.       — Зачем?! — Очередное колоссальное усилие удерживает её от того, чтобы снести вторую голову следом за первой. Тварь позади неё скоро достигнет всех мыслимых и немыслимых пределов её терпения.       Но это делу точно не поможет. Ей надо опять подавить садизм и пытаться думать как можно рациональнее. Она должна… точно!       Ви с силой толкнула тело, сделав ему подсечку, и ловким движением уронила обезглавленного Эна лицом в пол. Ну как лицом… грудью, скорее. Сделав это, девушка с силой завела его руки за спину, чтобы подняться не мог.       — Тащи что-то, чем мы его свяжем! Живо! — громко прошипела психопатка не оглядываясь. Её сейчас волновало только состояние жертвы кое-чего очень страшного. Она не хотела, чтобы он умудрился ещё сильнее навредить себе. Вообще не ясно, какие у них теперь шансы вернуть Эна. Но он определённо не должен остаться беззащитной куклой в этом состоянии.       Фактически никаких шансов у нас и нет. Такие не возвращались, и ты это прекрасно помнишь.       Не думать о плохом. Не думать о плохом. Не думать о плохом. Не думать о плохом. Не думать о плохом. Не думать о плохом. Не думать о плохом. Не думать о плохом. Не думать о плохом. Не думать о плохом. Не думать о плохом. Не думать о плохом. Не думать о ней.       «Нет уж, сука, мы его тебе так просто не отдадим!»       Это ложь. Она не имеет ни малейшего понятия, что им теперь делать. Это — один из тех сценариев, о которых в ужасе старалась просто не думать даже сама Ви. Ведь это кое-что определённо в неизмеримое количество раз хуже смерти. Это, похоже, прямой зов той, кто грозит смертью вообще всему.